– Поверь, Максим, моему сожалению и стыду нет границ, – басил дэв, прижимая волосатые лапищи к груди. – Гость пришел на мой праздник, а я допустил, что ему обиду нанесли! Это позор, позор…
И столько искренности было в глазах и голосе, что кто-то другой, не так хорошо, как я, знающий дэвье племя, мог бы поверить в правдивость этих слов. Впрочем – нет, конечно же Газвану не все равно, репутация есть репутация, да и от меня пользы ему еще немало могло случиться. Но смею заверить, что повернись удача там, в холле, ко мне спиной, он бы забыл об этом еще до того, как мое тело легло в землю. Ну, может, венок к похоронам прислал бы, да и то не факт. Хотя нет, прислал бы, это красивый жест. Не для других, для себя.
Причем винить его в этом сложно. Повторюсь – Восток есть Восток, там другое отношение к жизни и смерти в целом, а также полезности человека в разрезе этих двух понятий. Особенно если речь идет об отношениях людей и тех, кто таковыми не является. В свое время, когда мое агентство только-только начинало работать, я много шишек набил как раз на этой теме. И верил тому, кому верить не стоит, и влезал туда, куда не следует, не понимая, что никого за мной нет, а все эти «брат, если что, я за тебя горой встану» – это просто слова, которые стоят не дороже порыва ветра. Как мне тогда удалось уцелеть и подняться – сам до сих пор осознать не могу. Может, сработал древний принцип, гласящий, что дуракам везет? Или ворожил кто? С учетом специфики моей работы такое запросто может случиться. Но тогда почему счет после предъявлен не был?
Но при этом в данный момент я кивал, всем своим видом давая понять имениннику то, что принимаю его извинения и сам расстроен случившимся.
– Так бывает, Газван, – дождавшись окончания пространных речей, произнес я. – Есть те, кто безразличен и к чужой радости, и к чужому горю, тебе ли этого не знать? Они плевать хотели на то, что твое имя будет втоптано в грязь. Таких много…
– Много, – кивнул дэв.
– И рядом с тобой такие есть, – печально вздохнул я. – Хоть бы Рабих, которого ты прислал ко мне недавно. Твое имя открыло ему двери в мой офис, я сделал все, что он просил, причем даже без аванса. А как иначе? Ведь за ним стоишь ты, а значит, мне волноваться не о чем.
– Истинно так, – насторожился Газван. – И что же?
– Ничего, – развел руки в стороны я. – Он пришел сегодня, говорил что-то о том, что оплатить мою работу не может, приплел сюда своего дедушку, не желающего расставаться с оговорённым гонораром, потом клыки начал скалить, что совсем уж смешно.
– Так-так. – В глазах дэва блеснули красные огоньки.
– У меня его амулет, – уже без всякого наигрыша, деловито сказал я. – Если через неделю не будет гонорара, то он окажется в плавильне. Все же это твоя протекция, потому говорю об этом здесь и сейчас. Не хочу, чтобы случившаяся с Рабихом неприятность стала для тебя сюрпризом. Отдельно замечу, что непосредственно к тебе у меня ни малейшей претензии нет.
– Если этот недостойный с тобой не расплатится, долг верну я. Что до амулета… За него с тебя никто ничего не спросит, ты в своем праве. Обман – грех, за него надо платить по высшей ставке. Неважно, как это называется – Ганон шаб гард или Покон, смысл тут один и тот же: сказал – так делай. Нет – ответь, если надо – жизнью. – После помолчал и добавил: – Да и другим наука будет.
Это он сейчас не обо мне говорит, а о себе. Мол, не думайте даже хоть тень на мое имя кинуть, расплата последует быстро и неотвратимо. И ведь что интересно – этот мой приятель всегда умудряется самые грязные вещи совершать чужими руками. Причем всякий раз вроде как случайно подобное выходит. Хотя, по слухам, пару раз он крепко оскоромился, настолько, что чуть под жернова отдела не попал. Но так это или нет на самом деле – не знаю, если что-то такое и случилось, то еще до того, как я стал тем, кем стал.
– Прими на дорогу вот этот скромный дар, друг мой. – Дэв достал из-под стола немаленькую такую корзину, в которой лежали румяные яблоки, персики, виноград и много чего еще. – Знаю, ты сладкое не любишь, но у тебя ведь есть молодая красивая женщина, которой это придется по вкусу. Э?
– Слушай, я сто раз тебе говорил, что Геля моя сотрудница, и все.
– У меня тоже много кто работает, – хохотнул именинник. – Так что, мне на них не смотреть и их не желать? Угости ее вот этим сохан асали, вот этой нугой и баклавой, пусть сначала ей станет сладко и хорошо, а потом тебе!
– Да ну тебя, – отмахнулся я, но корзину взял. Нельзя отказаться от дара на дорогу, это может нанести серьезную обиду хозяину праздника. – Какие яблоки здоровенные!
– Хороший сорт, – кивнул Газван, а после, словно вспомнив что-то, хлопнул себя ладонью по лбу. – Вот что еще! Максим-ага, помнишь, мы говорили о трех достойных особах из Северного Хорасана, которые очень хотели бы посотрудничать с тобой в части…
– Не-не-не, – оборвал я его речи, что было, разумеется, не слишком вежливо. – Даже не начинай. С обитателями Туркменистана я дела иметь не стану, это вопрос решенный. Ни сейчас, ни потом.
– Северного Хорасана, – поправил меня дэв. В приватных беседах он предпочитал некоторые современные названия заменять на староиранские, лишний раз демонстрируя тем свое происхождение. – И почему так категорично? Это хорошие заказчики, богатые и щедрые. Поверь, они достойно вознаградят тебя за помощь. Да и я в долгу не останусь.
– Деньги – только деньги, Газван, не всё и не всегда определяют именно они. И потом – не мне тебе рассказывать, почему я не желаю сотрудничать с жителями упомянутого Северного Хорасана. Все, тема закрыта.
– Как скажешь, друг мой. – Несомненно, Газван был недоволен моим отказом, но ни жестом, ни интонацией этого не выдал. – Ты в своем праве. Хотя судить обо всех по одному человеку, не знающему, что такое глубокое уважение, – это не слишком верно. Но, как теперь говорят: забыли. Спасибо, что пришел, что слова приятные мне говорил, а еще большее – за подарок! Клянусь, ни один другой мне такой радости не доставил! Только не рассказывай об этом остальным, не хочу их обидеть.
Я попрощался с ним, подхватил увесистую, килограмм на семь, корзину и направился к выходу. И вот чего мне с ней делать? Выбрасывать жалко, с собой тащить глупо, там, куда я собрался наведаться, она будет помехой. Стало быть, придется заезжать в офис, перегружу содержимое в холодильник. Хорошо хоть, что он по дороге.
– А вот ежели к большому колесу приделать маленькую круглую штуку, а через нее пустить веревку с ведрами… – услышал я голос домового, как только вошел в офис.
– Сенька, не плющь мне мозг, – перебила его Геля, которая, к моему великому удивлению, была еще на работе. – Хочешь пить – вон кулер. Хочешь больше воды – в кране ее хоть залейся. Какие ведра? Кому они сейчас нужны?
– Вот так, Арсений, – как водится, немного желчно вставил свою реплику и Модест Михайлович. – Твой полет мысли с веревками и ведрами в очередной раз разбился о прогресс, людской прагматизм и нежелание слушать кого-либо, кроме себя самого.
– Гель, ты чего тут до сих пор? – вошел я в приемную, где и собралась небольшая, но дружная компания. – Вроде с утра мне говорила о том, что куда-то там собираешься. То ли на днюху, то ли вообще за город с друзьями.
– Собиралась да не собралась, – ответила мне девушка. – А это ты чего принес?
– Газван передал. – Я поставил корзину на стол. – Фрукты и национальные лакомства. Кстати, персонально для тебя. Сказал, что такой сладкой ханум, как ты, следует дарить все только самое лучшее.
– Он толстый и стремный, так что пусть даже ни на что не надеется, – секретарша привстала и начала копаться в содержимом подарка, – но во вкусняшках толк знает. О, персики, как раз сегодня хотела. Блин, тут еще пахлава! Опять! Только-только худеть начала!
– Дары волхвов, – усмехнулся Модест Михайлович. – Ну, разумеется, с поправкой на то, что сделан сей подарок азиатом.
Он сидел в своем любимом кресле, которое находилось в углу, том, куда даже в самый солнечный день не попадает свет. Как и всегда, на его губах змеилась ироничная улыбка, черные с сединой волосы были безукоризненно уложены, на дорогом костюме не виднелось ни единой замятости, алмазно поблескивала галстучная булавка, нога была закинута на ногу, а рука с золотым перстнем лежала на кругляше навершия трости.
– Хороший харч, – сунул тем временем нос в подарок и Сенька. – И корзинка славная, с такой хоть куда, хоть за покупками, хоть по грибы. Ты, Гелька, ее не выбрасывай, ладно? Пригодится в хозяйстве.
– А то у нас здесь хлама мало! – Девушка уже достала из шкафа тарелку и выкладывала на нее фрукты с тем, чтобы пойти и помыть их. – И потом – куда ты за грибами собрался ходить? В сад «Эрмитаж»? Или в «Нарышкинский» сквер? Так они там не растут.
– Об тот год Максим нас в лес возил пару раз, – с достоинством возразил ей домовой. – Или забыла? Мы там и грибы собирали, и мясо жарили. Пикник называется. Хозяин, я вот эту штуку попробую?
– Хоть все ешь, – отмахнулся я. – На здоровье!
– Ешь-ешь, – поддержала меня Геля, а после ткнула Арсения пальцем в пузо. – Главное – не лопни!
Домовой хрюкнул от неожиданности и чуть не выронил ароматную баклаву, девушка же хихикнула и вышла из приемной, держа в руках тарелку с фруктами.
– Что-то случилось? – спросил у меня вурдалак. – С чего вернулся? И еще… От тебя пахнет порохом. С каких пор на именинах стрелять начали?
Чутье у него, конечно, такое, что любая собака позавидует.
– День рождения – что, – усмехнулся я, – так, ерунда. Вот свадьбы иные бывают – там да, такая пальба стоит!
– Темнишь, – отметил Модест Михайлович. – Ну да твое дело.
– Сцепился какими-то залетными, – не стал скрывать я, зная по опыту, что бывший владелец этого дома еще и изрядно обидчив. – Трое молодых и наглых клыкачей хотели узнать, каков я на вкус.
– Однако, – с интересом глянул на меня вурдалак. – И из чьей семьи?
– Понятия не имею, – вздохнул я. – Но повесил эту тему на Самвела, он как раз на днюхе был. Пускай разгребает.
– Зря, – качнул головой мой собеседник, – Самвел злопамятен.
Модест Михайлович не входил ни в одну из вурдалачьих столичных семей и своей не имел, но при этом сам знал всех более-менее влиятельных кровопивцев Москвы, да и сам в этой среде пользовался довольно-таки немалым авторитетом. Впрочем, в последнем ничего особенно странного и не имелось – возраст, связи в Европе и недобрая слава безжалостного и принципиального бойца сделали свое дело.
Насчет последнего, правда, я не очень уверен. Полагаю, это легенда, которую кто-то когда-то зачем-то выдумал, а после она стала фактом, не требующим подтверждения. За все те годы, что мы знакомы, я ни разу не видел, чтобы Модест пускал силу в ход, напротив, он всегда предпочитал решать любой конфликт при помощи разума. Да и было тех конфликтов-то… Нет, время от времени ругается с Гелей, но там все заканчивается тем, что он покидает офис и отсиживается на чердаке, а она через пару дней начинает барабанить по батарее и просить прощения.
– Зато усерден и уперт. Он точно этот клубок размотает, хоть бы даже из принципа. А на обиды его я чихать хотел, мы все равно с ним дела не ведем.
– Сегодня не ведем, завтра – кто знает. – Вурдалак постучал пальцем по газете, что лежала рядом с ним на круглом стеклянном столике. – Вот и в прессе пишут, что армянская диаспора в столице усиливает свое влияние. А он – ее часть, можешь не сомневаться.
Модест Михайлович при всей своей нелюбви к человечеству всегда внимательно следил за всем, что происходит в стране и мире, причем доверял только печатным изданиям. Интернет он не признавал от слова «совершенно», объясняя это тем, что у бумажных газет хоть какие-никакие редакторы есть, а там все кому не лень строчат все, что им в голову придет. Причем большей частью совершенно безграмотно с точки зрения орфографии и пунктуации.
Именно по этой причине часть коллег-арендаторов посмеивалась надо мной, я был единственным, к кому ежедневно, кроме выходных, заглядывал почтальон, приносящий стопку свежих газет. В наше время подобное являлось нонсенсом.
А что делать? Киосков-то на Садовом почти не осталось, а в тех, что есть, в основном продаются батарейки, китайское «Лего» и груды «глянца».
– Пустое, – отмахнулся я. – Не станет он со мной из-за подобного всерьез бодаться, себе дороже встанет. Кстати! Модест Михайлович, не желаете окунуться в ночную жизнь столицы? Я тут собираюсь наведаться к Арвиду и буду рад, если вы составите мне компанию.
Поименованный господин был одним из немногих, к кому наш сосед испытывал некое подобие симпатии. Он как-то даже удостоил его комплимента, выраженного во фразе: «С ним можно за один стол сесть». Причем тут фигуральности нет, Модест Михайлович крайне разборчив в области общения, он и руку-то не всякому подаст, что уж говорить о застолье, даже с учетом того, что обычная пища ему просто не нужна. Дело же не в ней, не в еде, дело в сакральности самого процесса совместной трапезы, понимание которого, увы, сейчас почти утеряно, как и великое искусство застольной беседы. Наши прадеды точно знали, с кем хлеб ломать можно, а с кем нет, осознавали, что это действо делает всех его участников ближе друг к другу, крошит между ними лед отчуждения.
– Отчего бы и нет? – задумчиво произнес вурдалак, глянув на меня. – Давай прокатимся.
Удивлен. Уверен был, что откажется, сказав что-то вроде «пустая трата времени». И обрадован, что скрывать. Нет, опасности никакой нет, с Арвидом у меня неплохие отношения, плюс ни один вурдалак не станет палить то место, в которое он инвестировал средства. Жадны клыкастые до денег, чего скрывать. Не так, как потомки драконов или, к примеру, синюшка, с которой я года два назад столкнулся под Екатеринбургом. Бажов явно знал, о чем писал, только под конец сфальшивил. Чтобы эта старушка доброй волей часть своего добра отдала какому-то парню, пусть даже веселому и симпатичному? Да сейчас! Скорее, она его в свой колодец утащила бы, тот, на дне которого хватает людских костей и черепов. Не любят синюшки охотников за чужим добром и жалости особой к ним не испытывают.
Впрочем, если к ним подойти по-людски, дать понять, что тебя не интересуют самоцветы и золотишко, то может все обойтись. А если совсем повезет, то она даже ответит на несколько твоих вопросов, причем скажет чистую правду. Нечисть да нежить вообще врет нечасто, а такие, как синюшки, – вообще почти никогда. Уйти от ответа – да, могут, просто промолчать тоже, но лгать? Это нет. Близость к природе и удаленность от городов и на людей-то действуют благотворно, что уж говорить о нелюдях?
– Тогда пошли. – Я потрепал по голове Сеньку, который уже умял баклаву и сейчас задумчиво смотрел на другую сладость, название которой я не знал, состоящую из орехов, теста и сахарных нитей. – Гельке скажешь, чтобы особо не засиживалась и домой ехала.
Вурдалак поднялся на ноги, одернул пиджак и поправил галстук.
– А вы куда собрались? – вошла в приемную девушка с тарелкой фруктов. – Модест Михайлович?
– В клуб, – с достоинством ответил тот. – Конечно, они теперь не то что раньше: карт, сигар, а самое главное, тишины в них нет, но бильярд у Арвида, насколько я помню, имеется. Только тут другое плохо.
– Что? – мигом спросил Сенька, знавший манеру вурдалака не досказывать фразу с тем, чтобы кто-то поинтересовался у него, что же именно он имел в виду.
– Где найти достойного соперника. Они все остались в той, старой Москве, которой уже нет. А сейчас на дворе век дилетантов, и речь не только о бильярде.
И ведь даже брюзжанием это не назовешь, по сути все верно, поскольку играет он на самом деле здорово. Да какое хорошо? Великолепно он играет. Вот года три назад вышел у меня хороший такой затык с деньгами. Ну, получилось так. Я тогда квартиру купил, все туда ушло, а следом за тем жизнь юзом пошла, словно кто сглазил. Там деньги нужны, тут деньги нужны, машину надо новую покупать, поскольку моя в решето превратилась после стычки с французами из «Черного октября», да еще налоговики насели в очередной раз и серьезный штраф вкрутили. Тут за дело, спора нет, но вообще они меня очень любят. А когда решают передохнуть, то меня любят пожарники, социальщики и даже Роскомнадзор, хотя, казалось бы, где я и где они? В результате, как и положено, любовь, пусть даже не взаимная, обходится недешево. Короче, сразу все как-то навалилось, и для того, чтобы спокойно работать дальше, потребовалась кругленькая сумма, причем наличными.
Конечно, тогда можно было бы толкнуть что-то из тайника, какой-то амулет или незамысловатый клинок, что решило бы проблемы с кешем с ходу. Да, собственно, я так и собирался поступить, но тут ко мне заявляется Модест, кладет на стол толстую такую пачку купюр и, как всегда надменно, сообщает, что ему эта резаная бумага не нужна, потому я волен с ней делать все что угодно. Хоть на распутных дев спустить, хоть прикуривать от неё. Говорит и выходит из кабинета.
Мне после Арсений рассказал, что наш сосед накануне ночью какой-то закрытый турнир по бильярду выиграл и взял главный приз – кучу денег, кий работы какого-то очень крутого мастера и статуэтку. Деньги отдал мне, статуэтку утопил в Москве-реке, а кий и сейчас у него на чердаке в углу стоит.
Уверен, что Модест тогда впрягся в этот турнир ради нас, но сам он сроду в этом не признается. Да и не надо. И так все понятно.
– Я тоже хочу в клуб, – возмутилась Геля, после отщипнула виноградину от кисти и бросила ее в рот.
– Душа моя, ты, видимо, не расслышала. – Я несколько раз пальцем щелкнул по мочке уха. – Мы в клуб Арвида едем. Ты же помнишь, кто он такой?
– Конечно, – кивнула девушка. – И что? Во-первых, в таких местах кровь пьют только тех дур, которые сами на это напрашиваются, даже зануды из отдела и те за такое никому ничего не предъявляют. Во-вторых, рядом ты и Модест Михайлович, а с вами никто без важного повода связываться не станет. И потом – там публика нормальная, отморози и наркоты нет. Ну и еще – так-то я личная гостья Арвида. Забыл? Он тогда это при тебе сказал.
Точно, было такое. Прошлой зимой два молодых вурдалака из семьи Ленца попали в неприятную историю, на них хотели повесить смерть молодой девчонки, причем все факты говорили о том, что вина этой парочки несомненна. Арвид пришел ко мне, я, хоть и был очень занят, согласился заняться этим делом и выпросил у отдела, который, само собой, собирался эту парочку отправить в небытие, пару дней на расследование. В результате оказалось, что бедолагу прикончил наемник из людей, которого наняла какая-то таинственная дама для того, чтобы насолить Арвиду. Что за дама, я так и не выяснил, хоть и пытался, а наемника после того, как тот дал показания отделу, выпил лично Ленц. Ну а Геля в том деле исполнила роль наживки, за что удостоилась похвалы Арвида, упомянутого приглашения в клуб, принадлежащий ему лично, а также денежной премии, которую на следующее утро доставили к нам в контору вместе с огромным букетом роз.
– Не отстанешь? – на всякий случай, без особой надежды спросил я и в ответ получил подтверждающий кивок, говорящий о том, что «нет, даже не надейся». – Ладно, поехали.
– Осталось только Арсения прихватить, – заметил Модест Михайлович. – Что, поедешь с нами?
– Не, – отказался домовой, который эзопов язык не понимал, потому счел слова вурдалака за чистую монету. – Я из дома никуда, у меня задание есть.
– Что не съешь, то в холодильник убери, – строго велела ему Геля, показав на корзину и блюдо с фруктами. – И виноград не трожь, я его сама в понедельник кушать стану. Вон яблоки грызи, в них железа много. Понятно?
– Ага, – кивнул Сенька. – Кроме одного. А зачем в яблоки железок напихали? Чтобы продать подороже?
Клуб Ленца, конечно, был дивно хорош – центр города, здание, представляющее собой, казалось бы, невозможную смесь «хайтека» и старомосковской вычурности, и тот флер элитности, который невозможно не ощутить. Только глянешь на эту красоту и сразу поймешь, отчего Арвида недолюбливают главы некоторых семей.
Ну и, конечно, их бесит тот факт, насколько быстро поднялась эта семья, еще года три назад не имевшая и половины того влияния, что у нее есть теперь. Я и сам был изрядно впечатлен таким ростом, хотя более-менее представлял себе, откуда здесь ноги растут. Во-первых, Ленц позапрошлым летом заключил сделку с Хранителем кладов, которая принесла ему немалые дивиденды. Подробности сделки, разумеется, являлись тайной за семью замками, но кое-кто знающий мне шепнул, что обе стороны свои обязательства друг перед другом выполнили полностью. Добавила Арвиду веса в обществе и расправа над некой амбициозной девицей, которая с чего-то решила, что может захватить власть над ночной Москвой. Бред редкий, но факт есть факт, она начала лить мертвую вурдалачью кровь, как водицу, за что и отправилась в небытие, а Арвид, принявший на себя работу по ее устранению, в результате сменил клуб, расположенный в спальном районе, вот на этот, центровой.
Такое козырное расположение личной резиденции в Москве сейчас только у него и Михаила Иванова, главы самой старой вурдалачьей столичной семьи. По слухам, ему лет четыреста, если не больше. Дескать, был он стрельцом, выступал на стороне Лжедмитрия Второго, и его то ли по ошибке, то ли по недосмотру обратил какой-то поляк во время Смутного лихолетья. Поляка того он пришиб, но дело было сделано, бессмертие и вечную жажду уже никуда не денешь. Сам я, правда, с Ивановым никогда не общался, потому не могу сказать, правда это или нет. Я его даже не видел ни разу. Данный товарищ, похоже, еще больше нашего Модеста не любит новое время, потому никуда не ходит и к себе никого не зовет, за что и получил негласное прозвище Затворник.
– Вход в клуб только по приглашениям, – остановил меня охранник. – У вас оно есть?
– Есть-есть, – тут же одернул его напарник, явно узнавший то ли меня, то ли Модеста Михайловича. – Прошу вас, проходите.
Кстати, и тот и другой люди, не вурдалаки. Да тут, собственно, подавляющее большинство персонала люди. Причем без всяких культивируемых в последние лет двадцать в литературе штампов: «Пусть пища нам служит, поскольку мы – высшая форма существования». Ничего подобного. Все как везде – зарплата на карту, отчисления в фонды, штрафы, отпуска, служебный рост и так далее. И, что важно, никто их не тронет, даже если захочет, таковы правила, установленные Ленцем. И дело не в его внутреннем благородстве или чем-то таком, здесь чистой воды прагматизм. Случись что нехорошее и незапланированное с кем-то из персонала или гостей клуба, и об этом уже на следующий день узнают все заинтересованные лица. Ну и, конечно, отдел, это уж наверняка, причем сразу из нескольких источников. А потом начнется такая карусель, что врагу не пожелаешь.
Арвид по своему обыкновению находился в личной ложе, которая как бы нависала на главным залом, в котором гремела музыка, сверкали огни, звенели рюмки и бокалы в баре и шумел развеселый ночной московский люд.
– Максим! – увидев меня, Арвид дружелюбно улыбнулся и помахал рукой, при этом не вставая с кресла. – Молодец, что заглянул в гости. И вас, Ангелина, тоже рад видеть. Хорошо, что вы наконец воспользовались моим предложением. Ого! Господин Рауш! И вы решили почтить меня своим вниманием?
А вот тут он оторвал зад от кресла и почтительно склонился перед моим спутником. Табель о рангах у этой братии, если можно так сказать, выжжен в крови. Человек, даже полезный, по статусу всегда будет стоять ниже умудренного опытом и богатого связями собрата.
– Здравствуй, Арвид, – кивком поприветствовал Ленца Модест Михайлович и уселся в одно из кресел, стоявших у стола. – Шумно у тебя тут. Если бы не эти двое, которые просто бисером рассыпались, мол, «поехали» да «поехали», сроду бы сюда снова не наведался.
– Возникли какие-то вопросы, в которых я могу вам помочь? – мигом все понял Арвид. – Или даже проблемы?
– Вопросы, – подтвердил я, устраиваясь напротив него. – И, может, совет, если на то у тебя возникнет желание.
– Если речь пойдет о Самвеле – не думаю, что это его ребята хотели тобой поужинать, – откинулся на спинку кресла Ленц. – Надуть, впихнуть хлам по люксовой цене, много чего наобещать и ничего не сделать – да, сразу поверю. Но такую глупость учудить – это нет.
– Уже в курсе? – усмехнулся я. – Саркисян позвонил или кто другой нашептал?
– А мы вот нет, – возмутилась Геля. – Макс, ты ничего не забыл нам рассказать?
– Не-а, – заверил ее. – И вообще – ты хотела веселья? Ну так и вперед. Дуй вниз, бахни в баре коктейль-другой и порви танцпол.
– Так и сделаю, – надув губы, бросила девушка и вышла из кабинета.
– Да, тебе что-то принести выпить? – спросил у меня Ленц.
– Виски, – подумав, сказал я. – Причем сразу шота четыре, чтобы после официанта не гонять туда-сюда.
Модесту он, понятное дело, ничего не предложил. Спиртное тому неинтересно, а кровь в присутствии смертных ни один вурдалак сроду употреблять не станет, таковы традиции. Даже если тот про мир Ночи знает больше, чем иной его исконный обитатель.
– Не Самвел это, – повторил Арвид, – но кто – не знаю. Одно могу сказать наверняка: они тебя пить не хотели. Попугать собирались.
– Не уверен. – Я повел плечами так, словно на них снова навалилась тяжесть потенциального убийцы. – Выглядело все по-взрослому. Уж наверное, я могу отличить одно от другого.
– А я точно знаю, что трое наших всегда выпьют одного человека, даже такого, как ты, то есть понимающего, с кем именно он столкнулся. Как бы это ни выглядело, при любом раскладе. Ну, если только они не совсем юниоры, но в этой ситуации подобное мне кажется маловероятным. Мои более-менее опытные собратья не дадут добыче ни единого шанса, а у тебя, насколько я понял, таковой имелся.
– Точнее, тебе его оставили, – добавил мой спутник. – Ты же это имеешь в виду, Арвид?
– Именно, – с достоинством подтвердил тот.
В принципе его слова отлично укладывались в ту версию, которая сложилась в моей голове еще тогда, когда я кушал барашка на празднике Газвана. Они не хотели меня убивать, это на самом деле так. Поскребли бы клыком по шее, но не критично, так, чтобы я ощутил, что Смерть она вот, рядом. Или что похуже, вроде перспективы на вечную жизнь. Потом их спугнули бы, а я остался на полу, раздавленный, испуганный и в мокрых штанах.
Но все пошло не по плану. Сначала я пугаться не захотел, а после еще и Ровнин заявился, сократив коллектив группы психологического давления на треть.
Правда, остается все тот же вопрос – кто за ними стоял? Кому это нужно? А ответа нет, по крайней мере – пока.
– Ладно, это мои проблемы, мне их и решать. – Я достал из кармана летнего пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул владельцу клуба: – Прочти и скажи, что по этому поводу думаешь.
– Любопытно, – хмыкнул вурдалак, принимая от меня документ. – Интрига, однако.
Я встал и глянул вниз, в зал. Ага, вон и Геля. Ее тот служащий, который нас сюда привел, проводил к стойке и что-то бармену сказал. Наверное, то, что эта девушка гость клуба, ей можно наливать желаемое в любых количествах, а денег брать не следует.
– Так-так. – Голос Арвида чуть изменился, совсем немного. Но достаточно, чтобы я это уловил. – Скажу тебе так, Макс, удивил ты меня.