Алекс напоминал зверя в клетке. Бродил от стены к стене в съемной квартире. Шаги туда, шаги сюда. Проклятые обои.
Ребенок. Маленькое и крохотное создание. Его ребенок. По истечению стольких лет ребенок. Почему она не перезванивает?
Он поймал ее возле магазина. Нагруженная как обычно пакетами и детьми, Вика не успела убежать.
Алекс перегородил ей дорогу.
– Когда ты собиралась мне сказать?
– Привет. Не знаю, о чем ты. Извини, мне сейчас некогда.
Она попыталась пройти, он ухватил ее за руку:
– Вика, поговори со мной. Пожалуйста.
– Ты пугаешь детей! Прекрати! Я позвоню сама.
Алекс отпустил ее, смотря ей вслед. Ни разу не обернулась.
И позвонила через два дня, когда он собирался лезть на стену.
И даже согласилась прийти.
Алекс прождал ее час, когда она наконец— то соизволила прийти. Он не дал ей возможности держать себя на расстоянии.
Подлетел к ней в два шага и прижал к себе.
Эти месяцы невыносимы для него. Он совершенно потерян. И давно бы уехал, если не она.
Они долго разговаривали. Вика плакала по большей части. Алекс предлагал ей уехать, а она не могла решиться на такое. Она оставила ребенка и сказала о нем Егору.
Вновь все испортила. Но скрывать дальше правду? Незачем.
А теперь Алекс вновь появился в ее жизни… Кто рассказал ему о ребенке, она не хотела знать. К чему? Дело сделано.
– Ты такая стала. Светишься.
– Спасибо. Ты пойми меня правильно. Я оставила ребенка, потому что он мой. Все дети мои. Я не могу убить свою частичку.
– Я понимаю. И не прошу ничего. Ты главное, не нервничай. Береги себя.
– Берегу. Алекс, я не хочу причинять боль. Понимаешь?
– Да. Понимаю. Но я хочу сказать. А ты послушай.
Алекс посмотрел на молчавшую девушку, ее тонкие запястья, бледную кожу, голубые глаза, полные красивые губы, словно высеченные из благородного камня, локоны волос, отливающие в солнечном свете красным золотом. И она носит его ребенка.
– Я знаю, ты тверда в своем решении. И быть может это правильно. Но послушай меня. Мы можем уехать отсюда. Ты, я и дети. Уехать куда захочешь. Мы вчетвером. Уедем. Где ты не была?
– Я нигде не была, кроме этого города.
– А можешь поехать куда угодно. Европа, Америка, Азия. Хочешь мы купим дом, большой дом? Где угодно. Образование для мальчиков, путешествия, возможности. Все, что захочешь.
Вика подняла на него глаза:
– Почему?
– Как почему? Разве не очевидно? Я тебя люблю.
– Ты меня совсем не знаешь.
– С чего ты взяла? Я знаю тебя. Знаю. И хочу быть с тобой. Прожить с тобой и детьми всю жизнь.
– Я не могу слушать тебя. Не могу.
– Чего ты боишься? Что я брошу тебя и детей? Не брошу. Мы уедем все вместе. Ты же знаешь, он тебя не любит. У него есть Надя. У тебя я. Давай начнем все сначала.
– Что сначала? Что?
– Все. Ты и я. Сначала.
– Я должна подумать.
– Думай. И потом назови любое место, и мы уедем.
Алекс поцеловал ее, держа руку на выпуклом животике. Она хотела ему сказать, насколько ценит его отношение к ней, поразительно отличающееся от поведения мужа.
Егор никогда не ходил с ней на обследования, на узи, не сдавал анализы, не покупал витамины. Алекс сопровождал ее везде, где только мог.
И она не могла отказать ему в этом. Его забота радовала ее.
Ведь сегодня Егор уехал. Попросил у Женьки машину и уехал. Быть может их ждет другая жизнь? И она любима… Наконец по— настоящему.
Раздался звонок, Вика подняла трубку:
– Алло?
Алекс тактично отвернулся. Раздался легкий вскрик. Трубка упала из рук девушки и Вика ойкнула еще раз, теряя сознание.
Женя
Утро встретило нас в больнице. Алекс позвонил мне и сообщил, Вике стало плохо, он отвез ее в больницу.
Сильное кровотечение. И вновь мы все вместе в сборе. Снова больница. Снова в ожидании худшего.
Снова сцепившись пальцами друг в друга: я, Леша, Алекс, и даже Петр, нет только Оксаны, которая осталась с детьми. И нет, да и не будет с нами Егора…
Сначала позвонили моей маме. Слава Богу, я находился дома и поэтому, когда она услышала о гибели своего сына в дтп, мама уставилась на меня и облегченно вздохнула. Я узнал намного раньше, чем Вика. И не успел ничего предпринять, кто же знал, что так все обернется?
Еще один мой друг умер…
А теперь Вика… Мне страшно смотреть на Алекса, когда нам сообщили. Я знаю, что это такое. Знаю, что сейчас плещется в его глазах. Знаю и не допущу.
Лешу я оставил на Петю, а сам бросился перехватить Алекса.
– У тебя дочь. Дочь, – прошептал я ему, стараясь заглянуть в глаза, – Замечательная малышка. Она уже потеряла маму, не лишай ее отца.