- Я почти уже и не надеялась. И вдруг, в тридцать шесть лет - внезапная, нечаянная, но очень желанная беременность. Врачи сказали мне: будешь лежать на сохранении все девять месяцев. Именно “лежать”, это не фигура речи. Но я была готова абсолютно на всё. Конечно, по мнению окружающих, это выглядело очень рискованно и даже безрассудно. Я была уже не просто “старородящей”, но ещё и проблемной старородящей. Не буду подробно описывать, как провела всё время до родов в больнице - в горизонтальном положении, под капельницами. И сами роды... это был кошмар и ужас. Но когда я впервые посмотрела в личико своего сына... - её голос сорвался. - Оно стоило того, даже миллион раз ещё можно было бы повторить все эти жертвы...
Она немного помолчала, собираясь с мыслями.
- Аслан устроил большой праздник по этому поводу. Мы так радовались, были так счастливы... и даже понятия не имели, что Мурад родился с ВПС.
- Что это? - коротко спросил Белецкий.
- Врождённый порок сердца, - отозвалась она еле слышно. - Его не сразу распознали. Слишком поздно диагностировали. Ты знаешь, Аслан вообще не особо доверял врачам, в последние годы он внезапно ударился в религию и постоянно уповал на волю Аллаха - дескать, если ему угодно, ребёнок и так поправится.
- И что? Проглядели порок?
- На плановом осмотре во время прослушивания сердца выявили шумы. Необходимо было провести эхокардиографию, чтобы выяснить, органические ли они, связанные с пороком сердца, или функциональные. Но... мы так и не собрались. Аслан заверил, что доктор просто гипердиагност, а с малышом на самом деле всё в порядке. Видишь ли, у Аслана тоже был шум в сердце в детстве, но с возрастом всё нормализовалось. Ненавижу себя за то, что пошла тогда у него на поводу и послушалась! - она непроизвольно сжала пальцы в кулаки.
- Когда вы узнали?
- Через четыре года. Только через четыре года! Мне казалось, что мальчик просто слабенький. Он очень плохо набирал вес, быстро утомлялся, не мог бегать и играть со своими сверстниками - сразу начинал задыхаться, учащалось сердцебиение. В общем, однажды я просто схватила его в охапку и потащила на полное обследование... Тогда-то мне и озвучили приговор. С таким диагнозом долго не живут. Максимум - ещё пару лет...
Она нервно щёлкнула замком своей сумки и выудила оттуда пачку сигарет.
- Извини, но мне надо... могу я закурить?
Он молча приспустил стекло с её стороны.
Кетеван торопливо затянулась, закашлялась, отвернулась к окну, чтобы дым не шёл на Белецкого. Он тем временем попытался позвонить домой, жене. Но она почему-то не брала трубку...
- Ну, а дальше начались мои отчаянные попытки вытянуть Мурада из этого кошмара, - продолжила Кетеван.
- Твои попытки? - он взглянул на неё искоса. - А твой драгоценный Аслан тут совсем ни при чём? Он не принимал в этом участия?
- Я же говорила тебе, - она горько усмехнулась, - он ударился в религию. Говорил, что Мурад и так поправится... “иншАллах”. То есть, если Бог даст... Он просто ежедневно молился за здоровье сына и искренне считал, что этого достаточно.
- Бред какой-то, - Белецкий поморщился. - И ты не пыталась его вразумить? Или ты тоже стала соблюдающей мусульманкой?
- Я не меняла веру, - тихо сказала Кетеван. - Но... ты многого не знаешь о нашей с ним жизни. Мне было очень непросто. Он... был против того, чтобы я работала. Ему никогда не нравилась выбранная мною актёрская профессия, о том, чтобы играть на сцене или сниматься в кино после свадьбы, не могло быть и речи. Но он не хотел даже того, чтобы я получила высшее образование по какой-нибудь другой специальности... Он старался контролировать каждый мог шаг. Не выпускал меня одну на улицу. Заставлял повязывать на голову платок, если мы выходили из дома. Запрещал даже просто разговаривать с другими мужчинами...
- Это то, о чём ты так горячо мечтала, Кети? - спросил он с непередаваемым выражением горечи, сожаления и вины, точно сам был в ответе за то, что с ней случилось. - Быть домохозяйкой, подчиняться ревнивому мужу-тирану, носить хиджаб и не иметь ни профессии, ни работы? В этом - твоё счастье? В беспрекословном повиновении любимому, обожаемому Аслану? Где же, чёрт возьми, ваша хвалёная грузинская гордость... Как твои родные допустили подобное?
- Я... никогда и никому не жаловалась, - отозвалась Кетеван. - Гордость или глупость, не знаю... Скорее всего, просто банальный стыд. Ведь все они непременно сказали бы: "А ведь мы тебя предупреждали! Мы тебе говорили!" Я долго скрывала от родителей, как мне живётся в Махачкале. Если дело касалось лишь меня, я ещё могла как-то стерпеть. В конце концов, действительно - сама виновата. Я была так слепо влюблена в него, что закрывала глаза на всё остальное. Но... когда встал вопрос о здоровье и жизни нашего ребёнка... я просто не могла больше молчать и скрывать. Мне нужна была поддержка близких. Аслан настолько наплевательски отнёсся к новости о страшном диагнозе, что я готова была его убить.
- А его родственники? Они тебя как-то поддержали?
- Смеёшься?.. Им было всё равно. Свекровь окончательно разочаровалась во мне, когда её внук родился таким "задохликом". Она всегда была очень прохладно настроена по отношению к Мураду. В общем, я обратилась к своей семье в Грузии... и они уговорили меня подать на развод, пока ребёнка окончательно не угробили таким равнодушием.
Кетеван слегка поморщилась.
- Это была чуть ли не война. Скандалы, слёзы, угрозы и истерики... К счастью, свекровь была только рада сложившейся ситуации - она и убедила Аслана, в конце концов, отпустить меня с миром. Ведь я в любом случае была его недостойна, по её мнению... А у неё уже была присмотрена другая невеста, и она торопилась как можно скорее устроить сыну новый брак - чтобы, пока не поздно, он мог порадовать её другими, здоровыми и крепкими, внуками... Вообще в Дагестане дети после развода родителей обычно остаются с отцом. Но здесь... никто не хотел взваливать на себя эту ответственность. Кому это надо - возиться с больным ребёнком? Жить в постоянном стрессе, в вечном напряжении и страхе: не дай бог хотя бы лёгкая простуда или температура, слабое сердце не справляется даже с небольшими нагрузками, могут возникнуть осложнения, не говоря уж о...
- Можешь не объяснять, - заметил он вскользь. - После инфаркта врачи больше всего пугали меня именно вирусами... Даже заставили сделать прививку от гриппа.
- В общем, я просто забрала Мурада и уехала домой, в Грузию. Странно - я прожила в Махачкале больше двадцати лет, а "домом" она для меня так никогда и не стала...
Она покачала головой в такт собственным мыслям.
- Ну, а дальше... дальше началась беготня по врачам и больницам Тбилиси, поиск специалистов, консультации, попытки нащупать пути решения проблемы... Все сходились на том, что если сделать пластику аортального клапана - есть шанс выжить. Но это очень сложная, очень рискованная операция именно в нашей, конкретной, ситуации, её могут провести только высококлассные специалисты. Я перелопатила весь интернет и выяснила, что такие операции качественнее всего делают за границей, лучше в Германии или Израиле. В Грузии просто нет клиник подобного уровня и гарантий. Разве что в Москве... но только в какой-нибудь хорошей частной больнице, где будет больше шансов выжить.
- Операция дорогая? - спросил Белецкий.
- Ну, как сказать... не так дорого за спасение жизни ребёнка, - Кетеван усмехнулась. - Всего-то десять тысяч долларов за то, чтобы мой сын был здоров. Но ты не думай, - добавила она торопливо, - деньги у меня есть, я не собиралась просить их у тебя.
- Тогда что ты собиралась у меня просить? - поинтересовался он. Ну вот, кажется, они и подобрались к главной цели её визита.
Она выкинула сигарету за окно и опустила глаза.
- Изначально я вообще не хотела тебя впутывать в свои проблемы. Даже мысли такой не было. Мне всего лишь нужен был врач-кардиохирург - и не просто хороший, а самый лучший в Москве. Я не могла рисковать, доверившись специалисту средней руки. В конце концов, мне подсказали координаты одной частной привилегированной клиники...
В этот момент он уже начал догадываться, к чему она клонит.
- Так я и вышла на то закрытое заведение, в котором тебя оперировали год назад, - выдохнула Кетеван, по-прежнему не глядя ему в лицо.
Клиника кардиохирургии, где Белецкому было сделано аортокоронарное шунтирование, трепетно блюла свою репутацию. Попасть туда могли лишь избранные - политики, актёры, певцы и другие знаменитости. Пациентам после операции требовался абсолютный покой, и руководство клиники обеспечивало его в полной мере. Никаких ушлых журналистов, бесконечной череды посетителей и даже просто контактов с любопытными пациентами. Каждому предоставлялась индивидуальная палата, в которую был вхож только медперсонал и близкие родственники - из тех, кого пациент сам пожелает принять.
- Я позвонила туда и попыталась записаться, но... меня даже не выслушали до конца, - с горечью произнесла Кетеван. - Сказали, что у них всё распланировано на год вперёд и вообще мне лучше обратиться в другую клинику, более доступную. О том, что ты тоже оперировался именно там, я узнала совершенно случайно. От Анжелки... Она и вбила себе в голову, что ты непременно обязан составить мне протекцию в эту клинику. У тебя же должны были остаться какие-то связи, контакты со своим врачом...
- Связи и контакты, положим, остались, - медленно проговорил он. - Но... Кети, почему ты прямо не сказала мне, о чём хочешь попросить? К чему были все эти нелепые уловки, легенда о том, что ты приехала "развеяться" и посетить встречу выпускников? Зачем все эти, уж прости, тупые попытки соблазнения?!
Она поёжилась, точно ей вдруг стало холодно.
- Анжелка уверяла, что так будет надёжнее. Если честно, поначалу я была категорически против. Хотела просто попросить тебя по-человечески. Обратиться, как к старому другу... но она сказала, что для любимой женщины ты сделаешь не в пример больше, чем для посторонней. Почему-то она вообразила, что у тебя ко мне до сих пор что-то есть, а твой нынешний брак - ошибка.
- Что-что?
- Признаться, сперва мне и самой так показалось... - она отвела взгляд. - Ну, что у тебя могло быть общего с этой юной наивной девочкой?.. Какая любовь?! Но... стоило нам с тобой немного пообщаться, и я осознала, что заблуждаюсь. Теперь ты смотрел на меня совсем другими глазами. Не так, как раньше... Я поняла, что жена занимает в твоём сердце особое место... её не потеснить.
- И, тем не менее, ты не оставила попыток, - с горечью констатировал он. - Что это было сегодня, Кети? Танец, поцелуй...
- Это... - она несмело посмотрела на него. - Наверное, просто от отчаяния...
- Тебе самой-то не было противно и мерзко? - он, словно не веря до конца в то, что она могла пойти на такое, потрясённо покачал головой. - Ты... так подло и цинично использовала меня, играя на воспоминаниях. Даже теперь, когда дело касается ребёнка. Неужели ты думала, что я смогу отказать?!
Он был невероятно зол на неё и расстроен тем, что услышал. Кетеван боялась взглянуть ему в глаза.
- Ужасно даже не то, что ты совсем не знаешь и не понимаешь меня, Кети, - произнёс он с болью. - Это-то как раз неудивительно и не ново. Ужасно - что и я сам, оказывается, совершенно не знал тебя... ты страшный человек.
Кетеван ещё ниже опустила голову.
- Хорошо, допустим - чисто теоретически - я поддался бы твоим чарам, - продолжал Белецкий. - И что - ты действительно согласилась бы переспать со мной, не любя при этом?