На каждом гранитном саркофаге, тёмно-розовом с игольчатыми светлыми узорами, имелась табличка с именем и годами жизни усопшего. Впрочем, в галереях, где на постаментах стояли урны с прахом, подобные таблички также были. Айриэ задумчиво прошлась вдоль длинного ряда, читая имена и даты. Самые древние были дальше от входа, недавно умершие располагались ближе.
– Фирниор, а почему перестали хоронить в старом склепе?
– Не знаю, мэора, – пожал он плечами. – Тогдашний герцог пожелал выстроить новый склеп, только и всего. Кажется, никаких эпохальных событий с этим не связано. Ход в древний склеп ведёт через замковые подвалы. Первые могилы появились там ещё при драконах, наш род очень древний. Ниарасы – часть рода, боковая ветвь, мы пошли от графов Мэй-Ниарас. Первым графом был второй сын второго герцога Файханас, с тех пор наши семьи так и жили рядом, лишь укрепляя узы крови и иные связи. Много лет назад один из графов Мэй-Ниарас совершил измену королю, и его наследник, носивший титул виконта Ниарас, не пожелал принять запятнанное имя. С тех пор графов Мэй-Ниарас не стало, но род остался и по-прежнему верен старшей ветви.
Магесса рассеянно кивнула и продолжила неторопливый осмотр. Она и сама не знала, что надеялась здесь обнаружить. Герцог явно не хотел, чтобы она пришла сюда, хотя его нежелание отнюдь не походило на тревогу. Видимо, здесь имелось что-то, во что Айриэ, по его мнению, совать нос не полагалось, однако Файханас, кажется, не особенно опасался, что магесса это скрытое нечто обнаружит. Ха, ради одного этого здесь надо обследовать каждую щёлку.
– Фирниор, а легенды? Страшные истории, которые принято рассказывать зимним вечером у зажжённого камина? – лениво поддразнила она. – Сейчас не зима, но уж хоть одну-то страшную историю я заслужила?
– Мэора, вам обязательны истории о герцогах или подойдут любые? – невинно поинтересовался он, обозначив ямочку на щеке.
– Ведь мы же в герцогском склепе! – резонно заметила Айриэ. – Ну же, признавайтесь, кто из ваших предков был уличён в колдовстве и употреблении девственниц?
– По прямому назначению? – Его голос подрагивал от смеха.
– По прямому – само собой, для этого колдуном быть не нужно!
– Среди Файханасов не было ни одного мага, если верить легендам. Только сам основатель рода, говорят, мог превращаться в ястреба. А ещё говорят, что Эйдигир так и не пожелал обрести покой после смерти, навсегда оставшись хранить своих потомков. И в час великой нужды он обязательно придёт на помощь, если его позвать, исполнив необходимый ритуал.
– И что же это за ритуал? – Айриэннис притворилась, что подавляет зевок, хотя на самом деле моментально насторожилась.
– Я не знаю, мэора, – покачал головой юноша. – Это известно лишь герцогам и их наследникам. Всё-таки это тайна рода. Но о том, что Эйдигир поклялся хранить своих потомков и отказался ради них от посмертия, рассказывается в древних легендах, в этом нет никакого секрета. Кстати, Эйдигир никогда не был женат, вторым герцогом стал его младший брат, от него и пошли остальные Файханасы.
Смотря что считать посмертием. Мало кому из людей известно, что после смерти тот сгусток энергии, что составлял их личность, развеивается и присоединяется к энергетической оболочке мира. Вот высшая награда и подлинное бессмертие, на самом-то деле – быть частью мира... При определённых условиях дух мог остаться неразвеянным и даже обрести некое подобие призрачной жизни, но это было дурное, вымороченное, неправильное существование. Хотя кому как. Право же, в реальной жизни встречается не так уж много приведений, которые, увидев мага, немедленно кидаются к нему и просят их упокоить. Призраки тоже ценят жизнь, хоть бы и... призрачную. Впрочем, пока они не вредят живым по собственной воле, их не трогают, так что первый Файханас тоже мог не опасаться, если он и в самом деле ждал долгие века, дабы ?помочь потомкам в час нужды?.
– Хм, этот ваш Эйдигир не помогал потомкам раньше?
– Дважды, мэора Айнура. Так рассказывают легенды. Первый раз – своему внучатому племяннику, четвёртому герцогу. Второй – во время войны лет восемьсот назад, когда Файханас-Манор был осаждён. Говорят, тогда у защитников замка почти не осталось шансов продержаться до прихода помощи, а единственный уцелевший из Файханасов, шестнадцатилетний юноша, оказался в смертельной опасности. Тогда на осаждающих напал сам Неистовый Ястреб – призрак, которому не могло повредить ни обычное оружие, ни заклинания магов. Наутро от вражеского войска осталась лишь жалкая горстка уцелевших, а Файханас-Манор с тех пор никто больше не решался осаждать.
– А чем тот юный герцог заплатил за помощь предка? – полюбопытствовала магесса.
Фирниор бросил на неё внимательный взгляд.
– Интересно, что вы об этом спрашиваете, мэора. Об этом мало где упоминается, однако в семейных хрониках сохранилась запись, сделанная рукой самого Брайнира Файханаса, а после – его тринадцатилетнего наследника. За помощь предка Брайнир должен был отдать свою жизнь – такова плата за магию, однако получил отсрочку до тридцати лет, потому что был последним в роду, не считая Ниарасов. Он успел жениться и оставить двоих сыновей, прежде чем в день своего тридцатилетия спустился в древние подземелья под замком. Брайнир ушёл к гробнице Эйдигира Неистового Ястреба и не вернулся назад. Его тела больше никто никогда не видел. В старом склепе – кенотаф.
Любопытно... Древнее заклинание магии крови, призрачный Хранитель рода, плата за вызов которого – жизнь одного из его потомков. Айриэннис доводилось слышать о подобном, но по вполне понятным причинам подобная магия не пользовалась популярностью. Тем более что, по представлениям лунопоклонников, стать защитником рода означало навсегда пожертвовать возможностью оказаться в Светлолунном мире после смерти.
– Фирниор, получается, что это не такая уж и тайна? Раз вы знаете, чем платят за вызов Хранителя рода.
– Вообще-то тайна, – смутился юноша. – На самом деле, мэора, я не должен был видеть эти хроники, их позволялось читать только Орминду. Но я сунул в них нос из мальчишеского любопытства, мне тогда было всего двенадцать. Это получилось случайно, и я едва не попался, а то бы, наверное, занимался чисткой конюшен не меньше полугода. – Он насмешливо фыркнул. – Однако о ритуале вызова я не знаю ничего, это правда.
Да ритуал-то, в сущности, неважен, стандартный наверняка, главное – кровь. Никто не сможет вызвать Эйдигира, если он не из рода Файханасов. Призрак привязан к замку, иначе и быть не может, так что, видимо, Файханасы, решившие пожертвовать собой во имя рода (а эта жертва может быть только добровольной), спускаются к гробнице и произносят что-то вроде: ?Приди на помощь своей крови, Эйдигир, как клялся некогда!" – ну и про плату, наверное, добавляют. Вот и вся великая тайна... Хранитель рода может лишь избавить от врагов, напавших на Файханас-Манор, его не вызовешь и не натравишь на неугодного тебе – скажем, на короля, находящегося в Юнгире... Впрочем, даже если бы Кайнир вдруг оказался в замке, Хранитель рода ничего бы не смог ему сделать, потому что король первым на Файханасов не нападал. Плату за вызов при этом Эйдигир взял бы, это закон магии, иначе никак. Кстати, Фирниор говорил всего о двух известных случаях обращения к Хранителю рода, но ведь их могло быть и больше, просто не все попали в общедоступные семейные хроники.
– Ну вот видите, Фирниор, страшная легенда и нашлась, – вслух произнесла Айриэ, продолжив неторопливую прогулку среди изящных урн на постаментах.
– Почему же она страшная? Брайнир поступил самоотверженно и храбро, это красивая и печальная история. На самом деле ему, наверное, было страшно жертвовать собой и своим посмертием, однако он это сделал, а значит, победил свой страх. Не знаю, впрочем, смог бы я поступить так же, – задумчиво заметил он. – Хотя в детстве я часто примерял на себя роль Брайнира и ни капли не сомневался, что если придётся, сделаю это не задумываясь – чтобы жили дядюшка Рольнир, Орминд, Юминна...
– Что-то изменилось с тех пор? – негромко спросила Айриэ.
– Я вырос, мэора, – криво улыбнулся он. – Я не оказывался в положении Брайнира, поэтому не могу сказать, хватило бы у меня смелости поступить как он... Я уже не так наивен, как в детстве, и более трезво оцениваю свои возможности. Однако я надеюсь, что если бы вдруг пришлось, я не окажусь трусливее моего далёкого предка.
– М-да, но всё это – дела прошлого, а ведь не далее чем три года назад в этом склепе тоже произошли довольно печальные события.
– Вы о смерти магистра Стейрига, мэора? – нахмурился юноша. – Да, тогда магистр тоже поступил как настоящий герой. Он выследил страшную тварь и сумел убить, хотя потерял собственную жизнь. Очень жаль, магистр мне нравился, да и наставник он был хороший.
– Наставник?
– Да, магистр учил и Орминда, и впоследствии меня, основам магии, хотя у нас ни капли магического дара, как он говорил. Но мы должны были знать теорию. Потом ещё учил составлению зелий, этим особенно интересовался Орминд, я как-то не слишком. И немного лекарскому делу – очищение ран, перевязки, мази и всё такое прочее.
– Понятно... А откуда взялся упырь, вы не знаете, Фирниор?
– Н-не знаю, мэора, – поколебавшись, ответил он, и тут магессе показалось, что юноша не вполне искренен. Быть может, он не знал наверняка, но мог о чём-то догадываться. Хотя было бы странно, если бы он вдруг решил сказать что-то, могущее навредить интересам Файханасов.
– Наверное, магистру пришлось тяжело. Я слышала, это была славная битва, – закинула пробный шар Айриэ.
– Да, мэора Айнура, магистр сражался очень храбро. Здесь все стены почернели от копоти, Чарп, смотритель кладбища, жаловался не переставая, когда потом отмывал мрамор. Магистр пытался убить упыря файерболами, но тот, судя по всему, был намного быстрее и увёртливее. Потом он набросился на магистра и разорвал его когтями, но магистр, уже смертельно раненный, успел достать тварь кинжалом. На кинжал было наложено некое заклинание, я не знаю точно, а лезвие – смазано ядом. Оно светилось бледно-зелёным, как будто фосфором было намазано или чем-то подобным. А на морде твари виднелась пена, тоже зеленоватая, разве что не светящаяся. Всё это случилось ночью, а наутро туша твари уже выглядела раздувшейся и быстро начала разлагаться. Ох, мэора, ну и запах тут стоял, просто кошмар! Его светлость тогда приказал быстро сжечь упыря, и того с трудом подняли шестеро солдат. Вынесли его за ограду кладбища и сожгли ?лунным огнём?, на всякий случай, чтобы тварь не восстала. Дядюшка Рольнир тогда специально позвал Лунных сестёр, чтобы и магистру Стейригу достойное погребение устроить, и тварь сжечь.
Юноша, увлёкшись воспоминаниями, говорил живо и жестикулировал, а магессу не покидало странное ощущение. Фирниор рассказывал как очевидец тех событий. Значит, либо ему в своё время попался хороший рассказчик, описавший всё до мельчайших деталей, либо...
– Фирниор, так вы это всё своими глазами видели? – небрежно спросила Айриэ. – Ну и зрелище, должно быть!..
– Да, мэора, я тогда был тут с его светлостью. Действительно, такое раз увидишь, до конца жизни не забудешь, и... – оживлённо начал Фирниор и вдруг резко замолчал. Глаза у него расширились, вид был испуганным, как у человека, внезапно проговорившегося о чём-то важном.
– Что, Фирниор? – выждав некоторое время, спросила магесса. – Вы начали о чём-то говорить и вдруг замолчали. Что с вами?
– Нет, н-ничего, мэора, – запнувшись, через силу выговорил он, нервно утирая вспотевший лоб.
– Тогда продолжайте, прошу.
– Я... я забыл, что хотел сказать, мэора, – быстро ответил он, но прозвучала его ложь на редкость неубедительно, особенно для человека, столь виртуозно умеющего лгать.
Впрочем, Айриэ не стала настаивать, он явно ни в чём не признается, а продолжит врать. Но почему он испугался? Допустим, он приходил в склеп вместе с дядюшкой и кузеном, зачем это надо было скрывать? Или всё дело в том, что Фирниор был в склепе во время битвы Стейрига с первым хогрошем?.. Ну так и говорил бы спокойно, что приходил утром вместе со всеми, не привлекая внимания к скользкому моменту. В конце концов, кто станет проверять такие мелочи, а если даже и станет (как сама Айриэ), нагло стоять на своём. Кому поверят скорее, сыну виконта или старику смотрителю? Фирниор же не мог знать, что лично она в такой ситуации поверит именно Чарпу, даже если герцог и Орминд дружно станут утверждать, что юноша был с ними.
Айриэ вздохнула. Придётся подвергнуть риску беднягу Чарпа, при этом не ставя его в известность. Разумеется, она постарается, чтобы со старичком ничего не случилось, но если он всё-таки пострадает, совесть её загрызёт... Однако если она не сделает ничего, а хогрош снова загонит добычу для своего хозяина, будет хуже. Тварь надо уничтожать, иначе маг успеет убить ещё нескольких человек. И ладно бы просто убивал, а то ведь он копит силы для некого масштабного злодейства. Гибель нескольких человек сама по себе трагична, но для мира в целом отнюдь не критична. Вошедший в силу чёрный маг намного, намного опаснее.
– Фирниор, – окликнула она юношу, начавшего было успокаиваться после допущенного промаха. – А старый Чарп говорил, что вас тогда в склепе не было – вы, мол, болели.
Промелькнувшее в его глазах выражение, весьма напоминавшее панику, уверило магессу, что она на правильном пути.
– Не знаю, мэора Айнура, он, наверное, запамятовал, – нарочито равнодушным тоном отозвался сын виконта, но взгляд он отводил с почти виноватым видом. Будь на его месте кто другой, Айриэ, пожалуй, подумала бы, что ему крайне неприятно прибегать ко лжи.
– Всё может быть, старичок ведь, память уже не та...
– Да, мэора, – вымученно улыбнулся Фирниор.
ГЛАВА 15