Варя
Еще один день пролетел мимо и оставшись, наконец в одиночестве в номере, я устало вытянула ноги. Закинула туфли в угол. Сняла короткое платье и залезла в любимую футболку. Скоро мы возвращаемся домой, и сказка закончится. Закончится…
В дверь раздался стук. Я, не вставая, крикнула:
– Открыто.
Алекс появился на пороге с мороженым в руках.
– Дети сводят с ума Иру и Андрея. А я принес тебе мороженое. В знак извинения.
Я запоздало подумала, что сейчас на мне кроме футболки, пусть и длинноватой, и простых трусов нет ничего. Ноги оголены и попыталась натянуть футболку на них.
Он сел рядом, протянув рожок.
И мне пришлось его взять, изобразив радость, когда хотелось плакать.
– Расскажешь?
– Что?
– Тебе лучше знать. Я сделал что— то не так? Твоё настроение стремительно падало вниз, и я не понимаю причины.
– Я стесняюсь тебя. Не умею правильно себя вести.
– Не заметил. Ты сейчас не выглядишь стесненной, – он кивнул на мои голые ноги и покраснел. Покраснел?!
– А что не так с моими ногами? Это просто ноги.
– Как архитектор могу сказать про них, что это идеальные параметры.
– Ты предвзято к ним относишься. Любой архитектор скажет так же.
– Вообще я против, сильно возражаю против того, чтобы твои ноги рассматривал кто— нибудь другой.
– У тебя предвзятое отношение. И никто смею заверить не покушается на их созерцание.
– Я. Я покушаюсь. И даже не знаю надолго ли меня хватит.
– Повторю еще раз, предвзятое отношение. Я же не покушаюсь на твои ноги. Равно как и на другие части тела, – разговор между нами принимал странную окраску. И ни черта непонятную.
– Что примечательного в мужских ногах? Вот женские да.
– Напишешь оду моим ногам? Можем заодно их и короновать. Пойду, возьму у детей фломастеры.
Я не успела встать с кровати, в мою комнату вломилась толпа детей, а завидев мороженное в наших руках, толпа издала обиженный вой. Пришлось поспешно бежать за мороженным и награждать им абсолютно всех.
– Никита, принеси краски, порисуем немного.
Мы тут же убрали ковёр в зале, расселись и принялись рисовать на руках, ногах. Уставшая Ирина, едва не плакала, смотря на умиротворенную картину. Детки сидят друг за дружкой и сосредоточенно разрисовывают друг дружку. Даже Андрей замер, потом включил тихонько музыку.
Алекс закатал штанины джинс до колен, потому что Вика непременно хотела порисовать на папе. Футболку ему пришлось так же снять, иначе не в меру капризная дочь грозилась испачкать и ее.
Дети сопели, корпя над художественной работой. Степа вооружился самой большой краской и подошел ко мне.
– Мамуля, можно я нарисую тебе солнышко?
– Конечно, я сейчас мой хороший переоденусь.
Я вернулась в комнату, надела более удобные шорты и майку.
Это ужасно непедагогично. Но ужасно весело. Степа нарисовал на моей левой руке маленькое солнышко больше похожее на переспелую тыкву.
– Могу я нарисовать что— нибудь тоже? На благословенных ногах? – улыбаясь, спросил Алекс с кисточкой в руке.
Я кивнула, вытянула ноги, усевшись на пол и закрыла глаза. Чувствую как легонько кисточка с теплой водой выписывает на ногах узоры, точки, сплетения.
– И на руки тоже. Мама будет еще красивее, – шепчет Степа и тут же другие захотели сделать меня еще красивее.
Их движения не столь корректны к моей коже. Дети хохочут, вымазывая меня в краске разных цветов, кисточки размазывают краску по моим ногам, рукам, животу, лицу, шее. Ступни щекочут. Открывать глаза совершенно нет охоты.
– Теперь ты Варвара сияешь всеми видами красок. Никакой черноты. Мы тебя заново раскрасили, – шепчет на ухо Алекс, – Хочешь посмотреть?
Я дергаю головой, слыша сдавленный смех не только детей, но и Андрея. И открываю глаза.
Четверо взрослых сверкают как лучшие картины, ведь они нарисованы детскими ручками.
– Почему у тебя нос красный? – смеюсь я, смотря на разрисованное лицо Андрея.
– Художникам виднее, – отец хохочет. Я никогда не видела его таким помолодевшим. Казалось, краска стерла все отличия между нами, превратив всех не в меру расшалившихся детей. Просто мы немного выше.
Разделившись на две группы, мы с Ирой пошли мыть девочек, Андрей и Алекс мальчиков.
Наши малютки устали за весь вечер, вымотались вконец и глаза у них почти закрывались.
Легли спать без задних ног. Мы вернулись в зал, где Андрей убирал остатки красочного пиршества.
– Воды не так уж и много, поэтому дамы вполне могут помыться, – предложил Алекс. Он забавно выглядит и слишком сексуально даже в краске.
Я беру его за руку и веду за собой, забыв про старшее поколение. Если не сделаю этого сейчас, буду жалеть всю оставшуюся жизнь. Нельзя жить в скорлупе, тем более от него.
Путь лежит в мою ванную комнату, и Алекс не задает вопросов. Я завожу его в комнату, закрываю дверь в ванную и поворачиваюсь к нему. Решаю не раздеваться, поэтому залезаю под душ и тяну парня за собой. Он не отрываясь смотрит на меня и молчит. Синие глаза потемнели и в них бушевал шторм.
Я повернула кран и нас в миг окатило холодной водой. Подавив в себе вскрик, я лишь плотнее прижалась к нему, моему молчаливому спутнику. Вода потеплела и я закрыла глаза, стоя под душем. Краска стекала с нас разноцветными ручьями. Стекала с моих волос, по спине, перемешивалась и утекала прочь. Не без помощи его рук. Аккуратно, едва касаясь он оттирал краску с моего тела кончиками пальцев. Бережно смывал с волос шампунь и вёл себя безупречно, не как влюбленный до безумия парень, а как заботливый родственник. Честно, я ожидала чего— то другого. Вспышки между нами, той искры. А ее нет. Может, я все придумала себе? Глупая и наивная девочка.
Я представить себе не могла насколько далека от правды.