Алекс
В машине дети громко пели песни на разный лад. Чем дальше дом, тем Варя расцветала на глазах. Я давно не видел ее такой веселой и раскрепощенной. Мы оба не пытались пересечь границу, к которой не готовы вместе. Тот поцелуй в ее комнате почти ничего не значил, хотя и пробил довольно большую брешь в обороне с двух сторон. Чем дальше от дома мы уезжали, тем больше становились похожими сами на себя.
Луна— парк понравился детям. Оголтелая толпа наших детей едва не свела с ума четырех взрослых.
Маленькая и очень независимая француженка Вика скоро превратилась в маленькое неуправляемое чудовище. Мы не успевали следить за перемещением детишек.
Нас с Варей отправили на колесо обозрения, пока дети ломали паровозик.
– Не боишься? Там высоко, – поинтересовался я у Вари, зачарованно смотрящей вверх.
– Пфф. Вот еще, – ответила девушка, держа в руках сахарную вату. Она несомненно хороша сегодня, длинные волосы, прядь розовых волос, как дань прежней жизни. Однажды я спросил её зачем она ей. Девушка покраснела и ответила:
– Так я словно супергерой. И детям нравится. Я с ней прежняя. Та 17— ая, не знающая ни потерь, ни боли, окруженная родителями.
Сейчас на ней мое любимая фатиновая юбка и кожаная куртка. Принцесса. Улыбаясь, мы забрались в кабинку, помахав уставшим Андрею и Ире, детям. Вика довольно прокричала: «Папуля, пока!»
Варя уселась напротив меня, скрестив ноги:
– Знаешь, могли бы покататься на американских горках еще раз.
– Боюсь, мой вестибулярный аппарат второй раз этого не выдержит.
– Да в твоем возрасте тебе нужно поберечь себя, – серьезно произнесла Варя. Её глаза искрили смехом, несмотря на тон голоса.
– Все не настолько плохо, смею заверить.
Варя смотрела вниз, сахарная вата медленно таяла и стекала по её руке.
– Вата тает.
Девушка отмахнулась и отщепив кусочек, сунула мне в рот, не успел я и опомниться.
И расхохоталась, смотря на мое удивленное лицо.
Правда, недолго. Потому что теперь и я, отщепив кусочек, бросил в неё и попал в длинные волосы.
– Черт! Я все исправлю, Варя! Она липкая и сладкая, но смывается же.
Варя сощурилась и залепила кусок ваты уже в мои волосы и снова расхохоталась.
Довольно странное у нее чувство юмора.
Да.
Думаю, оно у нас обоих довольно странное. Потому что ваты явно не хватило для нас обоих, раз с рук мы перешли на губы. Губы, покрытые талым сахаром словно снегом, губы, которые явно давно никто не целовал.
Её глаза, широко распахнутые, окруженные густыми ресницами, смотрящие на меня с нестерпимой тоской. Я смотрел в её глаза и тонул в них. Глубже и глубже. И впервые в жизни я хотел утонуть и больше никуда не бежать.
Я дома.
Скорее всего Андрей и хотел что— то сказать, но оставил это при себе, окидывая нас обоих с прищуриной.
Варя необычно веселая, со слипшимися волосами. И я не лучше с дурацкой улыбкой на лице. Запретивший себе думать. Не думать и никоим образом не отдавать себе отчет в поступках. Пусть все идет своим чередом.
– Какие планы на вечер, молодежь? – спросила Ирина, – Отпустить вас куда-нибудь?
– Я думаю, что пора вас отпустить куда-нибудь. А мы вас сменим, – ответил я.
Кажется, Ира даже выдохнула с облегчением.
Поэтому мы остались с детьми, продолжающими громить парк, а они отправились на ужин.
– Я совершенно не против их союза. Только прятаться надо получше, – пробормотала Варя, смотря им вслед.
– Ты знаешь?
– Знаю. И давно.
Я промолчал и робко притянул девушку к себе.
– Варвара, я…
– Заткнись. Иначе все испортишь.
Она обвила меня своими худенькими ручками и вздохнув, прижалась.
Мы простояли так казалось вечность. И страх. Страх прочно поселился в сердце. Я знаю вкус потери, и он сильней сладкого вкуса розовой сахарной ваты. Намного сильней.
Убийственно сильнее.
Дети не в меру расшалились, моя маленькая проказница больше всех. С трудом разбив их на пары, отправились на новое место жительства.
Через час вымыв всех, накормив, переодев, укладывали чертенышей спать. Пришлось спеть пару песен и дети вскоре голосили вместе со мной на разный лад.
Варя пела со всеми, хлопая в ладоши. И укладывание малость затянулось.
Я отправил девушку в душ после тяжелого дня. Чувство дежавю не отпускало. Гостиница, девушка. И на этот раз я тоже не уверен, что хочу переступить эту грань.
Не потому что страх сильнее возможностей любви, нет. Потому что…
Не везёт мне с этим чувством. Стоит обратить внимание на кого— то, судьба сразу же забирает ее у меня.
К чему все эти сложные уравнения?
– Алекс! Подойди сюда, пожалуйста!
Я встал, отложил телефон в сторону и пошел в сторону ванной комнаты. Варя стояла наготове с шампунем в руках.
– И что случилось?
– Я тебе завозюкала волосы, предлагаю вымыть.
– Не знал, что у нас подключена такая услуга.
– Это одноразовая акция.
Я пожал плечами и стянул футболку через голову, покорно наклонился над раковиной.
Варя аккуратно разделяла прядки волос, смывая остатки сладкой ваты. Потом также бережно намылила голову, погружая изящные пальчики в пену.
– Тебе удобно? Не горячо?
– Все хорошо.
Хрупкой девушке нелегко пришлось. Промывать мою гриву удовольствие сомнительное. Густые, непослушные, жесткие волосы. Иногда желание состричь их возникало, правда, дело дальше не шло.
Варя выключила воду и закутала полотенцем голову.
– Спасибо, – поблагодарил я и улыбнулся:
– Теперь твоя очередь.
– Я стесняюсь.
– Меня? Варь, ты чего? Глупости.
Девушка стрельнула глазами, отчаянно краснея, медленно сняла футболку. Она не отвернулась, лишь опустила взгляд вниз.
Шрамы. Тонкими полосками опоясывали запястья, плоский животик, спускались к бедрам.
– Я некрасивая, – прошептала Варя. Вместо ответа я приблизился и взял ее личико в ладони. И едва дыша аккуратно поцеловал в уголок рта, в нежные губы, спустился по шее вниз, запрокинув ее голову назад. Отключил полностью совесть. Я целовал девушку, которую знал, и которая нравилась. Без всяких полутонов и загадок. Целовал, потому что сам этого хотел.