Первые слова готовы были сорваться с губ Малесты, но помешал Джонатан. Разбуженный перепуганным кучером, всё же завернувшим в Девонсайд и поднявшим на ноги весь дом, он выскочил на улицу, даже не одевшись как следует, лишь накинув на плечи первое попавшееся на глаза. Тем первым оказался плащ, в котором Джонатан по осени наведывался на болота и в лес, чтобы собрать клюкву и корзинку-другую грибов. За Джонатаном едва поспевали ещё двое слуг и почему-то Ева.
– Вы в порядке?
Переполошенный Джонатан первым делом подскочил к Малесте, сдёрнул с себя плащ и накинул его на оголенные плечи хозяйки. И только потом соизволил повернуть голову в сторону лежавшего на земле хозяина и сидевшего рядом побитого Тима.
– Что с сэром Джейкобом? – Только и был вопрос. И задан он был таким равнодушно-ледяным тоном, что Тим сразу понял: о смерти отца дворецкий жалел бы меньше всего на свете.
– Попал под лошадь, – в ответ буркнул Тим и попытался подняться. Голова закружилась.
– А что с вами, сэр?
– А я упал с лошади, – бросил Тим и стряхнул пыль с брюк.
– Мистер Андервуд многое знает, Джонатан, – неожиданно произнесла Малеста. – Нам нет причины больше молчать.
Нам? Тима передёрнуло. Он пытался вырвать женщину, которая впервые в жизни заставила его сердце неровно биться, из лап своего отца и совсем забыл об усатом пингвине. Неужели, победив тигра, он проиграет индюку?
– Действительно. Вам нет причины больше молчать. Что за спектакль вы устроили? Зачем чуть не заставили меня расписаться в собственном сумасшествии? Чего вы добивались? И кто такая Бетси, в конце концов?
– Так вы вспомнили, – улыбнулась Малеста.
– Такое не забыть, – буркнул Тим.
Оттолкнув Джонатана от мачехи, он коснулся руками завязок на плаще и перевязал их так, как нравилось ему, а не как впопыхах соорудил проявивший заботу дворецкий. Не желая терпеть усатого соперника рядом, Тим отрывисто бросил в его сторону:
– Займитесь отцом. Его надо срочно отвезти в дом. И отправьте кого-нибудь за доктором. Вот моя лошадь. – И, вновь устремив взгляд на Малесту, требовательно произнёс: – Я готов слушать.
– Прямо здесь?
– Да. Чем раньше я во всём разберусь, тем спокойнее смогу смотреть на вас, потому что сейчас я не знаю, что мне делать: продолжать ли считать вас ангелом и злиться за что-то, в чём я ещё не до конца разобрался.
– В таком случае задайте свой первый вопрос. Что бы вы хотели узнать первым делом?
Первым делом он хотел бы знать много чего, начиная с подозрительных отношений с пингвином-дворецким и заканчивая тем, кто же такая эта странная Бетси, явившаяся одним дождливым вечером в дом Андервудов, но вслух почему-то спросил:
– Я вам хоть немного симпатичен?
От такого вопроса замерли все, включая дворецкого. Тот даже отцовскую трость из рук выронил, и она звякнула о камни.
Малеста стыдливо заозиралась.
– Да или нет? И почему вы смотрите в сторону Джонатана? Ищете в его взгляде подсказку? Вас двоих что-то связывает?
– Я думала, вы спросите о Бетси, – как бы невзначай намекнула Малеста.
– Бетси, Бетси... Сдалась мне эта ваша Бетси, если у вас нет ко мне никаких чувств. Ваша симпатия – всё, что меня действительно волнует.
– Но вы так настойчиво искали правду.
– Искал, но так ничего и не понял. Служанка, умершая почти двадцать лет назад на болотах, но явившаяся передо мной, чтобы погадать на картах... Некто мисс Клара Рив, получившая от матери наследство в несколько тысяч фунтов... А чего только стоили то открытые, то закрытые двери у миссис Мерит и перекопанные горшки! Я, знаете ли, всегда считал, что я в своём уме, но в тот момент даже я усомнился.
Малеста прыснула от смеха.
– С дверями и правда вышел перебор, но совершенно случайно.
– Так вы и к этому причастны? – Тим сделал шаг назад и скрестил на груди руки. – Я никуда отсюда не двинусь, пока не узнаю правду.
– Вы же только что сказали, что вам важнее всего моя к вам симпатия.
– Её у вас ко мне нет – это я уже понял, так что сменим тему. Выкладывайте всё начистоту и молитесь, чтобы я не озверел от гнева.
– Лучше вначале скажите, как вы теперь намерены поступить, зная столько всего?
– Если вы о фонде и бухгалтерских махинациях отца, то мне нужно время со всем разобраться. Деньги замешаны немалые, но я попробую всё уладить, не раздувая скандал. Если о загадочной Кларе Рив, то я непременно разыщу её и вначале на неё посмотрю, а потом решу, заслуживает ли она такого роскошного подарка. А если вы о себе, то, во-первых, вы свободны и можете жить той жизнью, какая вам нравится, а, во-вторых, как только вы проникнетесь ко мне чувствами, позволяющими нам спать в одной постели, я женюсь на вас и сделаю это официально. И не заносите руку для очередной пощёчины – на моём лице и так живого места нет.
– Я лишь хотела убрать с вашей щеки мушку, – ответила Малеста и согнала мелкое насекомое, уже обосновавшееся под глазом для подлого укуса. – Так вы намерены разыскать Клару Рив... А если я скажу вам, что она рядом?
Тим почесал затылок.
– Только не говорите, что мисс Рив – это...
– Я – Клара Рив, – услышал Тим робкое.
Рядом стояла Ева и водила носком башмака по песку.
– Это моё настоящее имя, – добавила она, предугадав вопрос. – Не Ева, а Клара, хотя имя Ева мне тоже нравится, и, дядя говорит, оно мне очень идёт. Фамилия у меня по матери – не по отцу, но если вам интересно, то её звали Элизабет Рив. Мисс Элизабет Рив.
– Бетси? – выпалил Тим, сложив элементы задачки в уме.
– Именно, сэр. Моя матушка сделала в жизни много ошибок, но самой большой было довериться такому человеку как сэр Реджинальд Бигот.
Мысли путались, глаза бегали из стороны в сторону.
– Но если ты – дочь служанки миссис Мерит, то твой отец...
Ева кивнула.
– Именно, сэр. Получается, мы с вами родственники по линии вашей матушки, и я этому безмерно рада. Я всегда мечтала иметь такого брата, который будет баловать меня модными заколками, бусами и братскими поцелуями.
Тим перевёл дыхание.
– Получается, моя мать была знакома с твоей и вообще была в курсе всей той истории?
– Да, сэр. Мисс Бетси Рив знала хорошую жизнь у миссис Мерит и собиралась выйти замуж за мистера Хиггинса, но как-то раз ваши родители и сэр Реджинальд Бигот приехали погостить в Золотые Буки. Ваш дядя и моя мать понравились друг другу и стали тайком встречаться. Миссис Мерит воспротивилась их связи, но матушке бесполезно было что-то говорить. Она была одержима сэром Биготом, делала всё, что он ей говорил, и следовала за ним всюду по пятам.
– Откуда ты это знаешь?
– От миссис Мерит, мистера Хиггинса и моего дяди, сэр. Эти трое людей и ваша мать всегда была рядом с моей матушкой, пытались спасти её, но в какой-то момент всё пошло совсем не так, как пишут в романах со счастливым концом.
– Со старушкой Мерит и продавцом мужского платья я имел несчастье столкнуться лицом к лицу, а вот вашего дядю не знаю. Что если он такой же подлец, как и мой дядюшка Реджи? Тоже обвёл всех вокруг пальца, но в свою пользу, наболтал невесть чего...
– П-простите, сэр! – воскликнул Джонатан, и будь в его глазу в ту секунду вставлен монокль, стекло обязательно треснуло бы.
Тим окинул дворецкого недовольным взглядом. Усатый индюк, не способный даже завязки завязать на плаще дамы как следует, посмел вмешаться в увлекательную беседу, когда должен был заниматься совсем другим делом.
– Не мешайте, Джонатан! И что вы там такого натворили, что я должен вас прощать?
– Вы изволили назвать меня подлецом, сэр! Такое оскорбление я ещё никогда не получал и говорю вам прямо, что сейчас я разрываюсь между тем, чтобы проглотить обиду, и тем, чтобы немедленно уволиться! Вы останетесь без дворецкого!
Без дворецкого, пусть и самого усатого и противного, в Англии жизнь была немыслима. И если бедные семьи первым делом в новый дом запускали кошку, то уважающие себя джентльмены – чопорного батлера.
– Погодите, Джонатан, вы хотите сказать, что вы и Ева... простите, вы и Клара – родственники?
– Элизабет Рив – моя младшая сестра, и это из-за неё мне пришлось бросить работу у сэра Хью в Мидлтоне и переехать в Девонсайд. У нас разные фамилии, но только потому, что брат и сестра лишь по матери. Отцы у нас были разные. Тем не менее я безумно любил свою сестру и не позволял никому её обижать. Однако даже моих сил оказалось недостаточно, чтобы её спасти. И после её смерти я посвятил всего себя восстановлению справедливости, и на это ушли мои лучшие годы.
– Погодите, причём здесь ваши крики о справедливости, если ваша сестра и мой дядя испытывали друг к другу взаимное притяжение?
– При взаимном притяжении люди создают семью и узаконивают свои отношения. Сэр Бигот же воспользовался слепой любовью Бетси в своих целях, а затем бросил её в положении.
– Мистер Хиггинс говорил что-то подобное...
– Позвольте мне рассказать вам, как всё было. Надеюсь, после моего рассказа вы перестанете считать меня, как вы выразились, подлецом.
Тим кивнул, и Джонатан начал:
– Как я уже сказал вам, мистер Андервуд, сэр Бигот воспользовался чувствами моей сестры, а также её умением копировать чужие почерка. Ваш дядя так страстно желал заполучить себе титул графа, что придумал план, по которому не без помощи Бетси ускорил смерть своих родственников. Благодаря этому он смог унаследовать титул и родовое поместье гораздо быстрее, чем если бы положился на естественный ход событий. Его план был прост: пользуясь доверием близких ему людей, он предлагал им свою помощь в лечении мелких болячек, проверял рецепты, выписываемые докторами, и давал советы. Чтобы смотреться серьёзно, он даже обучился медицинскому делу, но вся его помощь сводилась к тому, чтобы, заполучив выписанный рецепт, отдать его моей глупой сестре. Она в точности переписывала состав микстур, копируя каждую букву, при этом наивно полагая, что помогает, а не убивает. Сэр Бигот вбил ей в голову, что лечение может быть более эффективным, если лечить не по старинке, как делали это уважаемые доктора, а новым методом, добавляя в лекарство одно или два недавно открытых, но ещё не одобренных наукой, вещества. Так, в рецептах микстур от головной или желудочной боли вдруг стали появляться опий или мышьяк. Дозы были незначительные, и смерть наступала не сразу. Да и трудно было что-то заподозрить: в латыни моя сестра была не сильна, а доктора, лечившие родственников вашего дяди, в своих рецептах причину не искали. Они ведь точно знали, что выписали, и не рассчитывали на подделку.
– Но откуда вы это узнали?
– Я дворецкий, сэр, и по долгу профессии мне свойственно знать то, что не знают даже хозяева.
– Я всегда знал, что за дворецкими сила... Продолжайте.
– Благодарю, сэр. Вся эта история могла длиться ещё очень долго, если бы моя сестра не забеременела. Когда о ребёнке узнал сэр Бигот, то выгнал Бетси на улицу, а на её угрозы и мольбы о помощи ответил, что, если она будет трепать языком, он выставит её виноватой за отравление своих старших сестёр и братьев. Бетси была так напугана, что предпочла не спорить. Она пришла ко мне, а вместе мы отправились к миссис Мерит. Удивительной доброты женщина снова приютила у себя Бетси. В Золотых Буках и родилась Клара, и миссис Мерит была её первой нянькой, пока Бетси приходила в себя.
– А вот и нет! – Тим поводил пальцем перед лицом Джонатана, уличая того в подтасовке фактов. – Миссис Мерит на шляпном чаепитии заявила, что, сбежав, Бетси так к ней и не вернулась.
– Миссис Мерит недоговаривала, Тимоти, – подала голос Малеста. – Мы все недоговаривали и порой даже лукавили с вами, выдавая информацию по кусочкам или заставляя вас самого её выискивать.
– Но зачем? Что вам мешало сразу сказать мне, что Бигот – подлец, а усач – мой родственник?
– Вы, сэр, – робко заметил Джонатан. – Ваш характер, ваше слепое обожание дяди и ваше равнодушие ко всему, что находилось дальше границ вашего собственного я. Но, позвольте, я продолжу о Бетси.
– Да уж извольте продолжить, уважаемый Джонатан.
– Миссис Мерит была возмущена подлостью сэра Бигота и вызвала его к себе. Она потребовала, чтобы он признал ребёнка и женился на Элизабет. Тот пообещал, но, как только вышел за порог, тут же расхохотался и в компании вашего отца всю ночь пил виски, обсуждая наглую старуху и не менее нахальную служанку. В то время я уже работал в Девонсайде, поэтому мог слышать их разговор беспрепятственно. И услышал не только я, но ваша мать. Она была прекрасной женщиной с чутким сердцем. Желая помочь, она выговорила всё, что думала, сэру Биготу и сэру Джейкобу. Она настояла на том, что сэр Бигот должен обязательно встретиться с Бетси и предложить ей как минимум достойную помощь.
– Это было бы благородно.
– Ваш дядя поначалу согласился, но именно в тот момент моя сестра окончательно обезумела и с ребёнком на руках снова сбежала от миссис Мерит. Люди говорили, что видели её на тракте или болотах, но точное место никто не называл. Шли дни, ваш дядя всё сильнее жалел о своём обещании, а ваш отец всё больше склонял его к мысли, что от Бетси и её ребёнка надо избавиться. И однажды ваш дядя пришёл к миссис Мерит, заверил её в своём раскаянии и выпытал у слуг, где они видели Бетси последний раз. У миссис Мерит в тот день гостил мистер Хиггинс, и он пожелал помочь сэру Реджинальду с поисками. Вместе они пошли на болота – там и случилось роковое.
– Хиггинс говорил, Бетси оступилась и упала в болото.
– Она не упала, сэр. Её толкнули. Толкнул ваш дядя, воспользовавшись моментом, когда мистер Хиггинс был далеко и толком ничего не видел.
– Вы так смело его обвиняете.
– Я слышал, как он хвастался этим перед сэром Джейкобом. Позже он пытался разыскать в пещерах ребёнка, но судьба была благосклонна к Кларе. Её подобрал священник, прогуливавшийся по пустошам. Он и отдал девочку в сиротский приют. Там ей дали имя Ева, а мне понадобилось почти семнадцать лет, чтобы найти её.
– И вы были уверены, что сирота из приюта, каких вокруг пруд пруди, и есть ваша потерянная племянница?
– Да, сэр. Среди вещей, переданных мне управляющей дамой, было вышитое одеяльце, подаренное Кларе миссис Мерит, заколка моей сестры, купленная мной лично на ярмарке в Девоне, и тот самый рецепт микстуры от головной боли, содержащий опий вместо полезных трав, понять который вы не могли и спрашивали у меня справочник по медицинской латыни.
Тим подался к Малесте и полным злости шёпотом процедил:
– Тот, который якобы выпал из кармана платья?
– Я всё объясню, – тоже шёпотом, но полным вины, ответила та.
– Да уж я от вас не отстану, – пообещал Тим и вновь обратил свой взор на Джонатана, продолжавшего рассказ.
– Когда я забрал Клару, то устроил её горничной в Девонсайд. Узнав свою историю, она пожелала встретиться с отцом. Тот к тому времени уже давно заполучил и графский титул, и замок, но из замка вылезал редко, разве что к сэру Джейкобу на партию в бильярд. Клара написала письмо с просьбой о встрече, а когда в назначенный день приехала, то сэр Бигот был уже мёртв. Он умер в своей спальне, перед зеркалом, и последнее, что он сделал, это сжёг то самое письмо. Возможно, ему просто стало стыдно.
– Но теперь вы можете вздохнуть свободно. Денег, предназначенных для вашей племянницы, достаточно. Вы можете жить безбедно всю оставшуюся жизнь и постараться забыть о том, что вам пришлось пережить. Да-а. – Тим задумался. – Если бы я не нашёл то завещание...
– Если бы я не подложила его вам... – поправила Малеста и, поймав на себе взгляд, содержавший вопросов больше, чем воды в море, перехватила инициативу рассказчицы у Джонатана. – Оно обнаружилось случайно. Мой чулок зацепился в комоде за какой-то гвоздик. Я долго не могла понять, что там и к чему, и, вытащив вещи, попросила Джонатана разобраться. Он-то и обнаружил тайник вашей матушки. И он же объяснил мне, кто такая Клара Рив. В тот день я и решила взять дела фонда на себя. Таким способом я могла хоть как-то отслеживать нечестную игру Джейкоба, а заодно и искать дочь Бетси.
– Ваша матушка была доброй женщиной, – добавил дворецкий. – Она до последнего корила себя, что не смогла уберечь Бетси от рук вашего дяди. И до последнего верила, что Клара жива. Несколько раз она обращалась к вашему отцу и сэру Реджинальду с просьбой разыскать девочку, но те только отмахивались. Она искала сама, но её поиски не увенчались успехом. Тогда она решила сделать хоть что-то, а именно, составила это завещание. Она говорила мне о своих намерениях, но я не поверил, да и никаких бумаг после её смерти не обнаружилось, как и адвоката, ведшего дело.
– Да уж... – протянул Тим. – Первые оказались слишком близко, а последний – слишком далеко и с увесистой взяткой. Когда вы обнаружили бумаги, почему не обратились к отцу? Чего вы боялись?
– Думаю, вы и сами знаете ответ, сэр.
– Вы боялись моего отца?
– Именно. Ни я, ни моя племянница, ни леди Малеста не были достаточно подкованы в юридических вопросах. Не знали мы и к кому из адвокатов обратиться. Вначале мы осторожно искали того самого мистера Крокенса, но тот словно сквозь землю провалился.
Тим ухмыльнулся.
– Отец хорошо постарался. Он знал о завещании, умело усыпил бдительность матери, а затем принял необходимые действия.
– Вот видите, сэр, без вашей помощи мы бы никогда этого не узнали. Мы боялись, что если начнём действовать активно, ваш отец заподозрит неладное. За себя я не боялся. За Клару тоже. Её всегда была готова приютить миссис Мерит, да и мистер Хиггинс предлагал ей место помощницы у себя в магазине. Но за леди Малесту я переживал. Когда умерла ваша матушка, мы меняли обои в её спальне и разбирали старые вещи. Среди флаконов с духами оказался пузырёк с нашатырным спиртом. Я случайно капнул на зелёные листья рисунка, а те вмиг посинели, и тогда мне стало понятно, что причиной слабого здоровья вашей матери был обычный мышьяк. Не буду говорить, чьей идеей было подобное зверство, – вы и сами обо всём догадались, но правду нужно было как-то вытащить наружу, и мы долго ломали голову как. А потом пришло письмо, что вы приезжаете в Девонсайд, в тот вечер и родился сценарий. Мы знали, что вы с отцом не в ладах и плясать под его дудку не будете. А ещё мы были уверены, что всё, что вы узнаете, дальше вашей головы не пойдёт, и ваш пытливый ум обязательно докопается до правды.
– А рассказать мне всё в день моего приезда? Отца как раз не было дома, и я бы с удовольствием вас выслушал.
Пришла очередь Малесты взять на себя объяснения.
– Выслушали бы? Вы уверены? Это сейчас вы нас слушаете, а в тот день вы явились в Девонсайд испорченным мальчишкой и с одной единственной целью. Вы испытывали ко всем вокруг лишь ненависть и презрение, и вы бы не стали нас слушать. Мы подкидывали вам ключик за ключиком, встряхивали вас и заставляли нервничать. Это вас злило, но вы не сдавались.
– Получается, вы мной пользовались.
– Вы можете назвать это так, но это был единственный способ заставить вас сочувствовать и смотреть дальше своего носа.
– А гадалка, назвавшаяся Бетси? Кто был в её облике? Вы? – Тим посмотрел на Малесту.
– Это была одна моя знакомая. Тоже актриса из Сохо. Она одержима игрой и образами и за небольшую плату готова сыграть хоть благородную леди, хоть гадалку-нищенку. Я написала ей за день до вашего приезда, и она ответила согласием. Привезти её в Девонсайд труда не составило, загримировать тоже – я как раз занималась этим, пока вы одаривали Клару братскими поцелуями за информацию обо мне. Вы вели свою партию, а мы – свою. А потом обе партии соединились.
– Так гадание на картах и прочая болтовня были сплошной выдумкой?
– Увы. Моя знакомая – большая фантазёрка. Кое-какие слова мы с ней, конечно, заучили, но гадание на картах было её идеей.
– Тогда как вы узнали, что именно я отвечал? Подслушивали.
Малеста виновато улыбнулась.
– Вы были так увлечены той беседой, что даже не заметили теней в вестибюле. Когда вы выскочили за Джонатаном, моей знакомой оставалось только сунуть в сумку карты, свой бокал и быстро выпрыгнуть через одно в сад. То было открыто заранее – нужно было только толкнуть створку. Ну а первым в гостиную вошли не вы, а опять же Джонатан. У него было достаточно времени, чтобы проверить окно и вернуть защёлку в прежнее положение.
– А дальше?
– А дальше вы повели себя как последний мерзавец. А ещё я прочитала ваше письмо. И тогда я решила, что мало просто открыть вам глаза. Нужно ещё и настроить против отца. Влюбить в себя, разозлить донельзя, заставить увидеть в отце соперника и уничтожить всё, что мне было здесь так противно. Джонатан пытался меня остановить, но я хотела идти до конца.
– Вы жестокая женщина.
– Я жила с жестоким мужчиной и терпела унижения от его жесткого сына. Так кто первый начал?
Тим выдохнул. Несмотря на холодный воздух и дождевые тучи, сгущающиеся на головой, ему было жарко.
– А чаепитие у шляпницы, ночь в Золотых буках и те кошмарные горшки с геранью... чёрт бы их побрал... это тоже всё было розыгрышем?
– Розыгрышем, который заставлял вас думать и превращал вас из зверя в человека. Мы попросили миссис Мерит и мистера Хиггинса подыграть нам. Каждый из них появился в определённый момент и сказал вам нужные слова, а ещё дал кусочек картинки, из которых вы уже выстроили единое целое. Даже Клара последние дни душилась только теми духами, которые вы нашли в каморке у Бетси, чтобы тем самым постоянно напоминать вам о ней и о необходимости дойти до конца. Мы ждали, когда количество вопросов в вашей голове будет зашкаливать, а потом я оставила вас одного у себя в спальне, предварительно открыв комод. Я знала, что вы на удержитесь и откроете тайник. Так оно и вышло. Простите нас за эту игру, но вы – единственный, кто мог бы биться с Джейкобом его же оружием. И вы – единственный, с кем мне почему-то понравилось флиртовать.
– Флиртовать? И всё? Вы делаете мне больно.
– Я вас предупреждала, Тимоти: даже у самых прекрасных цветов бывают шипы.
Тим сел на песок, обхватил руками колени и опустил голову. Так плохо ему было первый раз в жизни. Он не знал, что говорить, куда смотреть, куда идти и кому верить. Он ничего не знал и ничего не хотел. Малеста дотронулась до его плеча, но он только дёрнул им, скидывая её руку, и опять же ничего не сказал.
Он услышал удаляющиеся голоса и шаги и даже не шелохнулся. Когда к нему приблизился дворецкий и предложил помочь подняться, он только мотнул головой и срывающимся голосом сказал:
– Идите, Джонатан. Возвращайтесь домой. Уже поздно и тут очень холодно.
– А вы, сэр?
– Я ещё посижу.
– Как вам будет угодно, сэр. Для вас оставить тёплого молока?
– Лучше позаботьтесь о леди Малесте. Она сильно перенервничала, как бы не простудилась.
– Конечно, сэр.
Джонатан ушёл, а Тим ещё долго сидел на пустой дороге, дыша лесом и дрожа от холода. Поднялся он, лишь когда начался мелкий дождь. До неприятного колючий, он хлестал по лицу, словно за что-то ругал, но Тим терпел и медленно шёл по направлению к дому. Там все давно спали, и Тим, стащив с себя мокрую одежду, бросил её у кровати, залез под одеяло и долго лежал с открытыми глазами, смотря в потолок. Мысли лезли разные, и только под утро они обрели кое-какое очертание...
***
Тим спустился в столовую, когда горничная уже убирала тарелки. Повсюду сильно пахло лекарствами, и Тим понял, что совсем недавно из дома уехал доктор Уотнер. Приехав в Девонсайд ночью, он просидел у кровати Джейкоба до утра и был вознаграждён отличным завтраком, после которого ещё раз осмотрел Андервуда-старшего и уже тогда принял решение, что его помощь больше не требуется.
Часы в углу пробили восемь, но в доме было непривычно тихо: не шумел садовник, не сплетничали служанки под лестницей, и не сновал туда-сюда вездесущий усач Джонатан. Всё словно вымерло вокруг и не торопилось воскресать.
Тим медленно прошёл к столу, сел на стул и заткнул салфетку за воротник. В чайнике оставался тёплый чай, и Тим плеснул себе немного в кружку.
– Желаете жареное яйцо с ветчиной? – услышал он у себя за спиной и впервые улыбнулся за утро. То был голос Джонатана, а, значит, не всё в доме было так плохо.
– Пожалуй, – ответил Тим. – И распорядитесь приготовить на себя и вашу племянницу. Составьте мне компанию.
Джонатан кивнул и уже собирался отправиться на кухню, как Тим неуверенно спросил:
– А что леди Малеста? Она уже завтракала?
Ответ не заставил себя долго ждать.
– Леди Малеста уехала рано утром, сэр, когда вы ещё спали. Она просила передать, что из вещей взяла только самое необходимое и только то, что принадлежало ей и ни в коем случае кому-то из вашей семьи.
– Но... – Тим с трудом подбирал слова. – Почему?
– Вероятно, она выбрала жить той жизнью, какая ей нравится, сэр, как вы ей и предлагали. Но в память о себе она просила передать вам это.
Джонатан протянул Тиму книгу. Это был Шекспир с его вечным «Гамлетом». Одна из страниц была заложена засушенной желтой розой, и Тим, открыв её, пробежал глазами по тексту. Стихи были ему отлично знакомы, но почему-то на одной из строчек заныло сердце. Не выдержав, Тим вскочил с места и бросился на улицу, а книжка так и осталась лежать на столе открытой.
Джонатан поправил желтую розу и разгладил страницы. Всмотрелся в текст и зашевелил губами. Всего пять слов, но он повторял их несколько раз, как будто репетировал:
– За твой успех пьёт королева...
***
три года спустя
В дверь небольшой, но уютной квартиры, расположенной в самом центре Лондона, постучали.
– Откройте, Спенсер, – распорядился Тим и закрыл чемодан.
Новый слуга, отличавшийся до безобразия идеальной исполнительностью, отложил в сторону вытаскиваемые им из книжного шкафа книги и поспешил к входной двери. Монотонное занятие, за которым Энтони Спенсер провёл последние два часа, было прервано на визит нежданного гостя.
Тим окинул взглядом почти пустую квартиру. На сбор вещей ушло почти два дня. Больше всего возились с разными мелочами, от журналов до статуэток, в итоге половину накопленного барахла Тим раздарил зевакам на улице и хозяйке. С собой решил забрать только ценное, но даже того накопилось слишком много для одного человека.
В Лондоне его давно ничего не держало. Практика у мистера Лудлоу заняла всего четыре месяца, а затем умер отец. Оправившийся после удара по голове, он всё же был так небрежен до своего здоровья, что зимним вечером вышел на улицу в одном нижнем белье. Слуги пытались его остановить, но Джейкоб был не в себе и бредил, размахивая руками и крича, что только что видел Малесту за окном. Через несколько дней доктор Уотнер диагностировал у него пневмонию, и смерть забрала его быстро и почти безболезненно.
С тех пор Тим ушёл с головой в семейные дела. Они оказалось запутаннее, чем он думал, и ему не раз пришлось краснеть перед партнёрами-акционерами банка Lloyds&Underwood, что в конце концов ему надоело, и он предпочёл закончить дело о махинациях отца с невозвратными ссудами не путём переговоров, а заплатив крупный штраф.
После наступил черёд фонда.
Тим начал с того, что уволил бухгалтера и сам взялся за цифры. Сумма, скопившаяся на счёте, была столько велика, что у Тима даже голова закружилась. Помогли Клара и Джонатан. Они принесли в кабинет Тима поднос с горячим чаем и свежеиспеченным кексом. Но даже после этого Тим не спал ещё два дня.
В итоге, всё разрешилось само собой и всего за одной бутылкой бренди. На часть денег было решено построить новую школу, а возглавить её согласилась Клара. Это чудесное создание мечтало окружить себя кучей детишек, которым она хотела дарить знания и радость. Джонатан был не прочь помочь племяннице, и, обговорив с Тимом размер ежегодного содержания, они вскоре покинули Девонсайд.
Тим остался один.
Временами он ездил в Лондон, но с друзьями встречался всё реже и реже. Генри всё же женился на Кэтрин Пикли, и его окончательно засосала семейная жизнь. Джефф не вылезал из Милана, а Фил увлёкся садоводством и сидел у отца в Лидсе, писал книгу о том, как правильно стричь газон. Некогда шумная лондонская жизнь прекратилась, арендуемая квартира всё больше пустовала, и в один из жарких июньских дней Тим решил, что пора окончательно осесть в Девонсайде.
– Вас спрашивают, сэр, – вежливо обронил слуга, и Тим обернулся.
– Дружище! – раздались возгласы. – Ты опять отъел морду!
– Да нет. Это свет так падает. Света здесь мало. Генри, зажги вон те свечи. Этот отшельник любит сидеть в темноте.
– А я говорю, отъел. На нём пиджак на размер больше обычного.
– Брось, Фил, это просто крой такой. Новые веяния в моде!
– Черт бы их побрал.
Тим улыбнулся.
Трое друзей – Генри, Джефф и Фил – снова были рядом, и на какое-то мгновенье Тим перенёсся в прошлое. Какие же они были дураки, когда не ценили те минуты дружбы и тратили их на распутных девок и выпивку! Тим бы и дальше продолжил предаваться воспоминаниям, если бы не бодрящий хлопок по плечу. Приложился Фил – его рука всегда была самой тяжёлой.
– Собирайся.
– Да он собран, – вставил Джефф, открыв одну из книжек из стопки и пролистав несколько страниц. – Пусть только волосы пригладит – не в баню идём.
– Да-да, – подхватил Генри и зыркнул в сторону спальни. – Причешись. А то нас не пустят.
– Вы, что, обзавелись приглашениями на ужин к королеве?
– Лучше! – выпалил Фил и выдернул из кармана четыре билета. – В Сохо сегодня снова играют «Гамлета».
Тим фыркнул.
– Его играют там каждый день. Дешёвые декорации, дешёвые актёры и на сцене одни сплошные кривляния.
– А сегодня расширенная версия!
– Они там, что, ещё и поют?
– А почему нет?
– Может, ещё и пляшут?
– А что такого? Я всегда мечтал увидеть принца Датского, исполняющего хорнпайп*. С тех пор как ты бросил театр, мы не выбирались ни на одну пьесу! Это только Джеффа регулярно водят в оперу, а мы с Филом и того не видим.
– Не жужжи, – отмахнулся Тим. – Хорошо. Давайте сходим. В конце концов, мы давно не собирались вместе.
Друзья радостно зашумели, а мистер Спенсер понял, что заниматься собиранием вещей этим вечером ему придётся в одиночку.
Из всех кварталов странного, причудливого муравейника, именуемого Лондоном, Сохо, пожалуй, менее всего соответствовал современному духу четырёх друзей. Джефф, Фил и Генри не заглядывали сюда уже три года, а Тим... Тим первое время ещё бродил по его переулкам, заходил в дома и подозрительные лавки, надеясь где-то хоть краешком глаза увидеть её. Но вокруг всё изобиловало лишь изгоями, кошками, итальянцами, томатами, кабаками, шарманками, дешёвыми платьями, кальяном, странными названиями и зеваками, выглядывающими из верхних окон. Красота не любила Сохо, а Сохо не впускал в себя красоту. И когда Тим это понял, то и вовсе перестал сюда наведываться.
Театр, в который пришли друзья, был заурядным. Обивка кресел в зрительском ряду давно потёрлась, и кое-где даже виднелись далеко не мелкие дыры. Да и мягкие стулья стояли только в первых рядах – во всех остальных зрителям приходилось довольствоваться деревянными. Впрочем, никто не возмущался, так как публика в это место приходила непритязательная.
Однако актёры играли хорошо. И хотя декорациями и костюмами спектакль был слаб, Тим вдруг поймал себя на мысли, что ему нравится. Монологи произносились с душой, а в диалогах было столько страсти и огня, что Тим даже заёрзал на месте, настолько верилось в происходящее. А потом он увидел её.
За три года она ничуть не изменилась, только ещё больше похорошела. Её голос был по–прежнему в нужные моменты твёрдым, а в другие – нежным. Она играла как дышала, и зал замирал всякий раз, когда она выходила на сцену. А когда всё закончилось, то к ногам актёров полетели цветы. Их было немного, но все они предназначались лишь одной женщине, которая не просто играла королеву – она ей была.
– Вставай. – Генри толкнул Тима. – Эй. Спектакль уже закончился. Чего расселся?
– А? – рассеянно пробормотал тот, всё ещё не сводя взгляда со сцены, хотя кроме выцветших кулис смотреть там было больше не на что.
– Я говорю: пора уходить. Мы собираемся в паб. Ты с нами?
– Идите, – пробормотал Тим, так и не сдвинувшись с места. – А я ещё посижу.
Джефф тронул Сандерса за руку и едва слышно произнёс:
– Оставь его. В конце концов, именно за этим мы его сюда и привели.
Как ушли друзья, Тим даже не заметил. Не заметил он и, как полностью опустел зал. Лишь когда меж рядов замелькала курносая девчонка с косынкой на голове и принялась щёткой сметать застрявший между кресел и стульев песок, Тим опомнился и встал. Пройдя в такой же пустой, как и зал, вестибюль, он вдруг поднёс руку ко лбу и, прислонившись спиной к стене, тяжело вздохнул.
– Вам нехорошо, сэр? – поинтересовался пробегавший мимо паренёк. Кажется, он играл Горацио. Неплохо, кстати, играл.
– Да, – выдавил Тим. – Воды не найдётся?
– Конечно, найдётся, сэр. Идите за мной. Я вас провожу.
И «друг Гамлета» нырнул за тяжёлую драпировку, за которой начинался длинный извилистый коридор.
– Здесь у нас гримёрные комнаты, – пояснил он. – А там – клетушка, где мы можем перекусить. Тут есть графин с водой, но она ржавая и пахнет неприятно. Зато я знаю, у кого можно выпросить стакан чистой, будто только что из родника. Вы слышите меня?
– Я прямо за твоей спиной, так что всё слышу прекрасно. Иди быстрей, иначе я могу наступить тебе на пятки.
– Да, сэр. Я просто подумал...
– Иди быстрей!
– Мы уже пришли. – «Горацио» остановился перед вишнёвого цвета дверью. – Здесь. Она ещё не ушла, и дверь не заперта, но лучше постучать.
– Она?
– Наша актриса. Мисс Малеста Жданович. Смотрели спектакль? Она играла королеву. Роскошная женщина. Она с нами всего месяц, но режиссёр её балует. У неё всё самое лучшее. Сейчас я вас с ней познакомлю.
Паренёк занёс руку, чтобы постучать в дверь, но Тим внезапно остановил его.
– Не надо. Я сам.
Мальчишка пожал плечами и уступил место.
– Пожалуйста.
И в ответ удостоился недовольного взгляда.
– И долго ты ещё тут будешь стоять?
– Сэр, так я же...
– Я же сказал, что справлюсь сам. Иди. И вот тебе. Держи. – Тим вынул бумажник и сунул в ладонь паренька приличного размера купюру. – Это за хорошую игру и за то, что ты сейчас развернёшься и исчезнешь вон за тем углом, и больше я тебя не увижу.
«Горацио» расплылся в довольной улыбке.
– Так бы сразу и сказали, сэр.
И Тим снова остался один.
Перед закрытой дверью он стоял ещё, наверно, минут пять, не решаясь постучать. Подбирал нужные слова, и каждое казалось ему блеклым и глупым. Многое изменилось за три года, на многое поменялось взгляды, но, увидев сегодня Малесту на сцене, Тим понял лишь одно: его страсть к ней стала ещё сильнее.
Варианта, с чего начать разговор, так и не отыскалось. Тим взялся за ручку двери, толкнул от себя и зашёл в комнату.
Сидевшая у зеркала Малеста вздрогнула, обернулась и тут же вскочила с места. Вытащенный из причёски гребень упал на пол. Туда же нырнул и флакончик с духами, который стоял на столике открытым и который Малеста неосторожно задела локтем.
С распущенными волосами, ещё не смытым гримом и в платье цвета золота она была невозможно прекрасна. Настолько, что Тим едва сдерживался.
– Вы? – выдохнула Малеста. – Как вы нашли меня?
Тим аккуратно закрыл за собой дверь и задвинул щеколду. Теперь ни один Горацио или даже сам Клавдий** не смогли бы помешать.
– Вы не изменились, – улыбнулся Тим, делая несколько шагов вперёд. Две из трёх свечей, горевших в канделябре, стоявшем всё на том же столике, зашипели: гореть тем двум огрызкам осталось недолго, и их фитили уже начинали тонуть в расплавленном воске. – Всё так же играете королеву. Как в жизни, так и на сцене.
Малеста отвела взгляд.
– На сцене королева умирает от яда, но и в жизни её дела обстоят не лучше.
– Просто она выбирает не того короля.
– Зачем вы пришли?
– Я искал вас. Всё это время. Искал каждый день. В какой-то момент почти нашёл, но вы, как бабочка, упорхнули у меня прямо из-под носа.
– Это всё, что вы хотели сказать?
– Нет. Но остальное я скажу, если вы повернётесь и, наконец, посмотрите на меня.
Он стоял совсем рядом и так близко, что Малеста могла своей кожей чувствовать его дыхание.
– Тогда говорите. – Малеста повернулась. – И говорите быстрее. Сейчас уже очень поздно, и кэб поймать трудно. Я не хочу идти домой по тёмным улицам.
– Вы смущены и почему-то покраснели...
– Здесь очень душно, и жар идёт от свечей.
– Так лучше? – шёпотом спросил Тим и погасил пальцами мучившиеся в предсмертной агонии огрызки. Комната утонула в полумраке, и тени на стенах стали страшнее и больше.
– Даже не знаю, что вам ответить...
– Тогда отвечу я, – грустно и просто произнёс Тим, а его зелёные глаза посмотрели вдруг так нежно, что у Малесты перехватило дыхание. – Я люблю вас.
– И это всё?
– А нужно ещё что-то?
– А как же стандартные фразы, столь популярные у молодых джентльменов? Что-то в духе «дайте мне хотя бы один шанс», «я готов ждать сколько угодно» и «будьте моей до скончания века»?
– Хотите, чтобы я звучал пафосно? Боюсь, я вас разочарую. Я просто люблю вас, и единственное, о чём прошу, – не исчезайте. Играйте в театре, позволяйте мне любоваться вами на сцене и дарить вам цветы, может, иногда приглашать на ужин. На большее я и не смею расчитывать.
Губы Малесты дрогнули в лёгкой улыбке, а во взгляде заискрилось счастье. Её руки слегка подрагивали, когда она вдруг потянулась к канделябру, взяла его, задула последнюю свечу и поставила обратно на столик. Не прошла та дрожь и, когда Малеста вдруг коснулась пальцами груди Тима и принялась не спеша расстегивать пуговицу за пуговицей на его жилете.
Тим её не остановил и ни о чём не спросил, только стянул с себя пиджак и бросил его на пол. Туда же отправился и снятый жилет. А когда нежные пальчики, прохлада которых была приятней всего на свете, взялись за пуговицы на его сорочке, он вдруг почувствовал лёгкое дыхание на своей шее и услышал то, ради чего жил все последние годы:
– Знаете, Тимоти... Самое невероятное в этой всей запутанной истории – это то, что я тоже... люблю вас.
Эта летняя ночь выдалась по-настоящему тёплой. Богатое на звёзды небо было ясным, а месяц – ярким. Он с радостью освещал дорогу тем путникам, кто засиделся в гостях и возвращался домой уже далеко заполночь.
Потом начало светать, и первые лучики солнца принялась наперегонки заглядывать в окна домов. Несколько особо шаловливых проскочили через красные фонари недорогого китайского ресторанчика в Сохо и пробрались через плохо задёрнутую портьеру в гримёрную старого театра. Там, на куче сваленных на пол тканей, одеял и подушек, лежали, обнявшись, Тим и Малеста.
Она спала впервые за последние годы крепко, положив голову ему на плечо, а он, проснувшись от бликов за окном, едва дыша и стараясь не разбудить, целовал её лицо. Это была их первая настоящая ночь вместе, и Тим знал, что будут ещё. Он был просто уверен в этом. Ошибки, совершенные в прошлом, в прошлом и остались, а впереди было будущее, о котором Тим думал с тем щемящим чувством в груди, которое присуще лишь безумно влюблённому человеку.
*Хорнпайп – (англ. hornpipe, от horn — рог и pipe — труба) – народный танец кельтских народов Британии и Ирландии. Известен с XV века, особо популярен был в XVI—XIX веках. Требует небольшого пространства для исполнения, близок к джиге; изначально был сольным мужским танцем, но известны и парные версии.
**Горацио и Клавдий – персонажи из пьесы У. Шекспира «Гамлет». Горацио был лучшим другом принца Гамлета, а Клавдий – дядей. Клавдий – главный антагонист трагедии. Он брат короля и второй муж королевы Гертруды. Он получил трон Дании, убив своего брата ядом, а затем женившись на вдове покойного короля.
Конец!