В этой жизни доброжелатели всегда найдутся. В самый неподходящий момент возникает человек, считающий, что именно ему известны правила поведения, и постоянно вмешивается, чтобы все было «как надо».
Серега Леший гнал по Третьему кольцу, не разбирая дороги. Он не был дорожным хулиганом, просто сегодня злился, как никогда, к тому же было темно, как известно где и у кого, а мокрый снег залеплял стекло. Мелькающие перед глазами «дворники», работая на износ, все равно не успевали его счищать, да и разметку черта с два разберешь. Леший спешил, вдавливал в пол чувствительную педальку газа, и благодарный двигатель, привыкший к московским пробкам и работающий в рваном режиме «дыр-пыр», радовался, что, наконец, вспомнили о его трех литрах и шести цилиндрах, и разгонял тяжелое авто как ракету. «Сейчас какой-нибудь дедушка на «копейке» поднимется с набережной, — подумал Сергей, — не поглядит налево, и мы с ним, уже на одной скорости, отправимся — я под землю, а он на небо. Надо придержать лошадей».
Двести сорок две лошадиные силы послушно замедлили бег.
«Сука, сука, тридцать три раза сука!..» — иногда рычал Серега и бил ладонью о руль. Суку, то есть девушку, звали Диана. Они встречались четыре месяца, и все это время голова Сереги шла кругом — красота Дианы, ум, отзывчивость, внимание к его проблемам, а особенно сиськи сводили его с ума. О, сиськи! О, ну эти сиськи! За свои двадцать восемь лет он впервые встретил такие грудь, попу, ноги и все остальное. Серегу Алешина, которого за фамилию, но также за крутой нрав и взрывной характер друзья прозвали Лешим, Диана в пику им называла Лешиком, но чаще — котенком. Да, такой своеобразный котенок с немигающим стальным взглядом, квадратной челюстью, стриженный наголо и состоящий из восьмидесяти двух килограммов сплошных мускулов. Правда, при ней это чудище лесное, болотное превращалось в мягкое, пушистое создание и стелилось ковриком, чтобы ей было удобно ступать изящными ножками.
Сегодня об этот коврик вытерли сапоги. Где-то на улице ноги, обутые в сапожки, вступили в собачье дерьмо. Это был большой пес, не иначе водолаз, дерьма оказалось много, и все оно теперь осталось на коврике.
Леший вынужденно притормозил — менты в антидождевых плащиках «семафорили» подручными средствами. Двое у заграждения справа доездились — у одного вздыбился гармошкой капот, а фары, не говоря о бампере, просто отсутствовали, у второго лопнули стойки, и одна дверца валялась на мокром асфальте. Вокруг были разбросаны мелкие обломки. «Бедные ребята… А ты-то сам куда летишь, дурак? Спокойнее, спокойнее, успеем, обязательно успеем…» — сказал Серега самому себе.
Уже недели две, а то и три они с Дианой стали гораздо меньше времени проводить вместе. То, что раньше общению не мешало — учеба в университете и встречи с мамой и подругами, — вдруг приобрело та-а-акую значимость… У него вот тоже работы — выше крыши, но он везде успевает…
А сейчас все и выяснилось… Позвонил некий «друг», доброжелатель, так сказать, и спросил:
— Ты что, слепой, совсем ничего не видишь?
Блин, как же это произошло? Нет, ну почему сама не позвонила — прийти лично, конечно, побоялась бы. Сказала бы — так и так, ты мне не подходишь, у меня другой… Разве стал бы он ее выслеживать, искать встречи, объясняться? Ну уж нет, не такой он человек. Да, было бы больно, но он сохранил эту боль в себе, а ей бы сказал: «Пошла ты туда-то…» и вычеркнул из жизни. А что сейчас? Позвонил дебил, сказал:
— Я в клубе «N», тут твоя Дианка с девками…
Да знаем, знаем, Светка и Дашка, однокурсницы, лучшие подруги, шлюшки завистливые!
— …и тремя пацанами зажигают. Я тебе скажу, упакованы пацаны по полной, зашибись упакованы. Реально с нереальными бабками! Пьют че-то непонятное, ну, крутые, короче… И Дианка с одним из них так зажимается, ну, в открытую, типа, это любовь у них, трандец-мандец, нешутейная. Я так смотрю — ща под стол ему минет полезет делать. Ты не ори, бля буду, минет. Ну я те друг, я честно все говорю. Ну я в непонятках, а моя мне — да они тут постоянно ошиваются, ты че? Я — а почему молчала?! А она — я в чужую жизнь никогда не лезу, хуже нет, как языки попусту чесать. Я — бля, какой нам Леший чужой, ты че? Ну и выбежал те в коридор звонить…
Серега тут и вылетел из квартиры в чем был — футболке да джинсах, куртку только накинул. Теперь, наверное, в клубе хренов фэйс-контроль не пройдешь… Леший знал клуб «N», был там пару раз, но не любил его — чересчур помпезный. Не то чтобы денег жалко, но там такая публика собиралась… У него самого с ребятами имелся автосервис. Не крутой, не в системе, но был круг постоянных клиентов, ездящих на иномарках, которые вроде еще ничего, но в фирменные сервисы отправлять их действительно дорого. Плюс вкалывали они с утра до вечера — так что бедным он не был, но так швыряться деньгами, как тамошние посетители!..
«Лишь бы людей было немного, — думал Серега, — тогда этот фэйс-контроль владельцам по фигу — прибыль прежде имиджа». А зачем и куда он так летит по мокрой дороге? Не проще было бы просто выставить Дианкины вещи на лестничную площадку, да и дело с концом? Но этот минет, блин… Типа товарищу с пьяных глаз, конечно, могло привидеться и то, чего нет, но минет — это же ее любимая фенька. Секс в неожиданных местах и в ночных заведениях. Она таким образом его пару раз одаривала как высшим проявлением своей любви, как полным подчинением ему. И что, сейчас она это делает другому? «Нет, милые, я вам такого подарка не дам…»
Чтобы не терять времени, Сергей аккуратно парковаться не стал — бросил машину у дороги метрах в ста от клуба, кинулся к входу. Внутрь попал без проблем. Быстро отправил куртку в гардероб и чуть ли не бегом метнулся в зал. Свою благоверную увидел сразу. Веселая компания расположилась за одним из лучших столиков клуба. В центре, что твои жених с невестой, сидела парочка — его любимая и какой-то супермачо — смазливый брюнет с длинными жесткими волосами, узкими бакенбардами и густым пушком на подбородке. У Дианы были открыты плечи, ее роскошная грудь чуть ли не вываливалась из красного корсета. Она хохотала, потому что спутник, повернувшийся к ней, шептал ей какую-то хрень на ухо. Стол накрывала длинная, плотная черная скатерть, но не нужно было быть Штирлицем, чтобы по позам догадаться, что его рука щупает сквозь тонкие чулки ее плотную ляжку, а может быть, и лезет под трусики. Слева от Дианы ее подруга Светка взасос целовалась с каким-то кабаном — то ли протеиновым качком, то ли всамделишным подарком природы. Тот мял ее левую грудь. С другого края стола худощавый, на вид младше остальных, юноша величаво обнимал Дашку за плечи и посматривал по сторонам. Стол ломился от напитков, преимущественно шампанского, фруктов и ягод.
Существует ряд штампов для описания психологического состояния человека. Пожалуйста, вот один из них: «Глаза налились у него кровью, как у быка». Твердым шагом Серега направился к столику. В голове крутились мутные фразы с многочисленным повтором основных терминов: «шлюхи» и почему-то «пидорасы», но когда он остановился в полуметре от них, сказал буквально следующее:
— Диана, ну это же пиздец! Меня ты променяла на напомаженного чмошника? На эту пародию на человека?
У Дианки был узкий разрез глаз. Нет, не китайско-японский, но она подводила их таким образом, что превращала в раскосые, кошачьи. Когда же Дианка пьянела, глаза у нее округлялись и получались такие глазки-монетки. Сейчас она была пьяна, удивлена и раздосадована, поэтому округление произошло, но вместо монет на Лешего смотрели два круглых револьверных дула.
Повисла пауза.
Первым нашелся кавалер Дианы:
— Послушай, — обратился он к ней. — Кто этот лох? Ты из какой грязи вылез, бомжатина? — повернулся он к Сергею. — Полезай обратно в свой подвал!
Все, кроме Дианы, заржали.
— Ах вы, пидоры! Ах ты, шлюха распоследняя! На хуя я только с тобой связался! — не выдержал Леший.
— А про пидоров ты зря… — И Светкин человек-гора стал подниматься с дивана.
— Во козел вонючий! — добавил худощавый и тоже потащил зад по дивану.
Пока мужская часть компании выбиралась из-за стола, взорвалась Диана.
— Зачем?! — закричала она. — Какого черта ты пришел сюда?! Зачем этот позор?!
— Я — позор? — спокойно переспросил Сергей.
— Нет, не ты! Но зачем ты все это делаешь?
— Я? — с деланным удивлением протянул он. — Я еще ничего не делаю. — И хрустнув пальцами, шагнул назад.
Трое модных встали рядом с ним. Естественно, двое — по бокам от Лешего, главный — напротив.
— Через минуту, срань, — сказал мачо, — ты будешь здесь на коленях ползать и у нас прощения просить. — Он сжал кулаки и поднял их на уровень груди.
Леший понял: через секунду троица бросится на него.
— Ребята, ребята… — примирительной скороговоркой начал он, успокаивающе поднимая перед собой ладони. — Я все понял… Извините, уже ухожу. — И он чуть повернулся, как будто действительно хотел уйти. Прием был старый, как мир, но он сработал. Троица на миг расслабилась, главарь опустил руки и даже улыбнулся. Поворачиваясь вправо, Леший тем самым как можно дальше занес руку для удара.
Это был лучший правый боковой в его жизни. И страсть, и слезы, и любовь, и годы тренировок вложил он в этот удар. Пока ребята глазами поздравляли друг друга с победой, навстречу челюсти мачо с чудовищной силой летел кулак Лешего. Герой-любовник не просто упал. Нет, впечатление было такое, словно все происходило в американском боевике и в него выстрелили из помпового ружья. И хотя никто не знает, что на самом деле происходит с человеком после выстрела, но в фильмах герои отлетают на несколько метров и при падении рушат собою все вокруг. Так и супермачо преодолел по воздуху немалое расстояние и грохнулся на свой же стол. Тот, к чести мебельщиков, его выпустивших, выдержал, но парень почти все закуски и бутылки смел на диван и на пол. Звон получился громкий.
Но всего этого великолепия Леший не видел. Как только он врезал в челюсть главарю, в ту же микросекунду он повернулся к кабану, чтобы нанести удар левой. Времени подстраиваться для технически правильного бокового левого он не имел, поэтому ударил прямым, причем максимально наклонившись к противнику, чтобы его достать. Получилось. Здоровяк непроизвольно шагнул назад, готовясь к защите, и это только усугубило происходящее — он завалился прямехонько на спину.
Нанося такой удар, Леший полностью открылся худощавому. Вариантов у того была масса — он мог ударить его в затылок. Или, что тоже неплохо, спокойно подсечь Лешему правую ногу, на худой конец постараться попасть по почкам. Вместо всего этого молодец набросился на Лешего сзади и обхватил его руками, видимо намереваясь держать так до тех пор, пока встает человек-гора. Тактика была детской, дурацкой. Выждав полсекунды, Леший рывком высвободил левую руку и, не оборачиваясь, локтем ударил худощавого в голову. Леший подумал, что попал в глаз, — когда он повернулся, бедолага прижимал к нему ладошку. Попадание под глаз — наименьший урон в драке. Ну, походишь пару недель с фингалом — велика беда, это тебе не рваная губа или выбитые зубы. А сломанный нос — это же боль адская! У парня был красивый, прямой, с маленькой горбинкой нос. Леший, долго не раздумывая, ударил стройного прямо по носу, стараясь сделать это не сильно — загнать хрящики в мозг было бы все-таки чересчур. Несчастный шлепнулся на сиденье дивана, закрыв руками лицо. Между пальцами весенними ручьями заструилась кровь. Парень заорал:
— Козел! Что ты наделал?!
Девочки визжали, но скорее не от страха. Они вопили, как вопят сексуальные красотки во время боксерских боев. Тем временем кабан приподнялся на колени, мотая башкой. Краем глаза Серега видел, что к нему через зал бегут охранники клуба. Но им мешала толпа зевак — отталкивая и продираясь между людьми, держи-морды теряли драгоценные мгновения, так что время у Лешего было. Он замахнулся правой ногой так, будто в футбольном матче собирался нанести удар метров с тридцати. Есть правило: носком по мячу или в живот, иначе пальцы сломаешь. Как иначе? Правильно, пяткой. Ну или — Серега как раз был в старых добрых швейцарских ботинках — каблуком. Лишь бы не отлетел…
Получилось. Удар пришелся в область чуть пониже уха. Раздался легкий хруст, и здоровяк вновь завалился. Нокаут ему сроком до десяти минут был обеспечен.
Еще несколько секунд до тесных объятий охранников Серега успел покупаться в лучах славы. Весь зал смотрел на него. Он встретил несколько восхищенных, удивленных и презрительных («ненавижу насилие!») взглядов. Серега знал, как происходит задержание, — человека валят на землю, заламывают руки за спину и надевают наручники. Наручников у охранников, конечно, не было, поэтому он просто по собственной инициативе сделал «хенде хох» и, еще до того, как до него добрались, стал кричать:
— Я сдаюсь, сдаюсь! Сопротивления не оказываю!
Сергея крепко схватили под локти. Он окинул взглядом поле битвы — на столе лежало одно тело, на полу — другое. На диване, прижимая ладони к лицу, взад-вперед раскачивался худощавый, монотонно приговаривая:
— Козел! Какой козел!..
Неожиданно он вскочил, подбежал к Лешему и зашипел:
— Ты, дурак, не знаешь, с кем связался! Завтра тебя будут вылавливать в Москве-реке!
— Ребята, — обратился Леший к охранникам. — Вы не против, если я мобильный из кармана достану? Там у меня диктофон, пусть под запись повторит.
Охранники улыбнулись.
— Какая же ты гнида! Все, тебе конец! — бесновался худощавый.
— Мальчик! — жестко ответил Серега. — Если только твой отец не генерал ФСБ или МВД, завтра в это время ты будешь висеть, подвешенный за свою маленькую пипиську.
Теперь уже заулыбались многие. Худощавый пошел, чертыхаясь, прочь.
В этот момент к ним подскочил начальник охранной службы.
— Не, ты только посмотри! Ты! — просверлил он Серегу взглядом. — На хрена все это!
— Ответил на нанесенное оскорбление.
— Словно дети, блин. Задолбали! Ну вышли бы на улицу и там разбирались!
— Да на улицу они бы зассали, — ответил Леший.
— Леонидыч, — вмешался один из крепышей в сером. — Милицию вызывать?
— Ты осел?! — зашипел старший. — Самим сюда ментов заводить? Чтобы завтра к нам больше никто не пришел? Да еще чтобы в газетах прописали — так подавно никто не придет! Бойца — на улицу, этим — первую медицинскую помощь, если ничего клинического, такси им — и пусть сами по домам разъезжаются лечиться.
— А кто за разбитую посуду платить будет? — вмешался то ли старший официант, то ли младший менеджер.
— Я заплачу, — устало произнесла протрезвевшая Диана, стоявшая рядом.
— Спасибо, — удивился официант.
Лешего повели на выход. Кто-то зааплодировал, кто-то засвистел. Серега попросил, и ему отдали куртку. На улице один из охранников предложил ему закурить — видимо, хотел хоть как-то приобщиться к мастерству ведения рукопашного боя.
— Не курю, — ответил Леший.
— Слушай, — подошел к нему второй охранник. — Ты где так наловчился?
— Ты же начала не видел.
— Нет, по тому, как ты ребят положил, я понял, что было круто.
— Да просто наловчился. Сломали в детстве три ребра и челюсть. Полтора месяца питался бульоном через трубочку, а потом еще месяц только кашку ел и картофельное пюре. Сделал выводы. С тех пор меня никто не трогает.
— Я-я-ясно, — казалось, разочарованно промычал охранник. — Ну бывай. — И он протянул руку для пожатия.
— Извини. — Серега показал ему распухшие, начинающие синеть кулаки.
— Ну бывай. Удачи!
— Вам также.
«Лишь бы ключи от машины не вылетели», — подумал Сергей. И они действительно оказались на месте, в кармане.
Теперь он вел машину спокойно, медленно-медленно, настолько, что даже гаишник остановил — так часто пьяные под трезвых маскируются, — машина хорошая, а еле тащится. Проверил документы, попросил дыхнуть, отпустил.
Дома Леший открыл холодильник, достал лед, насыпал в тазик и минут десять держал в нем руки. Костяшки были ободраны до крови, пальцы стали багрово-синими и опухли. Он покрутил туда-сюда кистями — вроде вывихов нет, переломов тоже. Достал из холодильника противоотечную мазь, обильно смазал руки. Вдруг зазвонил мобильный. Серега посмотрел на дисплей — высвечивалась надпись: «Любимая». Он чертыхнулся, более-менее чистым мизинцем нажал красную кнопочку. Через пятнадцать секунд снова раздался звонок. Он опять выругался, отключил. Скоро телефон проиграл другую мелодию — пришла эсэмэска. Серега не удержался от соблазна, прочел: «Я не хочу разборки устраивать. Я прощения прошу. Возьми трубку». «Суки бабы. Закон джунглей — принадлежать нужно сильнейшему. Раньше был не нужен, стоило хахалю морду набить, опять самый лучший. Потаскушка», — подумал он, но в следующий раз на звонок ответил:
— Что надо? — спросил как можно грубее.
— Дай возможность поговорить, — сказала Дианка обычным таким, спокойным голосом.
— О чем? О том, что ты — шлюха?
— И об этом тоже. Можно, я приеду?
— Ха! — Леший развеселился. — Знаю эти бабские штучки! Прости за все, я вся твоя, и бочком, бочком в постель, а там — раз! — переспали, будто ничего и не было. Может, пошла бы ты на хуй?
— Мне есть что сказать не только в свое оправдание.
— А в чье же еще?
— В твое.
Пауза.
— То есть… Это я виноват? — Возмущению Сереги не было предела.
— Все виноваты. Давай встретимся, но только не в квартире. Лучше в круглосуточной кафешке, что через дом от тебя.
— Я подумаю.
— Не нужно думать. Много времени не отниму.
— Да? Ну и через сколько ты там будешь?
— Я уже в кафе.
«Ну, блин», — мелькнуло у него в голове.
— Щас! — И он выключил телефон.
Спустя пять минут Сергей уже был в забегаловке, огляделся. Он заметил Дианку в углу. Выдвинул себе стул, не снимая куртки, сел.
— Ну?
— Не знаю, с чего начать…
— Зачем тогда я здесь?
Подошла официантка, спросила, что они будут пить.
— Мне обезболивающего… — Встретив недоуменный взгляд девушки, Серега пояснил: — Ну, водки! Сразу сто и с лимоном… «Стандарт», «Бриллиант» — одна фигня… А дама пусть сама закажет.
— Мне зеленого чаю… — устало произнесла Диана. От клубной боевой раскраски на лице мало что осталось, порнографическое сочетание красного корсета и полуобнаженной груди скрывала легкая курточка. — Ладно… Все это началось примерно с месяц назад…
— А я ни сном, не духом…
— Да подожди! Никто мне не был нужен, приключений на стороне искать я не собиралась, но после того, как узнала, что ты с Игорем и Сеней на какой-то там базе трахал проституток, причем две ночи подряд, — это когда ты в Нижнем как бы в командировке был…
Теперь Лешему стало не просто больно — он висел на дыбе, и снизу его поджаривали на огне. Ну бабы! Вот как повернула! Дождалась момента! И молчала ведь столько времени! Но это ведь проститутки! Он и имен их сейчас не вспомнит! О чем Серега и сказал вслух:
— Но это ведь шлюхи! Это не считается!
— Ну как, милый, не считается?! У них три ноги, одна грудь и стакан со льдом вместо влагалища? Дома тебя ждет шикарная женщина, она никогда не отказывается от секса под предлогом, что голова болит, всегда тебе рада, всегда открыта для экспериментов, на плите полно еды, в шкафах чистые выглаженные вещи… Да я ненавижу гладить! Для меня это пытка! Я ведь могла сказать — сдавай свои трусы в стирку — приехали, забрали, через два дня вернули? Нет, все сама, все для милого, а то обидится…
— Мы пьяные были… — прорычал Серега.
— Ну и?.. Это оправдание? А я — под коксом!
— Что?! — заорал он. — Если узнаю, что этот гондон тебя на наркотики подсадил, я его точно убью!
— Да никто никого не сажал! Нюхала раз пять, не больше, да и не сильно-то мне понравилось… Ну вот. Первые два месяца у нас с тобой, я помню, была сплошная страсть, а потом что-то стало меняться. Я перестала чувствовать себя нужной, любимой… А как мы проводили свободное время? Вечерний видеофильм, вино и бурный секс — ты знаешь, мне ничего больше и не надо, но выходные-праздники… «Диан, пацаны сегодня с женами в «Дымове» — поехали», «Диан, пацаны зовут на шашлыки, давай с ними», «Диан, пацаны пригласили на футбол, собирайся…» Пацаны, пацаны… Не приходило в голову, что со своей девушкой можно время проводить не только в постели и не только с пацанами?
— Сказала бы…
— Ну я намекала… Я бы точно тебе не изменила, даже при копившемся раздражении, но после проституток… Ты что думаешь, я влюбилась в это чмо? Думаешь, я не понимала, кто он и зачем я ему нужна?
— Зачем тогда все это?!
— Да что особенного? Тусовались вшестером, был понедельник, особо никуда не сходишь. Поехали все вместе к нему на квартиру время провести, нюхнули коксу, и то ли в ванной, то ли в кабинете…
— Давай без подробностей, противно!
— А с проститутками было не противно? Было сладко? Было вкусно? Ты с ними орал во время оргазма, как со мной кричишь?..
— Алле, алле! — резко повысил тон Леший. — Только не изображай из себя жертву! Сказала, что хочешь попросить прощения, а все равно выходят разборки. Не старайся на жалость и чувство вины давить — все равно это наша с тобой последняя встреча. Прямо сейчас вещи бери, и… — тут он сделал красноречивый жест по направлению к двери, — катись ко всем чертям!
— Не-ет! — Диана со стулом подвинулась к нему. — Я люблю тебя, и ты любишь меня, иначе бы ты не примчался в клуб ночью, а позвонил, послал бы куда подальше и лег спать. Ты любишь меня! В клубе ты сражался за меня!
— Надо было, — буркнул он. — Я за свою честь сражался.
— И за честь. И за меня. Пришел, сказал по-мужски — она моя. То, с каким бешенством и яростью ты махал кулаками, дало мне понять, что я тебе не безразлична. У тебя никогда не возникало желания сказать об этом словами, но ты доказывал это в постели и вот теперь — дракой в клубе. Ты был ослепительно хорош! Я с тобой — хоть на край света, хоть на дно океана, всегда-всегда! Больше никаких придурков!
— Ну-ну, типа верю…
— Клянусь! Никаких! Никогда! Только и ты меня не обижай своими проститутками! Ну выпей ты, сколько уже стоит!..
Леший с недоверием посмотрел на рюмку.
— Ага, выпью, расслаблюсь, подобрею… Я еще ничего не решил… — И одним махом выпил.
Потеплело. Стал думать — что, кроме позора и деланного осуждения знакомых — не мужик, мол, тряпка, — мешает ему простить эту заблудшую душу? Это чья жизнь, его или друзей? Он внимательно посмотрел на нее, пальцем поманил к себе. Диана придвинулась еще ближе.
— Изменишь еще раз, убью! Без шуток.
— Сереженька… — Из глаз ее покатились слезинки.
Диана стала быстро целовать его лицо везде, где придется, добралась до губ и долго от них не отрывалась.
— Давай в постельку, — предложила она.
— Давай, — с готовностью откликнулся он.
Они вышли из кафе в обнимку, свою руку он засунул ей под куртку.
— Геракл! — говорила Диана.
— Потаскуха, — отвечал он.
— Титан!
— Шлюха!
— Виталий и Владимир Кличко сразу вместе!
— Ну за такое сравнение обзывать перестаю…
В мае в доме отдыха на Владимирском проспекте, когда природа словно взорвалась яркой свежей зеленью, при огромном стечении пацанов с супругами и девочек-студенток с точеными фигурками они поженились.
А нам в детстве педагоги объясняли, что правду кулаками не доказывают, что всегда для объяснения нужно использовать убедительное слово. Ох, ну какой же нас тогда ерундой только не пичкали!