– Нам еще долго ехать? – устало спросила, наверное, уже в пятый раз Вика, невесело глядя в окно автомобиля, скользившего между скалистыми просторами дикой Шотландии.
– Нет, теперь уже совсем чуть-чуть. Минут пятнадцать, не больше. Ты как? – спросил Брюс, обеспокоенно посмотрев на девушку.
Вика только молча покачала головой и, откинув голову на подголовник пассажирского сиденья, закрыла глаза. Никогда прежде ей не становилось так дурно в машине. Девушка не могла понять, что же с ней случилось и почему ее так сильно укачало. Поездка начиналась вполне мирно и даже забавно: Вика, как настоящий турист, вертела головой по сторонам, пока они выезжали из графства Вест Мидландс дальше на север, но через пару часов езды, когда широкая и быстрая магистраль перешла в не столь просторную дорогу, ведущую из Манчестера в Шотландию, девушка почувствовала себя неважно: перед глазами начали мелькать темные круги, голова Вики вдруг стала тяжелой и ее резко затошнило. Брюс делал остановки, чтобы дать девушке передохнуть, но от этого становилось только хуже, поскольку такие заминки лишь растягивали путешествие.
Виктория винила во всем петлявшую и местами узкую дорогу. Ее уже не интересовали красоты Шотландии, веселые истории Брюса или еще что-то. Все, чего хотела Вика – так это закончить поездку и полежать где-нибудь в тишине и покое.
Она чувствовала себя крайне усталой и разбитой последние пару дней и толком не могла нормально спать, так как перед сном постоянно думала о появлении той странной черной фигуры, и эти мысли не давали ей покоя. Девушка искренне надеялась, что смена обстановки и новый дом, где ей предстоит остановиться, все же посодействуют хорошему сну и она сможет, наконец-то, вдоволь поспать и набраться сил.
Ее усталость странным образом сказывалась и на их отношениях с Брюсом. После недолгих прогулок днем в одиночестве, а также приготовления ужина Брюсу, девушке не хотелось никакой физической близости с мужчиной. Она мечтала только о том, чтобы тихонько подремать рядом с ним в тепле и безопасности. Брюс, заметив резкую перемену в девушке не знал, что и думать и приходил к выводу, что Виктория скучает по дому. Ему, конечно, не хотелось так быстро отпускать девушку в Россию, но и на дальнейшее развитие их отношений он не мог давить, если Вика при этом чувствовала себя некомфортно. Он хотел верить, что поездка в Шотландию несколько развеет и развеселит Викторию, но пока что его план не работал, а скорее действовал против него.
Пейзажи, которые они проезжали, завораживали своей красотой и дикостью. Если бы Виктория чувствовала себя хорошо, то она бы обязательно оценила великолепие природы безлюдной и спокойной Шотландии. Поток машин давно закончился и сейчас Брюс ехал по узкой дороге в полном одиночестве. Погода стояла на удивление ясная и солнечная, но мужчина уже заметил на горизонте темные, мрачные тучи – предвестники либо ледяного дождя, либо мокрого противного снега. Он знал, что погода в Шотландии крайне изменчива и совсем не удивился бы, если бы через десять минут начался снежный буран, чего ему, конечно, крайне не хотелось. Брюс любил снег, но его летняя резина вовсе не предназначалась для такого климата. Хоть от и захватил с собой цепи для колес, мужчина все же надеялся, что они не пригодятся. По прогнозам метеорологов снегопады ожидались в Шотландии уже после нового года, а на Рождество обещали только холодные ветра и дожди.
Не смотря на нелегкое состояние Вики, с каждой проделанной милей Брюс чувствовал себя лучше, словно он возвращался к своим истокам, своей семье и родине. Он и не думал, что Шотландия значит для него так много. Конечно, он крайне переживал за девушку и сам в нетерпении ожидал окончания поездки, но в то же время он не переставал любовно смотреть на широкие равнины и высокие холмы его родного края, а также предвкушал встречу с отцом и, возможно, своими давними знакомыми из тех мест.
Став совершеннолетним, он никогда подолгу не жил в Шотландии, и тем не менее Брюс все же чувствовал некую тонкую связь с этой страной и, находясь теперь на этой холодной и не слишком дружелюбной земле, ощущал прилив сил и бодрости, что казалось ему в тот момент предательством по отношению к бедной Вике. Когда он заметил указатель на дорогу, ведущую к дому, где жил его отец, Брюс радостно присвистнул и известил Вику о скором завершении их поездки. Девушка только слабо улыбнулась и кивнула головой в ответ.
Она выглядела белой, как фарфоровая кукла, а лоб покрывала испарина, хотя Вика до этого все время жаловалась на холод в салоне автомобиля.
– Еще немного, – подбодрил ее Брюс и свернул к дому.
Дорога стала еще уже и теперь кусты ежевики, растущие по ее сторонам, стали бить по стеклам и бокам автомобиля, словно приветствуя Брюса. Очень скоро проезжая часть расширилась и перешла в просторную площадку прямо перед большим домом, построенным из серого камня. Брюс припарковался и, выключив мотор, посмотрел на дом.
Здание казалось необитаемым и заброшенным. Хоть дом и являлся собственностью матери Брюса много лет, его родители окончательно переехали в него из Абердина, как только вышли на пенсию. Имение, завещанное матери Брюса ее теткой, умершей незадолго до пятнадцатилетия Брюса, уже тогда выглядело несколько уныло, но его родители все же смогли исправить кое-какие недостатки, однако, после смерти Лизы отец мужчины перестал заниматься домом и пустил все на самотек. Сам Брюс приезжал сюда только летом на неделю или две и помогал отцу чем мог, но долго оставаться в доме не хотел, так как воспоминания о матери оживали в его голове и причиняли невыносимую боль от ее утраты. Он уже давно предлагал отцу переехать к нему в Стратфорд, но старик отказывался, объясняя это тем, что здесь, в сельской глуши, ему намного комфортнее и спокойнее.
Теперь же Брюс несколько пожалел о том, что не настоял на переезде отца, а также о том, что давно не навещал его. Окна здания казались жутко грязными, площадку перед домом давно никто не убирал, а сад, выглядывавший из-за стены здания, представлял собой заросшие джунгли.
Вздохнув и пообещав себе, что все же предпримет очередную попытку разговора с отцом, а также наймет ребят из ближайшей деревни, чтобы хоть немного привести дом в порядок, Брюс легонько прикоснулся к плечу Вики, сидевшей с закрытыми глазами.
– Мы приехали. Можешь открыть глаза.
– Да, я чувствую, что мы остановились. Вот бы еще быть уверенной, что я смогу встать, – тихо ответила Вика и потянулась к ручке двери.
Брюс, желая помочь девушке, быстро вышел из машины и, опередив Вику, открыл перед ней дверь и подал руку, предлагая помощь. Девушка, оперившись на руку, вышла из автомобиля и огляделась по сторонам. Ее немного шатало от слабости и все также тошнило, но свежий, холодный ветер обдавший ее лицо, немного взбодрил Вику.
– Давай, я отведу тебя в дом, и ты немного полежишь, – предложил Брюс.
– Нет, – покачала головой Вика, – мне бы хотелось немного побыть на улице. Тут где-нибудь есть скамейка?
– Была в саду, – неуверенно ответил мужчина.
Некогда ухоженный и опрятный сад сейчас выглядел просто ужасно, но все же, не смотря на кустистые заросли, через него можно было добраться до северной стены дома, где рядом с дикой яблоней стояла старая, на вид слегка обшарпанная скамейка. Туда-то и пошли Брюс с Викой, осторожно ступая по ковру из опавших и уже начавших гнить листьев.
– Так лучше? – спросил Брюс, усадив девушку на скамейку.
Впервые за несколько часов Вика слабо улыбнулась и кивнула головой.
– Намного, – сказала она, – не возражаешь, если я посижу тут какое-то время? Ты пока можешь поприветствовать отца, а я подойду через минут десять.
– Ты уверена, что я могу оставить тебя одну и все будет в порядке? – настороженно спросил Брюс.
Вика кивнула и, несколько успокоенный мужчина покинул девушку и поспешил вернуться к главному входу в дом.
Он уже подходил к главной двери, когда она вдруг распахнулась, и на пороге показался улыбавшийся отец Брюса. Мужчина выглядел несколько неряшливо: рубашка оказалась не до конца заправленной в брюки, а вязанный жилет, одетый поверх нее, в нескольких местах тронула моль. Однако старик был чисто выбрит и улыбался во все свои белые и идеально ровные вставные зубы.
– Брюс, я так рад! – сказал он, крепко прижимая к себе сына и в тайне, чтобы тот не увидел, смахнул слезу со щеки, – мы так давно с тобой не виделись!
– Знаю, пап. Я тоже очень счастлив. Ты хорошо выглядишь, – приврал Брюс, в душе у которого все сжалось от жалости к оставшемуся в полном одиночестве отцу.
Эван (так звали старика), только махнул рукой и снова широко улыбнулся.
– А где же твоя русская красавица? – спросил он, выглядывая из-за плеча Брюса и стараясь разглядеть девушку в уже опустевшем салоне автомобиля.
– Ее сильно укачало, и я отвел ее в сад подышать свежем воздухом.
– Надеюсь, ей не слишком плохо? – обеспокоенно спросил Эван, – может, предложить ей немного виски?
– Папа, – в сердцах сказал Брюс, но с улыбкой на лице, – опять ты со своим виски!
– Виски, сынок, еще никому не навредил. И мне не терпится познакомиться с ней. Это, наверное, вторая или от силы третья девушка, с кем ты меня знакомишь, правда, двух предыдущих ты приводил домой, когда учился еще в школе.
– Виктории об этом совсем необязательно знать.
Эван только хмыкнул и, открыв дверь на распашку, пропустил сын в дом.
В коридоре все осталось таким же, как и до смерти мамы Брюса. Тусклое освещение не позволяло оценить масштаб запущенности дома в полной мере, но все же признаки все усиливавшегося упадка были на лицо: трещины на потолке, отклеившиеся обои, пыль и коробки со старыми, ненужными вещами, расставленные повсюду.
– Да, уборку ты тут давно не делал, – оглядевшись, сказал Брюс отцу.
– Мне этот хлам не мешает, – ответил Эван, идя дальше по направлению к гостиной.
Брюсу вновь стало не по себе. Он занимался реставрацией чужих домов, в то время как дом его родителей разваливался в буквальном смысле по частям. Ему просто необходимо предпринять что-либо для его восстановления здания и его интерьера и уговорить отца переехать к нему хотя бы на время ремонта.
Брюс прошел в весьма зашарпанную и увядавшую гостиную. Эван уже разливал виски в два стакана и, отставив бутылку, любезно предложил один стакан с янтарного цвета напитком Брюсу, а второй взял сам.
– Не рановато ли мы начинаем? – спросил Брюс, с укором посмотрев на отца.
Эван только улыбнулся и сделал глоток, даже не поморщившись, словно в стакане был яблочный сок, а не сорокаградусный алкогольный напиток.
– Как ты вообще поживаешь, па? – спросил Брюс, присаживаясь на диван и с тревогой глядя на своего старика. За полгода, что он не видел его, Брюсу показалось, что отец несколько сдал: похудел, на лице прибавилось морщин, а некогда ярко-голубые глаза потускнели и стали блекло-серыми.
– Как сам видишь, – ответил Эван, пожимая плечами, – конечно, с тех пор как твоя мать покинула меня, жизнь потеряла для меня краски, но я держусь, сынок. Не к чему печалиться о таком старике, как я. Я прожил хорошую жизнь. Лучше расскажи, как у тебя дела.
Эван всегда уходил от разговоров о себе, когда это казалось возможным. Он не любил такие темы, поскольку они были неразрывно связаны с его отошедшей в мир иной женой Лизой, о чьей смерти он и сейчас старался не слишком часто говорить, дабы не бередить так и не зажившую рану в своем сердце. Ему проще было представить, что Лиза просто уехала в долгое путешествие и в скором времени вернется. В такое верилось легче, нежели в смерть и в то, что он больше никогда ее не увидит.
Понимая состояние отца, Брюс вкратце рассказал ему о своей жизни в Стратфорде, друзьях и знакомых, а также о недавних проблемах с машиной. Разговоры на автомобильную тему всегда сближали обоих мужчин и, заговорившись, они даже не заметили, как в дверях гостиной появилась Виктория.
– Кхм-кхм… добрый день, – неуверенно поздоровалась Вика, смущенно переводя взгляд с Брюса на Эвана.
Мужчины резко подскочили и Брюс, тут же направившись к Виктории, взял ее за руку и подвел к отцу.
– Па, это Виктория, – представил он ее старику.
– Эван Бухан к вашим услугам, – весьма галантно представился отец Брюса и протянул руку Вике для рукопожатия.
Так уж случилось, что шотландский акцент довольно сильно отличается от британского, и неподготовленному человеку шотландская речь может показаться весьма непонятной, что и случилось с Викторией. Сообразив только, как зовут отца Брюса, она беспомощно посмотрела на обоих мужчин и машинально пожала руку Эвана.
– Не хотите ли виски? Брюс сказал, что вас укачало. Уже полегчало? – вежливо поинтересовался Эван, но из его слов Вика разобрала только «виски» и «Брюс». Девушка вновь растерянно посмотрела на Брюса, ища поддержки.
– Па, думаю, Вика еще не привыкла к твоему шотландскому выговору. Дай ей время. Вика, папа спрашивает, не хочешь ли ты виски?
– Я бы не отказалась, – запинаясь сказала Вика с жутким русским акцентом. Конечно, девушка и до этого говорила неидеально и даже с небольшими ошибками, но от легкого испуга и переживаний все знания в ее голове куда-то улетучились, а правильное произношение английских слов и вовсе оказалось забытым.
На Эвана же беспомощность Виктории произвела совершенно обратное, чарующее действие и он, широко улыбнувшись, указал девушке на высокий дубовый стул с бархатной отделкой, после чего пошел к серванту за третьим стаканом.
Красная, как помидор, Вика села на стул и умоляюще посмотрела на Брюса, на что мужчина только весело подмигнул ей.
– Прошу, – сказал Эван Вике, протягивая ей наполненный чуть ли не до краев стакан.
– Спасибо, – поблагодарила Вика, в ужасе глядя на изрядную порцию виски, которую ей предложили.
– Папа, наверное, думает, что, подпоив тебя, заставит понимать его. Что ж, может быть, он и прав, – сказал Брюс, улыбаясь.
На некоторое время в гостиной воцарилось молчание и слышалось только тиканье больших настенных часов, висевших над камином. Виктории хотелось нарушить тишину, но в присутствии Эвана, с хитрым прищуром рассматривавшего ее, девушке вдруг стало стыдно за свой английский.
– Что ж, – в конечном счете сказал Эван, насмотревшись на Викторию и встав, потирая руки, – думаю, что вы проголодались. Я взял на себя смелось побеспокоиться о еде и вчера заказал готовые блюда из Вейтроуз. Осталось только разогреть их.
Видимо, виски все же оказали свое действие, потому что на этот раз Виктория уловила ход мыслей мистера Бухана и даже скромно вызвалась помочь ему на кухне. Старик радостно согласился, а Брюс сообщил, что он пока перенесет вещи из машины в спальню, после чего удалился.
Вика с грустью посмотрела ему в след, но на лице у нее все же играла легкая улыбка, на которую не мог насмотреться мистер Бухан старший.
– Думаю, что стоит перейти на кухню. Берите свой недопитый виски и следуйте за мной.
Виктория догадалась, что от нее хотел Эван, и последовала за ним в кухню, которая оказалась довольно маленькой для такого большого дома и весьма старомодной. Ни о какой микроволновой печи, тостере или электрическом чайнике здесь и речи не шло. Однако холодильник и плита с духовкой (правда, весьма старая, купленная, вероятно, еще в 80-х годах прошлого века) все же имелись. Эван, открыв холодильник, начал доставать оттуда продукты и выкладывать их на стол. Старик действительно основательно подготовился к приезду молодых людей и купил столько еды, сколько им втроем не съесть и за несколько дней.
– Я не знал, что вы любите, поэтому взял побольше всего, – улыбаясь, сказал Эван, глядя на Вику.
Вика, отпив еще немного виски для смелости, ответила:
– Я ем все. Не стоило так беспокоиться. Давайте решим, что мы станем есть сегодня.
К ее удивлению и облегчению, сорвавшиеся с ее губ слова звучали правильно и весьма понятно. Девушка слега расслабилась и мысленно поблагодарила мистера Бухана за виски, после чего перешла к ревизии продуктов. На столе перед ней лежала целая курица, мясной рулет, свиные ребрышки, несколько видов салата, три вида десерта, различные сырные и мясные закуски, а также огромное количество свежих овощей и фруктов.
– Как на счет курицы и вот этих двух салатов? – спросила Вика.
– Отлично. Курица уже нафаршированная. Ее нужно только запечь в духовке. Давайте, я покажу вам, как ею пользоваться, – предложил старик и принялся за разъяснение устройства его кухни. Вика слушала внимательно, пытаясь понять и вникнуть в каждое его слово, но как бы она ни старалась, некоторые слова оставались для нее загадками. Тем не менее пользоваться старомодной кухонной техникой оказалось для нее не в новинку, поскольку у ее бабушки под Смоленском, где она в детстве частенько проводила лето, имелась также весьма старенькая плита.
Освоившись на кухне, Вика с головой ушла в приготовление и сервировку обеда. Она также решила сделать несколько свежих салатов и Эван, оставив ее одну в полной уверенности, что девушка справится, решил проверить как дела у сына.
Сначала он вышел на улицу, но Брюса там не застал. Решив, что Брюс поднялся к себе в спальню, старик поспешил на второй этаж. Ему не терпелось сказать Брюсу, какая Виктория красавица и что он весьма одобряет его выбор. Оказавшись на втором этаже, Эван заглянул в спальню, где по всей видимости Брюс заночует. В этой комнате он всегда останавливался в детстве. Увидев, что не распакованные вещи стоят на полу комнаты, но самого Брюса в ней нет, старик вышел в коридор и пошел вперед, думая, куда мог подеваться Брюс.
Его сына не оказалась ни в одной из комнат второго этажа и, только дойдя до конца коридора, Эван заметил, что люк, ведущий на чердак открыт, а невысокая стремянка стоит под зиявшим в потолке отверстием.
– Брюс, сынок! Ты там? – крикнул Эван, встав под открытый люк. Сам он забраться наверх уже не мог, так как со стремянки, не доходившей даже до потолка, можно было попасть на чердак, только подтянув себя вверх руками, что являлось для старика невыполнимым в силу его возраста.
– Да, пап. Сейчас спущусь, – раздалось сверху и в люке показалось довольное, но слегка испачканное пылью лицо Брюса.
Мужчина легко спустился с чердака на стремянку и также просто спрыгнул с нее, оказавшись нос к носу со своим отцом.
– Что ты там забыл? Никто не лазил туда вот уже столько лет! – недоумевая, спросил Эван.
– Я искал вот это, – ответил Брюс, протянув отцу толстую книгу в кожаном переплете.
– Ох, да это же старый семейный альбом твоей матери, – удивился Эван, открыв книгу и начав листать ее толстые страницы с прикреплёнными на них старыми желтоватыми фотоснимками.
– Да, знаю. Я рассказывал Вике о нашей семье и обещал показать ей некоторые старые фото, а также родовое дерево.
– О, нет! Бедная девочка! Ты что, собираешься докучать ей рассказами о своем родстве с королем Брюсом и битве твоего пра-пра-пра-черт-знает-сколько-пра дедушки при Каллодене?
– А что тут такого? Это ведь интересно… – начал оправдываться Брюс, краснея. История его рода всегда казалась ему крайне увлекательной, а его мать с детства подпитывала этот интерес различными семейными преданиями, большинство из которых по глубокому разумению Эвана она придумывала сама и на ходу.
– Брюс, скучные истории и семейные фото – не лучший способ произвести впечатление на даму. Уж поверь моему опыту. Даже я в твои годы не делал таких глупостей. Лучше своди ее в паб или прогуляйтесь по холмам. Это куда веселее разглядывания старых бумаг.
Брюс вздохнул. Он знал, что отец не поймет его рвения поведать Виктории историю его семьи. Возможно, это связано с тем, что у самого Эвана семьи никогда не было, и он даже не знал, кто его родители, поскольку все свое сознательное детство и юность провел в детском приюте. Ходили разные слухи о том, как он попал туда, но точно ему никто не смог бы сказать. На континенте шла война, и ни у кого не было ни желания, ни времени отследить, откуда в приюте возле Абердина появился маленький Эван.
– Я подумаю над твоим предложением, – ответил Брюс и, прижав альбом к груди, отправился к себе в спальню, намереваясь рассказать некоторые из семейных историй, которые он знал, Вике перед сном.
Эван несколько помрачнел и только покачал головой в след уходившему сыну.
Поздний обед прошел просто чудесно. Вика, слегка навеселе после выпитого на голодный желудок виски, выглядела весьма веселой и почти полностью перестала запинаться, отвечая на вопросы Эвана, коих сыпалось на нее довольно много. Старик задал ей около десятка, а то и больше вопросов о России, о ее родном Санкт-Петербурге, а также о ее семье и жизни в далекой и незнакомой для него стране. Иногда, когда Вика не до конца понимала вопрос Эвана, старавшегося итак говорить, как можно медленнее и четче, Брюс приходил на выручку девушке и переводил шотландский диалект или акцент на классический английский.
За такой беседой и прошло часа полтора, в течение которых все тарелки оказались подчищенными, а бутылка виски мистера Бухана почти опустевшей. Встав из-за стола, желая помочь Эвану отнести остатки обеда и грязную посуду на кухню, Вика поняла, что ее немного шатает после выпитого, а ноги сделались слегка ватными.
– Ох, кажется, я съела и выпила через чур много, – сказала она, вновь присаживаясь на стул.
– Может, вам стоит пройтись? Дождя пока нет, – предложил Эван, – а я пока приберу здесь.
– Это не совсем честно по отношению к вам. Давайте, я помогу, – предложила Вика.
– Брюс, бери свою девушку и сходите проветриться, – улыбаясь, сказал старик сыну, – и не беспокойтесь за меня. Я всего лишь отнесу посуду в раковину, а мытье оставлю для вас двоих.
Эван лукаво подмигнул молодым. Брюс рассмеялся и, встав, предложил Вике руку. Девушка, все еще чувствуя себя неловко от того, что перебрала с алкоголем, а теперь оставляет Эвана одного, все же встала и, приняв руку Брюса, последовала за ним из кухни.
Накинув теплую одежду, они вышли из дома, и холодный, сырой воздух почти тут же привел девушку в чувства. От приятного опьянения и сонливости не осталось и следа. Ей тут же стало зябко, и она всем телом прижалась к Брюсу.
– Мы надолго? – спросила она, надеясь услышать, что прогулка окажется весьма короткой.
– Нет, только развеемся немного, – сказал Брюс.
Вздохнув, Виктория пошла за Брюсом, решившим идти вперед по узкой дорожке, ведущей через заросший сад. Хоть погода и показалась девушке поначалу крайне недружелюбной, через несколько минут она все же адаптировалась и начала с любопытством оглядываться по сторонам, знакомясь с родными местами Брюса, насколько это ей позволяли начавшие сгущаться сумерки.
Виктория всегда любила природу, а в этом месте она виделась ей совсем дикой и первобытной. То тут, то там девушка наблюдала мирно пасшихся овец соседа мистера Бухана, использовавшего поля семьи Брюса, как пастбище для своих стад. Милые животные выглядели совсем ручными и привыкшими к обществу людей, но стоило девушке подойти к ним, как те тут же разбежались, недовольно блея.
Вдруг Брюс резко остановился, да так, что Виктория чуть не влетела в его спину.
– Что такое? – встревоженно спросила девушка.
– Ммм, – только ответил Брюс, словно в трансе. Вика посмотрела на мужчину: его глаза устремились вперед, но ничего не выражали, точно он и впрямь находился под гипнозом, а все мускулы его лица напряглись.
– Эй, Брюс! Что случилось? – еще раз поинтересовалась Виктория.
Мужчина, наконец услышав ее, потряс головой, будто отряхнул волосы от дождя, после чего с улыбкой ответил девушке:
– Ничего. Просто я на секунду представил, как здесь все выглядело лет сто – сто пятьдесят назад. Знаешь, мне даже показалось, что я видел спускавшихся с холмов фермеров, несущих в руках орудия для полевых работ, а те деверья, что сейчас почти скрыты от нас темнотой, привиделись мне совсем низкими. Мне даже почудилось, что я ощутил запах свежеиспечённого хлеба, доносившийся откуда-то издалека.
– Хм… ты пробовал обращаться с этим к врачу? – едва сдерживая улыбку, спросила Вика, – у тебя явно симптомы психического расстройства.
– Ничего смешного. У меня такое не впервые. Я же говорил тебе, что иногда ощущаю нечто подобное, когда нахожусь в старых домах и особняках, которые нужно отреставрировать.
– Еще хуже! Тяжёлый и запущенный случай, мистер Бухан, – рассмеявшись, ответила Виктория, решив, что ее избранник просто через чур впечатлительный и восприимчивый человек с хорошо развитым воображением.
– Ну, я тебя за это накажу! – якобы грозно сказал ей Брюс и, развернувшись к девушке, попытался схватить ее. Вике удалось вырваться из цепких объятий мужчины и, смеясь, она побежала вперед, по направлению к темным холмам, видневшимся впереди. Брюс нагнал ее в два счета и, подхватив, закружил в объятиях. Они оба смеялись, как дети, радуясь близости друг друга.
– А знаешь, после такого сытного обеда и прогулки на природе я чувствую себя полным сил, – тихо сказал ей Брюс, чьи глаза вдруг показались девушке затуманенными от страсти.
На удивление, не смотря на холод и походные условия, и сама Вика чувствовала прилив энергии и желания. Взяв Брюса за руку, она повела его под большой дуб, стоявший неподалеку. Почти все листья уже опали с дерева, но огромные, раскидистые ветки все же давали кое-какую защиту от ветра и любопытных глаз, если таковые имелись поблизости.
– Ты хочешь сделать это здесь? – спросил Брюс, без удивления в голосе, снимая с себя теплую куртку.
Вика только кивнула, расстёгивая свое пальто.
Решив не морозить девушку, Брюс присел под деревом на свою же куртку, а Виктория села сверху, обвив его ногами, слова змея.
Ни он, ни она не чувствовали холода и сильных порывов ветра, хлеставших их сбоку, они также не ощущали холодных капель, падавших на них с ветвей дерева. Во всей вселенной существовали только они вдвоем, и ничто другое их не интересовало и не волновало.
Ощущения, полученные при этом акте любви, никто из них до этого ни разу не испытывал. Они словно стали частью друг друга, полностью слившись в экстазе, унёсшим их на другую планету и лишив всех сил, одновременно с этим отдав им всю энергию друг друга. Когда все закончилось, Виктория еще несколько минут молча лежала на Брюсе, пытаясь восстановить дыхание и избавиться от легкого, но приятного головокружения. Однако холод декабрьского вечера все же постепенно проникал под распахнутое пальто девушки, поэтому Вика встала и, отряхнувшись, начала приводить себя в порядок. Брюс тоже поднялся, при этом слегка покачнувшись. Он никак не ожидал, что когда-нибудь займется любовью с девушкой на дикой природе в декабре, но пережитый им опыт хотелось повторить. Застегнув брюки и накинув куртку, немного испачканную мокрой травой и листьями, он помог Виктории справиться с оставшимися пуговицами и крепко поцеловал девушку в губы, после чего взявшись за руки, молодые люди молча отправились к дому, даже не обратив внимания, что над их головами на коре дуба кто-то очень давно вырезал сердце с буквами «Б» и «В» внутри.
Зайдя в дом, они застали Эвана за просмотром новостей. Не став мешать старику, Вика и Брюс отправились на кухню мыть посуду, хихикая при этом, как нашкодившие школьники. Поскольку поздний обед оказался очень плотным, от ужина все отказалась, решив выпить только чаю с кексом. В случае мистера Бухана – это был кекс с виски вместо чая.
– Я, наверное, пойду наверх собираться ко сну, – около десяти вечера, зевая, сказала Виктория, и пожелав Эвану спокойной ночи, вышла из гостиной.
Отец с сыном еще какое-то время посидели вдвоем, досматривая передачу об автомобилях. Когда Брюс, отставив пустую чашку, уже хотел подняться с дивана и отправиться вслед за Викой, Эван взял его за руку и попросил задержаться.
– Сынок, я хотел тебе кое-что сказать. Только, не считай меня сумасшедшим.
– Да, я тебя слушаю, папа, – несколько напрягшись, ответил Брюс.
– Эта девушка – Виктория. Даже не знаю, как тебе сказать. В общем, с ней что-то не так. Ты должен быть острожен.
– Я не совсем понимаю тебя, па. Ты же сказал, что она тебе понравилась. Если это из-за того, что она из России, то брось все эти глупые стереотипы….
– Нет-нет, – прервал его Эван, – ты меня не понял. Она мне действительно нравится, но мне кажется, тебе стоит ждать неприятностей от отношений с нею. Не от Виктории самой, конечно.
– Ты меня окончательно запутал, – сказал Брюс уже серьезнее, начиная слегка злиться на отца, – что ты хочешь мне всем этим сказать?
– Ну, если быть на сто процентов честным, то я бы посоветовал тебе бежать от нее подальше, но так как я вижу, что вы оба без ума друг от друга, то этим советом ты вряд ли воспользуешься.
– А знаешь, мне кажется, ты просто перебрал с виски, – сказал Брюс, вставая и намереваясь закончить этот глупый разговор.
– Когда вы гуляли, твоя мать заходила. Она мне сказала, что от Виктории исходит опасность.
– Наша мама? Сюда заходила мама? Да, о чем ты?! – в шоке от услышанного спросил Брюс.
Эван только утвердительно закачал головой.
– Папа, – начал Брюс, присев перед отцом на корточки и взяв его за руку, – нашей мамы уже нет на этой земле. Ты помнишь, она умерла несколько лет назад, и мы оба хоронили ее на кладбище недалеко отсюда?
Эван только кивнул на слова сына, а глаза старика заблестели от набежавших слез.
– Па, ты просто переволновался, да и выпил лишнего, вот и говоришь всякую ерунду. Давай, я помогу тебе подняться наверх и лечь в постель.
– Нет, я хочу еще немного посидеть тут, – несколько отрешенно сказал Эван.
– Послушай, пап, у меня для тебя новости. Я все-таки хочу сделать в этом доме ремонт, и на это время я заберу тебя к себе в Стратфорд. Что думаешь? Мы бы смогли вместе проводить выходные и даже рыбачить. Я знаю несколько хороших мест на реке Эйвон.
Эван Бухан только улыбнулся и погладил сына по голове, словно тот был еще маленьким мальчиком.
– Ты всегда был хорошим сыном. Ладно, иди к своей Виктории, – сказал он, мягко улыбнувшись, – и забудь все, что наговорил тебе глупый старый отец. Ты прав, я несколько перебрал с виски.
Брюс ничего не ответил, только обнял отца и, встав, вышел из гостиной, с грустью думая, что не стоило оставлять отца одного на столь долгое время. «Вероятно, из-за одиночества и тоски по маме он и выдумывает все эти истории», – предположил Брюс, поднимаясь по лестнице.
А внизу Эван Бухан продолжал сидеть в гостиной, но смотрел он уже не в телевизор, продолжавший все это время работать, а на кресло перед собой, словно там кто-то сидел. Старик улыбнулся и кивнул головой креслу, но никто ему, конечно, не ответил. Только догоравшее в камине полено громко треснуло, и на пол перед решеткой высыпался целый каскад ярких искр, потухших почти сразу после соприкосновения с каменным полом.
Брюс, желая отделаться от неприятных мыслей, поселившихся в его голове с приездом к отцу, решил сходить в душ и смыть с себя всю усталость и переживания сегодняшнего дня, тем более, что Виктория уже спала и тревожить ее рассказами о своей семье не имело смысла. Зайдя в ванную, Брюс внимательно огляделся по сторонам, прикидывая в уме, как лучше отремонтировать комнату и сколько денег для этого потребуется. По его подсчетам выходила кругленькая сумма, но мужчина был готов к растратам, только бы заменить облезлую ванную, отколовшуюся во многих местах плитку, а также избавиться от плесени, охватившую часть потолка.
– И, конечно, необходимо заменить эту жуткую раковину и видавший виды унитаз, – сказал вслух Брюс, выйдя из душа и вытираясь перед зеркалом.
Планы и расчеты немного отвлекли мужчину от недавно состоявшего разговора с отцом, а теплая вода, в конце ставшая холодной, поскольку вся бойлерная система также была весьма старой и новая вода еще просто не успела нагреться, освежила Брюса. Теперь ему вовсе не хотелось спать, и он раздумывал над тем, чтобы взять свой ноутбук и, используя телефон, как модем, залезть в интернет и ответить на письма от клиентов, а также набросать черновой план ремонта дома.
Размышления Брюса оказались резко прерваны внезапным шумом, донесшимся из коридора. Мужчине показалось, что он слышал раздавшиеся рядом с ванной комнатой шаги, которые вряд ли могли принадлежать спящей в кровати Вике или же смотревшему внизу телевизор отцу. Насторожившись, Брюс быстро накинул футболку и шорты и, приоткрыв дверь, осмотрелся. Темный коридор оказался пуст.
– Виктория, это ты? – тихо позвал Брюс, предположив, что девушка могла проснуться и захотела посетить уборную, – я уже закончил. Ванная комната в твоем распоряжении.
Но никто не ответил мужчине. Тогда Брюс, выключив свет в ванной комнате, прошел вдоль коридора до лестницы. Свесившись с перил, он увидел край седой головы отца, продолжавшего сидеть в гостиной. «Значит, это все же Виктория», – решил Брюс и, развернувшись, направился в спальню. Однако в комнате его ждал сюрприз: девушка спала в той же позе, в какой он ее видел до этого. Нахмурившись, Брюс подошел к ней и тихонько позвал по имени, но Вика даже не пошевелилась.
«Но я же слышал чьи-то шаги», – сказал сам себе Брюс, не зная, что и думать. И тут же вспомнил слова отца о том, что его мать заходила сегодня в дом. В голову мужчине тут же полезли разные страшилки о приведениях, но являясь человеком рационального склада ума, он постарался отогнать от себя все эти фантастические бредни. Подумав еще немного, его вдруг осенило, что вероятно, то были мыши или, что еще хуже, крысы. Стая крыс могла наделать довольно много шума, а акустика в старом здании отличалась своей специфичностью.
С одной стороны, успокоенный этой логичной мыслью, а с другой стороны расстроенный тем, что в доме поселились грызуны, Брюс лег в постель рядом с Викторией, решив отложить работу с компьютером до завтра и, прижавшись к теплому и такому манящему телу девушки, закрыл глаза, после чего сам того не осознавая, мгновенной уснул, убаюканный близостью любимой.
Спустя некоторое время из вентиляционной решетки, через которую маленький Брюс раньше слушал разговоры взрослых в гостиной, начала просачиваться странная субстанция темного цвета, одновременно похожая на густой черный туман и вязкую жидкость. Заполнив пол рядом с кроватью, субстанция начала расти ввысь, приобретая при этом человеческую форму, и превратилась в долговязую человеческую фигуру с длинными руками и ногами. Если бы Виктория тогда проснулась, то она бы узнала в загадочной черной фигуре ту сущность, с которой столкнулась недавно в Стратфорде, но ни Брюс, ни Вика не шелохнулись, продолжая мирно спать.
Фигура же спокойно стояла над кроватью, изучая спящих людей. Лицо сущности представляло собой темную массу, по которой, словно волны по морю, иногда проходили колебания. Однако черты лица на ней отсутствовали. Сущность обошла кровать и подошла к старому туалетному столику, стоявшему возле окна. На нем Брюс оставил семейный альбом в надежде перед сном показать его Вике. Темная фигура, заметив альбом, приблизилась к столику вплотную и прикоснулась своей костлявой кистью к его обложке. Со стороны это выглядело так, словно фигура подзаряжалась энергией, исходившей из альбома, плотно прижав к нему свою руку, но на самом деле сущность изо всех сил старалась ощутить альбом, что значило бы, что она может воздействовать и на материальные объекты этого мира. Фигура вдруг начала медленно терять свой насыщенно-черный цвет и стала приобретать тускло-серый оттенок, но при этом рука и кисть сущности оставались темными и неожиданно стали уплотнятся, словно на сухопарой конечности вдруг начала расти мышечная масса, придавая руке более человеческий облик. Сущность поняла, что для обретения ее руки силы и плотности, она должна пожертвовать почти всей своей энергией, из-за чего она теперь и теряла цвет. Но оно того стоило! Пальцы фигуры, ощутившие наконец-то жизнь и плотную кожаную обложку альбома под собой, сжались в кулак. Замахнувшись, черная рука уже хотела со всей своей обретенной силой ударить по альбому, но за секунду до соприкосновения с книгой остановилась и вместо удара открыла альбом и принялась листать его страницы, словно ища что-то. На середине альбома рука замерла.
В темной спальне сложно было различить, что же увидела фигура в альбоме, и что заставило ее остановиться, но на старых страницах выделялась светлая фотокарточка, почти полностью отошедшая от листа альбома и державшаяся только на одном приклеенном уголке. Фигура долго стояла, рассматривая фотографию, после чего, взяв ее черными пальцами, окончательно оторвала от альбома и поднесла к лицу, где у сущности должны были бы располагаться глаза. Однако изучению снимка помешали шаги Эвана в коридоре: старик решил отправиться спать. Но не сам Эван привлек внимание сущности, продолжавшей держать снимок, а странное свечение, внезапно появившееся под дверью спальни. Сущность могла лишь гадать, что или кто являлся источником света, но яркие лучи, скользившие теперь по полу комнаты, могли разрушить и забрать все силы, накопленные черной фигурой за долгие годы. Не став рисковать, сущность замерла и стала постепенно растворяться в воздухе, вновь становясь вязким туманом. Фотокарточка выпала из расплывавшихся рук фигуры и упала на ковер перед туалетным столиком, а темные клубы тумана устремились к вентиляционной решетке и вскоре пропали в ней.
Стоило исчезнуть темной фигуре, как и лучи света на полу спальни стали тускнеть и вскоре полностью пропали. Но на этом загадки ночи не закончились: рядом с кроватью молодых вдруг раздались те же шаги, что слышал Брюс, находясь в ванной. Они казались легкими, но в то же время довольно громкими и явно не могли принадлежать крысам, так как в комнате кроме двоих спящих людей не находилось ни одной живой души. Шаги обошли вокруг кровати, как до этого сделала и черная сущность, и остановились рядом с изголовьем постели по стороны Брюса. В комнате раздался тихий вздох, а волосы мужчины внезапно откинулись назад, словно кто-то провел по ним рукой. Мужчина улыбнулся во сне, но не проснулся, а только крепче обнял Викторию. Больше в комнате не раздалось ни звука за исключением мирного дыхания Вики и сладкого посапывания Брюса. События последнего часа можно было бы списать на грезы, но открытый альбом на туалетном столике и лежавший на полу снимок говорили об обратном: о том, что нечто все же посетило спальню и оставило после себя следы.
Свет луны, пробившийся в комнату сквозь щель между шторами, попал фотокарточку и осветил изображение молодой девушки, стоявшей возле дверей дома, где она родилась и где в данный момент находились Брюс, Виктория и Эван. Девушка выглядела весьма молодо и была одета в темную юбку и белую блузу. Ее голову украшала светлая шляпа с широкими полями, а длинные волосы волнами лежали на плечах и груди девушки. Хоть шляпа и затеняла лицо незнакомки на фото, все же его черты хоть немного, но можно было различить: прямой нос, аккуратно очерченный рот, высокие скулы и пронзительный взгляд. Если хорошенько присмотреться, то девушка во многом напоминала внешне Викторию. Словно русскую девушку из далекого Санкт-Петербурга одели в старинные одежды, нанесли немного грима и попросили поучаствовать в ретро-фотосессии. Конечно, незнакомка на снимке не являлась Викой, но весьма сильно походила на девушку. Их можно было бы принять за близких родственниц, но эта возможность исключалась, ведь девушка на фото происходила из Великобритании, а семья Вики и все ее предки – из России. Правда, одно связующее звено между девушками из разных эпох и стран все же имелось: и у незнакомки на фотоснимке, и у спящей Вики на руке красовался изящный браслет.