Открыв глаза, Брюс какое-то время не мог сообразить, где находится. Вспомнив, что гостит у отца, Брюс догадался, что лежит в своей постели на втором этаже дома, но где же Виктория? В комнате совсем стемнело и, нашарив рукой настольную лампу, стоявшую на прикроватном столике, Брюс включил ее, осветив комнату хоть немного. Присев на кровати, мужчина провел рукой по волосам, силясь вспомнить, как он тут оказался, но так и не смог этого сделать. Он помнил, что оставил Викторию спящей в комнате, после чего спустился вниз и пошел на кухню, а дальше – провал. Обнаружив свою скомканную одежду на полу, Брюс растерялся еще больше. Он уже хотел надеть рубашку, поднятую с пола, но заметил отсутствие на ней нескольких пуговиц.
«Что за дела?!», – тихо прошептал мужчина и перевел взгляд на часы, после чего удивился еще больше. Стрелки на часах показывали без пятнадцати одиннадцать вечера. Вернулись домой они примерно в полчетвертого. Получалось, что Брюс проспал около семи часов. Мужчина не помнил, чтобы он притрагивался к отцовскому виски, что могло бы объяснить столь длительный сон, как не мог понять и того, почему Виктория до сих пор не разбудила его.
Решительно встав с кровати, мужчина направился к шкафу за новой одеждой, намереваясь как можно быстрее спуститься вниз. Брюса раздирали противоречивые мысли и чувства, словно где-то в глубинах его памяти события прошлых часов все-же отпечатались, причем отпечаток этот имел несколько скверный характер, но что точно произошло, он никак не мог вспомнить.
Уже спускаясь вниз по лестнице, он услышал переливчатый смех Виктории и низкий гогот своего отца. Успокоившись и решив, что все в порядке, уже более бодрым шагом Брюс преодолел последние ступеньки и зашел в гостиную. Однако стоило ему заявить о своем присутствии, как лицо Виктории из улыбавшегося и веселого сделалось строгим и сосредоточенным.
– Долго же ты спал, Брюс, – начал Эван, – мы уже поужинали, но тебе кое-что осталось. Можешь посмотреть на кухне.
Брюс и вправду хотел есть и при упоминании об ужине почувствовал сильный голод. Он ожидал, что всегда такая любезная и услужливая Виктория вызовется пойти с ним на кухню и хотя бы разогреет ему остатки еды, но девушка не шелохнулась. Она даже не смотрела на Брюса, устремив свой взгляд в стакан с виски, который она сжимала обеими руками, точно могла видеть в янтарном напитке что-то весьма примечательное.
Мужчина предположил, что, вероятно, девушка просто устала или, возможно, выпила лишнего и просто не хотела двигаться, поэтому, никак не выразив своего удивления, направился на кухню один. Найдя там оставшееся картофельное пюре, несколько сосисок и подливку, он сгрузил все в небольшую алюминиевую кастрюльку и поставил на огонь. Подумав, что пить алкоголь ему сегодня не стоит, он налил себе стакан молока и вновь вернулся к плите, не желая, чтобы его ужин подгорел.
Процесс подогрева на плите всегда занимал много времени, что немало раздражало Брюса, поэтому едва почувствовав, что картошка слегка потеплела, мужчина снял кастрюльку с огня и переложил ее содержимое в тарелку. По правде говоря, ему не терпелось вернуться в гостиную и присоединиться к общему разговору.
Взяв тарелку в одну руку и стакан в другую, Брюс вышел из кухни. В гостиной Брюс сразу же направилась к Виктории и сел рядом с ней. Девушка все также не смотрела на него, словно и не замечала и Брюс, проявив инициативу, чмокнул Викторию в щеку, положил руку ей на колено и спросил, как дела.
Девушка вздрогнула от его прикосновения, но руку не убрала. Она медленно подняла глаза на Брюса и, увидев их, у мужчины похолодело на душе. Взгляд девушки показался ему обиженным и пронзительным. Он еще никогда не увидел у Виктории такого выражения лица. Однако в противовес этому девушка мягко сказала:
– Все хорошо, но я устала. Пойду собираться ко сну.
– Все в порядке? – спросил обескураженный Брюс, не зная, что и думать.
Виктория кивнула, отставила стакан с едва тронутым виски на стол и, встав с дивана, пожелала спокойной ночи Эвану, после чего ушла, не обронив при этом ни слова.
Аппетит Брюса сразу куда-то пропал, и он начал вяло размазывать почти холодное пюре по тарелке.
– Как прогулка? – наконец прервал молчание Эван.
– А? – отозвался Брюс, полностью ушедший в свои мысли и прослушавший вопрос отца.
– Я спрашиваю, как прогулка? Виктории понравилось?
– Ах, да. Очень понравилось. Правда, она устала, и мы здорово промокли.
– Да, Виктория уже собрала ваши вещи, а сырая обувь все еще сохнет, как видишь, – сказал Эван, указывая на заляпанные грязью ботинки, стоявшие возле каминной решетки.
Брюс кивнул и вновь уткнулся носом в тарелку. Ему, конечно, хотелось узнать, о чем Эван разговаривал с Викторий до того, как он вошел в гостиную, и чем вызвано такое странное поведение девушки, но сдержался. В конец концов, ему ведь могло и показаться, а также она ведь действительно вымоталась за день. Возможно, не стоит удивляться ее реакции.
– Завтра Рождество. Ты хоть помнишь? – вновь обратился старик к сыну.
– Да, пап. Не волнуйся, про это я не забыл.
Брюс действительно помнил про праздник, а подарки для отца и Виктории хранил в своей дорожной сумке на самом ее дне под тёплыми джемперами и шерстяными носками. Отцу он купил красивый в кожаном переплете сборник стихов поэтов Шотландии. Книга была коллекционной и стоила немало, но зная любовь своего отца к поэзии, Брюс не удержался. Иногда его самого поражал романтизм, присущий Эвану, ведь всю свою жизнь тот проработал с цифрами в бухгалтерской компании, да и дома всегда проявлял себя, как человек сдержанный и ничуть не творческий, однако, это не мешало ему зачитываться перед сном стихами и балладами, а также посещать различные концерты, где барды играли музыку в стиле фолк.
Брюс не знал, захочет ли девушка вновь получить ювелирное украшение в подарок, поэтому решил выбрать кое-что другое и остановился на прелестном небольшом кожаном портфеле коричневого цвета. Его изготовили специально для Брюса в Кембридже и на внутренней стороне добавили тиснение: "От Брюса любимой Виктории. Для твоих новых начинаний и важных дел. Рождество 2018». Мужчина надеялся, что деловой портфель понравится девушке, ведь они так часто беседовали с ней о ее дальнейших планах в отношении карьеры и возможного развития собственного дела.
– Я, вот, что подумал, сынок, – продолжил Эван, – может, купим и рождественскую ель? МакГрегоры в пяти милях отсюда торговали ими. Думаю, парочка деревьев у них еще осталась. Что скажешь? Виктории, наверняка, понравится такая идея, к тому же она сможет украсить ее старыми игрушками с чердака. Она мне сказала, что завтра не их Рождество, и ее семья отмечает этот праздник только в январе, но ей интересно посмотреть, как празднуем этот день мы.
Лицо Брюса тотчас просияло от новой идеи. И как он сам не додумался до этого?! Возможно, девушка заскучала в этой деревенской глуши с постоянно пропадавшим интернетом, что не давало ей толком общаться с близкими.
– Папа, это просто замечательная мысль! Спасибо тебе за нее! – радостно ответил Брюс, к которому внезапно вернулся аппетит, и он активно заработал вилкой с ножом.
– Нет проблем. Всегда к твоим услугам.
– Знаешь, что я завтра встану часов в шесть утра и сразу поеду к МакГрегорам за деревом, чтобы преподнести Виктории небольшой сюрприз. Если она проснется и не застанет меня дома, то скажи, что я отлучился в магазин.
– Но все магазины в милях двадцати отсюда завтра закрыты!
– А Виктория откуда об этом знает?! – подмигнул отцу Брюс.
– Хорошо, а я тогда займусь едой, – согласился отец, – и если Виктории станет скучно, то думаю, она мне с радостью поможет. Знаешь, она показалась мне сегодня какой-то грустной. Все в порядке?
– Да, – несколько неуверенно ответил Брюс, – она просто устала.
На этом разговоры о Виктории и предстоящем Рождестве закончились, и Брюс с отцом перешли к обсуждению последних новостей в стране, политики, а также, как это всегда случалось, автомобилей. В неспешном разговоре незаметно для обоих мужчин прошло немало времени и, когда стрелки на часах почти добрались до половины первого, Брюс, попрощавшись с отцом, поднялся наверх. Эван собирался еще немного посидеть перед камином в одиночестве, что уже не сильно удивило его сына.
Брюс зашел в спальню и тихо, как только мог, снял с себя одежду и подошел к кровати, где уже спала Виктория. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он лег рядом и, повернувшись на бок, вскоре уснул.
Услышав размеренное дыхание мужчины, Виктория открыла глаза. Все это время девушка не спала, а только лежала с закрытыми глазами, не шевелясь, дабы Брюс подумал, что она спит. Ей вовсе не хотелось вновь заниматься любовью с ним или даже говорить о чем-либо. Обида, закравшаяся к ней в душу, никуда не ушла, а только продолжала причинять девушке боль. В ту ночь ей отчаянно хотелось вернуться домой в свою питерскую квартирку и побыть какое-то время одной, но в привычной обстановке, а также поговорить с кем-то на родном языке. Ее совсем не волновало возведенное почти что в культ Рождество в Великобритании и, подумав о завтрашнем дне, девушка только тяжело вздохнула.
«Вот бы оказаться дома на Новый год, – думала Виктория, лежа в постели, – за пару дней до этого сходить с мамой и папой в магазин и закупить продуктов столько, словно мы собираемся накормить роту солдат. И потом весь день перед Новым годом заниматься приготовлением наших любимых блюд: салата оливье (какой же Новый Год без него!?), винегрета, мимозы, рулетиков из ветчины с сырно-чесночной начинкой, котлет по-киевски, жареного цыпленка, запечённой картошки с чесноком и многих других». При мыслях обо всех этих таких привычных и родных блюдах в животе у девушки заурчало, и она с тревогой посмотрела на Брюса, надеясь, что не разбудила его. Опасения девушки оказались излишними: мужчина спал, как убитый.
«А вечером, посмотрев ставший бессменной классикой фильм «Ирония судьбы или с легким паром», наевшись, а также прослушав новогоднее поздравление президента страны, открыть шипящее шампанское и чокнуться бокалами с родителями», – продолжала мечтать Виктория. После этого вся семья, прихватив с собой пару бутылок игристого, обычно шла на улицу, где собирались почти все жители дома, чтобы поздравить друг друга. Люди шли в ближайший парк, угощаясь шампанским и поздравляя всех с Новым годом, желая при этом всяческих благ. Неожиданно для самой себя девушка вдруг подумала о Кирилле: как он собирается отмечать Новый год и с кем? Виктория совсем не думала о нем все это время, и сама не поняла, почему вдруг его лицо так отчетливо всплыло у нее в памяти. Она не ощущала к нему ровным счетом ничего, и их прошлые отношения казались ей далеким сном, но именно в этот момент ей почему-то захотелось, чтобы он оказался рядом. С ним девушка чувствовала себя слабой и беззащитной, а он, казалось, всегда был готов прийти на помощь, как рыцарь в сияющих доспехах (вернее в дорогих брендовых одеждах). Брюс же каким-то образом заставлял Викторию чувствовать себя сильной и равной ему, и хоть ему было не занимать галантности, вежливости и заботы, девушка все же не ощущала его превосходства над собой. Конечно, это казалось замечательным, но с другой стороны, привыкшая к доминированию мужчин, Виктория пока еще так и не свыклась с эмансипированно настроенным обществом Европы, где партнерские отношения между мужчиной и женщиной стали нормой уже давно.
Около четырех утра девушка, вымотанная своими мыслями и переживаниями, все же заснула. Сон ее оказался таким глубоким, что прозвонивший в шесть утра будильник Брюса, не разбудил ее. Мужчина же, встав с постели и быстро одевшись, поцеловал в щеку свою спящую красавицу и вышел из спальни. Брюсу ужасно хотелось спать и темнота за окном, а также барабанивший по окнам дождь, еще больше навевали дремоту, однако, мужчина нацелился заполучить рождественское дерево во чтобы то ни стало.
Наспех выпив кружку горячего кофе, который ничуть не взбодрил его, Брюс вышел из дома и направился к машине, думая, что, возможно, старший МакГрегор окажется не в восторге от столь раннего гостя, но успокаивало то, что семья МакГрегоров занималась фермерством и обычно вставала довольно рано.
Путь по узким дорогам сквозь дождь занял чуть больше времени, чем предполагал Брюс и, подъехав к ферме соседей, он заметил свет на кухне, что немало обрадовало его: значит, кто-то из МакГрегоров уже встал и сможет продать ему елку.
Оставив машину возле входной двери большого кирпичного коттеджа, Брюс постучал в дверь. Через некоторое время он услышал шаркающие шаги и дверь отворилась, открыв взору мужчины заспанное лицо миссис МакГрегор.
– Доброе утро! – поздоровался Брюс.
– Доброе! – несколько вяло ответила женщина, но тут ее сонные глаза заблестели, и она чуть ли не вскрикнула, – ох, не уж то это ты, Брюс Бухан?
– Да, это я!
– Сто лет тебя не видела! Проходи, мой мальчик, – и она пропустила Брюса в дом, – пойдем, выпьешь со мной кофе. Джеймс-то еще храпит наверху. Вчера выпил чутка лишнего, – хихикнула Френсис МакГрегор, – к отцу, значит, приехал на Рождество? Молодец, какой! Как-сам-то поживаешь?
Вопросы обрушились на Брюса потоком, так, что мужчина не знал с чего начать. Приняв кружку с кофе из рук миссис МакГрегор, он ответил:
– Да, я решил навестить отца. Вернее, я и моя девушка. И я бы хотел…
–Девушка? – не дала ему закончить Френсис, – вот так дела! Твой отец, небось, на седьмом небе от счастья. А мама-то как бы обрадовалась! Ох, сохрани Господь ее душу, что за дивная женщина была! Мы все по ней до сих пор скорбим и скучаем.
– Я тоже. Да и отец, похоже, все еще не отошел от случившегося, – сказал Брюс.
– И не говори. Джеймс иногда навещает твоего старика. Ты за него не переживай. Мы приглядываем за Эваном, как можем, но, если честно, он слегка сдал.
– Знаю. Я думаю забрать его к себе в Стратфорд на время ремонта дома.
– Ты собрался ремонтировать дом? Вот это отличная идея! Здание пришло в упадок. Когда я заходила к Эвану последний раз, а это было около месяца назад, так я просто дар речи потеряла, от того, как все там заброшено.
Брюс кивнул и сделал еще один глоток горького кофе. Ему совсем не нравилось, куда зашел разговор, и он постарался вернуться к рождественскому дереву:
– Отец сказал мне, что мистер МакГрегор торговал рождественскими елями. У вас, случайно, не осталось лишнего дерева? Я бы хотел его купить.
– Для тебя, мой милый, всегда что-нибудь да найдется. Ты же мне почти, как родной. Я тебя еще совсем пупсиком помню, когда вы с родителями сюда на лето к тетке приезжали. Так, кто твоя девушка? Наверное, красавица. Ты сам выглядишь очень счастливым и довольным, что мой кот после того, как стащит что-нибудь лакомое со стола.
Стоило Френсис упомянуть кота, как тот размеренной и важной походкой зашел на кухню и, бросив на Брюса презрительный взгляд желтых глаз, подошел к хозяйке и сел у ее ног.
– Вот ты где, мой хороший! Сейчас-сейчас, дам тебе что-нибудь вкусненькое, – закудахтала миссис МакГрегор.
Брюсу порядком надоело находиться в обществе этой женщины, ему не терпелось купить дерево и вернуться домой. Поэтому, встав и поставив кружку с едва тронутым кофе на стол, он уже более деловым и серьезным тоном вновь обратился к Френсис.
– Так что на счет дерева? Я просто немного спешу.
– А, да. Пойдем, – отозвалась миссис МакГрегор после того, как поставила перед щекастой мордочкой кота миску с кормом.
Френсис повела Брюса на задний двор, где в большом сарае примостились четыре оставшиеся ели.
– Выбирай любую, – предложила ему женщина, – двадцать пять фунтов за штуку.
«А деловой хватки ей не занимать», – подумал Брюс, глядя на небольшие, видимо, самые неброские деревья, которые никто не захотел покупать.
– Возьму вот эту! – указал Брюс на ель, показавшуюся ему наиболее симпатичной, и протянул деньги Френсис.
Сунув вознаграждение в карман передника, миссис МакГрегор помогла Брюсу вытащить ель из сарая.
Френсис осталась стоять под навесом, защищавшим ее от дождя, и смотрела, как мужчина водружал деревцо на крышу автомобиля и привязывал его веревкой. Женщина явно нервничала и переминалась с ноги на ногу, словно хотела сказать Брюсу что-то важное, но все никак не решалась.
Закрепив свое недавнее приобретение, промокший и замёрзший, но весьма довольный собой Брюс обернулся к миссис МакГрегор, чтобы попрощаться, намереваясь после этого незамедлительно отправиться домой.
– Спасибо за дерево и счастливого Рождества!
– Да, не за что! И вам всем того же!… Брюс! Мне надо тебе кое-что сказать, – наконец решилась Френсис.
– Конечно. Что такое? – вздохнув, спросил мужчина, несколько раздраженный тем, что его задерживают.
– Понимаешь, твой отец вел себя последнее время немного странно.
– Что вы имеете ввиду? – несколько напрягшись, спросил Брюс, уже предполагая, что услышит в ответ.
– Он пару раз говорил Джеймсу, что Лиза, ну, твоя мама, приходила к нему. Смекаешь, о чем я?
Брюс кивнул.
– Знаю, ему тяжело пришлось после ее смерти, но все же, может тебе поговорить с кем-нибудь из его врачей об этом?
– Думаю, когда я заберу его в Стратфорд, все прекратится. К тому же, не стоит забывать, что он любит виски.
– Это-то да, просто…
– Спасибо вам, миссис МакГрегор, за заботу, но уверен, что мы справимся со всеми проблемами. Не стоит волноваться.
Не дождавшись ответа от Френсис, Брюс сел за руль и, помахав на прощанье женщине, нажал на педаль газа и помчался прочь от фермы МакГрегоров.
Френсис какое-то время еще стояла и смотрела вслед автомобилю. Она так и не сказала Брюсу всего, что хотела. Просто не осмелилась. Да и как бы она смогла? Он бы поднял ее на смех и посоветовал бы ей самой обратиться к докторам, ведь Френсис не раз жаловалась мужу на то, что в доме старика Эвана, ей делалось не по себе. Краем глаз она иногда улавливала мимолётные движения теней, слышала странные звуки, похожие на шаги, а также ей иногда мерещился в комнатах дома запах туалетной воды Лизы Бухан. Миссис МакГрегор рассказала об этом только мужу, на что тот заключил, что жена у него через чур впечатлительная и просто все еще не может отойти от смерти Лизы. Посоветовав ей не принимать утрату соседки слишком близко к сердцу, Джеймс тогда закончил разговор, а Френсис не решилась поднимать эту тему еще раз, видя, что муж ей не верит. Когда она увидела Брюса на пороге своего дома, то подумала, что, возможно, стоит и ему поведать о том, что она испытывала в доме его отца, и что вполне вероятно разговоры Эвана о визитах его жены имеют под собой основу. Однако замявшись под конец, женщина отказалась от этой идеи.
– А, впрочем, пусть сами разбираются, – сказала она вслух и, махнув рукой, вернулась в тепло своего коттеджа.
– Вика еще спит? – первым делом спросил Брюс отца, зайдя в дом.
– Да, еще не вставала. Видать, ты оказался прав, и девочка вчера здорово устала, – ответил Эван.
– Нам это только на руку. Как думаешь, куда поставить елку?
– Как это куда? Туда, где она всегда стояла. Ты что забыл? – удивился отец.
Брюс улыбнулся и вспомнил несколько последних рождественских праздников, когда его мама была жива. Отец всегда ставил елку напротив окна в гостиной, а мама украшала ее старыми и новыми игрушками, некоторые из которых Брюс доставал с чердака, а некоторые Лиза покупала заранее в супермаркетах Теско или Сейнсбери.
На это же самое место они с отцом и поставили небольшую елку МакГрегоров, по высоте еле доходившую Брюсу до плеча.
– Какая-то она хиленькая, – прокомментировал дерево Эван, – МакГрегоры не могли дать тебе что-нибудь получше?
– Это лучшее, что осталось, – пожал плечами Брюс, – думаю, что с рождественскими украшениями она станет смотреться куда веселее.
– Верно. Помнишь, где лежат игрушки?
– Еще бы, я ведь сам положил их на чердак после того последнего Рождества…
Оба мужчины замолчали, вспомнив те одновременно радостные и печальные моменты. То были последние месяцы жизни Лизы и на Рождество она, исхудавшая и больная, почти не вставала с кресла возле камина, пытаясь согреться и прогнать озноб, который, казалось, ни на секунду не оставлял ее. Она просидела с мужем и сыном почти до полуночи, а на утро у нее даже не хватило сил открыть подарки, предназначенные для нее. Брюс тогда подарил ей теплую шаль из шотландской шерсти, чтобы она могла кутаться в нее и греться, и мать со слезами радости и ясным пониманием скорой кончины все благодарила и благодарила Брюса, не в силах оторваться от его рук, крепко обнимавших ее.
– Я на кухню, – услышал Брюс откуда-то из далека хрипловатый голос отца. Подняв голову, он заметил блестевшие в глазах старика слезы.
– Давай, а я разбужу Викторию и устрою ей небольшой сюрприз, – ответил Брюс и, поднявшись, направился в спальню к девушке.
Виктория мирно спала, лежа на спине. Брюс, присев рядом, какое-то время умилялся ее красоте и нежности, но потом, склонившись над девушкой, легонько поцеловал в щеку.
– Просыпайся, принцесса! – тихо сказал он.
– Ммм, – протянула Вика и открыла глаза. Увидев Брюса, девушка обрадовалась и тут же улыбнулась мужчине, но воспоминания о прошлом вечере не заставили себя долго ждать и, ворвавшись в мысли Вики, несколько охладили ее пыл.
– Который час? – настороженно спросил она, приподнявшись на локтях.
– Почти десять, – ответил Брюс, – как поспала?
– Отлично, – соврала Виктория, пытавшаяся в те минуты разглядеть в Брюсе хоть какой-то намек на то, что на него нашло вчера.
– У меня для тебя небольшой сюрприз, – признался мужчина, улыбаясь.
– Да, и где же он? – поинтересовалась Виктория, несколько встревоженная словами Брюса. А что, если он сейчас преподнесет ей в подарок кожаную плетку, ошейник и еще что-нибудь в таком духе? Девушка уже не знала, что он него ожидать.
– Он внизу. Пойдем, – протянул ей руку Брюс.
Встав, Вика только накинула халат на ночную рубашку и надела теплые тапочки.
– Так, а теперь, закрой глаза и не открывай, пока я тебе не разрешу, – попросил ее Брюс, распахнув перед девушкой дверь.
– Но как же я спущусь по лестнице? – удивилась Виктория, в то же время обрадовавшись, что сюрприз внизу, ведь там его бы увидел и Эван, а значит, это не могло быть что-то из ряда вон выходящее.
– Я поддержу тебя. Ну, пошли, – попросил Брюс, осторожно обняв девушку за талию.
Вздохнув, Виктория все же закрыла глаза и доверилась мужчине. Медленно они начали спускаться вниз. От Брюса не скрылось, как напряжено все тело и мышцы девушки, словно она жутко боится чего-то.
Не спеша они дошли до гостиной, где и остановились. Вика, как и обещала, держала глаза закрытыми и не подглядывала. В гостиной стояла тишина и только из кухни доносилась музыка, лившаяся из старого радиоприемника Эвана.
– Теперь можешь открыть глаза, – радостно сообщил девушке Брюс.
Послушавшись мужчину, Вика разжала плотно зажмуренные веки, но какое-то время ничего не видела перед собой кроме ярко-желтых бликов и пятен. Однако, как только ее глаза освоились и смогли фокусироваться, она тут же заметила небольшую елочку, стоявшую возле окна. Поняв, что это и есть сюрприз Брюса, на сердце у девушки отлегло.
– Как мило! Знаешь, у меня ведь не было настоящей новогодней елки уже несколько лет, – сказала Виктория, подойдя к дереву и прикоснувшись к его веткам, покрытым колючими иголками, – спасибо, Брюс!
Девушка обернулась, чтобы легонько поцеловать Брюса в губы, но мужчина крепко обнял ее и поцеловал так страстно, что ноги Виктории подкосились, и она, забыв обо всем на свете, ответила на его поцелей. Время словно остановилась, пока они целовались.
– Тебе правда нравится? – переводя дыхание, спросил Брюс.
– Да, очень, – ответила Вика, вновь повернувшись к елочке, – последние годы родители ставили искусственную ель, потому что так было дешевле, да и лучше для леса. Но все же ничто не сравнится с настоящей елкой и ее приятным хвойным ароматом! Хоть мне и жаль срубленное деревцо.
Девушка присела на корточки и полной грудью вдохнула хвойный запах дерева, окунаясь при этом в свои детские воспоминания.
– Ой, Брюс, у нас ведь нет украшений для нее! – спохватившись, сказала Виктория.
– А вот и не угадала! Они на чердаке. Пойдем, достанем их.
Как дети, они вдвоем наперегонки побежали наверх, толкаясь и смеясь при этом. У Брюса сразу поднялось настроение, как только он увидел радостный блеск в глазах и широкую улыбку Виктории. «Как хорошо, что все в порядке», – пронеслось у него в голове, когда они уже подходили к чердаку.
– Ого, я и не знала, что у вас есть чердак, – сказала Вика, наблюдая, как Брюс открывает люк, ведущий наверх, и ставит под него стремянку.
– Да уж, надо бы его разобрать. Там столько барахла, что ты себе не представляешь, – отозвался мужчина, забравшись наверх.
– А, можно и мне его осмотреть? – попросила Виктория, – но только не сейчас! Не хочется пачкать белый халат.
– Да, конечно, когда захочешь. А сейчас просто поднимись на пару ступенек, и я передам тебе елочные украшения.
Вика послушно выполнила просьбу Брюса и тот, свесившись из люка, протянул ей большую и увесистую коробку, в которой позвякивали рождественские украшения. Коробка весила довольно много и Виктория, еле удерживая ее на весу, поспешно спустилась со стремянки и поставила свой груз на пол.
– Можно открыть? – спросила девушка.
– Конечно, – раздалось сзади: Брюс уже почти спустился с чердака.
К своему удовольствию девушка обнаружила в коробке множество красивых старых и новых рождественских украшений для елки. Здесь были и алые шарики, напомнившее ей о почти таких же советских из ее детства, и поблекшие вырезанные из дерева фигурки животных и играющих детей, принадлежавшие, по всей видимости, к началу двадцатого века, и яркие серебристые и золотистые гирлянды, и старые разноцветные леденцы, ставшие уже несъедобными, но сохранившие свое очарование.
– Да это же настоящий клад! – зачарованно сказала Виктория.
– Это точно! Давай, я помогу отнести коробку вниз, и ты сможешь заняться елью.
Вика, которой просто не терпелось разглядеть все содержимое коробки, радостно закивала головой и направилась вслед за Брюсом. Девушка даже не стала переодеваться и, как была в ночной сорочке и халате, опустилась на колени возле рождественского дерева и принялась наряжать его.
Видя, что девушка довольна сюрпризом и будет занята еще какое-то время, Брюс, вначале помогавший ей, встал с колен и обратился к ней:
– Я пойду на кухню. Узнаю, нужна ли отцу помощь.
Виктория кивнула и продолжила украшать елку. Девушка забыла, сколько радости ей приносило это занятие в детстве, и сейчас она словно перенеслась на годы назад и видела перед собой не обстановку в шотландском доме и небольшую ель, а гостиную в родной квартире и высокую, ароматную елку-красавицу, которую ее отец принес с рынка.
– Эх, мама и папа, хочется верить, что у вас все хорошо, – вслух сказала Виктория на русском языке, зная, что ее все равно никто не поймет.
Но ностальгические мысли о детстве и доме вскоре уступили место более творческим: какую игрушку куда повестить, как лучше украсить дерево гирляндой и какой из звезд (их оказалось две) увенчать макушку ели. Незаметно для себя Вика провозилась в гостиной около часа и, встав с колен и посмотрев на часы над камином, спохватилась, что до сих пор не одета. Решив, что помощь мужчинам на кухне может подождать, Виктория направилась наверх, чтобы сходить в душ и переодеться. Она понятия не имела, в чем обычно отмечают рождество в Великобритании, и все время пока мылась в душе, думала, что же ей выбрать: красивую черную блузку с золотистой вышивкой или же теплый шерстяной джемпер? В блузке она безусловно смотрелась бы куда красивей и элегантней, нежели в свитере, но зато на большинстве британских рождественских снимков, что ей довелось видеть в журналах, люди обычно были одеты в забавные теплые свитера с рождественской тематикой: снежинками, оленями, Санта Клаусом или эльфами.
«Пока что остановлюсь на свитере, а там посмотрим», – приняла решение девушка, натягивая теплый джемпер. Ее обида на Брюса отступила на второй план и Виктория по непонятным для нее самой причинам вдруг почувствовала какое-то приятное возбуждение от предстоящего праздника. Нечто похожее она ощущала ребенком перед Новым Годом.
Вспомнив про подарки, девушка достала из своей сумки заранее завернутый презент для Эвана: матрешку и изображение Санкт-Петербурга, выполненное акварелью. Все, как и посоветовал Брюс, которому девушка так ничего и не купила, решив узнать, что же он сам у нее попросит.
Прихватив пакет для Эвана, Виктория спустилась вниз, намереваясь положить под елку подарок, и крайне удивилась, увидев там уже четыре завернутых в красочные упаковки свертка.
– Ну, ничего себе! – сказала Вика, добавив свой подарок к остальным.
– Ты что-то сказала? – спросил Брюс, зашедший в тот момент в гостиную. От мужчины приятно пахло едой, от чего девушка вспомнила, что ничего не ела с прошлого вечера.
– Когда вы успели положить сюда все эти подарки? – удивилась Вика.
– Пока ты мылась в душе.
– Вам помочь на кухне?
– Па почти закончил начинять индейку крупой и черносливом. Поскольку ему помогал я, блюдо должно получиться изумительным.
– Еще бы! – рассмеялась, Вика, – самолюбия тебе не занимать. Давай, я хотя бы что-нибудь сделаю. К тому же я бы не отказалась от чашки кофе и легкого завтрака. Насколько я понимаю, сильно наедаться смысла нет. Вы собираетесь закормить меня за ужином, не так ли?
– Ты все правильно поняла, – ответил Брюс, подойдя к девушке и обняв ее за плечи, – и откуда ты узнала про наш коварный план?
– По-моему, вы все в этой стране так делаете, судя по тому, что я прочитала в Интернете и журналах. Видишь, я готовилась.
– Твои источники не соврали. Мы действительно едим довольно много в этот вечер, а также смотрим всякие нелепые телепередачи и фильмы, а под конец напиваемся и тихо и мирно идем спать.
– Как мило, – отозвалась Виктория.
– А как у вас отмечают Рождество?
– Рождество – все же религиозный праздник. Люди ходят в храмы, молятся. Словом, все очень миролюбиво. Без особого чревоугодия.
– Как-то скучно…
– Ты просто ни разу не отмечал в России Новый Год. Если бы отмечал, то не говорил бы так. Для всех нас – это едва ли ни главный праздник в году и веселимся мы в новогоднюю ночь по максимуму.
– Расскажешь мне об этом за едой, – сказал Брюс, увидев, что девушка не переставая смотрит на дверь, ведущую на кухню, откуда до них долетали аппетитные запахи и низкий тембр Эвана, напевавшего рождественские мелодии.
С того момента как девушка зашла на кухню и до самого вечера, она, казалось, не переставала есть. Легкий завтрак перешел в пробу всех рождественских блюд, после чего плавно перетек в поздний обед или же ранний ужин. И вот наевшаяся почти до дурноты Виктория сидела рядом с Брюсом и несколько отрешенно смотрела на дымящуюся рождественскую индейку, стоявшую перед ними. Девушка не привыкла столько есть и, когда Брюс, отрезав от птицы небольшой кусочек, положил ей его на тарелку, тяжело вздохнула.
– Что, наелась? – участливо спросил Эван.
Вика кивнула.
– Тогда немного виски поможет побыстрее переварить уже съеденную пищу и приняться за новую. Брюс, сынок, налей-ка нам всем по стаканчику.
Эван, на самом деле начавший употреблять виски еще с утра, решил, что сейчас самое время для официального начала распития алкоголя, и радостно потирал руки, глядя на бутылку виски двадцатилетней давности, стоявшую на столе.
– Это что, из запасов тетушки Энн? – удивился Брюс, беря бутылку.
– Да, из ее самых, – радостно согласился Эван, однако, упоминание о тете Брюса вызывало в душе у Виктории весьма неприятное чувство: девушка вновь вспомнила историю с браслетом и почему-то с облегчением подумала, что все же не решилась надеть его, не смотря на, казалось бы, весьма подходящий повод – Рождество.
– Так, пьем до дна! – сказал Эван, как только Брюс, разлив всем виски, поставил бутылку на стол.
Брюс с Викой сделали только по глотку и оба слегка закашлялись, поскольку напиток отличался весьма терпким и несколько жестким вкусом.
– Эх, молодежь… – начал Эван, посмотрев на них, и тут же перешел к повествованию о годах своей юности.
Виктория, поначалу старавшаяся слушать старика внимательно, очень быстро потеряла нить его повествования отчасти из-за шотландского акцента, становившегося все более выраженным по мере того, как Эван пьянел. Девушка переместила свое внимание на телевизор, тихо работавший в углу гостиной, по которому показывали один из старых британских фильмов про Рождество, никогда до этого не виденный Викторией.
Заметив, что девушка несколько заскучала, Брюс, отложив вилку и нож, подвинулся поближе к ней.
– Ты как? – поинтересовался мужчина.
– Все хорошо. Я так наелась! Теперь стану толстой, и ты меня оставишь, – пошутила девушка.
– Не думаю, что твои пышные формы отпугнут меня. Скорее – наоборот, – ответил Брюс и поцеловал девушку в кончик носа, – мой отец еще долго может разглагольствовать ни о чем, не взирая на то, что его никто не слушает.
– Пусть. Мне даже интересно, но я не все понимаю.
– Знаешь, а у меня есть идея получше.
– И какая же? – удивленно спросила девушка, несколько испугавшись.
– Через десять минут увидишь, – подмигнул ей Брюс.
– Почему через десять?
– А ты глянь на па: он уже откинулся в кресле, да и говорить стал медленнее. Того и гляди заснет. Вот тогда-то ты и узнаешь.
Вике совсем не понравились слова Брюса, и она вновь вспомнила прошлый вечер и тот странный секс, что у них был. Ей совсем не хотелось повторения, и она немного нервно спросила:
– А с чем связана твоя идея?
– Помнишь, я говорил, что мне не нужно подарка на Рождество, а то, что я хочу, скажу тебе в рождественский вечер?
– Да, – тихо ответила Виктория, сглотнув. В голове у нее уже промелькнуло несколько диких предположений сексуального характера. «Хоть бы он не попросил чего-нибудь подобного», – подумала девушка, а сама сказала, – а что, если я не смогу сделать тебе такой подарок?
– Значит, так оно и должно быть.
Девушка кивнула, а сама взялась за стакан с недопитым виски и, превозмогая не понравившийся ей вкус напитка, покончила со своей порцией, чтобы хоть как-то расслабиться и успокоиться. Через время Эван действительно замолчал и, откинув голову на спинку кресла, задремал. Заметив это, Брюс, приложив палец к губам, прося тем самым тишины, встал из-за стола и поманил за собой Викторию.
Не хотя, девушка последовала за мужчиной в коридор.
– Я помогу тебе с пальто, – шепотом обратился Брюс к девушке.
– Мы что, идем на улицу? – удивилась Виктория.
– Пройдемся недолго. Ты не против? Я сам объелся и хотел бы растрясти индюшку со всеми подливами и овощами, что я съел.
– Хорошо, – согласилась девушка и вышла вслед за Брюсом из дома.
На улице сильно похолодало, и изо рта девушки вырывались огромные клубы белого пара, а отсутствие поблизости других домов и цивилизации как таковой, делали это место необычайно тихим и темным. Это придавало всей атмосфере несколько волшебный характер, поэтому Виктория решила не обращать особого внимания на холод, начавший щипать ее разгорячённые теплом, едой и виски щеки.
– Куда мы идем? – спросила девушка, стараясь ступать за Брюсом след в след, чтобы не потерять мужчину из вида и не наступить в лужу или грязь, – и как ты так хорошо ориентируешься в темноте?
– В темноте? Ты взгляни на небо! – ответил Брюс, остановившись.
Девушка подняла глаза и только тут заметила, что тучи рассеялись и весь небосвод сверкал звездами, словно бриллиантами, разбросанными на бархате, а в центре всей этой красоты сияла золотистая луна.
– Ух ты! Звезды кажутся такими низкими и… сверкающими! – восхитилась Виктория, давно не видевшая ничего подобного. На природу за последние годы она почти не выезжала и воспоминания о звездном небе относились только к ее детству, часть которого она провела у бабушки под Смоленском.
– Да, небо очень красивое, – согласился Брюс, – но ты красивее.
Мужчина обнял девушку и нежно поцеловал в лоб.
Они отошли совсем недалеко от дома и сейчас стояли под большим раскидистым дубом, росшим возле некогда стоявших на въезде ворот.
Некоторое время молодые люди стояли молча, обнявшись. Никто не хотел говорить: обоим было так хорошо, что ни один из них не хотел прерывать этого момента, наполненного счастьем и спокойствием. Страхи Виктории вдруг показались ей самой глупыми и беспочвенными. И как она могла допустить такие грязные и низкие мысли о Брюсе? А эта история с браслетом – просто родовое предание, к которому не следует относиться так серьезно. Пока Вика думала обо всем этом, Брюс достал из кармана что-то совсем крохотное и сжал предмет в ладони.
– Виктория, – серьезным и немного сиплым голосом начал он, – я вот, что хотел сказать.
Но после этих слов мужчина вновь смолк.
Девушка насторожилась и добавила:
– Я слушаю, продолжай.
– В общем, я думаю, что мне с тобой так хорошо, как ни с кем никогда не было и не будет. Глупо с моей стороны надеяться, что ты так быстро почувствуешь ко мне тоже самое, да и, возможно, никогда не почувствуешь, но все же. Я знаю и вижу, как тебе иногда одиноко и как ты скучаешь по близким и по своей стране. Но я-то ведь эгоист и невероятно рад, что ты сейчас со мной, а не в далекой России. Мне бы хотелось, чтобы так было всегда. То есть, я хочу сказать, что, конечно, не имею ничего против твоих поездок домой, таких частых, каких ты сочтешь нужными, но все же мне бы хотелось, чтобы большую часть времени ты проводила со мной. Конечно, мы мало знаем друг друга и все такое, и я даже не представляю, насколько глубоки твои чувства, но в своих я точно уверен и не отступлюсь.
Как всегда, говоря что-то важное Вике, Брюс, обычно такой уверенный в себе, начинал путаться и запинаться и до Виктории так полностью и не дошел смысл всего того, что хотел сообщить ей мужчина.
– Брюс, что ты хочешь этим сказать? Я немного не понимаю. Прости, это все мой дурной английский и выпитое виски…
– Твой английский прекрасен, и ты совсем не пьяна. Просто я, как дурак, не могу сказать того, что хочу. Может быть, так станет понятнее.
Выпустив Викторию из своих объятий, мужчина немного отошел от нее и, опустившись на одно колено, протянул ей тот предмет, что до этого скрывал в кармане.
Поняв, что все это значит, Виктория ахнула. Она никак не ожидала, что все может зайти так далеко за такое короткое время. Если бы луна светила еще ярче, то Брюс бы увидел, как и без того розовые щеки девушки сделались красными, как свекла. Сердце Вики стучало, как бешеное, а во рту вдруг резко пересохло.
– Я… я…я не знаю, что и сказать, – наконец выдавила из себя девушка, так и не притронувшись к сверкавшему кольцу, находившемуся в открытой коробочке, которую держал Брюс.
– А ты ничего пока и не говори, – ответил за нее Брюс, встав и взяв ее за руку, – ты просто подумай, – закончил он, надев кольцо на безымянный палец ее левой руки.
Из-за темноты девушка не могла хорошенько разглядеть кольцо, но все же блеск камней не скрылся от ее глаз.
– Но, Брюс, я не могу это принять. Ты ведь меня толком не знаешь, и вообще мы оба еще не знаем, что произойдет с нами дальше. Честно, лучше не стоит.
– Я не хочу думать о далеком будущем. Я хочу жить настоящим. И сейчас ты моя и только моя. А кольцо на твоем пальце пусть станет символом того, что мое сердце в твоих руках и ты в воле распоряжаться им как хочешь: можешь выбросить и растоптать или оставить себе.
– Ох, первый вариант просто ужасен.
– Знаю, знаю, – рассмеявшись, ответил Брюс, – я немного переборщил. Ну так что, ты готова услышать мое рождественское желание?
– А разве то, чему я сейчас стала свидетельницей и даже участницей, не являлось им? – удивилась еще не пришедшая в себя Виктория.
– Только отчасти.
– Хорошо. Говори.
– Я прошу тебя подумать. Только и всего. Подумать о том, что я тебе только что сказал. Не нужно скоропалительных решений. Возможно, тебе даже следует съездить домой, чтобы собраться с мыслями. Я не против. Я готов ждать столько, сколько понадобится. Просто подумай.
– Ладно. Обещаю, – уже серьезно ответила девушка, – я действительно подумаю. Не стану говорить сейчас «нет» и приму кольцо.
– Замечательно! А теперь, второе желание.
– Но, Брюс! Это уже слишком! Речь ведь шла только об одном, – запротестовала девушка.
– Знаю-знаю, но в рождественскую ночь ведь возможны чудеса? Прошу, не отказывай бедняге, сердце которого ты и так покорила.
– Ну, что там еще? – смеясь, спросила Виктория.
– Можно я тебя поцелую?
– Это и есть твое желание? – удивилась девушка.
Брюс кивнул, пристально глядя Вике в глаза.
– Хорошо, – уже серьезно ответила она, чувствуя, как от взгляда мужчины все внутри нее сжимается, а земля уходит из-под ног.
Брюс обнял девушку и, прикоснувшись губами к ее губам, целовал сначала робко и нежно, но со все нарастающей страстью, то легонько касаясь ее губ, то впиваясь в них, как в спелый сочный фрукт, дразня и сводя с ума Викторию, еле стоявшую на ногах от приятного головокружения.
Незаметно для них обоих пошел снег, обещанный синоптиками только через несколько дней. Мягкие белые хлопья ложились на плечи, волосы и пальто Брюса и Виктории, но они этого не замечали, как не обращали внимания и на то, как все вокруг покрывалось белой тонкой вуалью из снега. Снежинки все падали и падали, и только когда порыв сильного северного ветра вдруг резко ударил по влюбленным, они наконец оторвались друг от друга.
– Пойдём в дом? – спросил Брюс, придя в себя первым, – ты, наверное, замерзла?
– Нисколько, – ответила Виктория, что являлось сущей правдой, – мне ужасно жарко!
Брюс только улыбнулся и обнял девушку за талию.
– Смотри, как красиво вокруг! И снег пошел, – только заметила девушка, все еще ошеломленная словами Брюса.
– Действительно.
– Снег на Рождество – это ведь здорово? – спросила Виктория.
– Это замечательно! – подтвердил Брюс, – это хороший знак, да и завтра, если он не растает, можно будет поиграть в снежки.
– Честное слово, ты как ребенок! – смеясь, сказала Виктория.
Когда они уже дошли до входной двери, девушка взяла Брюса за руку и остановилась.
– Все в порядке? – спросил он, повернувшись к ней.
В тот момент Виктория выглядела, как снежная королева. Ее волосы покрывали блестящие снежинки, создававшие необычайной красоты ореол вокруг ее головы. Раскрасневшиеся щеки и слегка припухшие от поцелуя губы делали ее похожей на ребенка, а глаза – большие, яркие и широко раскрытые проникали, казалось, в самую душу Брюса.
– Ты самая красивая женщина на свете! – только и смог выговорить он.
– Спасибо, – ответила Виктория.
Брюс нагнулся, чтобы вновь поцеловать ее, но девушка остановила его, прижав на несколько секунд ладонь к губам мужчины.
– Я бы хотела сказать тебе кое-что.
– Я весь внимание, – ответил Брюс.
– Когда ты делал мне предложение, то сказал, что не знаешь, насколько сильны мои чувства к тебе. Так вот, со всей серьезностью, на какую я только способна, заявляю, что люблю тебя всем сердцем.
Брюс застыл, словно пораженный молнией, но уже через пару секунд пришел в себя и, обхватив Викторию за талию, притянул девушку к себе.
– Вики, и я тебя очень сильно люблю! Ты не представляешь, каким счастливым ты меня сейчас сделала.
Виктория рассмеялась и посмотрела в глаза мужчине.
– Ты тоже делаешь меня очень счастливой. Такой счастливой, что я иногда боюсь, что все это – сон и очень скоро я проснусь и от тебя не останется ничего, кроме воспоминаний, – ответила Вика.
– Ну, уж моего исчезновения, вы мисс, точно не дождетесь. Это я должен быть все время на чеку, чтобы ни в коем случае не потерять тебя.
– Не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом.
– И все же ты стала мне так дорога, что я уже не представляю жизни без тебя, – сказал Брюс и Виктория, глядя в его глаза, полные любви и нежности, поняла, что это правда. Мужчина действительно любил ее и Виктория, решив, что слова окажутся лишними, просто поцеловала Брюса со всей нежностью, на какую была способна.