- Цискаридзе... - задумчиво повторил Белецкий. - Грузин, что ли?
- Ага, он из Тбилиси. Очень, очень способный! У него пока несколько сольных партий, но ему наперебой пророчат и главные роли в самом ближайшем будущем. А какой красавец... все девочки у нас пищат от восторга. Да только Коля - кремень, ни с кем служебных романов не завязывает... ну, или очень хорошо это скрывает.
Почему-то Белецкому было приятно слышать о том, что один из лучших молодых танцовщиков Большого - именно грузин. Словно, благодаря Кетеван, он и сам немного сроднился с этим весёлым гостеприимным народом...
- Не жалеешь, что выбрала эту профессию? - спросил как-то Белецкий у Лидочки.
- Иногда... Обидно, когда приходится отказываться от больших праздников, - призналась она. - К примеру, Новый год... Вся страна веселится и отмечает с ёлкой, салатами и мандаринами, а у нас в это время выступления. Но в целом... конечно же, не жалею. Я об этом с детства мечтала! А ты? В смысле, почему решил стать актёром? Хотя с твоей внешностью тебе туда прямая дорога, жалко добру пропадать, - она улыбнулась и провела пальцем по его лицу, очерчивая профиль.
- Да на самом деле, как-то спонтанно получилось, - признался он. - В школе в драмкружке занимался, там все ахали - талант, талант... Каких-либо других талантов я в себе так и не обнаружил, вот и решил попробовать. И неожиданно поступил! Одновременно в школу-студию МХАТ и в Щукинское. Подумал и выбрал Щуку. Всё-таки, это одна из самых сильных театральных школ в мире...
- Ты будешь знаменитым, - заявила она уверенным тоном. - Очень, очень знаменитым. Я это тоже чувствую - на интуитивном уровне. Когда-нибудь приду к тебе за автографом, так и знай! По старой памяти дашь мне его вне очереди?
Он засмеялся, не воспринимая её болтовню всерьёз.
Они встретились много лет спустя, когда он действительно стал знаменитым актёром, а она к тому времени уже завершила свою танцевальную карьеру. Век балерины недолог - тридцать пять, максимум - тридцать восемь лет, и она уже выходит в тираж... Когда возле служебного входа после спектакля Белецкого подстерегла красивая рыжеволосая женщина с букетом и несмело окликнула, он даже не сразу узнал в ней Лидочку. А узнав - очень обрадовался. Она изменилась, а вот осанка, грация и походка остались прежними... Пообщаться им тогда толком так и не удалось - поклонницы, визги, вспышки фотоаппаратов, программки, подсунутые ему для автографов... Только и успели перекинуться парой дежурных фраз. Лидочка, по всей видимости, очень смущалась, осознав, какой большой звездой он стал, и когда Белецкий отвлёкся на очередную фанатку, расписываясь ей в блокнотике, попросту испарилась. Ушла по-английски. Обнаружив её отсутствие, он ужасно расстроился и долго потом жалел, что не успел задержать, не сделал и не сказал чего-то важного и искреннего, тёплого, необходимого... В конце концов, в его сердце и памяти Лидочка занимала особое место. Она навсегда осталась для него первой настоящей женщиной. Учительницей, которая сделала из него - мужчину...
Новый, девяносто четвёртый год, встречали в общаге. Мало кто пожелал уехать из города к родителям на праздники - да и смысл? Всё равно в первых числах января начиналась сессия.
Решено было повеселиться на славу. Гуляли целым этажом, вскладчину - каждый собирался притащить в общий котёл что-нибудь вкусное: кто тазик винегрета, кто холодец, кто селёдку... Анжела обещала испечь "Наполеон", а девчонки из тридцать восьмой комнаты - сибирячки - затеяли самые настоящие пельмени. Белецкий поручился, что достанет через приятеля-бармена шампанское и другой алкоголь.
Тридцать первого декабря он забежал к Кетеван, чтобы вдвоём ехать в общагу. Тётя Нателла, всё утро провозившаяся вместе с племянницей у плиты, уже уходила - вечером в Большом показывали традиционный новогодний балет “Щелкунчик”. Он застал её в прихожей. Галантно подав женщине пальто, Белецкий поздравил её с наступающим и вручил коробку шоколадных конфет. Тётя Нателла расчувствовалась чуть не до слёз.
- Дай Бог тебе счастья и здоровья, Сандро! - проговорила она. - И пусть жена тебе достанется красивая, умная и послушная...
Его невероятно смутило такое пожелание. Кетеван, выскочившая навстречу Белецкому с одним накрашенным глазом и услышавшая эту фразу, смешливо фыркнула и снова умчалась в ванную - докрашиваться и переодеваться.
- Хорошо вам повеселиться, дети! - уже стоя в дверях и обернувшись на пороге, тётя Нателла помахала рукой в кожаной перчатке. - До встречи в следующем году!
Когда Кетеван принялась деловито складывать в большую хозяйственную сумку какие-то бесконечные кастрюльки и миски, обёрнутые в маленькие кухонные полотенца, Белецкий не удержался от патетического восклицания:
- Господи, женщины, чего вы туда наложили?
- Да так, по мелочи... - отмахнулась она. - Сыр, баклажаны, лобио... Ну, и сациви, конечно. Как ты думаешь, стоит захватить ещё и вино?
- Перебьются, - отозвался Белецкий, забирая у неё тяжёлую сумку. - Выпивки более, чем достаточно. Давай скорее одевайся, нас там давно ждут...
Общежитие было по-новогоднему украшено: снежинки из белой бумаги на окнах, развешанные по стенам плакаты с шуточными стихотворными поздравлениями, самодельные гирлянды из старых открыток и канцелярских скрепок, покачивающиеся в дверных проёмах, как лианы... Но самое-то главное, конечно, - это настоящая, живая ёлка. Пушистая лесная красавица, которую Жорка Иванов притащил на собственном горбу с ёлочного базара, стояла посреди просторного холла и переливалась разноцветными электрическими огоньками, словно приветствуя всех прибывающих гостей.
- Что, и хоровод водить будем? - засмеялась Кетеван, когда они ввалились с мороза в тёплую общагу.
- Непременно, - подтвердил Белецкий весело, любуясь её разрумянившимися щеками и ощущая в себе какую-то полузабытую, детскую радость от предвкушения праздника. - Водить хороводы - это моё любимое занятие... - и, неожиданно даже для себя самого, взял Кетеван за руку. Просто не смог удержаться. Она была такая хорошенькая - с сияющими глазами, восторженной белозубой улыбкой и смоляными волосами, выбившимися из-под вязаной белой шапочки...
Кетеван смущённо опустила ресницы, но своей руки не отняла. Так они и поднимались вверх по лестнице - переплетя пальцы и не говоря друг другу больше ни слова, но у него внутри всё замирало, дрожало и пело от счастья.
В общаге, как всегда, было шумно и весело. С каждого этажа тянуло запахами готовящейся вкуснятины, из комнат доносилась разнообразная музыка. У девчонок пела Анжелика Варум и Алёна Апина, а у парней играл русский рок и крутились модные зарубежные хиты:
- What is love?
Baby don't hurt me
Don't hurt me
No more…*
- Ребята! - на них медведем налетел Жорка, сгрёб в охапку, расцеловал Кетеван в щёчки, а Белецкого обнял так крепко, что у того, кажется, хрустнули все кости. - С наступающим! - похоже, он уже активно начал отмечать.
- Эй, мальчики! - с противоположного конца коридора им отчаянно замахала Анжела Климова. - Вы на кухне срочно нужны, туда надо ещё пару столов внести... Кети, а ты иди сюда, мне тоже требуется помощь!..
Белецкий с огромной неохотой разжал пальцы, выпуская ладонь Кетеван из своей. Та взглянула на него немного виновато и упорхнула к подруге, а они с Жоркой послушно отправились переносить столы.
___________________________
*”What Is Love” - всемирно известный танцевальный хит исполнителя Haddaway, вышедший в 1993 году. К марту 1994 года уровень продаж сингла составил 2,6 млн. копий.
К сожалению, когда рассаживались за столами, придвинутыми один к другому, на кухне возникла небольшая неразбериха, поэтому Белецкий в суматохе оказался далеко от Кетеван, на противоположном конце стола. Это немного расстроило его, но он успокаивал себя тем, что никто не собирается сидеть на своих местах всю ночь. Зато рядом с ним устроился ещё более пьяный, чем в начале вечера, Жорка, и принялся исповедоваться по поводу своих безответных чувств к Анжеле.
Ни для кого на курсе не было секретом, что этот здоровяк запал на Климову. Однако белокурая красотка не спешила отвечать ему взаимностью, даже поцеловать себя ни разу не дала, и это искренне удивляло, огорчало и злило Жорку.
- Нет, Сань, ну вот что ей ещё надо, да? - обиженно гудел он в ухо Белецкому, навалившись на приятеля всей тяжестью своего немаленького и нехуденького тела. - Я вроде не урод какой-то, да? Всё при мне... Ни одна баба ещё не жаловалась. А эта... крутит жопой и не даёт. Думаешь, мне легко каждый день её перед собой видеть? Эти юбки её короткие... колени... нарочно ведь провоцирует, да? Кокетничает, соблазняет... и не даёт!!!
Белецкий слушал его рассеянно, вполуха, постоянно косясь в сторону Кетеван. Та тоже стреляла глазами и неоднократно ловила его взгляд, после чего смущённо отворачивалась или принималась шептаться о чём-то с Анжелой.
“Наверное, тоже нам кости перемывают”, - подумал он со смешком, без злости или досады.
Из магнитофона звучал “Чайф”:
- Не дай мне повод встретить тебя,
Hе дай мне подойти к тебе слишком близко,
Поставь меня обратно со всеми в ряд,
Ведь в этом вопросе лучше без риска.
Hе дай мне повод!..
Hе дай мне сказать тебе пошлых слов:
Вполне приличных о худших из худших.
Hе дай мне сюжетов для сладких снов.
Я начну говорить - ты заткни свои ушки...
Hе дай мне протянуть к тебе руки.