1995 год, Москва
Тем же летом Белецкий предпринял малодушную попытку уйти из училища. Просто вдруг понял, что будет не в силах постоянно находиться рядом с Кетеван. Всё это время он старательно избегал девушку, чтобы её власть над ним хоть немного ослабла. Но куда там!.. Она снилась ему ночами, и днём он не мог удержаться от того, чтобы не думать о ней. Это уже напоминало психическое расстройство, что всерьёз его пугало.
Он заехал в Щуку в июле - как раз в разгар свежей абитуриентской гонки за поступлением. Идя по коридору училища, он с некоторым оттенком зависти наблюдал за молодняком, мечтающим об актёрской карьере: это были обаятельные мальчишки и девчонки, хохочущие, счастливые, взволнованные, без оглядки влюблённые в жизнь... Один черноволосый паренёк выразительно, несколько напоказ читал любовное стихотворение, отчаянно кося глазом в сторону прехорошенькой блондинки с двумя косичками. Ясно было, что чернявый влип по уши. Белецкий лишь усмехнулся про себя.
Одного он не ожидал, дурак - что встретит Мастера.
- Саша, - удивился Самойлов, увидев своего студента в стенах училища во время каникул. - Ты что здесь делаешь?
- Я... мне нужно было... - растерялся Белецкий, но всё же взял себя в руки и смело взглянул на Мастера. - Рубен Константинович, я хотел бы написать заявление на отчисление по собственному желанию.
Несколько секунд Мастер молчал, всматриваясь в его лицо, а потом кивнул:
- Пойдём-ка со мной. Сейчас я не могу задерживаться, меня попросили провести прослушивание у абитуриентов, заменить заболевшего педагога... Посидишь со мной. Поприсутствуешь. Посмотришь. А потом мы с тобой поговорим.
- Но мне надо... - запротестовал было Белецкий.
- Всё равно на факультете сейчас никого нет. Заперто, - пожал плечами Мастер. - Кому ты собираешься подавать своё заявление? Пойдём, пойдём, - и потянул парня за собой ещё более решительно. Белецкому ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Прослушивание растянулось до самого вечера. Белецкий смотрел, как читают стихи и басни все эти симпатичные мальчишки и девчонки, которые жаждут стать актёрами. Мечтают, что этот волшебный мир приоткроет для них хоть краешек своей завесы...
Кто-то был откровенно бездарен, кто-то явно подавал надежды, а в ком-то с самого первого взгляда угадывался талант. Среди поступающих не было одинаковых или похожих. Все - личности...
Та самая блондинка с косичками бойко затараторила Агнию Барто: “Что болтунья Лида, мол, это Вовка выдумал...”
- Так, подождите, стоп, - прервал её Мастер, - вам сколько лет?
- Восемнадцать... - пискнула та, оробев.
- А что ж вы нам детский сад какой-то читаете? Давайте что-нибудь... - он покосился в сторону Белецкого, - ну, хотя бы про любовь. Вот, видите юношу? - он кивнул на своего студента. - Представьте, что вы влюблены в него по уши, страдаете, умираете от этой любви, а он вам взаимностью не отвечает. Итак?..
Девчушка залилась краской и вдруг, неожиданно глубоким и чувственным голосом, начала читать пушкинское “Письмо Татьяны к Онегину”, вперившись в Белецкого взглядом ясных серых глаз:
- Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня...
- Посмотри на этих ребят, - негромко сказал Мастер, наклонившись к уху Белецкого. - Они все верят, ждут и надеются на то, что пройдут. Тебе они сейчас страшно завидуют. У большей части из них сегодня рухнет последняя надежда. А ты... ты счастливый человек, просто не догадываешься об этом.
Белецкий понуро молчал. Он понимал, что Мастер прав. В самом деле, брось он училище - ему будет дико не хватать вот этого всего. Неповторимой сумасшедшей атмосферы, окружающей обстановки, стихов и выступлений на публику, чтений и показов в учебном театре...
Последний абитуриент давно покинул зал, где проходило прослушивание. Самойлов и Белецкий остались вдвоём.
- Соберись, Саша, - произнёс Мастер спокойно. - Не будь жалким. Я же вижу, что с тобой... с вами обоими происходит. Я всё понимаю и не осуждаю. Когда и любить, как не в восемнадцать - двадцать лет... Но не позволяй этой любви полностью завладеть твоей жизнью, править ею. Используй свои переживания и страдания в актёрской игре. Реализуйся в творчестве. Учись на собственных ошибках и ранах. Всегда дыши полной грудью. Даже несчастная любовь бывает прекрасна, если не превращать её - и себя заодно - в посмешище...
Белецкий молча, с жадностью внимал каждому его слову.
- У настоящего актёра все жизненные драмы и трагедии идут в дело, как у хорошей хозяйки на кухне все имеющиеся в холодильнике продукты - в салат, - продолжал Мастер. - Полюбил - запоминай. Анализируй. Ты потом обязательно воплотишь это на сцене. Да так, что у зрителя будет рваться сердце от твоей игры. Понял?
- Понял, - кивнул Белецкий. - Спасибо вам, Рубен Константинович. И простите меня... - ему уже было стыдно за свой глупый необдуманный порыв.
Мастер приобнял его за плечи, показывая, что всё в порядке.
- Поезжай домой, Саша. Отдохни, наберись сил за лето. И - до встречи в сентябре.
2019 год, Москва
И всё-таки Белецкий немного припозднился, хотя в принципе ненавидел опаздывать и был крайне пунктуальным человеком. Крепко застряв в пробке за пару кварталов до ресторана, он уже всерьёз подумывал о том, чтобы оставить машину где-нибудь здесь и дойти пешком. А может быть, судьба просто намекала ему, что не стоит и вовсе идти на эту встречу... Жил же он как-то без своих драгоценных однокурсников больше двадцати лет, и ещё столько же проживёт, если, конечно, здоровье позволит. Может, стоило вообще развернуться и отправиться домой?
Перед глазами до сих пор стояло лицо Галинки. Это непередаваемое выражение, когда он заговорил о детях... Белецкий улыбнулся. Возможно, он и ведёт себя как последняя сволочь и эгоист, заставляя беременеть и рожать двадцатичетырёхлетнюю девчонку, чтобы ещё крепче привязать её к себе... но ему очень этого хотелось. И, кажется, она была явно обрадована его идеей, хоть и смущалась.
Наконец, движение на Красной Пресне потихоньку восстановилось. Зато погода снова начала стремительно портиться, как это было всю последнюю неделю: на небе сгустились тяжёлые тёмные тучи, обещая скорый дождь.
Так оно и вышло - когда Белецкий парковал машину, на лобовое стекло упали первые нерешительные капли воды. А едва он ступил на порог ресторана, буквально за его спиной разверзлись хляби небесные, и он торопливо вошёл внутрь.
Как выяснилось, местом встречи бывшие однокурсники избрали караоке-бар. В небольшом и довольно уютном зале имелась профессиональная сцена для выступлений, и прямо сейчас там с микрофоном в руке оглушительно надрывался, подражая Лепсу, какой-то здоровенный мужик:
- Толька-а-а рюмка водки на столе, ветер плачет за окно-о-ом.
Тихо болью отзываются во мне этой молодой луны-ы-ы крики...
Белецкий поискал взглядом своих. Вообще-то, он не был уверен, что с лёгкостью их узнает. К счастью, он быстро заметил Анжелу, а следом за ней разглядел и другие знакомые лица.
Пока он шёл к столу, где расселись его бывшие однокурсники, то успел заметить, что бывшая жена сегодня в ударе. Она явно солировала, что-то оживлённо рассказывая и жестикулируя.
В этом окружении Климова, несомненно, чувствовала себя звездой. Да она и была ею, если сильно не придираться. Кто бы мог подумать каких-то три года назад, что из неудачницы, малоизвестной актрисы крошечной труппы захудалого театра она превратится в знаменитость! И всё с лёгкой руки Белецкого - это он посоветовал её кандидатуру режиссёру, у которого тогда снимался. Одна-единственная, но яркая трагикомическая роль моментально вознесла Анжелу на вершину славы и зрительского обожания. Её стали наперебой приглашать в сериалы и “большое” кино, в основном в комедии. Климова даже умудрилась найти себе мужа среди поклонников. Глядя на эту полную, румяную, пышущую энергией и задором женщину, мало кто догадывался, что за её внешним добродушием и широкой приветливой улыбкой прячется личина истинной интриганки...
- Саша пришёл! - заметив Белецкого, радостно ахнул кто-то. Анжела моментально была забыта. Все радостно загудели, приветствуя вновь прибывшего - всё-таки, из всех них он оказался в итоге самой большой звездой. Мужчины жали Белецкому руку, женщины взвизгивали и бросались на шею обниматься, и через пару минут у него голова пошла кругом от запаха всевозможных духов. С удовольствием отметив, что во главе стола сидит Мастер, Белецкий двинулся к нему, чтобы поздороваться. И только потом, опустившись на свободный стул рядом с Рубеном Константиновичем (словно специально оставленный для Белецкого), он, наконец, увидел Кетеван, сидевшую через два человека от него.
Она была сегодня красива. Очень красива. Высокая причёска открывала стройную изящную шею, длинные серьги покачивались и звенели при каждом повороте головы... Перехватив его взгляд, Кетеван спокойно улыбнулась - без тени фамильярности, никак не афишируя их недавнюю встречу. Он сдержанно кивнул в ответ.
- У-у-у, какой ты стал! - галдели между тем однокурсники.
- Саня, тебя что, заморозили? - укоризненно поинтересовался Генка Огурцов, похлопывая себя по объёмному пивному животу. - Мы все толстые, лысые и морщинистые, а ты как будто мальчик двадцатилетний...
- Это на него так ностальгия по юности действует, - многозначительно протянула Анжела. - Романтические воспоминания и всё такое...