Руки ее дрожали, когда она набирала номер Брюса. Ей непременно хотелось узнать, все ли с ним в порядке. Что-то внутри нее говорило, что, может быть, это не так. Гудок, один, другой, и вот наконец послышался любимый голос:
– Вики!
– Брюс, ты в порядке?
– Да… – раздался треск на линии, – …слышно, – только и смогла разобрать Виктория.
– Брюс, я не слышу тебя. Ты куда-то пропадаешь.
– Я… – опять треск и помехи.
Виктории это совсем не понравилось. Мобильная связь в этих местах обычно ловила довольно сносно.
– Ты тут? – еще раз спросила Вика.
– Да, но я плохо слы… – сумела разобрать девушка, после чего все же нажала на кнопку завершения вызова.
«Нет смысла оставаться на линии, если мы не слышим друг друга», – решила она.
Подумав, что самым простым окажется сообщение, Вика быстро набрала Брюсу: «У меня все хорошо. Будь осторожен и возвращайся скорее».
– Надеюсь, он получит смс, – сказала девушка вслух и отложила телефон.
«Если он ответил на звонок, значит с ним все хорошо, и колдунья пока не добралась до него. Замок браслета также сломался удивительно легко. До этого ведь Беатрис, скорее всего, не позволяла мне снять украшение с руки. Если ведьма не преследует сейчас Брюса, не цепляется за браслет, то ее единственным источником жизни могу быть я. Других объяснений нет… И как понять те странные смс?», – рассуждала Вика, сидя на кровати.
Девушка подняла мобильный телефон с тумбочки, куда она до этого его положила, и зашла в меню сообщений. Две последние смс действительно не имели адресата, вернее, он был скрыт. Но, перейдя к самим сообщениям, Вика обнаружила, что текст пропал: смски были пустые.
– Что за ерунда?! Не могло же мне все это привидеться? Кто-то явно пытался связаться со мной! – прошептала Вика и на всякий случай огляделась по сторонам, но в ее маленьком номере кроме самой девушки больше никого не находилось.
Виктория и сама того не заметила, как из сидячей позы ее тело само собой перешло в полулежачее положение, при котором девушка откинулась на спину, упираясь локтями в матрас кровати, а через несколько минут Вика и вовсе легла на бок. Она не отдавала себе отчета в том, что веки ее начали тяжелеть, а мысли путаться, ведь происходило это не по ее воле. Отголоски ее разума шептали ей, что засыпать нельзя, но тело вовсе не слушалось девушку. В руке Вика продолжала сжимать телефон и полузакрытыми глазами смотрела на его яркий дисплей, силясь понять, действительно ли ей приходили смски или ей все это показалось. В какой-то момент пальцы ее расслабились окончательно, и скользкий телефон выпал из ее руки и упал на покрытый ковролином пол комнаты. Звук оказался глухим за счет коврового покрытия, но даже если бы он был громче, Вика вряд ли бы услышала его: девушка погрузилась в сон, дыхание ее стало ровным и спокойным.
Однако спокойствие это было лишь внешним. Внутри, в голове Вики, шла борьба, о которой знали только сама Виктория и Беатрис, нещадно желавшая получить свободу, одновременно с этим загнав сознание россиянки в самые дальние уголки ее разума, так, чтобы оно спало годами, десятилетиями, вплоть до самой смерти физического тела девушки.
Частичка души Беатрис, до этого заключенная в браслет, подаренный ей Виктором, перешла в тело Виктории в тот самый момент, когда Брюс, захваченный духом полковника Бэйли, надел украшение на руку россиянки. После этого Беатрис больше не чувствовала столь сильной связи с холодным металлом браслета, поэтому и позволила его замку сломаться от натиска отвертки бармена. Хоть она и не могла выйти из своего тайного укрытия в голове Вики и, осмотревшись по сторонам, увидеть, что происходило вокруг, она все же чувствовала, что от браслета пытались избавиться и не стала тогда этому препятствовать.
«В конце концов, он мне больше не нужен, и я не могу отдавать ему часть своих сил, ведь они очень скоро понадобятся мне самой, чтобы расправиться с этой чужестранкой», – подумала Беатрис. Она весь вечер пыталась своими чарами заставить тело Вики заснуть, но у нее ничего не получалось. Колдунья чувствовала присутствие силы, мешавшей ей сделать это. Сила эта была похожа на ее собственную, но Беатрис не могла понять, откуда она исходила, как ни старалась. Однако через какой-то время у нее все же получилось заставить тело Вики расслабиться и погрузить ее в сон. Каким же облегчением это являлось для самой Беатрис! Одно сознание того, что она вновь сможет ощутить запахи, вкусы и звуки живого мира манило и опьяняло колдунью. Она была уверена в том, что сможет прижиться в этом времени, а используя свои силы и знания, в лёгкую получит все, что захочет.
С восторгом предчувствуя долгожданную свободу, Беатрис открыла глаза, принадлежавшие Виктории, ожидая увидеть перед собой новый мир, в котором ей так хотелось пожить. Однако к удивлению колдуньи, стоило ей очнуться и оглядеться по сторонам, как она увидела, что находится под открытым небом, лежит на холодной, промозглой земле, а тело ее, облаченное в длинную сорочку, бьют мелкие капли дождя. Стояли сумерки и туман, надвигавшийся с холмов, растекался по полям, точно молоко.
«Почему я здесь?», – в недоумении подумала Беатрис и попыталась встать с земли, ставшей скользкой из-за дождя, размывшего грязь вокруг.
Колдунья осмотрелось по сторонам: вокруг ни души, только завывания ветра и шум дождя нарушали какую-то странную, неестественную для открытого природного пространства тишину. От холода и дождя Беатрис начало сильно трясти, зубы ее застучали, а пальцы на ногах сделались почти бесчувственными, но она все продолжала стоять на одном месте и оглядываться. Наконец впереди ей удалось заметить дерево, показавшееся ей отдаленно знакомым. Беатрис пошла вперед, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то согреться, но это мало помогало. Ей никак не удавалось понять, каким образом эта иностранка вдруг оказалась в таком месте и почему на ней лишь ночная сорочка. Но эти мысли тут же испарилась из головы Беатрис, стоило той подойти к дереву, замеченному ею ранее.
На какое-то время ее даже перестало колотить от холода, так сильно она удивилась: колдунья стояла перед тем самым дубом, где они с Виктором много лет назад вырезали свои инициалы в надежде, что смогут провести вместе всю жизнь, наполненную любовью, магией и тайными знаниями.
Капли дождя ударяли в лицо девушке, мешая ей держать глаза открытыми, стекали по щекам на подбородок, а с подбородка на уже и так промокшую сорочку, но Беатрис продолжала смотреть на дерево, как завороженная. Девушка протянула руку к успевшим поблекнуть буквами Б и В и любовно дотронулась до буквы В, так, словно бы ее пальцы в тот момент гладили по щеке Виктора.
– Любимый, – еле слышно прошептала Беатрис и отняла руку от дерева. Ей хотелось рыдать навзрыд, кричать от боли, колотить руками по старому стволу дерева и, в конце концов, упасть к его корням и забыться сном, но ничего из этого она не могла себе позволить, если желала избавиться от Виктории и вместо нее вернуться в мир людей. Пока что Беатрис не понимала каким образом оказалась вновь возле своего дома, очертания которого заметила впереди, но была уверена в том, что это дело рук той другой, чье тело она так сильно хотела заполучить.
– Где ты? – закричала Беатрис у себя в голове, желая пробудь сознание Виктории к жизни.
Но ей никто не ответил.
Это обескуражило колдунью, до этого считавшую, что она с легкостью может управлять бодрствованием и сном Вики.
– Ты можешь не бояться меня, я не сделаю тебе ничего. Только хочу поговорить, – уже спокойно сказала Беатрис и замерла, в ожидании ответа.
Однако вновь ей никто не ответил. В ушах гудел лишь ветер, что вовсе не понравилось колдунье.
Посмотрев вперед на силуэт дома, она увидела, что в одном из его окон горел свет. Решив, что сейчас ей нужно найти укрытие от непогоды и теплые вещи, Беатрис пошла вперед, попутно прислушиваясь, как к звукам вокруг нее, так и внутри своей головы.
«Я все равно разберусь с тобой, глупая девчонка», – размышляла Беатрис, направляясь к некогда своему дому. Когда-то она действительно любила его, но после смерти Виктора и рождения ее ребенка, он стал для нее тюрьмой, опротивевшей до глубины души. Конечно, она могла купить другой дом и уехать, но воспоминания о Викторе держали ее прикованной к этому месту. Почти каждый день вплоть до самой смерти она гуляла по тропинке, ведущей к дубу. А иногда, пока позволяли силы, брала экипаж и, что есть мочи, гнала лошадей до ближайшего кладбища, где покоилось тело ее любимого, уже давно превратившееся в прах. Как могла она уехать отсюда, если он был здесь? Нет, Беатрис не посмела этого сделать и лишь отослала от себя сына, как только тот подрос, в закрытую школу в Абердине. Присутствие в доме мальчишки, так похожего внешне на Рендольфа Бэйли, выводило ее из себя. Она могла с легкостью уничтожить его с помощью своих знаний, так, что никто бы и не подумал на нее, но остатки совести или, возможно, зачатки материнского инстинкта, так никогда толком и не проснувшегося в ней, не давали ей этого сделать. Ей было проще убрать ребенка с глаз долой и продолжать жить в воспоминаниях и грезах, редко используя свой дар и знания.
Никто из местных наверняка не знал, что Беатрис была ведьмой, но некоторые простые жители окрестностей и прислуга догадывались об этом, ведь иногда, в определённые ночи несколько раз в году, Беатрис в одной ночной рубашке шла в поле или в лес и там, скинув с себя одеяние, разведя костер, а иногда и не разжигая огня, танцевала до упаду, пела странные песни, а от ее тела отлетали меленькие искорки, кожа ее светилась и глаза горели в темноте, как у кошки. Те, кто видел ее такой, боялись говорить об этом, так как знали, что подобная женщина могла свести со свету не только их самих, но и всю их семью. О Беатрис лишь иногда перешептывались и то, начали это делать более свободно уже после смерти колдуньи, надеясь, что душа покойной все же не сможет причинить им столько вреда, сколько некогда могла живая ведьма.
Дойдя до главного входа в дом, Беатрис остановилась. Ноги ее болели от царапин, полученных от хождения босиком, тело просилось скорее зайти в тепло, но разум ведьмы кричал об опасности. Застыв, Беатрис закрыла глаза и прочитала несколько заклинаний защиты, но не почувствовала облегчения, обычно следовавшего после этого. Кто-то весьма сильный блокировал все ее попытки применить магию, но кто? «Эта девчонка ничего не смыслит в древних знаниях. Она просто не может мне помешать! Это смешно! Чего я боюсь?!», – подумала про себя Беатрис и, взявшись за ручку двери, потянула ее на себя.
Из отворенной двери донесся запах затхлости и плесени, в коридоре же стояла темнота. Свет, увиденный до этого Беатрис, горел в комнате второго этажа, тогда как весь первый был погружен в полумрак. Сделав шаг вперед, Беатрис оказалась в своем родном доме. Она не могла понять почему все казалось ей одновременно знакомым и чужим. Например, она помнила, что в коридоре всегда лежал ковер, а сейчас пол застилали красные дорожки с зелеными полосками по бокам. В углу стояла вешалка, на которой висела чья-то одежда: меховая шапка, серое пальто с погонами на плечах, коричневый плащ и прочие вещи, которых раньше в доме никогда не было. Потянувшись к вешалке, Беатрис сняла с крючка первое, что показалось ей подходящим: широкий шерстяной платок, и поплотнее закуталась в него, желая поскорее согреться.
Сумерки плавно перешли в вечер и одновременно с этим старый дом наполнился жуткими тенями. Пройдя немного вперед, Беатрис дошла до гостиной и, окинув взглядом комнату, узнала ее интерьер, не сильно изменившийся с ее времен, но и в нем колдунья обнаружила нечто странное: на столе, вместо кофейного сервиза, стоял странный блестящий предмет, напоминавший чайник на ножке. Прежде Беатрис не приходилось видеть ничего подобного. Над камином, где раньше всегда стояли фотографии семьи Бухан, теперь расположились детские игрушки, выглядевшие несколько грубовато: плюшевый потёртый зайчик, пластмассовый крокодил в кепке и с гармошкой в руках, странное коричневое существо с непомерно большими ушами, показавшееся Беатрис весьма необычным. Колдунья знала, что она пропустила много лет жизни в этом мире и, конечно, за годы все могло измениться, но почему тогда окна в этой комнаты задернуты ее шторами? Теми самыми, что она сама некогда выбрала в Эдинбурге? И почему над диванным столиком, купленным ее матерью, висит портрет ее отца? Она ведь прекрасно помнила, как сняла его со стены после смерти родителей. В углу, где некогда стояло кресло Беатрис, теперь находился комод, на котором стояла большая прямоугольная коробка. Подойдя ближе, колдунья смогла разглядеть, что одна из стен у нее сделана из стекла, а сбоку находились кнопки. «Вероятно, это одна из тех штук, в которых мелькают картинки. Современные люди любят смотреть в них с утра до вечера», – подумала Беатрис, но все же в душу к ней закралось сомнение. Уж больно странно выглядела вся обстановка дома, словно кто-то перемешал времена и создал из них единое целое. «Все же, наверное, не стоит так переживать из-за этого. Прошло столько лет… А то, почему эта глупая девчонка вновь оказалась здесь, я сейчас выясню», – решила Беатрис и, развернувшись, быстрым шагом вышла из гостиной, даже не обратив внимания на то, что над кнопками прямоугольной коробки, в которой колдунья совершенно верно распознала телевизор, висела металлическая табличка с надписью, сделанной кириллицей и гласившей «Горизонт».
– Где ты? – кричала колдунья, поднимаясь по лестнице, а ноздри ее при этом раздувались от злости на Вику, – я знаю, что ты затащила меня в этот дом специально, но, поверь, я его истинная хозяйка и место сражения ты выбрала крайне неправильное!
Стоило Беатрис произнести это, как из комнаты второго этажа раздался женский смех. Колдунья насторожилась. Она уже поднялась наверх и теперь раздумывала, как ей лучше поступить с Викторией: попробовать полностью уничтожить ее сознание, рискнув тем самым убить и ее физическое тело и лишиться при этом шанса на возрождение, или попробовать договориться о компромиссе. Последнее казалось ей глупым, ведь она хотела получить полную власть над телом Виктории, поэтому первый вариант, не смотря на опасность убить россиянку, показался ведьме более приемлемым. Колдунья чувствовала, что Виктория, сама еще того не осознавая, любит своего не рождённого ребенка и, чтобы спасти его, согласиться сдать бразды правления своим телом Беатрис. «Жизнь твоего ребенка взамен на твое тело», – именно такой выбор ведьма собиралась предложить чужестранке, заранее зная, что та согласится, ведь Беатрис могла легко уничтожить плод, стоило ей только захотеть этого.
Сделав несколько шагов по коридору, Беатрис увидела, что одна из дверей приоткрыта и сквозь щель на пол лился свет. «Вероятно, оттуда и слышался тот дурацкий смех», – подумала Беатрис и направилась к комнате.
Подойдя к дверному проему, колдунья скинула теплый платок на пол и, взявшись за ручку двери, широко распахнула ее. Комната, являвшаяся спальней Брюса, выглядела почти также, как и раньше, когда Виктория впервые зашла в нее еще до Рождества. Правда теперь на подоконнике стояли горшки с цветущими гиацинтами, издававшими дурманящий запах, который тут же ударил в нос Беатрис, а на стенах появились фотографии людей, одетых в одежду середины двадцатого века, приветливо улыбавшихся и махавших руками фотографу, некогда заснявшему их.
В дальнем углу комнаты находилась Виктория. Девушка стояла спиной к колдунье и плечи ее слегка сотрясались, отчего Беатрис подумала, что иностранка плачет. Одета Вика была почти в такую же ночную сорочку, что и Беатрис, только пепельно-светлые волосы Вики едва доходили девушке до плеч, тогда как рыжие локоны Беатрис касались ее талии.
Не зная, ожидать ли опасности от россиянки или же легкую победу над ней, Беатрис тихо и осторожно пошла вперед. Она была столь увлечена размышлениями о том, как лучше разделаться с Викой, что даже не подумала о том, как они обе могут оказаться в доме одновременно, если тело у них сейчас одно и общее.
Дойдя до середины комнаты, Беатрис остановилась и начала тихо шептать заклятия, не отрывая взгляда от спины Вики, нацеленные на лишние силы противника. Плечи Виктории затряслись сильнее, и Беатрис уже обрадовалась тому, что, вероятно, девушка начала плакать еще пуще прежнего, но тут Виктория повернулась к колдунье и удивительно красивое лицо ведьмы перекосила страшная гримаса злости.
Виктория вовсе не плакала, а смеялась. Тело ее сотрясалось совсем не от рыданий, а от смеха. Смотря прямо в глаза Беатрис, девушка продолжала смеяться, чем разозлила ведьму еще сильнее.
– Твои чары не действуют на меня, – сказала Виктория.
Беатрис, не поверив словам иностранки, попробовала несколько других заклятий, проделав при этом пассы руками, но и это не сработало. Ведьма ощущала себя так, словно ее в одночасье лишили дара. Беспомощно оглядевшись по сторонам, она сделала шаг назад и только тут поняла, что все вокруг нее выглядит нереальным, как и сама Виктория, которая должна была существовать лишь у нее в голове.
Заметив, что взгляд Беатрис из злого сделался тревожным, Виктория усмехнулась.
– Не можешь понять, что случилось и где мы сейчас находимся?
Беатрис промолчала, но сделала еще один шаг назад. Сердце ее тревожно забилось в груди, а горячая кровь прильнула к щекам, окрасив их алым цветом.
– Неужели ты, со всеми своими знаниями, не в состоянии понять, что произошло? – небрежно спросила Виктория. Вся ее поза говорила о полном спокойствие и контроле над ситуацией. Ей не было страшно, и она вновь улыбнулась Беатрис.
Внешне девушки действительно походили друг на друга, как сестры, лишь разница в росте, цвете волос и незначительных мелочах в чертах лица делала их разными. Возможно, Виктория, смотревшая на испуганную Беатрис, не испытывала к ней ненависти именно поэтому: колдунья сильно напоминала ей ее саму, каким бы странным это не казалось.
– Не приближайся или я уничтожу твоего ребенка! – зашипела на Викторию Беатрис и выставила вперед руки, словно из них должны были полететь молнии.
Виктория хихикнула и, не смотря на запрет ведьмы, подошла к ней еще немного.
– Твои штучки здесь не пройдут. Ты в моем мире. Все, что ты видишь вокруг себя, создано из наших с тобой воспоминаний, только распоряжаюсь ими я. Этот дом – твой дом, и я взяла его образ из твоего сознания, дополнив деталями из своей жизни: цветами на подоконнике, например, фотографиями своих родственников, игрушками из своего детства и прочей ерундой, глубоко засевшей в моей памяти. Так, что я даже и не знала о существовании этих воспоминаний. Ты сама подтолкнула меня к ним.
– О чем ты? – спросила Беатрис, до кого наконец дошло, что ни дома, ни этого разговора не существовало в реальном мире. Все происходило в голове у Виктории, чье физическое тело находилось на самом деле вдалеке от дома Беатрис.
– Когда ты завладевала моим телом, загнав меня в самые закутки моего же сознания своими чарами, мне ничего не оставалось, кроме как бродить среди своих воспоминаний, собирая по крупицам те из них, что ты оставила для меня. Так я случайно набрела на то, о чем я сначала даже и не подумала. Между нами есть связь, причем прямая. И теперь все, что когда-то знала и умела ты, знаю и я.
– Но как? Я не понимаю, – недоумевала Беатрис.
– Часть тебя сейчас находится не только в моей голове, но и непосредственно в моем теле, и твой дар, некогда такой сильный, перешел ко мне с твоей же кровью. Благо, у меня изначально имелись способности, чтобы управлять им, иначе, боюсь, я бы не справилась, – вновь улыбнулась Виктория.
– Ребенок, что я ношу, – продолжила девушка, – твой будущий пра-пра-правнук. В его жилах, пусть и совсем крохотных, течет твоя кровь. Я нужна ему, а он нужен мне и стоило мне нащупать эту связь между нами троими, как я поняла, что тебе не совладать со мной. Ребенок мой и Брюса, и поэтому все силы, что он несет в себе, он передал мне, дабы ни он, ни я никоим образом не пострадали от твоего вторжения в мой разум и тело. Мы с ним вынуждены защищаться и наши силы куда мощнее твоих, ведь нас двое, а ты одна. К сожалению, Беатрис, ты проиграла в собственной игре. Ты не можешь больше управлять моим телом и погружать мое сознание в сон. Я, то есть мы, не позволим тебе этого сделать. Твоя магия ничто по сравнению с той связью, что возникла между мной и ребенком.
– Я не верю тебе. Ты не можешь отобрать у меня дар! – крикнула Беатрис и бросилась на Вику, намереваясь повалить ее с ног пусть и не магией, но физической силой. Но стоило колдунье оказаться на расстоянии вытянутой руки от Вики, как ее отшвырнуло назад, точно Виктория, при этом даже не пошевелившая пальцем, что есть мочи толкнула ее.
– Я бы не стала на твоем месте делать этого, – сказала девушка и не спеша подошла к лежавшей на полу Беатрис. Ведьма смотрела на Викторию широко раскрытыми от удивления глазами, рот ее был приоткрыт, и она тяжело дышала, пытаясь восстановить дыхания после удара.
– Он не позволит тебе причинить мне вред, Беатрис, – сказала Вика, – равно, как и я сама не позволю тебе поставить мою или жизнь моего ребенка под угрозу. Ты принесла достаточно зла окружающим.
– Ты глупая девчонка! – сказала Беатрис, вставая, – что ты вообразила о себе? Тебе никогда со мной не сравниться. Даже если сейчас в тебе присутствует моя кровь, и ребенок не позволяет мне уничтожить тебя, то стоит тебе родить, и эта связь между вами прервется. Я вернусь и уничтожу тебя! А потом и твоего мужчину, и его ребенка! Вы все поплатитесь за то, что связались со мной!
Ведьма смотрела на Викторию дикими глазами, в которых горели безумие и злоба, о которых Вика и не подозревала. Ей казалось, что Беатрис – всего лишь озлобленная потерей любимого человека женщина, но теперь она могла видеть всю сущность колдуньи: черную, злую и ни во что не ставящую все вокруг. Впервые за все время нахождения в своем собственном управляемым ею же самой мире Виктории стало страшно. Что, если она переоценила свои силы и Беатрис сможет разрушить барьеры, возведенные Викой, и вновь направит свою магию на нее? Теперь, после того, что Виктория ей рассказала, колдунья не пощадит ни Вики, ни ее ребенка. Правда, она потеряет и тело Виктории, но зная на что способна ведьма, о новом пристанище для ее злобной души не стоило переживать. Она могла выбрать любой понравившийся предмет или человека, если бы захотела. «А что останавливает ее от этого прямо сейчас? – вдруг подумала Вика, – Если я навсегда прогоню ее из своего сознания, перекрою ей путь для возвращения в это тело, то она ведь может переселиться во что-либо еще или кого-либо другого, как она уже сделала с браслетом? Нет, я не могу выпустить ее из своей головы и этого дома. Иначе она все равно вернется». Об этом Виктория не подумала, когда создавала дом, основываясь на воспоминаниях Беатрис и своих собственных. Для обеих девушек дом стал клеткой, ключи от которой находились у Вики, пока она находилась в состоянии сна, но стоило ей проснуться, как иллюзия дома исчезнет, и Беатрис получит свободу и сможет сбежать из головы Виктории навсегда. Вика потеряет над колдуньей хоть какой-то контроль, и та затаится и станет выжидать своего часа, чтобы напасть, когда силы Вики ослабнут.
Две девушки стояли друг напротив друга, и каждая думала о том, как побороть соперницу. Виктория размышляла, как удержать и уничтожить Беатрис, не покидая этого сновидения, Беатрис же думала, как ей пробудить тело Виктории ото сна.
Решив, что ослабить контроль Виктории над собой можно покинув стены выдуманного иностранкой особняка, Беатрис, развернувшись, выбежала из комнаты, намереваясь сбежать по лестнице вниз и выскользнуть из дома. Возможно, оказавшись вне его стен, ей станет проще управлять своими силами, и она сможет разделаться с самозваной колдуньей, какой Вику считала Беатрис.
«Не дай ей сбежать!», – отчетливо услышала Виктория у себя в голове, отчего тут же бросилась за Беатрис.
– Стой! – крикнула Вика в спину колдунье, увидев, что та уже добежала до лестницы.
Беатрис застыла на мгновение, точно крик Вики заставил ее окостенеть, но через мгновение ей удалось сделать шаг вперед. Чары Виктории, хоть и действовали на Беатрис, оказались не столь сильны, и Вике было не под силу полностью покорить себе ведьму.
Понимая, что нужно что-то делать, Виктория кинулась на Беатрис и повалила ту с ног. Обе девушки упали на лестнице и, как были сцепившись, так и полетели вниз. Виктория ощущала каждую ступеньку, удар о которую болью отзывался в ее теле, но упорно продолжала держать ведьму за руки. Беатрис же сосредоточилась на падении, забыв на какое-то время о сопротивлении иностранке. Поэтому, когда обе девушки оказались внизу, Виктория лежала на Беатрис, крепко держа ее в своих руках, словно та являлась чем-то невероятно ценным для девушки. Все тело Вики болело, голова кружилась, а сил, казалось, почти не осталось, но она не хотела сдаваться. Сердцем она понимала, что теперь ей есть за что бороться кроме своей жизни и любви к Брюсу: она должна разделаться с ведьмой ради своего ребенка.
Воспользовавшись тем, что Вика переводила дыхание, Беатрис со свой силы ударила россиянку в живот коленкой, от чего та ослабила хватку, и ведьме удалось выскользнуть из державших ее рук. Встав и все еще пошатываясь от удара, Беатрис пошла к выходу из дома, держась при этом за стену, чтобы не упасть. Она чувствовала, что дом, как губка, медленно высасывал из нее все силы и передавал их Вике. Чем раньше она покинет его, тем быстрее сможет восстановиться и покончить с чужестранкой.
– Тебе не уйти от меня, – хрипло сказала Вика, вставая. Перед глазами у нее плыли разноцветные круги, а в груди кололо от боли, но голос в голове по-прежнему кричал: «Не дай ей уйти!»
Беатрис лишь рассмеялась безумным смехом и, взявшись за ручку двери, рванула ее на себя, но тут же отпустила и закричала, закрыв при этом лицо руками от яркого света, неожиданно хлынувшего в дом из дверного проема.
Виктория, держась за перила лестницы, в растерянности смотрела на удивительно яркий белый свет, лившийся в дом. Она не придумывала его, и этот свет никак не мог появиться в этом сне по ее воле. В растерянности она наблюдала, как Беатрис, все также пряча лицо от света, отступала назад, а в дом, появляясь из света, заходили люди, которых Вика также никак не планировала приглашать в свое сновидение.
Сквозь стену света в прихожую дома вошла женская фигура, а за ней буквально через несколько секунд мужская. От их тел исходил свет, но не такой яркий, что стоял за порогом дома, а более приглушенный. Сами же фигуры показались Вике полупрозрачными, словно сотканными из паутины. Женщина была одета в летнее платье и выглядела ненамного старше самой Вики, в изумлении наблюдавшей за всем происходящем. Мужчина был высок и худощав и на первый взгляд ему нельзя было дать больше тридцати пяти лет. Присмотревшись повнимательней к слегка размытым, светившимся чертам лица мужчины, Вике показалось, что она раньше уже видела его, но девушка не смогла вспомнить, где именно.
Беатрис, смотря на белесые фигуры, загородившие ей выход из дома, испытывала дикий ужас. Она знала, что они не дадут ей скрыться и пришли за тем, чтобы навсегда отобрать у нее не только ее дар, но и ту жизнь, что она себе выбрала. Когда-то она пообещала Богине душу, и теперь эти посланники света пришли за тем, чтобы забрать долг. Они несли в себе забытье и уничтожение для нее, а ведьма этого никак не хотела. Не смотря на всю свою тоску по Виктору, она не желала уходить из этого мира и боялась навсегда потерять возможность вернуться в него.
Повернувшись спиной к фигурам, колдунья бросилась наверх. Она действовала инстинктивно, не раздумывая. Все, чего ей хотелось тогда, так это укрыться от света, а где еще она могла сделать это, как ни в своей спальне, в которой при жизни долгие годы пряталась от всего мира? Беатрис пронеслась мимо Виктории, как ураган, коснувшись кончиками своих развевавшихся волос лица россиянки.
К своему удивлению, Виктория не испугалась фигур, внезапно ворвавшихся в ее сон. Она с благоговением рассматривала красивую женщину, от лица которой исходило теплое свечение. Взгляд женщины был направлен на Беатрис, и медленно, без спешки, фигура начала подниматься по лестнице вслед за ведьмой, не обратив внимания на Викторию. Мужская фигура же, напротив, остановилась возле Вики и внимательно посмотрела на девушку. В добрых, излучавших счастье и спокойствие глазах мужчины, Виктория узнала Эвана. Конечно, это был никто иной, как отец Брюса, только выглядел от теперь ровесником своего сына. Эван ласково посмотрела на Вику и, улыбнувшись, молча протянул ей руку. Девушка растерялась на мгновение, не зная, как ей поступить, и что хотели от нее эти призраки, но все же рискнула и вложила свою ладонь в руку мужчины. Виктории показалась, что она прикоснулась к чему-то очень мягкому, теплому и удивительно нежному, а по всему телу девушки тут же распространилось спокойствие.
– Тебе не нужно нас бояться, – услышала она голос Эвана, правда, губами при этом мужчина не пошевелил. Голос раздался то ли в голове у Виктории, то ли отразился от стен дома, который вдруг также начала слегка светиться. Темнота, в которую ранее был погружен особняк, начала постепенно рассеиваться, а пыль, грязь и другие элементы, выдававшие его запустение, стали исчезать сами по себе.
– Что происходит? – спросила Вика, обратившись к Эвану.
Мужчина улыбнулся еще шире, но ничего не ответил, а лишь начал подниматься наверх, продолжая держать Вику за руку. Девушке ничего не оставалось, как последовать за ним. Она с удивлением оглядывалась по сторонам, наблюдая как дом, сотканный из воспоминаний Беатрис и ее собственных, менялся на глазах и приобретал тот вид, что имел во время жизни в нем родителей Брюса. Вика поняла это, заметив, что на стенах вдоль лестницы появились фотографии Эвана и Лизы, а также молодого Брюса.
«Неужели, они завладели моим сновидением?», – подумала Виктория, когда они с Эваном уже поднялись на второй этаж.
В коридоре, некогда темном и угрюмом, а теперь наполненном светом, находилась Лиза, от чьей фигуры продолжал исходить свет. Женщина стояла напротив спальни Брюса. Лиза не отрывала взгляда от двери, но и не делала при этом попыток попасть в комнату.
Эван с Викторией пошли вперед. Судя по всему, Эван знал, что хотела его жена, но вот для Вики это оставалось загадкой. Когда они дошли до женщины, Лиза повернулась к Вике и улыбнулась. Ее улыбка показалась девушке столь прекрасной и доброй, что Виктория также широко улыбнулась в ответ, забыв на мгновение о том, что где-то в этом доме пряталась Беатрис, и ей непременно нужно избавиться от колдуньи.
– Я не могла справиться с ней одна, – вдруг услышала Виктория голос матери Брюса. Тот самый, что ранее уже говорил с ней, – но вчетвером нам это по силу.
Лиза продолжала стоять и улыбаться, а губы ее при этом оставались сомкнуты. Она осторожно прикоснулась рукой к животу, а потом и к щеке Виктории и нежно погладила ее.
– Я рада, что ты с нами, – вновь раздался голос Лизы, – теперь-то мы сможем положить конец этому безумию, преследовавшему нашу семью так долго.
Женщина взяла Вику за ее свободную руку и так, втроем, держась за руки, они встали напротив двери в спальню. Эван и Лиза закрыли глаза. Не зная, как поступить, Виктория также закрыла свои и тут же почувствовала, как некая горячая волна прошла сквозь ее тело, вышла из груди и сильным ударом распахнула дверь в комнату Брюса.
Вика открыла глаза и увидела, что обстановка в спальне не имела ничего общего с тем, что она ранее придумала в своем сне, а также со временем Эвана и его жены, а сохранила интерьер и атмосферу эпохи Беатрис.
«Это ее последний оплот. То, за что она цепляется, – услышала Вика голос Лизы, – поэтому тут все именно так, как помнит сама Беатрис».
Друг за другом, не расцепляя рук, Эван, Лиза и Вика прошли в комнату, где возле окна, обхватив себя руками, стояла Беатрис, почти как Виктории незадолго до этого. Ее трясло от страха и злости, но она ничего не могла с собой поделать. Те, кто шел на нее, обладали большей силой, нежели она, а свет, теперь лившийся со всех сторон, еще более ослаблял ее.
– Не подходите или я вас уничтожу! – закричала ведьма, после чего выкрикнула несколько заклятий, значения которых Виктория не смогла понять, но направлены они были явно против нее и четы Бухан. Однако ни одно из заклинаний или проклятий, коими они и являлись на самом деле, не возымело действия. Вокруг Виктории, Эвана и Лизы образовалось что-то вроде барьера, который не могло пробить колдовство Беатрис.
– Твое время давно ушло. Ты должна покинуть этот мир навсегда, – раздался голос Лизы.
– Ты задержалась в нашей семье. Пора прощаться, – вторил ей Эван.
Все трое медленно приближались к колдунье, от чего та стала отступать и вжиматься спиной в стену.
– Нет, я никогда не уйду! Вы не сможете одолеть меня!
– Сможем. Я хотела осуществить это еще много лет назад, когда поняла, чем являлся твой браслет, но не смогла этого сделать, а ты, поняв, что над тобой нависла угроза, решила убрать меня с пути. Особенно четко ты это осознала, когда я нашла ту кисть, что ты спрятала. Кисть того несчастного человека, чью жизнь ты также погубила, – сказала Лиза.
Виктория вдруг поняла, что мать Брюса давно знала о Беатрис, но ведьма смогла наслать на нее тяжелую болезнь, так что той не удалось положить конец этой истории и уничтожить, как полковника Бэйли, так и Беатрис.
– Виктория смогла снять заклятие с души Рэндольфа и отпустить его из этого мира. Пришел и твой черед, – раздался голос Эвана.
Втроем они подошли к Беатрис. Ведьма захотела убежать и кинулась вперед, но не смогла пробить невидимой стены, возведенной Эваном и Лизой. Беатрис лишь резко остановилась, а Лиза, воспользовавшись моментом, быстро встала у нее за спиной и взяла за руку своего мужа. Так Вика, Эван и Лиза образовали круг, в центре которого теперь стояла Беатрис, в ужасе оглядывавшаяся по сторонам. Отовсюду исходил теплый свет, причинявший ей боль, а она не могла выбраться из этого кольца, равно как и применить свою магию. Ведьма чувствовала, что попала в капкан, и выхода из него нет.
Виктория не знала, что нужно делать дальше и лишь смотрела на испуганное лицо Беатрис, так сильно походившее на ее собственное. Где-то внизу живота она чувствовала тепло и любовь, словно ребенок, находившийся у нее в утробе, пытался оказать ей поддержку и дать силы.
«Спасибо, малыш. Я уже люблю тебя», – мысленно поблагодарила она его и почувствовала, как оба Эван и Лиза стиснули ее руки еще крепче и начали медленно двигаться по кругу, не переставая при этом смотреть на Беатрис. Втроем они закружились вокруг ведьмы, как дети во время хоровода.
«Уходи!», «Покинь нас!», «Оставь этот мир!», «Ты уже давно умерла», – слышались отовсюду голоса Эвана и Лизы. Их голоса отлетали от стен, эхом раздавались во всему дому, меняли тональность и громкость и тут же становились прежними. Они сводили сума Беатрис, от чего та схватилась за уши и громко закричала.
– Тебе не место среди нас, – сказала Виктория и ее голос, как до этого голоса мистера и миссис Бухан, также отразился ото всех стен и громом прокатился по дому.
– Нееет! – выкрикнула Беатрис и рухнула на колени, продолжая закрывать уши руками.
Но Эван, Лиза и Виктория все продолжали и продолжали кружиться вокруг ведьмы, а их голоса все также непрерывно звучали во всем доме, смешиваясь в единый гул, иногда почти неразличимый.
Сквозь пальцы Беатрис, приложенные к ушам, начала сочиться кровь. Ведьма кричала, но голос ее начал постепенно ослабевать, а в какой-то момент и вовсе пропал, уступив место лишь едва различимому шипению.
Тело ведьмы, некогда молодое и красивое, начало морщиться и сжиматься на глазах. Виктория увидела, как оголённая спина и белые руки Беатрис сделались желтыми и испещренными морщинами. Позвонки и ребра выступили из-под кожи, а пальцы скрючились, как от артрита. Длинные шелковистые волосы колдуньи в раз потеряли свой блеск и красоту и стали седыми, а кое-где и вовсе выпали, оставив проплешины на черепе Беатрис.
Ведьма рухнула на бок, не в силах больше стоять на коленях. Она по-прежнему пыталась закрывать уши, но руки ее не слушались. Силы ее улетучивались, и она не могли ничего с этим поделать. Свет и голоса точно выжигали ее изнутри. Ей больше не хотелось сопротивляться, она лишь желала, чтобы ее просто оставили одну, а все происходящее вокруг скорее завершилось. Отголосками своего разума она понимала, что проигрывает и ей не за что уцепиться в этом мире. Она также знала, что никогда не сможет воссоединиться с Виктором, как это сделали Лиза и Эван, ведь и она, и ее возлюбленный натворили слишком много зла при жизни и отказались от своих душ в угоду черной магии. Нет, ей придется нести бремя зла в одиночестве, забытой и покинутой всеми. «Виктор! Я так любила тебя!», – стали ее последними словами, еле слышно сорвавшимися со сморщенных губ беззубого рта. Они долетели до Виктории, от чего той стало не по себе, а чувство жалости к женщине, так никогда и не обретшей любовь, тронуло сердце.
Тело Беатрис перестало дергаться и издавать звуки. Это заметили Эван и Лиза. Они остановились и посмотрели на то, что некогда выглядело, как красивая, молодая девушка. Истощенное старушечье тело начало разрушаться у них на глазах. Кожа трескалась и рассыпалась, а кости превращались в прах. Очень скоро на полу вместо тела оказалась лишь кучка пыли.
Лиза перевела взгляд на окно, и оно тут же распахнулось. Сильный порыв теплого ветра ворвался в освещённую ярким светом комнату и, подняв прах с пола, закружил его по комнате, после чего унес с собой в яркий свет за окном, сквозь который нельзя было что-либо рассмотреть.
Удивлённая Виктория глядела в след только что исчезнувшей пыли. Существовала ли Беатрис вообще? Жила ли эта ведьма на самом деле? На этот вопрос Виктория теперь затруднялась ответить.
Эван и Лиза отпустили руки Вики, но продолжали стоять рядом с девушкой, с любовью рассматривая ее.
– Я не понимаю, – наконец сказала Виктория, – что сейчас произошло? Беатрис… она ушла?
Родители Брюса закивали головой и широко улыбнулись.
– Она больше не сможет вернуться. Тебе не о чем беспокоиться, – сказал Эван.
– Но как все это возможно? Вы знали о ней все это время?
Эван ничего не ответил, а только перевел взгляд на Лизу.
– Я узнала о ней почти сразу, как мы переехали сюда, но не смогла побороть ее. Видишь ли, в моих жилах также есть кровь Беатрис, ведь я ее родственница, а значит, и у меня есть дар пусть и не столь мощный, как у нее. Наверное, он может передаваться из поколения в поколение, проявляя свои качества в ком-то больше, а в ком-то меньше.
– Брюс едва ли унаследовал его, поэтому Рэндольф Бэйли так легко завладел им, – с грустью сказал Эван, – я пытался противостоять ему, но, как видишь, все, что из этого вышло, так это то, что я вновь воссоединился с Лизой.
– Мне так жаль, – только и смогла сказать обескураженная Виктория. Девушка заметила, что все в комнате, где они находились, начало постепенно блекнуть, как и фигуры Эвана и Лизы, а свет вокруг потихоньку затухать.
– Все исчезает, – растерянно сказала она.
– Просто твой сон подходит к концу, а нам пора уходить. Мы и так задержались в этом мире, – сказала Лиза.
– Ваш голос… он часто звучал у меня в голове, – вспомнила Вика.
– И не только у тебя, – вставил Эван, – Лизи часто приходила ко мне, правда, мне никто не верил.
– Я, кажется, понимаю: вы знали обо всем и пытались оградить мужа и сына от того зла, что находилось рядом? – спросила девушка.
– И тебя тоже, а также твоего ребенка. Но теперь я вижу, что ты и сама сможешь справиться со всем, что встанет у тебя на пути. Наша помощь больше не нужна вам, – ответила миссис Бухан.
– Но у меня к вам столько вопросов!
– Ты и сама знаешь ответы на большинство из них, – сказала Лиза и, взяв мужа за руку, направилась к выходу из комнаты.
Их полупрозрачные фигуры просвечивались так хорошо, что сквозь них Вика уже могла различить структуру деревянной двери, к которой шла чета Бухан.
– Почему Беатрис сейчас ушла навсегда? Это из-за ребенка? – спросила Виктория в след Лизе и Эвану.
Миссис Бухан остановилась и, обернувшись, улыбнулась.
– И да, и нет, – ответила женщина, – твой ребенок действительно способен на многое, но и в тебе есть сила, о которой ты не знала раньше.
– Однако я не имею никакого отношения к вашей семье. Откуда у меня дар? И почем мы внешне так похожи с Беатрис? – изумилась Вика.
– Наша семья – не единственная, наделенная такими способностями. В твоих жилах течет также весьма необычная кровь. Вероятно, кто-то из твоих предков обладал большой силой, и часть ее передалась тебе. Ведь ты чувствовала, что тебе придется столкнуться со злом еще до того, как ты получила браслет. Вспомни свои сны, милая. В тебе всегда была и есть сила, о которой ты просто не знала. Используй ее во благо, а не во зло, как Беатрис и ее любовник. Что же до вашего внешнего сходства, думаю, это всего лишь совпадение. Не мучай себя догадками о том, почему так вышло. Для меня вы совсем разные. Твое сердце полно любви и гармонии, ее же сердце омертвело от злобы. Я хоть и не могу видеть будущее, но чувствую, что тебя ждет впереди только хорошее, а с той силой, что есть в тебе и ребенке, вам станет во всем сопутствовать удача. Ты только не растрачивай свой дар попусту.
– Я вообще не хочу им пользоваться! И даже если бы и хотела, нет никого, кто научил бы меня. Вы… вы ведь еще вернетесь?
Лиза покачала головой.
– Боюсь, что нет. Наша миссия выполнена, и теперь мы свободы. Тебе не нужны наставники или советчики. У вас все образумится, вот увидишь.
– Береги нашего сына и того, кого носишь под сердцем, – подмигнув, сказал Эван.
– Прошу, останьтесь со мной еще ненадолго… мне столько нужно у вас узнать, – сказала Вика, но Эван уже взялся на ручку двери и, стоило ему лишь прикоснуться к ней, как образы мистера и миссис Бухан растаяли, оставив после себя лишь золотистое свечение, по форме напоминавшее очертания их фигур.
Виктория, не желавшая отпускать родителей Брюса и так сильно жаждавшая ответов на свои вопросы, подбежала к двери и надеясь, что, прикоснувшись к ручке, как это сделал за миг до этого Эван, сможет перенестись в след за фигурами, крайне расстроилась, когда этого не произошло.
Девушка в одиночестве стояла в пустой комнате и держалась за ручку двери, но при этом не ощущала ровным счетом ничего. «Неужели я снова одна?», – пронеслось у нее в голове. Автоматически, не раздумывая, Вика повернула ручку и потянула дверь на себя. Однако стоило ей сделать это и увидеть того, кто стоял перед ней за порогом комнаты, как сердце ее заколотилось быстрее.
В коридоре стоял Брюс и озадаченно смотрел на Викторию. Он был бледен и выглядел слегка испуганным, но в глазах его, как и прежде, светилась любовь к девушке.
– Брюс! – выкрикнула Виктория и бросилась мужчине на шею.
«Какая же я дурочка! Как я могла подумать, что осталась одна? У меня ведь есть Брюс и его малыш. Мне большего для счастья и не надо», – подумала Вика и слезы радости выступили у нее на глазах. В тот момент она почувствовала себя крайне счастливой, а все горести и тайны прошлого, показались ей давней историей. Виктор, Рэндольф и Беатрис ушли и больше не вернутся. Вика точно знала это всем сердцем. Любовь, соединившая ее и Брюса, а также его родителей, и ее безусловная любовь к ребенку оказались в разы сильнее чар и колдовства Беатрис. Яркий свет, исходивший из их душ выжег то зло, что держало Беатрис в этом мире, потому что только любовь способна побороть все то зло, что извечно было и есть в людях.