— Это кто, внучка? — старик забрал у меня халат и принялся ковыряться на стеллажах.
— Есть в моем мире сказка про даму, которая сразу истории не рассказывала.
Матей непонятно фыркнул. А, это вроде смеха. Понятно.
— Умная была. Прям как ты. Держи, — он протянул мне подвеску с капелькой лунного камня на тончайшей, почти невидимой цепочке, — у князя турмалин есть, а так я узнаю раньше, если вдруг силу терять будешь. Иди, отдыхай, утро уже. Порадовала старика…
Уже в своей спальне я поняла, что безумно хочу спать. Какие купальни, вы о чем? Только мягкая кровать, только одеялко и тишина.
Сквозь окна тихонько уходила тьма, уступая место утреннему сумраку. Мне снился молодой князь в рабочей одежде стоявший рядом с Амалией. Красивые, счастливые...Даже во сне мне было немного завидно.
В полудреме, не нарушая моих видений, раздался знакомый голос горничной.
— Княжна Иона спит еще, князь…
— Иона, значит? Так ты ее зовут, Симона?
Девочка замялась, но ответила:
— Княжна велела звать ее так. Но она спит еще…
— Хорошо. Передай ей, что я срочно уехал в столицу на неделю. Говорить, что я заходил не надо.
И тем не менее я услышала шаги по ковру, дыхание рядом и немного смущенный голос князя:
— Спи… Иона.
Я проснулась от солнечного света, но в спальне было пусто.
9. Сказки тысячи камней (2)
Алеш
Матей часто ругал меня за попытки переиначить, сделать по-своему. Потом, правда, понимал, что я вижу камень лучше, и молчаливо соглашался. Сам-то он тратил уйму времени на то, чтобы порой сделать изделие, а потом забраковать и сделать новое.
Если было время и камень, Матей мог переделывать сколько угодно раз. Бесконечное число раз…
Я коснулся зеркала рукой.
— Мы слишком быстро сдались, да? Амалия…
Любимая молчала. Колокольчиками вокруг звенели ландыши из лунного камня, невидимый ветер шевелил листья мяты. Все вокруг казалось чуть более живым, чем обычно.
Стекло было чистым, лишь по краям остались следы пыли. Кто-то спускался сюда недавно. Матей? Штефан? Я обернулся — но своими шагами и плащом затер возможность понять, кто здесь был.
Настолько меня вывели из себя слова старого учителя, что я даже не смотрел по сторонам, не задумывался о том куда иду и зачем, и как оказался здесь, в своей старой мастерской.
Амалия… я встретил её здесь. Тогда это была штольня, в которой я чуть не погиб под завалом. Путь назад был отрезан, голова кружилась от нехватки кислорода, фонарь готов был потухнуть.И думал, что привиделось... девушка, ни дать ни взять княжна из легенд. Сердце защемило от ее красоты и хрупкости, столь неуместной в грубых горных недрах.
— Ты заблудилась? — я спросил то, что пришло в голову первым. Она улыбнулась, и ее смех звонкими колокольчиками разлетелся по коридорам.
— Я-то нет! Но хочешь, тебя выведу?
— А ты дорогу знаешь?
Она снова засмеялась. В ее зеленых глазах хотелось потеряться, в ее голосе хотелось греться, как у камина зимой. Она увела меня за собой, и будто мы шли сквозь гору, и махом вышли наружу через неизвестный мне ранее проход. Мы стояли на склоне, около высокого останца, с серого неба падал снег, далеко внизу виднелся основной вход в прииск.
Я не мог оторвать взгляд от своей спасительницы. Как она поправила выбившуюся из косы черную прядь, как легко и невесомо улыбалась, и как румянец вспыхнул на ее щеках. И только затейливо расшитое каменьями платье девушки напомнило мне о том, что я простой работяга в рубахе и тужурке. Стало неловко.
— Как тебя зовут, мастеровой?
— Алеш… Олдрич, — я назвал фамилию мастера, своей у меня не было, не заслужил еще. — А ты?
— Амалия… Дочь Гор. Ты найдешь меня снова, Алеш Олдрич? Обещаешь?
Она развернулась, чтобы уйти, но я ухватил ее за руку.
— Постой! — понятия не имел, что сказать, лишь не хотел чтоб она уходила так просто. — Почему ты вывела меня?
Ведь и вправду — сколько горняков теряется, сколько гибнет под завалами.
— Я наблюдала за тобой, — легко произнесла девушка и перекинула косу на другое плечо. — Нравится смотреть, как ты работаешь, как говоришь с камнем, как видишь красоту гор… Ты стоишь за других рабочих, хотя намного талантливей их всех. Тебя бы могло и не быть тут вовсе, если б не твое желание помочь им с оброком. Но … мне пора. Принесешь мне в следующий раз ландыш, ладно?
Был ноябрь, и мне даже в голову не пришла мысль о том, что, вообще-то, скоро зима и миру не до цветов. Все разумное и верное терялось в обещании и ожидании новой встречи с Дочерью Гор. Еще не дойдя до прииска я решил, что принесу ландыш. Раньше, чем открыл дверь мастерской, уже точно знал, как именно сделаю цветок.
— Ты где ходил, недоучек, — Матей привычно ворчал за опоздание.
— С девкой он был! — завистливо бросил Штеф. Я поморщился. Мы хоть и выросли вместе, но дружбы особой никогда не было. А чем старше становились, тем больше Штефан бесился от того, что, мне, как ему казалось, доставалось все слишком легко и просто. Я в долгу не оставался и прочил ему ходить бобылем вечно.
— А ты что днем тут забыл? — старая, штопанная-перештопанная тужурка аккуратно легла на полку. Сапоги я поставил у печи.
— Приказчик послал, для княжьего платья надо капельки из лунного камня, пять раз по сто. Да побыстрее!
Мастер Матей заворчал было на внука, мол, не наше дело бусики точить, их кто угодно сделает. Но дело было в том, и мы трое это знали, что дедуля в последнее время все быстрее и быстрее уставал, глаза у него начинали болеть. Штефан расправил сутулые плечи:
— Приказчик, сказал, вы должны делать!
— Мы сделаем, — ответил я, — пойдем выйдем, Штефан.
— Алеш, останься!
Я сжал кулаки, но послушался Матея. Штеф же быстро слинял. Ничего пропесочу его чуть позже. Ишь, возгордился! На деде за строгость решил отыграться!
В свете старой лампы я шлифовал бусины, а Матей разбирал камень, который нам привезли.
— Хочешь что-то свое сделать? — старик смотрел на то, как я порой чересчур щедро определял кусочки камня в отход. — Не беспокойся, скажем, что мои старые руки немного грубо все раскроили. Делай, мальчик. Не бойся. Но помни: лишь смелости для счастья мало…