Катя
Я занервничала, не дождавшись звонка. Алекс беспокойно шагал туда— сюда по номеру.
Он несколько раз уже проверял телефон. Ничего.
Не выдержав, я позвонила сама:
– Алло? Ну что там? Удалось?
– Здравствуй, дочь. Смотря, что ты считаешь удачным.
Я побелела. Алекс в три шага подлетел ко мне, намереваясь перехватить сотовый.
– Не ожидал от тебя, родная. Так легко сдать папку.
– Они живы?
– Живы. Я их отпустил. Оцени благородство. И отдай мое. Мне скоро надоест играть с тобой. Уже скучно. Не вернёшь сегодня через час, считай его трупом. А брата твоего я оставлю в живых, но заберу у него всех. Так что он сам придушит тебя собственными руками. Выбирай.
– Я приду, – твердо произнесла я и отключила вызов.
Алекс продолжал держать мою руку в своей вместе с телефоном.
– Дела наши не очень?
Я закрыла глаза, не позволяя слезам скатиться вниз. Ресницы намокли, но удержали слезы внутри. Не умею плакать как все. Всегда вот так бесшумно и с минимальным количеством воды.
Почувствовав легкое прикосновение к своим пальцам, я вздрогнула и покачала головой.
– Их нужно найти. Он их отпустил. Мне же надо через час быть на месте у него. Попробую поторговаться.
– Я пойду сам.
– Нет, тебе надо найти парней. Обо мне не беспокойся. Спасибо.
Коротко кивнув, он, было подошел к двери, и не обернувшись произнес:
– Любая сделка имеет последствия. И неважно, с кем ее заключать. Береги себя.
Женя
Мы молча шли по лесу, уставшие, взмокшие.
Петр помогал мне идти, потому что с такой ногой далеко мне не уйти. Он почти тащил меня на себе.
– Как ты считаешь, что это было?
– Театральное выступление. Нам просто дали уйти.
– Для чего?
– Может, их достало твое пение? – предложил я.
– Это странно. Добраться бы до телефона. В век инноваций мы совершенно бессильны в лесу. Даже спичек нет.
– Интересно, а медведи здесь есть? – с нездоровым любопытством спросил я.
Петя уставился на меня с ужасом:
– Я брошу тебя здесь, если замечу хотя бы одного.
– Будущего родственника и бросить? Где твое благородство, в конце концов?
– Его никогда и не было. Ладно, отдохнем. Ты знаешь, где север?
– Знаю. Но нам на запад. Тебе повезло, папа натаскал меня по лесу, поэтому куда-нибудь я тебя точно выведу.
– Надеюсь, не к медведю, – буркнул Петя, оглядываясь, – Кстати, я собираюсь сделать твоей сестре предложение. Как ты на это смотришь?
– Я без пяти минут ее брат, не думаю, что мое мнение ее интересует.
– Меня интересует.
– Женитесь, – я пожал плечами.
– А ты придешь?
Кажется, этот вопрос имеет очень важное значение для него. Молчание затянулось, и поэтому я просто кивнул.
– А вы? Что будет с вами?
Я поморщился. Так далеко не заглядывал. Какое «мы»? Нас никогда не существовало.
– В очередной раз выдам ее замуж. Надеюсь, не за матрас с дыркой.
Петр зашелся смехом:
– Да брось ты. Она сильнее, чем кажется.
– Ты под ноги смотри. Змеи в лесу тоже есть. И давай помолчи, мне кажется, дорога где— то недалеко, – переводя разговор в другое русло, произнес я.
Дорогу мы, действительно нашли часа через два. Не знаю, о чем думал мужик на Ниве, когда мы вывалились из леса в таком потрясающем виде.
Катя
Было бы удивительно, если он оставил меня.
Ждал внизу, оплачивая номера золотой картой, даря улыбку администратору.
Не оглядываясь назад, он узнал мои торопливые шаги и поэтому проговорил:
– Готова?
– Готова.
Отдав ключи, забрав у меня дорожную сумку, он проводил меня к машине.
Открыл переднюю дверцу, приглашая сесть.
Я раздраженно ее захлопнула и встала неподвижно.
– Не капризничай. Садись давай.
Продолжая стоять неподвижно, я процедила сквозь зубы:
– Я поеду одна.
– Знаешь, отчего этого не будет?
– Отчего?
– Оттого, что я отец. И не желал бы, чтобы моя дочь оказалась в подобной ситуации одна. Поэтому ты поедешь либо на пассажирском, либо сзади, могу предложить еще багажник.
– Нет. Поведу я. Только тогда поедем.
Поколебавшись пару секунд, он кинул мне ключи. Поймав их одной рукой, я уловила боковым зрением его легкую улыбку. Вот паршивец.
– Чья это, кстати машина?
– Твоего брата. Он, между прочим меняет их как перчатки.
– У него хороший вкус, – ответила я, пряча улыбку. Нервы снова сдавали, я вцепилась в руль до боли в кистях.
Не могу находиться с ним в столь замкнутом и ограниченном пространстве, пришлось включить музыку.
– Фу, что это?
– Классика. Имеешь что— то против?
– Ну и отвратный вкус у братца, – я скривилась.
– Вообще— то диск мой.
– И что, как вообще это можно слушать? И что делать под нее?
– Это ты еще саксофон не слышала. Под классику можно делать все, что угодно.
– Например? Резать кого— нибудь в подвале?
– Я под нее работаю. И мама говорила, что зачат был именно под классику.
– Тройное фу. Как можно этим заниматься под подобное?
– Подрастешь, поймешь, – Алекс рассмеялся, и я не смогла удержаться от ответного смеха.
Столкновение двух абсолютных миров, вот что происходило с нами в обществе друг друга.
Верх и низ.
Мне чрезвычайно интересен его мир, но я прекрасно понимаю, вряд ли там есть для меня такой место. Я рождена и воспитана иначе. Это недостижимая высота, платье, которое мне будет всегда жать.
Мы подъехали к тому домику, за которым следили три недели.
Я притормозила и уставилась на Алекса.
– Пойду я. Давай свою флешку.
– Он убьет тебя. Лучше я. Если не вернусь через час, уезжай.
– Не устраивает.
– Меня тоже. Выбора нет. Я серьезно. Он ждет меня одну. А у тебя дочь.
Алекс хотел возразить и воспоминание о малышке его остановило. Я легонько коснулась его пальцев своими холодными. Коснулась и сжала. И молча вышла.
Шла, гордо подняв непокорную голову, насвистывая мотив пещеры горного короля.
Отец сам вышел мне навстречу.
Подошел и со всей силы залепил пощечину. Ворота не успели закрыть к тому времени, как я упала, поэтому моему взору предстал выбегающий из машины Алекс и спешащий к воротам.
Он мог получить пулю, но ворота закрылись прежде, чем он успел к ним подбежать.
Сощурившись, я поднялась, чтобы снова получить еще одну вполне заслуженную оплеуху.
Ладно, потерпим. Счет открыт, папа. И не думай, склерозом не страдаю. Верну в двойном размере, как ты просил.
– Ты привезла? Она с собой?
Без слов я протянула ему маленькую черную флешку, из— за которой получила столько проблем.
– Молодец. Я дарю тебе жизнь. Понятно?
– Зачем?
– Ради твоего брата. Пусть он отдохнет, наберется сил.
– А как на счет сестры? Ничего не хочешь мне сказать?
– Тебя это волнует? У меня есть все, что нужно. И сын, и дочь. Хотя, стало быть толку от нее побольше, чем от тебя. Проваливай.
Я, сплюнув на землю кровь, медленно повернулась и пошла прочь. Все также не теряя хладнокровия.
Выйдя за ворота, я попала в объятия ожидающего Алекса.
Он с тревогой всматривался в мое лицо, осторожно вытирая кровь вперемешку со слезами, бумажным платочком.
Я плохо помню обратный путь, потому что прорыдала его. Не беззвучно. Нет.
Я выла. Выла как зверь в западне. Впервые выла.
От того, что жизнь моя уже никогда не будет прежней.
Снова бег.
Я размазывала слезы по лицу, вместе с ярко— красной любимой помадой, тушью и выла.
Он гнал машину как бешеный, поглядывая на меня в зеркало. И этот взгляд ранил больше слов.
Лучше бы он орал на меня, ругался, но не молчал.
И не смотрел так. Я не верила, что можно смотреть, заглядывая в душу.
Терпение его лопнуло, он резко остановился и повернулся, нахмурившись.
– Полегчало? – Алекс протянул бутылку воды.
Я схватила ее, руки дрожат как после жестокого похмелья. Вздохнув, он забрал ее назад и вернул, открутив крышку.
Я жадно глотала воду, одновременно икая. Выдув почти полбутылки, я снова заревела.
Дверь водителя распахнулась, Алекс вышел из машины и теперь приглашал меня выйти тоже.
Неловко выбравшись, я хотела упасть на асфальт и больше не подняться.
Закрыла глаза и подставила ветру заплаканное и перемазанное лицо.
Вдруг почувствовала легкие прикосновения к векам, губам, носу, скулам.
Не стала открывать глаза, чтобы не останавливать его.
Алекс осторожно вытирал мое лицо, смачивая бумажные салфетки водой.
Не знаю, что он чувствовал в тот момент, когда увидел мое лицо без тонны макияжа. Меня настоящую?
Ту девчонку, которую никто никогда не видел?
А если и видел, то забыли, как она выглядит?
Я хотела забыть, как выгляжу на самом деле.
Косметика сильно помогала в этом. Правда, губы все равно оставались такими же пухлыми, а теперь без помады беззащитными. Без макияжа я как голая. Моя душа без спасительной раскраски.
Наверное, у Алекса возникли такие же мысли, вода кончилась.
Я открыла глаза и сразу же встретилась с взглядом его океановых глаз. Правой рукой он продолжал держать мое лицо в ладони, а пальцами левой зачаровано провел по беззащитной нижней губе. Всего подушечкой пальца слева направо, а затем вниз от губы до подбородка, слегка надавив.
Ни один мужчина не касался меня так. Дело не в самом прикосновении. А в достаточно интимном его проявлении.
Не одна я с открытой душой стояла, напротив.
Он закрыл глаза и коротко вздохнул.
Интимность пропала, в мир вернулся звук.
Я стояла, прислонившись к машине и просто смотрела в эти синие глаза. Он бы поцеловал меня, если не его сущность.
И не думаю, что я позволила бы ему отстраниться или сбежать от меня, не получив его до конца.
И дело не в том, что он не хотел этого сделать.
А в том, что хотел. Но устоял. Ценой каких усилий?
Не хочу даже представлять.
За эти три недели я также мало знала о нем, как и в первый день. И мы отлично понимали друг друга, не смотря на это.
Дальнейший путь мы проделали молча. Я сидела, подоткнув под себя ноги и смотрела в окно, на быстро мелькающие мимо нас деревья, людей, машины, дома. Будет ли когда-нибудьу меня такая жизнь?
Приближался знакомый пейзаж за окном. Я прервала молчание и попросила остановиться, чтобы успеть привести себя в порядок, попросила сигарету.
Алекс ухмыкнулся и щелкнув зажигалкой, дал прикурить.
Сам тоже сунул сигарету в рот и зажег. С наслаждением втянул дым в себя и выдохнул.
– Не знала, что ты куришь. За три недели ни разу не видела.
– Я бросал.
– А чего снова начал?
– Соскучился. Решил составить тебе компанию.
– У тебя есть хоть какие— нибудь недостатки?
– К примеру?
– Ну, вот ты покуриваешь. Пьешь, что еще?
– Увожу чужих жен. Ты знаешь, я восемь лет назад был твердо уверен, что не могу иметь детей. А оказывается, могу. Вот ведь парадокс. Да?
– Ты слишком правильный. В жизни не поверю, что ты увел чужую жену. И где она сейчас?
– В могиле, – он, не докурив, затушил сигарету. И уставился куда— то вдаль.
– Скучаешь по ней?
– Каждую минуту. У нас слишком мало времени было друг на друга. Я жалею о своем поступке. Быть может, если не я, она могла быть жива. С козлом— мужем, но жива.
– Тут нет твоей вины.
– Есть. Я все равно, что убил ее. Видимо, я порчу все, к чему имею хотя бы отношение.
– Ты знаешь, меня уже ничем не испортить. Вот честно.
– Ты еще такая маленькая. Несмышленыш.
Я докрасила ресницы, решив, сойдет и так. Несмышленыш.
Пусть будет так.
Застегнув косметичку, я готова. Алекс сел в машину, окинув меня нетерпеливым взглядом, и вскоре мы подъехали к незнакомому дому.
Я с любопытством его осмотрела. Стоило нам подъехать, как из дому вывалилась куча народу, среди которой я безошибочно узнала рыжую шевелюру.
Не дожидаясь, пока машина остановится, я рванула прочь, какую— то часть, несомненно лучшую оставив там. Там, за порогом. В «океане».