Федя, я, Глеб, Дима, Андрей, Сева, Настя, Катя, Валя — это и были те первопроходцы, что решили еще с утра поехать (всё подготовить к пирушке, да шашлыки уже начать жарить), а остальные же (оба брата Токаревых, Серега, Ира и прочие) уже вечером подскочат, как свои «неотложные» дела доделают.
Поезд. Камень, ножницы, бумага — и победил предложенный «Грибом» вариант: поезд. Да и на автобусе потом много еще пешком пришлось бы идти, а железнодорожная станция, как сам хозяин дачи уверял, то бишь всё тот же Андрей Рыжиков, под боком: мимо «копанки», через лесопосадку или кладбище — и уже на месте.
Повезло. Народу в пригородной электричке оказалось немного, а потому с легкостью разместились все на сидячих местах, причем обособленно.
Едва выкатили за город, как тотчас Настя бросилась, уселась на руки к своему Всеволоду, а то и вовсе прильнула, откровенно прижалась, да принялась что-то «сверх тайное» шептать на ухо.
Секунды выжидания, кривляния недовольно Кавалера — и сдался: покорно закивал головой, соглашаясь.
— Хорошо, пошли.
Никому ничего не объясняя…
— Эй, а вы куда? — удивленной выскочкой Шмелёв.
— Да там… — махнул рукой Сева, на мгновение метнув на нас взгляд через плечо.
Скрылись. В конец вагона — а там в тамбур и далее…
— Чудные какие, — не унимается Глеб. Мгновение тишины — и, видимо, что-то вспомнив, тотчас отозвался: — Слушай, Кать! — обратился он к «Метёлке Младшей». — А правда, что Настя с Севой в поезде, в плацкарте, при всех шпёхались?
— А я откуда знаю? — в момент взорвалась возмущением Екатерина. — Я что… над ними свечку держала, или что?
— Нет, ну как… она ж там твоя сестра… — нелепо промямлил.
— И что? — гневное.
— Ну… вы ж там общаетесь, — смущенно смеется.
— Ну и? Общаемся… Но не обязательно ж о таком! — раздраженно.
— Вообще-то… не «при всех», — неожиданно вклинилась Валя. — А по-тихому, пока все вокруг спали. И то, это если верить Коляну. Который тогда вусмерть, в принципе, как и всегда, был пьян. Так что не факт… что это ему не белочка нашептала.
Рассмеялся народ — не сдержалась и я.
— А ты, Валь, хотела бы так? — не отступает от своего Шмелёв.
Оторопела та вмиг. Округлив очи, вперила взгляд:
— Ты дурак, что ли?
— Да дерябнул он с утра, че, не видно? — сквозь улыбку неожиданно отозвался Федя. Шумный вздох — и забросил руку на спинку скамьи, невольно заодно приобняв меня — поежилась в смущении. Задыхаюсь. Забилось в волнении шало сердце — но еще держусь.
— Ой, а то ты не? — укором, давясь смехом, уставился Глеб на Рогожина.
— Нет, — уверенное.
— В смысле? — удивленно вклинился Дима. — На тебя ж тоже разливали!
— И чё? — ухмылкой, взор уже на того.
— О! Рожа! А вы с Инкой! Где у вас самое бесшабашное место было? — и снова «социолог» Шмелёв отозвался.
— Слышь, ты не ох**л ли?! Не?! — взбешенное Федора, тотчас убрал руку от меня, выровнялся на месте, с вызовом подавшись немного вперед.
— Да че ты? — ржет бесстрашный Глеб. — Я ж так… ради интереса. Расширения кругозора. Мож, понравится — себе с кем замучу. А то лифт, крыша и подвал — уже как-то банально, — продолжил поспешно, замыливая ситуацию — поддался, расслабился, оперся спиной на скамью Рогожин). — Но самое, конечно было, тот еще экстрим, когда я эту… сиськастую с 9-го, в позе натуралиста жарю, а ее родаки вернулись раньше с работы и давай туда-сюда ходить за стеклянной дверью.
— И че? — сквозь смех отозвался Рыжик.
— И ниче, — подзадоренное. — Пришлось по-быстрому сворачивать лавочку.
— И че, удалось? — гогочет Катя.
— Ну так! — сгримасничал, и вовсе уже счастливый от всеобщего внимания, Глеб. — Мастер знает своё дело! В бою закалён ого-го! — захохотал сам над собой Шмелев, отвесив характерный жест рукой.
Заулыбались и остальные.
— Те чё? Поговорить больше не о чем? — недовольно отозвалась Валя.
— Ой, какие же все вы зануды! — возмущенное рассказчика. — Жесть!.. А ты, Рыжий? — вперил взгляд в Андрея.
Смущенно рассмеялся тот:
— Да так… неважно, — отмахнулся рукой.
— Не ну, говори! Я ж признался! — давлением.
— Да ну тебя!
— Рыпун! — загоготал громче Шмелев.
— На карусели, в парке, — не выдержал Гриб. — Ночь, правда, тогда была. Безлюдно.
— Да ладно! С кем это?! — ошарашено.
— Ну… Жука сестру помнишь?
— Фу! С ней, что ли? — поморщился от отвращения.
— Да нет, дурак! — хохотом. — Подруга ее. Черненькая такая!
— А… о да, буфера там отменные.
— То-то же, — самодовольно прошептал Андрюха и вальяжно раскинулся на скамье, закинув ногу на ногу.
— А мне не дала… — неожиданно продолжил Глеб, задумавшись. — Той еще… ц*лкой прикидывалась.
— Шмель! Может, хватит, а?! — неожиданно взбешенно гаркнул Федя. — Тут так-то девушки!
— И че? — искренне удивился оратор. — Ты правильно заметил: девушки! Не девочки! Все мы тут… более-менее взрослые, и в курсе… что куда тыкается и куда суется.
— Идиот ты, Шмель! — вдруг гаркнула Валька и скривилась злобно, хотя не без колкой иронии. — Потому-то тебе и не дают!
— Почему не дают? — возмущенное. — Дают. Просто не все, которых хочется.
— А с чего тогда тебя так бомбит? — продолжила та. — Чё за тема странная? Явный спермотоксикоз!
— Ой, да ну тебя! Ты вообще сиди молча! До свадьбы «ни-ни»! Ты в каком веке живешь, а? — ядовитое Глеба.
— В разумном! — не уступает Валентина. — В котором думают головой, а не промежностью!
Цыкнул, глаза закатив под лоб.
— Так, — взгляд около «не унимающегося». — Катя, ты еще малая… За тебя и посадить могут, — гыгыкнул сам себе под нос.
— Придурок! — слышится той шепот, перебивая.
— Так-с! Точно! Ваня! — вскрикнул, вперив в меня взгляд, отчего я невольно дернулась на месте. Вжалась под его напором в спинку скамьи. Продолжил: — А ты бы где хотела? Или как? — гоготнул, давясь пошлостью. Глаза его вмиг заблестели.
Обмерла я, боясь даже моргнуть. Не дышу, давясь шоком.
— Те че, челюсть свернуть, чтоб ты заткнулся? — рявкнул Рогожин, исказившись от бешенства в лице. И снова движение угрозой навстречу наглецу.
— Эй, вы чё здесь? — перебивая, вдруг отозвался Всеволод, так вовремя подоспевший с Настей.
Невольно уставили все на него взгляд, едва раздались звуки.
Стоят, счастливые, улыбаются.
Тотчас загоготал Шмель, завидев их лица:
— Во-от! — махнул рукой. — Гляньте, как светятся! А вы не верили!
Нахмурилась Стася:
— А что такое? Что не так? Че он там уже наворотил?
— А… да, — махнула Валя. — Че, Глеба не знаешь?
— Че, Глеба не знаешь? — коверкая интонацией, тотчас повторил за ней Шмелев, нагло перебивая. — Ну, хоть кому-то повезло! Ладно, — шумный вздох, и встал с места — невольно попятились новоприбывшие, давая свободно выйти из нашего «круга» разбушевавшемуся. — Я курить, — учтиво прокомментировал свои действия тот. — Сева, ты со мной? — уставился на все еще застывшего в растерянности, замешательстве Всеволода.
— А… нет, благодарю. Ты же знаешь, что я таким не увлекаюсь.
— Ах, ну да, — паясничая. — Чего это я? Это же не спортивно… Другое дело… по плацкартам, — уже более тихо, бубня, чтоб тот и не услышал за стуком колес поезда. — Скоро буду…
Шаги на выход.
Еще около часа — и прибыли. Не доезжая до основной станции, вышли на «переезде».
— В смысле, через кладбище?! — возмущенно рявкнула Настя, мигом ухватившись, прижавшись к своему Всеволоду — ответил вниманием. — Ты же говорил, что через лесопосадку еще можно!
— Да… — скривился. — Это еще метров триста пи**довать вдоль рельс, во-он туда, — махнул рукой куда-то вперед, — где грунтовка. Так проще — и куда ближе. Считай, сразу и выйдем.
— Иди сюда, — неожиданно тихо отозвался Рогожин, запнувшись на месте, разворот ко мне (спешно идущей за ним следом). Схватил за руку — поддаюсь. Шаги далее, за всеми.
— Не поняла! Ты что, прям около всего «этого», что ль, и живешь? — возмущенно гаркнула Катька.
— Да нет, — поморщился от раздражения Рыжик. — Не видно его. Просто так буквально на нашу улицу и выйдем.
— Да-а, Гриб! — протянула ехидно Настя. — Умеешь же ты с утра настроение задать!
— Ну, я предлагал по-другому, — тотчас еще усерднее забубнил в оправдание Андрей. — Вы сами отказались!
— Ага, — язвительное сквозь смех Вальки. — Чтоб мы еще на вокзале пьяными попадали. Нет уж, спасибо! С утра колдырить — это не наше.
Шаги вдоль забора, а там — через калитку и по узким тропинкам… пока не вышли в деревню.
Еще немного — и огромный, двухэтажный из красного кирпича дом встретил нас за высоким деревянным забором, неподалеку от него — гараж, сарай, огород… — всё, как и положено. А чуть сбоку — даже деревянная, резная прямоугольной формы беседка с большим (тоже красивой ручной работы) столом.
— Ну, добро пожаловать, народ! Располагайтесь! Кстати, там еще внизу, если идти через сад, озеро будет. Таких карасей батя мой иногда оттуда тягает, что просто ох**ли бы, если увидели! Вот буквально пару недель назад — на три кило!
— Ну ты рассказчик! — слышится смех Глеба. — А че не на пять?
— Да не! Реально! Ну хочешь, пойдем покажу?!
— Что?
— Таранку! Батя засушил!
— О-о-о, таранка это хорошо! — радостно протянула Валя.
— Жаль, что пива не взяли, — опечаленное Шмелева.
— Обижаешь! — слышится хохот Андрея. — Только ты уже водяру хлестал, — ядовитое подколом.
— Так на завтра, — едкой улыбкой Глеб в ответ.
Весь день я сама не своя. Шатаюсь из стороны в сторону. Хотя изо всех сил стараюсь везде помочь — то одним, то вторым.
С горем пополам накрыли на стол да засели стопки мочить. Кто чем — а я, как всегда, соком.
Да так… что уже и вечер стал скрадываться.
Не подходит больше ко мне Рогожин, изо всех сил сторонится. Хотя взгляд… нет-нет, да замечаю на себе. Но едва ему отвечаю тем же (тоже украдкой ото всех), как тотчас осекается.
Будто воры… на двух разных берегах.
— Черт! А салат-то никто не посолил! — возмущенное Андрея.
— А соль где? — взвинченное Вали.
— А ее кто-то приносил? — ехидно скалится Шмелев.
— Б**дь! — нервическое Насти. — Че ты ржешь, Глеб? Я так-то тебя и просила это сделать. Единственное, что тебе поручили!
— Да ладно? — искренне удивление. Гогочет. — Не было такого, не наговаривай.
— Вань, сходи, пожалуйста, на кухню. Там я на столе видела. Просто тебе оттуда ближе к дому, а я пока вылезу… — привстала со скамейки.
— Да сиди ты! — раздраженное Димы (которого та невольно задела).
— Да, хорошо, сейчас! — торопливо выпалила я, в момент сорвавшись с места.
— Да-а, ей только и ходить, — слышу голос Кати сквозь смех.
— Ну так ты бы сходила, — ехидное Насти.
— А шашлыки хоть кто-то посолил? — доносится с улицы хохот Рыжика.
По сеням — и в дом.
К столу.
— Да че уже спрашивать и возмущаться? — слышу голос Феди сквозь смех. — Кому что не так — сам себе досолит.
— Да майонез соленый! Что вы как маленькие? — раздраженное Вали. — Я никогда не солю, когда не майонезе замес.
— Че, опять горелые будут? — хохочет Всеволод.
— А кто здесь? — внезапно раздалось позади меня, до чертиков напугав, невольно вырывая из размышлений; тотчас схватил меня за талию и нагло прижал к себе. Косой взгляд: Шмелев. Да и голос признала.
— Отпусти! — гневное мое, попытка разорвать противные объятия.
— Ой, да ладно! Ванёк! Не брыкайся! — пошло скользнул рукой по телу и сжал до боли мою грудь.
— Глеб, отпусти! — громким рыком. И снова тщетные рывки — куда я, идиотка, против его дюжей силы?
— Сладкая моя, ну не сопротивляйся. Давай побалуемся! — и снова движение мерзких лап. Скатился, попытался забраться мне под сарафан.
— Отвали, ублюдок! — отчаянно завопила я, при этом чувствуя уже, как его похоть упирается в меня.
Гадкий, слюнявый поцелуй в шею.
— Шмелев! Шмелев не надо! Глеб, молю! — бешеное давление, попытки ударить его локтем в грудь.
Но вдруг его напор — и подал меня вперед.
Инстинктивно выставила руки вперед, упершись на стол, чтоб не грохнуться.
Вдруг стук двери.
— Это че еще за х**ня?! — бешеное, девичье. Тотчас дал слабину мой захватчик — вырвалась я из объятий, отлетела в сторону, уже давясь слезами… и казалось, седея, заодно… осознавая всё то, что чуть не случилось.
— Глеб, ты совсем, что ли, о**ел?! — не унимается та. Узнаю Валю. Не смотрю на нее, да и едва что вижу за пеленой. — Те че, пи**дюлей давно не давали? Ты че творишь?
— А че? Че-то не так? — ироническое сквозь смех. — Или завидуешь?
— Чему? Был бы кто поприличнее. А то так… одна комашня.
Протискиваюсь. Мимо них — и прожогом на выход.
— Вань, подожди! — слышу вдогонку мне Валентины. — Соль принеси, — рявкнула на Шмелева.
— Соль принеси, — перекривил ее слова, паясничая, Глеб.
— Ваня, стой! — торопливый топот за мной — и нагнала. Буквально у двери уже, в сенях, нагнала. Схватила меня в свои объятия.
— Ты как?
Попытка заглянуть в лицо — не даюсь, отворачиваюсь.
Прижала к себе сильней — невольно уткнулась я ей носом в плечо.
— Тише, успокойся. Куда ты идешь? Чтоб все видели? Не фиг им знать всё это.
Покорно киваю головой, шмыгнув носом.
— А с Федей я поговорю. Пусть следит за своим пьяным другом. Хорошо?
— Нет! — отчаянно, сжавшись от окончательного расстрела ужасом, дернулась я. Не дала вырваться. Удерживает меня еще подле себя.
— Хорошо! Успокойся только…
— Ой, да че вы там? Ниче ж не было, — ядовитое гыгыканье проходящего мимо нас. — Только пощупал немного…
— Вали отсюда! — гневное, метнув на него презрительный взгляд. — А то сама тебе всеку!
— Бла-бла-бла, — едкое этого подонка.
Лязгнула дверь.
— Облапал, да? — шепотом.
Молчу, в позоре пряча лицо. А слезы новой волной, градом посыпались.
— С*кин сын! Гнида паскудная… — злобное чертыхание Вальки. Вдох-выдох. — Ко мне тоже как-то клеился, — неожиданно выпалила. — Пока я ему по я*цам, что дури было, не тарахнула… То еще зрелище было: скулил, что щенок. Ну, успокойся, Ванечка… — взор мне в лицо — невольно поддаюсь. Стерла слезы с моих щек. — Всё хорошо. А пьяные кобели… они такие. Если не научишься давать смелый уверенный отпор, то так и будут пристраиваться… Природа у них такая. Чуть градус по мозгам дал — как уже хвост трубой и чешется. Успокойся, прошу… А Федьке я скажу…
— Ну, Валь! — горько взмолилась я. Взгляд в очи на мгновение.
— Да не сдам тебя! — раздраженно. — Если так хочешь… Просто скажу, чтоб угомонил его. Сама же видишь… Не к тебе, так к другим пристанет — а там и до драки недалеко.
— О, б***ь! Не прошло и три года! — слышу радостный крик Шмелева с улицы. — Токарь, ты че, разучился ездить? Или дорогу забыл?
— Да эти… три дня собирались, — признаю раздраженный голос Артура.
— Пошли, — шепнула мне на ухо Валя. — Умоешься, выдохнешь. А то сча налетят — и начнутся расспросы. Хорошо?
Покорно киваю головой.
— Успокойся. Глеб придурок, но не насильник. У него просто… манера такая. Не зря ж ему мало кто дает, сама слышала… — тихо смеется.
Поддаюсь — криво улыбаюсь, давясь всхлипами.
— Если поначалу на моську и клюют, то чуть ближе узнают — и всё, как рукой снимает желание. С его-то мыслями в башке и дурным поведением… не знаю даже, как он вообще находит себе девок. А поначалу я даже сама на него заглядывалась…
— Да? — удивленно уставила я на нее взгляд (подчиняюсь — шагаю следом, топясь в ее заботливых объятиях).
— Ага, — ржет, кивая головой. — Дура я! Скажи?
Не выпуская мою руку из своей, утащила меня к колодцу.
Попытка набрать воды в ведро.
— Мда-а… — протяжное Валентины. — Вовремя у Гриба канализация забилась. Мучайся теперь с этим допотопным способом. Хорошо, что хоть для костра зажигалка нашлась, а не палочки пришлось тереть…
Невольно, криво улыбаюсь.