Часть I. Глава 29
Глава 29.
Я никогда в жизни не нарушала правила дорожного движения. До этого проклятого дня. Я выжала в пол педаль газа и вытерла рукой слезинку, которая скатилась по щеке.
Перед глазами все еще стояла картина, которую я увидела в той каюте — лицо моего мужа в крови, его красные трясущиеся руки и полная раковина рвотных кровавых масс. Зрелище не для слабонервных.
Многоуважаемые множественные прогрессирующие аденомы! И снова, здравствуйте! Как давно мы с вами не виделись. Жаль, вас огорчать, но мы по вам совсем не скучали. Черт бы побрал эти аденомы!
Я надеялась, что дело в желудке или пищеводе. Об иных вариантах было страшно даже думать. С помощью Манолиса я уложила Рэя на заднее сиденье машины, взятой на прокат в порту, пристроив ему на живот импровизированную грелку со льдом, благо этого добра на борту яхты было предостаточно. Возвращаться домой за вещами и документами было некогда. Я позвонила Зое, — девушке, которая убирается на вилле два раза в неделю, — и попросила ее пригнать в аэропорт нашу Мазду вместе с багажом.
Слава Богу, рвота больше не повторялась, но медлить было нельзя. Я планировала доставить мужа самолетом в Афины, поскольку это был ближайший к нам крупный город с европейской медициной. Компетенция островных врачей вызывала во мне большие сомнения.
— Ли, куда ты меня везешь? — хриплым голосом спросил Рэй.
— В аэропорт, милый. Я созвонилась с пилотом нашего самолета — все готово к отлету в Афины. Там тебе помогут. Молчи, тебе нельзя говорить!
— Я буду лечиться только в Чикаго! — заявил Рэй, а я от удивления чуть не ударила по тормозам, вовремя вспомнив, что на серпантине это может закончиться печально.
— Что?! Ты в смертельной опасности!
— Я хочу умереть дома. Я не позволю тебе везти мое тело через Атлантику в цинковом ящике!
У меня пересохло в горле. Боже, о чем ты говоришь, Рэй? Мы только-только поженились, провели незабываемый медовый месяц, а ты собираешься оставить меня?!
— Как ты можешь так говорить! — со всхлипами сказала я.
— Ты заведующая кардиохирургическим отделением! Давай, скажи мне то, что ты сама так боишься услышать! Это новые опухоли, и они с нами не шутят!
— Молчи!
Я закричала. Закричала не столько на него, сколько пытаясь заглушить свой внутренний голос, который пищал мне на ухо, что Рэй прав. Я отказывалась в это верить, я не хотела это понимать и принимать. Господи, неужели ты счел меня чересчур счастливой? Неужели все те минуты счастья, которые мы пережили — это всего лишь аванс, и мне теперь предстоит за него расплачиваться?
Мысли путались, из глаз катились слезы. Я слышала тяжелое дыхание Рэя и визг тормозов на поворотах. Перед глазами стояла пелена.
Наконец, я подъехала к центральному входу в аэропорт. У дверей нас ждали двое мужчин в форме врачей с носилками. Мне удавалось сохранять выдержку и контролировать происходящее, хотя с каждой минутой паника одолевала меня все сильнее. Еще на яхте я попросила Манолиса позвонить на станцию скорой помощи и вызвать медицинское сопровождение до госпиталя. Благо финансовых вопросов не возникало. Кредитная карта Рэя открывала любые двери. Старик меня не подвел. На нижней полке носилок я увидела оборудование для искусственной вентиляции легких и немного успокоилась. Вполне возможно, нам удастся долететь до Штатов, как того хочет Рэй.
Погрузив его на носилки, мы быстро преодолели здание аэровокзала, и выехали на взлетно-посадочную полосу, где нас уже ждал самолет.
Оказавшись на борту, я спросила его в последний раз:
— Летим домой?
Он только кивнул.
Хорошо, милый. Мы летим домой.
Я попросила врачей сделать ему укол снотворного, а сама начала молиться. Это все, что мне оставалось. На высоте десять тысяч метров, без нужных инструментов и средств диагностики, без наркоза и других лекарств, я была бессильна, несмотря на все свои дипломы и звания. Это территория Бога.
Рэй спал, изредка постанывая и сдвигая брови. Я уставилась в иллюминатор и молилась. Я просила Создателя только об одном — успеть довезти, а там уже начиналась моя территория. Время остановилось, я не различала больше — день сейчас, или ночь. Я не хотела ни есть, ни пить, ни спать. Наверное, вид у меня был жалкий.
Из оцепенения меня вывел голос Джил.
— Мэм, вам нужно попить воды. — Она поставил на стол стакан с водой и слегка улыбнулась.
— Спасибо.
Я сделала глоток и посмотрела на часы — мы летели уже восемь часов. Я позвала сопровождающего врача и попросила сделать Рэю еще один укол. Не стоит ему просыпаться.
После того, как медик выполнил мою просьбу, я набрала номер Сэма, позабыв о том, что в Штатах сейчас раннее утро.
— Да. — хриплый голос Сэма прозвучал в трубке.
— Это я. — сказала я и мой голос дрогнул.
— Ли, милая, что случилось?
И тут я разрыдалась, давая волю эмоциям. Мне нужны были эти слезы, чтобы суметь. Чтобы не свалиться с ног и не покончить жизнь самоубийством. Мне нужна была эта разрядка, чтобы вновь начать здраво мыслить, и голос друга стал катализатором, спровоцировавшим этот приступ.
— Ну, Ли! Тише-тише… — шептал Сэм, а я рыдала все сильнее.
— Он тебя обидел?
— Нет.
— Кто-то умер?
— Пока нет.
— Что значит, пока?
— Сэм, у Рэя желудочное кровотечение, — сказала я, икая и хлюпая носом, — а может быть, кишечное. Я точно не знаю. Он вырвал с кровью. Я думаю, это очередная аденома.
— В Афинах прекрасный госпиталь IASO, у нас проходил стажировку заведующий их хирургическим отделением, доктор Николис Спарсис. Вези его туда и не реви! У вас же частный самолет.
— Рэй не позволил мне этого сделать. Мы летим в Чикаго.
— Ты сошла с ума? — рявкнул на меня Сэм так, что я подпрыгнула на месте. — Ты же хирург, разве тебе не известны последствия?
— Сэм, он не хочет умирать в Греции!
— О Боже! Сколько вы уже летите?
— Больше восьми часов.
— Ты капаешь ему тромбоконцентрат?
— Сэм, где я раздобуду его на высоте десять тысяч метров?
— Я закажу вертолет и команду хирургов. Мы будем ждать вас в Палуоки.
— Спасибо.
— Ли, ты только довези его!
Я сглотнула и посмотрела на спящего мужа. Другого мне и не нужно — только бы довезти.
— Я постараюсь.
Я нажала отбой. В душе все кипело и бурлило, как будто кто-то варил внутри меня едкий суп из щелочи и спирта. В груди жгло, чувство тревоги не покидало меня ни на минуту. Лошадиная доза норадреналина и эпинифрина в моей крови заставляла меня концентрироваться на самых ужасных вариантах развития событий. Я попыталась здраво осмыслить свое состояние, прокрутила в голове симптомы — слегка затуманенное сознание, спазм сосудов и, как следствие, головная боль, сильное мышечное напряжение, заторможенность действий, — и поставила себе диагноз: физиологический аффект. Хотя бы с собой разобралась.
Теперь нужно начать глубоко дышать и думать о птичках. К сожалению, в компании Рэя, находящегося в состоянии глубокой седации, мне это слабо удавалось. Я смотрела на него и мысленно фиксировала каждое движение мышц на лице, каждое подергивание век, каждый вдох и выдох. Я считала до ста, заставляя свой мозг отвлекаться от происходящего, и постоянно сбивалась, переключаясь на очередной цикл дыхания мужа. Больше всего я боялась, что кровавая рвота возобновится. Если это случится — значит все зря, тромбоцитов в его крови недостаточно, и он захлебнется за несколько минут. Просто захлебнется в собственной крови.
В какую-то секунду я поняла, что мой муж больше не дышит. Я вскочила с места и бросилась к нему. Приложив ухо к его груди, я начала прислушиваться — сердце еще билось. Подоспевшие врачи скорой помощи принесли с собой переносной аппарат вентиляции легких, состоящий из маски и кислородного баллона. Один из моих греческих коллег начал вентилировать дыхательные пути Рэя, а второй приложил к его телу фонендоскоп и отрицательно покачал головой. Рэй не дышал. Воздух не проходил по трахее в легкие, а значит, что-то ему мешало. Вариантов было не много — или отек гортани, или спекшиеся сгустки крови. Времени на раздумья у нас не было. Я попыталась взять себя в руки и трезво оценить обстановку. Я уговаривала себя, что это не Рэй, а раненый солдат, которого я сопровождаю в госпиталь. И меня осенило. Трахеостомия!
Я начала кричать на обеспокоенных врачей, требуя набор для этой процедуры, но они лишь разводили руками, не понимая ни слова. С назначением лекарства все было гораздо проще — достаточно было латинского названия препарата. Убедившись, что мои возгласы ни к чему не приводят, а драгоценные секунды уходят, я обратилась к языку жестов и стала водить пальцем по шее Рэя, словно у меня в руках был скальпель. После того, как я повторила этот жест пару раз, один из медиков закивал и бросился к своему чемоданчику, достав оттуда заветный пакет.
Мои руки дрожали. Не зря в наших больницах запрещено лечить родственников. С такими руками я могла принести больше вреда, чем пользы, но выбора не было. Я вновь представила перед собой не мужа, а солдата, и немного успокоилась. Главное — не думать, кто перед тобой.
Я схватила подушку и подложила ее под шею Рэя, получив таким образом нужное мне положение тела. Затем обильно смазала руки антисептиком, натянула одноразовые перчатки и вскрыла пакет. Я взяла в руки скальпель и сделала небольшой срединный надрез вниз от середины перстневидного хряща, затем с помощью крючков Фарабера и тканевых ножниц добралась до щитовидной железы. По виску скатилась капелька пота. Рэй все еще не дышал. Его кожа стала приобретать синюшный оттенок, и я начала действовать быстрее. Я отодвинула листок железы, обнажив хрящи трахеи. Я уже близко, Рэй! Еще пара движений скальпелем и я его экстубировала, введя в разрез на трахее расширитель и канюлю, по которой в его легкие начал поступать воздух. Его грудь вновь начала подниматься, а я села на корточки и заплакала.
Врачи из скорой помощи закончили за меня операцию, зафиксировав трубку на шее мужа и наложив стерильную повязку. Мне же дико захотелось спать.
Я не заметила ни перепада давления, ни изменения положения самолета, ни звука выпускающихся шасси. Наш лайнер заходил на посадку, а я засыпала, сидя на корточках возле дивана, на котором в бессознательном состоянии, болтаясь между жизнью и смертью, с трубкой в горле лежал человек, без которого я больше не представляла свою жизнь.
Слезы облегчения обрушились на меня, как глоток свежего воздуха. Через несколько минут этот кошмар закончится. Сэм уже на месте с командой лучших врачей, а мне нужно поспать. Я довезла тебя, Рэй. Ты не умрешь в Греции, и твое тело не полетит через Атлантику в цинковом ящике в грузовом отсеке самолета. Я довезла тебя. Ты только живи, сукин сын! Только живи!