Женя
Прошедшее накануне здорово меня подкосило.
Дочь Вики и Алекса оставалась еще в роддоме, нужно уладить было организационные моменты, и мы все надеялись, что скоро заберем ее домой.
У нас все равно двое детей, третий не станет помехой.
Алекс переехал к нам после похорон. По большей части он молчал, а по ночам мерил шагами комнату.
Я старался проводить дома как можно больше времени. Обстоятельства не позволяли.
Ника все же полезла в суд, намереваясь признать сына недееспособным.
Забавно бы у нее вышло, если не его подстраховка. Он провел в отношении себя три экспертизы, которые признали его абсолютно вменяемым. Так что своеобразный козырь у нас все же есть. Хочу посмотреть на ее лицо в этот момент, когда она узнает.
Большой дом ей теперь ни к чему, я намеревался его продать и купить ей комнату в общежитии. Сейчас как раз и размещал объявление.
Дверь в кабинет распахнулась. На пороге Алексей и мне осталось лишь вздохнуть и вовремя прикрыть свой болтливый рот.
Проведя с человеком более 10 лет вместе, поневоле понимаешь, что простить можно многое. Если не все. И есть ли вообще ограничения в этой области? О, несомненно. Леша мог простить все, кроме лжи.
Леша
А она лгала, как оказалось. Ложь росла как снежный ком год за годом. Моралист до мозга костей. Ему невыносимо больно от осознания правды. Любимая лгала. И не собиралась признаваться. До этого момента.
Это означало одно, ложь продолжала бы отравлять их жизнь, ставя под удар смысл.
Ударить Оксану не мог, поэтому сейчас в данный момент пытался поколотить лучшего друга.
Смирнов мужественно терпел удары, практически их не отражая. Он понимал, спустить пар другу необходимо.
Тем более отчасти он все же несет ответственность за происходящее. Стремясь защитить Валерию и детей, он переходит границы без угрызений совести.
Леша понимал, облегчения это не принесет.
Лишь когда Женька сплюнул кровь с разбитой губы, он отступил, бессильно опустив руки.
– Угомонился, гамадрил?
– Угомонился. Бить тебя одно удовольствие.
– Чрезвычайно рад угодить.
– Что ты собираешься делать теперь?
– Умыться. Для начала.
– Я хочу, чтобы ты знал. Я не могу предъявить претензии Руслану. Но предъявляю их тебе. Дружбе конец. Видеть тебя, слышать, знать не хочу. Максимально понятно?
– Максимально. Могу я только задать один вопрос?
– Валяй.
– Кто тебе сказал?
Леша криво усмехнулся.
– Какая разница теперь? Ты не сделал этого. Хотя мог. Тысячу раз мог! И я хочу спросить: какого хрена ты не сказал мне?
Смирнов пожал плечами:
– Потому что это не мое дело. Вот и все.
– А ты знаешь, когда началась эта заварушка с двойней, я сразу сказал, что это не ты. Сразу же. И чем ты оплатил за доверие?
– Можешь злиться на меня. Но скажи, кто тебе сказал?
– А вот хрен тебе за воротник. Не скажу.
– Тогда защитить твоего сына я не смогу.
– Он не мой.
– Ты считал его своим на протяжении почти двух лет и вдруг он стал не твоим?
– Да. Он не мой сын! Это ты у нас альтруист, готов воспитывать чужих детей. Я не такой! Будь ты моим другом, я бы тебе сказал кое- то важное. А так иди к черту вместе с Королевым.
Женя
Леша ушел, едва не вышиб дверь.
А мне другого ничего не оставалось, как умыться.
Разбитая губа саднила, но я отделался еще легко. Он мог с легкостью сломать мне пару ребер и тут оказался бы прав. Я заслужил.
Нос и губа заживут, а наша дружба… Видимо, сегодня я потерял, если не всех друзей, то большую половину или почти всех.
Сначала Руслан, потом Егор, Вика, теперь еще и Леша… Отношения с Лерой… Я расписываюсь в своем бессилии. За что не возьмусь, ничего не выходит…
Прибежала Ольга после ухода Леши, принесла перекись и попыталась за мной поухаживать. Пытался отмахнуться от нее как от назойливой мухи и не вышло. Иногда эта девчонка упряма.
Безумие заразно. Я схожу с ума. Пытка продолжается изо дня в день. Днем она равнодушна ко мне как стены вокруг. А ночью…
Боже, то, что происходит между нами ночью… Определенно не любовь.
Любовью это не назовешь, как ни старайся притянуть. После первой такой ночи, когда она утром равнодушно сделала вид, что ничего не произошло, я подловил ее на кухне и в упор спросил:
– Ты не хочешь ничего обсудить?
– Например? – невинно хлопая глазками, ответила Лера.
– То, что произошло ночью.
– Нет, – прошептала девушка и улыбнулась, чем подвергла меня в ее большее изумление.
Знаю, ночь пройдет, наступит утро, и она снова уйдет, оставит меня одного на мокрых простынях, я стремился не дать ей этого шанса, пускай это и убивало нас обоих.
Мне хотелось хотя бы однажды проснуться с ней рядом, крепко прижимая к себе. Увы, я лишен и этого.
Вот она сидит рядом со мной, растерянно наматывая локон волос на пальчик, я сижу и делаю вид, будто слушаю родителей.
А сам бросаю красноречивые взгляды на Леру.
Разумеется, наши, э, ночные (встречи, посиделки?) увлечения не прошли мимо ушей и глаз остальных живущих в доме.
Это ожидалось, правда, они малость удивлены таким развитием событий.
Стоило мне ночью попытаться открыть рот для разговора, его тут же затыкали поцелуями. А потом я терял нить того, что хотел сказать.
Варя служит отражением моих эмоций по этому поводу. Она смотрит на меня с нескрываемым презрением.
– Ты в курсе, насколько это само по себе низко?
– Например?
– То, что вы вместе. Ваш своеобразный досуг. Это противно.
– Отчего же? Это естественно.
– Естественно, если она тебя любила. А так справляет свои потребности. Чего не скажешь о тебе.
– Хм. Даже интересно почему.
– Потому что ты влюбленный придурок.
– И что в этом плохого?
– Плохо, что она тебя не любит. Ты совсем меня не слышишь. Нравится, когда тебя втаптывают в грязь, пожалуйста. Только потом не пей до потери сознания. Потому что я буду напоминать тебе об этом постоянно.
– Спасибо, сестра. Умеешь ты поддержать.
– Всегда пожалуйста, братец.
Она права. И я не мог бороться.
Я мог лишь созерцать ее днем. Молча. Что ж. Я отыграюсь ночью.
У меня возникла одна идея на ночь, поэтому я тщательно обдумывал ее.
Делай вид, что равнодушна.
Издевайся надо мной.
Твое право сохраняется только при солнечном свете.
Едва угомонились дети, заснули родители и Варя, дверь моей комнаты отворилась.
И как до этого на девушке почти ничего нет, кроме комплекта нижнего белья, нижнюю часть которого я безжалостно рвал каждый раз.
Впрочем, судя по всему запасы кружевных «ничего не прикрывающих, а лишь дразнящих», у Леры в неограниченных количествах. Ничего не имею против.
Я терпелив. Хотя раньше терпение не являлось моей отличительной чертой.
Если Лера и удивилась, как ловко я привязал ее запястья к прутьям кровати, то сначала она не проявила беспокойства. Самодовольство так и перло из меня.
– И мне долго ждать? – прошептала она в полутьме.
Я улыбался как дурак. Давно не чувствовал себя таким счастливым
– Долго, милая. Долго. Я собираюсь спать сегодня. Чего и тебе желаю. Спокойной ночи, сладкая.
Девушка задергала руками и ногами, что следовало ожидать.
– Я сейчас заору!
– Разбудишь детей. И мама будет очень недовольна. Угомонить такую кучу народа! Разбудишь и я с легкостью обеспечу нам еще одного.
Лера замолчала, я лег спокойно возле нее, но она пиналась всю ночь, поэтому не выдержав, я ушел на пол.
План с позором провалился. Ладно, я всегда могу рассчитывать на еще одну попытку.
Лера ушла от меня явно в дурном расположении духа, а у меня наоборот настроение на высоте. Сделал гадость, сердцу радость. И сейчас на работе, я продолжал думать о ней. И о том, как мало меня самого осталось.
Оля заботливо обработала мое лицо перекисью. Слегка подула на губу. Забавная она. И пусть такой остается. Хватит с меня разрушений.
Я дернулся к телефону. Мама.
– Привет, сын. Лера не заходила к тебе?
– Привет. Нет. Она вроде никуда сегодня не собиралась.
Мама деликатно кашлянула:
– Ты помнишь, какой сегодня день?
– День рождения Руслана. Я совсем забыл. Давай я съезжу на кладбище и домой к ней, а ты на квартиру?
Мама согласилась, решив взять с собой еще и Варю. Оставив Олю за главную, я помчался на поиски.