8. Солдат, помни о коварстве и жестокости польского характера! Спецотряды поляков вполне могут пытаться выдавать себя за представителей дружественных Германии национальных меньшинств.
9. Солдат, ты вступаешь на территорию, где проживает преимущественно германское население. Не забывай о том, что эта война началась для того, чтобы объединить германские народы под сенью «тысячелетнего рейха». От тебя зависит, как встретят вермахт на десятилетия оторванные от фатерланда немцы.
Абвер и ОУН
На нескольких заседаниях Нюрнбергского трибунала всесторонне изучался вопрос формирования и боевого использования диверсионных подразделений из числа лиц негерманской национальности.
Полковник Эймен: Что вам известно и вообще известно ли вам что—нибудь об украинских формированиях в составе «Бранденбург–800»?
Лахузен: В соответствии с официально провозглашенными фон Риббентропом внешнеполитическими доктринами рейха и полученными адмиралом Канарисом распоряжениями от начальника штаба ОКБ, генерал—фельдмаршала Кейтеля, аб—вер–2 проводил подготовку восстания в Галиции, главными целями которого была ликвидация коммунистов, евреев и поляков. Насколько мне известно, это решение было принято на совещании в салон—вагоне фельдмаршала Кейтеля.
Генерал Руденко (главный обвинитель от СССР): Свидетель Лахузен, правильно ли я вас понял, что повстанческие украинские подразделения были сформированы по приказу ОКБ?
Лахузен: Да, и это были в основном эмигранты из Галиции.
Генерал Руденко: И из этих переселенцев были сформированы отряды коммандос?
Лахузен: Да, хотя слово «коммандос» будет, наверное, не совсем точным. Это были люди, которые прошли военную или даже полувоенную подготовку в специальных лагерях.
Генерал Руденко: Какие задачи ставились перед ними?
Лахузен: Как я уже сказал, это были переселенцы из Галицийской Украины, сотрудничавшие с Управлением Аусланд/Абвер/ОКБ.
Генерал Руденко: Какие конкретные задачи ставило перед украинскими коммандос немецкое командование?
Лахузен: После начала боевых действий командные инстанции — ОКБ и руководство абвера, к которому относился и я — определяли перечень задач, исходя из оперативной обстановки на фронте.
Генерал Руденко: Меня интересуют конкретные задания этих боевых групп.
Лахузен: Они проводили диверсионные операции в тылу вражеского фронта — диверсионные операции всех видов.
Генерал Руденко: В каких районах или областях?
Лахузен: Эти операции проводились на территории тех стран, с которыми Германия находилась в тот момент в состоянии войны. В данном конкретном случае речь идет о Польше, вернее, о действиях спецподразделений в Польше.
Генерал Руденко: Естественно в Польше. Какие еще операции, кроме акций саботажа, проводили ваши агенты?
Лахузен: Агенты группы «С» (саботаж и разрушение) минировали и взрывали мосты и другие стратегические объекты. Какие военные цели подлежат первоочередному уничтожению, определяло оперативное управление ОКБ. Я бы сформулировал задачу спецподразделений как разрушение стратегических военно—промышленных объектов на территории противника.
Генерал—майор юстиции Никитченко (член Международного трибунала от СССР): На каких еще совещаниях принимались решения об уничтожении украинцев и сожжении украинских населенных пунктов?
Лахузен: Хочу уточнить заданный вопрос, какое именно совещание интересует генерала? Состоявшееся в спецпоезде фюрера незадолго до взятия Варшавы в 1939? Если да, то из собственноручной записи Канариса в журнале боевых действий следует, что совещание состоялось 12 сентября 1939. Смысл сформулированного фон Риббентропом распоряжения, переданного Кейтелем адмиралу Канарису в виде приказа, заключается в следующем: ОУН (Организация украинских националистов), которая сотрудничала с абвером в военных вопросах, должна была поднять восстание в Польше, опираясь на проживающих там украинских эмигрантов. Целями восстания была ликвидация поляков и евреев. Если говорить о поляках, то имелось в виду уничтожение национальной интеллигенции и в первую очередь тех, кто был готов принять участие в движении национального сопротивления. Так что идея заключалась не в уничтожении украинцев, а, наоборот, — в сотрудничестве с ними и решении чисто политических и террористических задач. Об этом есть соответствующая запись в журнале боевых действий Управления Аусланд/Абвер/ОКВ. Можно легко убедиться в том, что речь шла о чисто диверсионной подготовке 500 или 1000 человек из ОУН.
Генерал—майор Никитченко: Эти приказы подписаны фон Риббентропом и Кейтелем?
Лахузен: Приказы подписаны фон Риббентропом.
Следует добавить, что Лахузену как руководителю отдела «Абвер–2» подчинялся и Учебный полк особого назначения «Бранденбург–800», в состав которого входил и батальон «Нахтигаль» («Соловей»), сформированный из украинских эмигрантов. Командовал батальоном оберлейтенант доктор Альбрехт Херцнер, а «общее политическое руководство и надзор» осуществлял Теодор Оберлендер. В составе штурмовой группы вермахта батальон «Нахтигаль» зверствовал во Львове в начале июля 1941. За неделю учиненных погромов во Львове погибло от трех до пяти тысяч поляков и евреев — мужчин, женщин, детей, стариков. В 1960 Верховный суд ГДР рассмотрел дело Теодора Оберлендера и заочно приговорил проживавшего в ФРГ бывшего командира батальона «Нахтигаль» (впоследствии федерального министра снабжения) к пожизненному заключению за военные преступления, совершенные на временно оккупированной территории СССР, и преступления против человечности.
Сотрудничество со спецслужбами США
Эрвин Эдлер фон Лахузен—Вивремонт руководил диверсионными операциями за границей и в тылу войск противника с 1938 по 1943. Еще в 1941 он был произведен в оберсты и награжден сравнительно редким «Золотым немецким крестом». В 1943 был отправлен на Восточный фронт и назначен командиром 41–го истребительного полка. В декабре 1944 по приказу Гитлера отозван с передовой и назначен руководителем разведуправления 12–го военного округа (Вена). Новое назначение было связано с так и не осуществленным намерением Адольфа Гитлера организовать последнюю линию обороны в Альпах (операция «Альпийский редут»). Лахузен получил звание генерал—майора в январе 1945, а в мае 1945 сдался в плен американцам, которые переправили его в следственный спецлагерь западных союзников Бад—Нендорф под Ганновером. Вездесущие журналисты разыскали Лахузена, и вскоре в одной из нью—йоркских газет появился сенсационный репортаж:
«…Над Лахузеном «от всей души» поглумились костоломы из полукриминального контингента, набранного британскими оккупационными властями для охраны следственных лагерей. С выбитыми зубами и синяками на лице, он едва передвигал ноги от систематических побоев. Подобного рода обхождение заставило бы озлобиться и отказаться от сотрудничества и куда менее гордого человека. Лахузен выдержал это испытание и в непростой ситуации повел себя как «офицер и джентльмен» — в истинном смысле этого выражения, избитого частым и не всегда оправданным употреблением. Несмотря на избиения в Бад—Нендорфе он принял решение рассказать все, что было ему известно…».
Практикуемая в американском правосудии сделка с подозреваемым, когда в обмен на определенного рода гарантии последний соглашается на сотрудничество с органами дознания и следствия, в конечном итоге принесла Лахузену ощутимые дивиденды: он не вошел в число главных военных преступников, а вскоре после окончания судебного процесса был освобожден из—под стражи «за активную помощь западным союзникам в организации и проведении первого процесса в Нюрнберге».
Лахузен вернулся в Тироль (Австрия), где ему была назначена генеральская пенсия. Незадолго до своей смерти в Инсбруке он передал рукопись воспоминаний нью—йоркскому издательству. Сильно сокращенный вариант воспоминаний увидел свет в 1958 г. В редакционном предисловии прямо указывалось, что «книга ограничивается описанием германских диверсионно—разведывательных операций на территории англосаксонских стран (США, Великобритании и частично Южно—Африканского союза), хотя в журнале боевых действий 2–го отдела абвера упомянуто немало операций, которые проводились в Передней Азии, России, Западной Европе, Южной Америке и Мексике…».
В этом нет ничего удивительного, поскольку «не засвеченная» агентура Лахузена в течение ряда лет после окончания 2–й мировой войны успешно поработала на американцев и их западных союзников в Европе и во всем мире. Изрядно потрепанная агентурная сеть Управления Аусланд/Абвер/ОКВ осталась и в России, но здесь американцам не повезло: многолетний заместитель начальника отдела «Абвер–2», оберст Эрвин Штольце, попал в советский плен.
31 мая 1945 г. в Берлине, через три недели после безоговорочной капитуляции вермахта офицерский патруль 2–й Гвардейской танковой дивизии РККА задержал подозрительного мужчину, пытавшегося скрыться среди развалин домов. В оборудованном со всей тщательностью убежище были найдены запасы продуктов, оружие, документы… Все выглядело так, как если бы хозяин подготовился провести здесь не один месяц. Русскую контрразведку не ввели в заблуждение ни гражданская одежда, ни артистически излагаемая «легенда», ни первоклассно сделанные документы. Не потребовалось много времени, чтобы установить личность задержанного — им оказался многолетний заместитель Лахузена—Вивремонта, начальника отдела «Абвер–2», диверсант № 2 германской военной разведки, оберст Эрвин Штольце.
Кем был человек, не подчинившийся приказу о капитуляции и собиравшийся продолжать войну в одиночку?
«Я, Эрвин Штольце, родился в Берлине в 1891 году. В 1914 записался добровольцем в армию и до 1918 воевал на Западном и Восточном фронтах в артиллерийском полку. В то время я был дилетантом в области разведки, и весь мой опыт исчерпывался назначениями в дозоры, допросами пленных или перебежчиков. После капитуляции я продолжил прерванную войной учебу. Я накопил немного денег, подрабатывая продавцом в магазине канцтоваров и служащим в магистрате Шарлоттенбурга, и рассчитывал завершить образование зимой 1922/23. В мгновение ока галопирующая инфляция превратила мои сбережения в ничто…
…Приблизительно в это же время НСДАП значительно укрепила свои позиции в Северной Германии. Я был активным членом партии, и руководство предложило мне пост партийного организатора на балтийских морских курортах, но я отказался…
…В марте 1923 наряду со многими предложениями рейхскомитета по трудоустройству офицеров (агент страхования, разъездной агент и т. п.) мне предложили место служащего в министерстве рейхсвера. Речь шла об организационном отделе рейхсвера, но в конечном итоге я так и не попал туда, поскольку в середине апреля руководитель отдела порекомендовал меня на работу в абвер. Когда я пришел в отдел, то думал, что мне предстоит заниматься вопросами организации противодействия врагу, вторгшемуся на германскую территорию. Я был в высшей степени удивлен, когда выяснилось, что предметом моей деятельности окажутся военная разведка и контрразведка…».
С того самого дня Штольце 22 года прослужил в немецкой военной разведке, став к 1945 одним из опытнейших руководителей и старейших кадровых офицеров Управления Аусланд/Абвер. До 1936 он служил в абвер–1 и специализировался на организации разведки в странах вероятного противника Восточной и Юго—Восточной Европы: Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия, Болгария, западные регионы СССР. В число его лучших агентов входили: эмигрировавший в Берлин генерал царской армии Достовалов, эмигрировавший в Белград царский полковник Дуроново, майор румынского Генштаба Урлуциано и отставной гауптман Кляйн из литовского Ковно.
В 1937 Штольце был переведен в абвер–2, где отвечал за обеспечение и проведение диверсионных операции за рубежом. До августа 1944 он исполнял обязанности заместителя начальника 2–го отдела Управления Аусланд/Абвер/ОКВ Лахузена. В это же время, начиная с февраля 1944, сотрудничал с РСХА, а в сентябре 1944 состоялся его официальный перевод в Главное управление имперской безопасности СС с назначением на пост руководителя секретного «явочного пункта Берлин». В обязанности Штольце была вменена организация спецподразделений для ведения диверсионных действий в тылу наступающих союзнических войск — в первую очередь в тылу РККА.
Параллельно Штольце продолжал работать с агентурой в Словакии, Югославии и Польше. Заброшенные в эти страны еще в бытность его заместителем начальника отдела «Абвер–2» агенты—радисты и саботажники продолжали исправно поставлять развединформацию и успешно проводить диверсии. С помощью некоего Вебера, бежавшего из Бухареста румынского фольксдойче, Штольце установил контакты с профашистски настроенными кругами румынских эмигрантов в Швейцарии. Штольце не оставлял попыток проведения диверсионно—разведывательных операций и на территории СССР: так, по его приказу в нейтральную Швецию был переправлен радиоинженер с заданием организовать там разведцентр по сбору информации о дислокации воинских частей, местоположении военных объектов Красной Армии и т. п. в Прибалтийских республиках. Несколько агентов были заброшены в Испанию с приказом внедриться в легальный бизнес и ждать дальнейших указаний.
Однако важнейшей задачей оберста Штольце в последние месяцы 2–й мировой войны было создание рассчитанной на послевоенный период агентурной сети в Восточной Германии и в самом Берлине. Группе «Штольце» (помимо самого оберста в нее входили оберстлейтенант Собчик и майор фон Странски, бывший руководитель отделения абвера в Бухаресте) удалось завербовать 800 человек.
Советских контрразведчиков интересовал вопрос, чем конкретно занимался Штольце в последние дни в Берлине. Во время допроса, состоявшегося 14 июля 1947, оберст Штольце показал:
«…В начале апреля 1945 руководитель 6–го управления РСХА (Аусланд. ГС), бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг, издал директиву, в которой был определен порядок действий в случае угрозы захвата Берлина частями РККА: заблаговременно подготовить фиктивные документы, уничтожить оперативную документацию, всем сотрудникам управления скрыться и ждать особых распоряжений. Я выполнил этот приказ…»
Из показаний оберста Штольце
«… Включение абвера в структуру Верховного главнокомандования вермахта позволяло адмиралу Канарису, начальнику военной разведки и контрразведки рейха, напрямую обращаться к высшему военному руководству и фюреру как Верховному главнокомандующему вооруженными силами со всеми имеющимися просьбами, пожеланиями, требованиями и предложениями. Так, при решении «Су—детской проблемы» Канарис предложил начальнику штаба ОКБ Кейтелю (или даже самому фюреру) наряду с агентами абвер–2 использовать и членов Судетско—немецкой партии (СНП) для проведения подрывной деятельности среди личного состава чешской армии. Фюрер одобрил проведение этой операции с учетом высказанных адмиралом предложений.
Сведение всех служб военной разведки и контрразведки в одну управленческую структуру и утверждение принципа единоначалия позволили не только эффективно использовать разведывательные ресурсы, но и унифицировать деятельность отделов, отделений и филиалов. Кроме этого в ходе ежедневных оперативных совещаний в штаб—квартире Канариса руководители подотделов, секторов и групп получали в общих чертах информацию о различных операциях своих коллег и могли договориться о взаимодействии через начальников соответствующих отделов. На таких совещаниях практиковался и обмен оперативной информацией по кругу взаимно интересующих проблем, что благотворно сказывалось на выполнении возложенных на абвер задач. Так, при обсуждении и разработке индивидуальных планов боевых действий отделов «Абвер–1», «Абвер–2» и «Абвер–3» в рамках операции «Барбаросса» Пикенброк узнал о намерениях использовать формирования украинских эмигрантов в диверсионных операциях на территории СССР и, заручившись поддержкой Канариса, обратился к Лахузену с предложением использовать украинских диверсантов абвер–2 в оперативных целях абвер–1. После всестороннего обсуждения было принято решение о целесообразности проведения совместных операций.
Абвер образца 1938 г. отличался от германской военной разведки времен 1–й мировой войны и военных разведок большинства европейских стран, построенных по образу и подобию «Второго бюро» французского Генштаба, прежде всего тем, что разведслужбы трех составных частей вермахта (армия, люфтваффе и кригсмарине) были объединены в одном отделе — абвер–1. Прежде разделение разведслужб неизбежно приводило к соперничеству и конкуренции, что отрицательно сказывалось на общем руководстве вооруженными силами. Теперь развединформация поступала централизованно, а это позволяло вести сбалансированную политику развития всех родов войск и способствовало значительному повышению боеспособности вермахта во время войны.
Создание иностранного отдела абвера, а несколько позже — управленческой группы «Аусланд», позволило установить тесные контакты с Министерством иностранных дел. Референт МИД в ранге советника посольства присутствовал на всех совещаниях руководящего состава абвера. Фактически он выступал в роли офицера связи между Канарисом и Риббентропом, что позволяло разведке передать свои пожелания политикам, а те, в свою очередь, могли предостеречь разведку от проведения каких—либо операций, нежелательных в данный момент с точки зрения внешнеполитических обстоятельств. Референт МИД мог оказать нам содействие при решении такого вопроса, как внедрение агента в штат немецкого посольства в нейтральной стране, например, Испании. По мере развития служебных контактов с МИД Германии мы стали использовать дипломатические миссии для связи с секретными внештатными сотрудниками и особо доверенными лицами. Например, подотдел «Национальные меньшинства» (сектор–1/е) абвер–2 осуществлял связь с агентом Дуроново через германское посольство в Белграде, а с агентом Урлуциано — через посольство в Бухаресте.
При возникновении оперативной необходимости абвер как одно из управлений ОКБ мог напрямую, выходить на главнокомандование родов войск и гарантированно получать всякого рода содействие и поддержку. Так, при заброске агентов в тыл вражеской армии по воздуху или морским путем за границу (например, в Америку или Англию) неизбежно возникал вопрос о средствах доставки — самолетах, подводных лодках, катерах и т. д. Руководители групп «Л» (ВВС) и «М» (ВМФ) абвер–1 одновременно являлись офицерами связи между абвером и главнокомандованием люфтваффе и кригсмарине и по мере необходимости могли связаться с соответствующими отделами штабов и решить все возникшие вопросы.
На должность руководителей отделов Управления Аусланд/Абвер/ОКВ назначались опытные офицеры из кадров генерального штаба. Регулярная ротация (каждые три года) обеспечивала приток свежих сил и способствовала совершенствованию методов работы. Особенно удачная смена руководства произошла в 1938, когда вместо оберста Гельмута Гроскурта в абвер–2 пришел оберст фон Лахузен—Вивремонт. Назначение кадрового офицера австрийской армии с исторически свойственной ей многонациональностью личного состава на пост шефа диверсантов абвера произошло именно в тот момент, когда германская разведка активизировала работу с нацменьшинствами, и, вне всякого сомнения, сыграла положительную роль…