На Репейный холм они поднялись к обеду.
С его гребня растекались водопадом дороги. И разноцветные флажки полоскались на ветру. Ярмарка была в разгаре. Торговые ряды, сооруженные из бревен и досок, завешанные пологами, полнились людьми.
Анна не ожидал, что народу придет так много.
Отвыкла уже.
«Ничего, — подбодрила себя. — То ли еще будет в столице».
Маргарет крутилась юлой возле прилавков с тканями.
— Ну что ты так долго, Ани? — Подлетела к подводе и поторопила с укором: — Лучшее разберут! Пойдем-ка.
— Не могу, — отказалась Анна. — У меня дела. Надо сначала продать. Потом купить…
— Ай, скучно! — Маргарет отмахнулась и указала на трехэтажное здание из бревен, торчащее за пестрыми тентами торговых лотков. — Заночуем в гостинице. Ненавижу ночные дороги. Приходи туда. Я сниму нам номера…
Она исчезла в пестром людском потоке.
— Нам нужно в магический ряд, — сказала Орра.
Она отыскала взглядом Джину с Марисой, помахала им, указывая путь, после чего направила упряжку за палатки. Отыскав свободный стол, они выгрузили и разложили на золотистых досках таинственно мерцающие раковины. И пористые губки. И шестеренки морских лилий. Шипчики и кнопочки морских ежей…
Оставив Анну с Марисой, Орра пересела к Джине и поехала с ней разгружаться в винный ряд.
— Может, погуляете с сестрицей, госпожа? — предложила камеристка, протирая тряпицей сверкающий панцирь темно-бурой брахиоподы.
— Мне не в тягость, — отказалась Анна.
Посмотреть, конечно, хотелось. Она сто лет не была на рынке и теперь вспоминала его по девяностым. Полосатые палатки. Неизменные, будь то жара или холод. Развешанная слоями одежда. Заграничная — из Турции и Китая — она казалась запредельно нарядной и модной. Было так здорово нырять в эти яркие ряды, всегда многолюдные, обещающие красивую жизнь и вечный праздник. И примерять сверкающее платье к новому году, стоя на промерзшей картонке за тряпкой-занавеской посреди декабря, казалось тогда благодатью и роскошью…
Мариса улыбалась:
— Вы ведь никогда не торговали прежде?
— Приходилось, — призналась Анна.
Камеристка даже испугалась:
— Да когда же? — Хлопнула себя по пышной груди ладонью. — Где же?
Анна объяснила:
— Там… Когда была той женщиной… Во сне.
— А-а-а… — Мариса успокоилась. Ей стало любопытно: — А чем торговали?
Воспоминания.
Анна еще дошкольница, и они с бабушкой сидят на углу у перекрестка, что между почтой и школой. Там целый рядок старушек на складных стульчиках. Перед каждой — нехитрый товар со своего огорода.
Или своими руками сделанный…
— Вязаными салфетками и укропом.
— Укро-о-опом? — Мариса округлила глаза.
— А что не так с укропом? — заволновалась Анна.
— Ну… — Камеристка многозначительно почесала подбородок. — Я думаю, что если уж графиня на рынок торговать вышла, то уж и торгует чем-то графским… — Драгоценностями какими-нибудь или…
— Титулами? — предложила Анна первое, что пришло в голову, и рассмеялась.
Мариса шутку оценила и громогласно расхохоталась.
Анне стало легко и весело. А она ведь так боялась, что не получится сходу свыкнуться со множеством людей вокруг, влиться в ярмарочное цветное безумие. Думала, будет некомфортно и даже страшно, оттого что…
К ним подошла группа женщин, закутанных в пестрые шали. С большими сережками. Со звенящими медными поясами на широких бедрах.
Они долго блуждали по прилавку тягучими взглядами, и глаза их были как бездонные колодцы.
И бархатные кудри, как черная смола.
Они взяли губок и лилий, отсыпали за них хорошую сумму.
— Кто это? — шепотом спросила Анна.
— Кочевницы, — ответила Мариса.
— Для чего им камни?
— Зелья делать и амулеты.
— А потом?
— Потом колдовать.
— Они знатные все?
— Нет.
— А как же… — Анна припомнила о запрете.
— Вольные сестры, — пояснила Мариса с некоторой завистью. — Ходят за ветром в поле, спят под звездами. У них своя жизнь, и никто им не указ. В мирскую жизнь они, правда, не вмешиваются.
— Ясно. — Анна понизила голос. — Как думаешь, поговорят они со мной? Мне б узнать о снах. И о тьме.
— Не знаю, госпожа. — Мариса не была уверена. — Но обидеть не обидят. Точно.
Женщины унесли покупки к трем легким кибиткам, стоящим чуть дальше под склоном. Распряженные лошади, пасущиеся рядом, явно принадлежали к той же породе, что и пегая пара Анны.
— Я пойду. — Она решилась и вышла из-за прилавка. — Пригляди, пожалуйста, за товаром.
— Я рядом, — напомнила Мариса. — Все вижу, все слышу.
— Я быстро. Не волнуйся.
Анна сбежала по траве вниз. Остановилась. Из повозки на нее вопросительно глянула женщина — недавняя покупательница.
— Чего тебе, сестрица? — обратилась запросто, без титулов и на «ты».
Да по Анне, наверное, и не было видно, что она знатная. Простая одежда, руки в белесой пыли...
Волосы в пучок забраны.
Простенько так…
— Вы ведь… колдуете? — спросила Анна осторожно.
На всякий случай шепотом.
— Не-е-е… — Женщина заулыбалась белозубо. На смуглой коже заломились озорные морщинки. Зазвенели сережки в ушах. — Мы — нет, — повторила. — Вот наша дэй — да. — Незнакомка оглядела гостью с ног до головы. — Ты трясешься вся. Проклятье на тебе? Или приворот?
— Я не знаю, — встревожилась Анна.
Нервы вдруг стали чуткими, как струны. И все волновало, все рождало эмоции! И запах пряностей, и звуки едва слышной песни, и контрасты цвета в орнаментах…
— Иди, — убедила женщина. Стрельнула глазами-прорубями в сторону пасущихся лошадей. — Вон дэй.
Возле конских ног сидела сморщенная старушка в алой шали с черными кистями. Резала что-то из палки блестящим ножом.
Блики от лезвия разлетались по круглым конским крупам, терялись в месиве пятен.
И Анна подошла.
Поздоровалась:
— Здравствуйте.
И даже поклонилась. Показалось вдруг, что нужно…
— И тебе здравствуй. — Старушка постучала по траве рядом с собой. — Присядь. — Анна послушно опустилась на землю. Скрестила ноги. Подол огладила, расправляя. — Мучает? — Вопрос прилетел в лоб.
— Вроде того… — Анна замялась. Уточнила на всякий случай. — Вы про то? Темное?
— Темное… — задумчиво протянула дэй.
Анна даже не знала, «дэй» — это имя? Или должность? Или…
— Матерью зовут… — будто прочитала ее мысли собеседница. — «Дэй» по-нашему — мать. А имя мое Лилита. Твое как?
— Анна.
— Анна, значит… — Старушка прикрыла глаза. Сверкнул ножик, безошибочно снимая с заготовки лишнюю древесину. — Знатная, да?
— Да… А откуда вы…
— Магия у меня такая. — Дэй Лилита подняла иссушенные веки и повернула к Анне лицо. — Помогает смотреть вглубь.
— Вглубь чего?
— Всего. Но в основном вглубь людей… Вот ты, к примеру… — Расширились зрачки в кольцах тусклых радужек. Напряглись на белках алые жилки. — Пока не разобралась… Или…
Дэй умолкла и стала ждать, пока Анна сама додумается до чего-то определенного.
Та предположила:
— У меня магия из ярости родилась. Из боли. Из…
— Она не родилась, а пробудилась, — поправила дэй. Объявила вдруг: — А ты родилась. Заново. Так ведь? Умерла в одном месте, оказалась в другом…
Анна кивнула. Что толку лукавить с той, что видит насквозь?
— Наверное. Я уже частично потеряла связь с прошлой реальностью… Почти. Я не знаю… — Понизила голос. — У меня была другая жизнь. Прежде.
— Я вижу. — Дэй поводила серым пальцем перед Аниными глазами. Туда-сюда. — Тело молодое, а взгляд старый. Душа старая. Глаза не блестят восторгом юности. Это видно. Мне.
— А остальным? — насторожилась Анна.
— Не думаю… Нужно смотреть вглубь, чтобы заметить. — Дэй мягко коснулась Анниной руки.— Не переживай об этом. И так бывает. Хоть это и неправильно.
— Неправильно попадать в чужие тела из другого мира? — Анна решила выяснить все.
— Не совсем. Попадать-то нормально. В одном мире умираешь, в другом рождаешься. Это обычно вполне… Когда рождаешься в младенческом теле, прошлое стирается и не мешает. — Дэй снова чиркнула по заготовке ножом. — Так и должно быть, ведь смерть — это тяжело. Это больно. Ее нельзя помнить. Нужно забыть.
— Но я не забыла, — вздохнула Анна. — Я бы и рада забыть, но…
— Не получится, — разочаровала ее дэй. И успокоила: — Не получится просто и быстро. Ты ведь попала не в начало жизни. И тело твое новое, это, было занято другой душой.
— И прежняя душа погибла, — прошептала Анна сквозь зубы. Мысли о том, что произошло с прежней Анной, каждый раз бередили душу. — Я не могу это принять. Я все время думаю о виновниках нашей гибели и о том, что все могло бы сложиться иначе. Я могла жить в своем старом мире, хозяйка этого тела — тут…
— Могло бы. Но не сложилось. Реки двух судеб слились в одну. В твою. Так уж вышло. Вас с прежней хозяйкой этого тела свела ярость. Боль объединила. Схожее горе высекло искру, из которой разгорелось пламя. Магия в тебе потому и темна, что происходит из беды. Но и ее можно укротить и подчинить. С ней можно сжиться.
— Как это сделать? — Анна стала вся внимание.
Хотелось услышать простой и четкий совет. Инструкцию. Чтобы все просто…
— Стать единой и целой, — донеслось в ответ. — Ты ведь до сих пор между мирами мечешься, и дикая темная магия этому способствует. Не надо так. В прошлый мир уже не вернуться — отпусти его. Ты должна остаться тут и забыть о прошлом. На тебе большая ответственность — жить за двоих.
Анна беспомощно развела руками:
— Да я мечтаю об этом, но сны напоминают все время…
— Не сны, — помотала головой дэй. — Ты ходишь в свой старый мир, потому как привязана к нему веревкой.
— Веревкой? — Анна невольно огляделась вокруг, будто привязь и впрямь можно было узреть воочию.
— Ты как будто срываешь корку с заживающей раны и смотришь на растерзанную плоть. — Лилита погрозила узловатым пальцем. И тут же добавила мягко. — Я понимаю. С этим соблазном сложно бороться.
— Оно само выходит, — неловко оправдалась Анна.
— Я понимаю, — повторила собеседница. — Тяжело пересилить свои чувства, но их можно обмануть. И поставить точку.
— Как?
— Дать тому, кто стал причиной твоей смерти, заслуженный ответ. Чтобы последнее слово осталось за тобой. Тогда перестанешь метаться и мучиться.
Анна не поняла.
Не поняла совершенно, что от нее требуется! Дать ответ следует кому? Ивану? Но как? Она ведь лишь дух во сне. Бесплотное облачко. Хотя…
— Я взорвала там бутылку силой мысли… Мне так показалось, — рассказала она Лилите. — Мне нужно что-то подобное сделать? С ним?
— Тебе надо обуздать свою магию в прежнем мире и оторваться от него. Тогда ты станешь целой здесь. И тьма подчиненная станет служить тебе верой и правдой. Ясно?
— Не совсем… — Анна помотала головой. Из пучка выбились светлые пряди. — Вы сказали, что нужно дать ответ. Я так и не поняла, какой именно… Мне нужно отомстить человеку, предавшему меня? Бывшему мужу… Что-то сделать с ним?
Как ни велика была злость, как ни бушевала в груди обида на предателя, Анна не могла представить себя в роли Иванова палача.
Это слишком.
Теперь бы она предпочла просто навсегда забыть его.
Убить. Покалечить… Нет. Она не справится с таким заданием…
— Не то… — прошелестела дэй, распознав Аннины опасения. — Месть раздует пламя ярости сильнее, а тебе нужно утихомирить бурю и обернуть ее покоем. Тогда тьма подчинится. Тебе нужно не мстить. Тебе нужно помочь себе — женщине, ставшей жертвой предателя и негодяя.
— Но меня ведь там… — Анна замялась. — Уже нет. Я там мертва. Мое тело… на кладбище, наверное.
— Тогда придумай, кем себя заменить, — туманно ответила дэй. Ей помахали из ближайшей кибитки. Позвали на незнакомом языке. И она, кряхтя, поднялась. Убрала нож за голенище узорного сапога. Вложила Анне в ладонь свою поделку. Посоветовала напоследок: — Избавься от прошлого, чтобы идти в будущее широкими шагами. Твоя жизнь тут. Твое место тут. Твоя магия тут. Твои глаза будут снова блестеть, когда ты справишься…
Лилита ушла к своим, а Анна вернулась к Марисе. Вся в смешанных чувствах. Старая дэй вроде и не сказала ничего конкретного, но в груди после беседы с ней все горело энтузиазмом и надеждой.
— Ну как? — взволнованно поинтересовалась камеристка. — Узнали что-нибудь?
— Вот. — Анна раскрыла ладонь.
На ней лежала вырезанная из сучка барсучья головка.
— Они дали вам деревянного барсука? — искренне удивилась Мариса.
— И его тоже, — подтвердила Анна. — А еще совет, что делать с теми снами…
— Совет — это хорошо, — покивала камеристка. Вдаваться в подробности она тактично не стала. — Как думаете, поможет?
— Думаю, должно, — понадеялась Анна.
Она еще не решила толком, как именно будет воплощать в жизнь то, что сказала ей дэй. И барсук… Было ли его очередное появление случайностью, или это все же намек? На что-то…
Анна вгляделась в фигурку. Оба глаза на вытянутой мордочке были закрыты.
Нужно… спать?
Еще нескоро.
Вон как раковины на солнце блестят! Манят тайной…
Их разобрали к началу заката. До этого момента Анна несколько раз поменяла лотки. От камней уходила к сидру, возвращалась. Смотрела. Рассчитывала покупателей.
Пару раз подлетала к ней шумная Маргарет и требовала пойти и посмотреть немедленно на что-то, что ей понравилось, и выбрать лучшее. А нравилось ей всегда многое. И выбор был сложен.
Сестрица набрала всякого разного, и ненавистный тарантас ей вдруг сразу полюбился. Она стала просить в нем местечко для своих покупок.
Анна махнула рукой. Что тут поделаешь? Уступила.
Но предупредила строго:
— Больше не набирай.
Ей показалось, что строго…
— Хорошо-хорошо, — пообещала младшая.
Не соврала. Усталая и довольная отправилась в гостиницу отдыхать.
А Анна хлопотала до вечера. Солнце легло на стену далекого леса. Орре и Джине нужно было ехать в Драконий дол.
Товар продался весь. Часть вырученных денег Анна отдала орчихе за работу в шахте, часть Джине, чтобы та разделила меж всеми деревенскими. На остальные купила всякой провизии. Подвода стояла полная. Лошади махали хвостами и грызли удила в надежде поскорее отправиться домой.
Заметив Аннино волнение, Орра сказала ей:
— Это не вы за нас, а мы за вас переживать будем. Вы там осторожнее.
Анна пообещала:
— Буду.
Она долго смотрела вслед удаляющейся подводе. Слушала постукивание копыт по камням. Потом Мариса позвала ее:
— Идемте, госпожа. Пора устраиваться на ночлег.
Маргарет, как и сказала, позаботилась о номерах. Заняла три. Два для себя и старшей сестры, третий — для прислуги.
В гостинице было людно, шумно и душно. Печи дышали жаром — хозяева боялись, что ночь выдастся холодной, и топили вовсю. В таверне, что находилась на первом этаже, не было свободных мест.
Когда Анна с Марисой зашли туда, младшая уже махала им. Ей, как знатной, без очереди отыскали особый стол, отгороженный от простых смертных плотной занавеской.
Анна устало опустилась на массивный стул. Грубый и потертый, он был обит поверх сиденья мягкой тканью. Прямо роскошь!
Подали дикую утку в яблоках и похлебку из лука и тыквы. Хлеб. Вина мутного…
Маргарет захотела.
И чистой воды.
Проголодавшейся Анне ужин показался просто божественным. А после него сон стал морить, но поддаваться ему было нельзя. Прежде стоило проверить, что там с повозкой.
Владельцы таверны, брат и сестра, отогнали тарантас на специальный огороженный дворик, где дежурила охрана и следила, чтобы не подобралось к чужому добру какое ворье. Коней разместили под длинным гостевым навесом. Их накормили и наполи — входило в стоимость.
Быть одной в номере Анне не хотелось, она позвала с собой Марису. Благо стояло там три кровати, места много — на целую семью. Уже в ночи дородные слуги притащили госпоже бочку для купания, наполнили и просили сообщить, когда надо будет слить и вынести.
Анна едва не уснула прямо в воде. Горячая нега расслабляла и душу и тело. Людской шум внизу убаюкивал, навевая воспоминания об отелях и вокзалах. О поездах, где все мерно жужжит, изливается неразборчивыми речами.
Люди говорят друг с другом.
Как когда-то давно под перестук поезда, летящего по мурманскому направлению в сторону карельских озер…
Анна пересилила дрему и заставила себя вылезти и позвать прислугу. Попросила, чтобы воду сменили для Марисы. Не ложиться же камеристке спать пыльной и грязной?
— Да что вы. Я б потерпела, — заупрямилась та. Потом махнула рукой и согласилась. — Повезло мне с вашими странностями, госпожа, — принялась она рассуждать, пока для нее несли воду. — Все думаю, а если б наоборот случилось? Если б вы злою стали и привередливой, как четвероюродный ваш дядька по маменьке? У него вся прислуга воет. Все ему не так. Все не эдак. Говорят, он слуг своих просто так розгами порет. Потому что охота ему!
Анна покачала головой:
— Какой ужас…
Мариса стремительно ополоснулась. Ей было неловко. Наспех обтеревшись и одевшись, она вновь подскочила к Анне.
— Что ж это я вам всякую жуть рассказываю? Вдруг приснится?
— С твоей жутью было бы проще. — Анна закуталась в одеяло и села на кровати, скрестив ноги. Спросила тихо-тихо: — А твоя магия, она какая? Из чего она рождается?
— Из жалости, — ответила камеристка шепотом. — Из сострадания. Она слабая, правда, но зато управляться с ней легко.
— Ты сказала, что читаешь заговоры? Где ты их узнала? Может, мне тоже…
— Заговоры, они больше для настроения, — принялась разъяснять Мариса. — Для нужного тона. Еще петь можно, ежели нравится. Суть ведь не в словах, а в том, что на душе творится. Чем яснее чувство и понятнее задача, тем проще что-то наколдовать. Вот, например, когда вам плохо по пути в Драконий дол стало, я очень четко знала, что нужно вам как-то помочь. Сделать что-то, чтобы вы не…
Она осеклась на полуслове.
— Ага, — согласилась Анна. — Понимаю. Погасишь лампу?
Бороться со сном не осталось сил. И все же судьбоносность грядущего пугала после беседы с дэй. Не просто сон.
Не просто…
Анна что-то пробормотала перед тем как отключиться, а потом…
Потом были все те же окна на сером боку панельного дома. Скрипучая форточка на ржавых петлях — поменять старое окно в кухне на новый пластик руки не дошли.
Внутрь буквально затянуло. Попробуй Анна сопротивляться — не вышло бы.
Она приготовилась вновь увидеть Ивана, и в груди все сжалось.
Отвратительная мысль созрела в голове нарывом. Не хотелось признаваться в том малодушном и разрушительном, что таилась в пыльном уголке души. Эту серую, гаденькую мысль раз за разом вбивали женщинам ее мира нерадивые советчики и некоторые новомодные коучи. «В проблемах отношений виноваты обе стороны», — пели в голове их ехидные голоса. И Анна иногда поддавалась — думала, а что если и правда? Вот влюбился Иван… Бывает же у людей любовь? Настоящая даже… «Муж ушел? Наверное, потому, что ты стала неженственной и перестала следить за собой. Мужчины хотят видеть рядом сексуальную нимфу, а не больную тетку в застиранном халате»…
И ей начинало казаться, что взгляни она на мир глазами мужа, то, может…
Может, и она сочла бы, что в его поступке есть резон. Ведь жизнь одна. Любовь вот нагрянула. И Верочка молода…
Ей даже думалось однажды, что на самом деле Иван сожалеет о ее кончине. И они с Верочкой вместе носят на кладбище цветы.
Хотелось бы.
Так хотелось, чтобы муж оказался не распоследним…
Она ведь положила на него всю жизнь! Как же это обидно! Как больно осознавать, что ты ошиблась, и ошибка, роковая, смертельная, стоила тебе всего…
Но какая же глупость все эти оправдания!
После разговора с дэй все встало на свои места, и Анна отмела ядовитую надежду на Иванову человечность напрочь. То, что она видела во сне, — это правда. Жестокие слова бывшего — это правда! Не плод воспаленного обидой воображения. Все так! Цинизм, веселые попойки, гогочущие дружки и неверность, неверность, неверность…
Иван оказался еще хуже.
Гораздо хуже, чем она представляла после предательства.
И не было ему больше никаких оправданий!
И брак с ним был обидной, болезненной, досадной ошибкой, стоившей Анне жизни.
Вот так.
Горько, страшно — но так!
Гнев булькнул внутри, как кипящее колдовское варево.
И прыснул из турки черный, как Аннина ярость, кофе. Залил грозной тьмою белую плиту.
Верочка Шмакова, с утра уже накрашенная, уложенная, наряженная в кокетливый белый пеньюарчик, беззвучно вскрикнула и отскочила к столу.
Из спальни донесся недовольный голос Ивана.
— Ну что там у тебя опять?
— Все хорошо, — сладким голоском пропела Верочка.
Она схватила с края раковины тряпку и принялась стремительно вытирать пролившийся кофе. То, что осталось в турке, она вылила в кружку Ивана.
А потом села на стул и тихо расплакалась, закрыв руками лицо. Ее плечи тряслись полминуты. Потом скрипнула кровать — Иван поднялся. И Верочка тут же подскочила, как ужаленная. Кинулась к холодильнику, к хлебнице, к плите, к полке с посудой, снова к холодильнику.
Анна разочарованно покачала головой.
С «соперницей» творилось что-то не то.
Иван снова отчитал ее. Потом, используя, видимо, метод кнута и пряника, попытался распустить руки и игриво задрать короткий пеньюарчик. Верочка увернулась, сбежала в ванную.
Через десять минута показалась оттуда. Одетая. Метнулась в коридор.
— Я побегу, машину заведу, — крикнула Ивану, ныряя ногами в узкие сапожки.
Пальто с вешалки она буквально сорвала. Схватила сумочку со старого трюмо.
На нем, криво отчеркнутая черной ленточкой по нижнему углу, небрежно валялась Аннина фотография…
Дверь хлопнула, и зазвенели по холодному бетону лестничной площадки острые каблучки.
Анна облачком поплыла следом за Верочкой. Нырнула за ней в машину и притаилась на заднем сиденье.
«Соперница» откинулась на переднем, несколько раз глубоко подышала. Она никак не могла успокоиться. Достав дрожащей рукой смартфон, быстро набрала чей-то номер и, услышав женский голос на том конце линии, затараторила:
— Юлька, что мне делать? Я так попала… Господи, если бы я знала, никогда бы на эту проклятую работу не устроилась. И он… Я ведь сначала думала, что человек-то хороший. Вроде как и помочь мне хочет. Должность-то… Что? А… Секретаршей. Но… Нет, ты послушай! Он ведь женат, я думала, когда на корпоративе… Не отказалась почему? Так испугалась… Растерялась, Юль. Думала, пристает, потому что выпил. Протрезвеет — вспомнит, что женат, а он… И закрутилось… А потом подарки… Я? Брала… А как не взять? Я ведь подчиненная, а он, чуть что, с угрозами… Не пыталась? Пыталась! Он угрожает, что уволит и ославит так, что ни в одну организацию не примут, а мне деньги нужны. У меня мама старая в деревне и сестра-инвалид… Я так больше не могу, Юлька! Не могу…
Анна вытекла через приоткрытое окно машины на улицу. Поднялась по воздуху до своего этажа и вновь пробралась в квартиру. Зависла посреди коридора. Лампочка светила тускло, и ложились на пол и стены острые тени от мебели.
За спиной прошаркал тапками бывший муж. Щелкнул кнопкой выключателя. Зашел в сортир. Он уселся там, судя по звуку. Созвонился с кем-то… С Альбертом Симоновым. Тот просил выгородить его перед женой, дескать, были вместе на рыбалке, а не…
Как обычно.
Анне стало противно. И тьма поддалась. Повиновалась первому же импульсу. Темный комок был направлен в сторону туалета. Он ударился о дверь, растекся, заполняя пространство рядом с косяком, просочился внутрь ручки и прочно склеил запорный механизм внутри полотна.
Судя по недовольному возгласу Ивана, у него там еще и лампочка перегорела.
Бывший муж толкнулся в дверь.
— Эй! Где свет? Вера! Зачем ты меня заперла? Что за шутки? Открой немедленно!
Разразился настойчивой трелью Иванов смартфон. Звонила Вера. Устала дожидаться в машине одна. Она торопилась, в конце-то концов…
— Когда ты выйдешь? Машина прогрелась. На работу нужно. Уже такие пробки… — донесся из динамика приглушенный голос.
— Что за глупые шутки, Вера? — возмутился бывший. — Отопри меня немедленно! — Раздался звук полностью севшей зарядки. Разговор прервался. Иван закричал нервно: — Черт! Черт! Черт!
— Посиди там и подумай о своем поведении, — сказала Анна вслух, не предполагая, что ее могут услышать.
Но Иван услышал.
Он резко перестал ругаться и переспросил тихо:
— Что? Кто тут? Кто это сказал?
Анна так удивилась, что резко проснулась. Взволнованная и раздосадованная, она поднялась с постели и подошла к окну. Как жалко, что сон, вернее не сон, так быстро закончился. Это что же выходит — Иван может слышать ее теперь? Занятно. Уж она бы с ним поговорила!
Высказала бы ему все…
За окном все полнилось огнями. Постоялый двор, соседние домики, которые Анна не разглядела за ярмарочным карнавалом. Кибитки, палатки, навесы, шатры. Костры чуть поодаль. Люди…
Вспомнилась молодость, ежегодные большие туристические слеты, которые до замужества Анна не пропускала.
Жизнь на Репейном холме кипела даже ночью, и Анна, будучи не в силах уснуть, закуталась в салоп и вышла на открытую террасу, опоясывающую первый этаж таверны.
Уперлась локтями в полированные перила.
От ворот к лошадиному навесу провели знакомую кобылу. От ее бесшумной и одновременно мощной поступи содрогнулась земля…
Анна вспомнила лицо Верочки Шмаковой, усталое и испуганное. Любовница Ивана? Его счастливая молодая жена? Нет. Она его пленница…
Жертва.
Ужас какой…
Желая прогнать из головы пугающие образы прошлой жизни, Анна снова подумала про туристический слет. Про песни у костра и запах хвои. Успокаивало. Сейчас нужно мыслить трезво. Вот же ситуация… Похоже, дэй на все это и намекала. На новую жертву Ивана, которую надо спасти.
Хорошо, что с темной силой начало получаться… Там. А здесь?
Анна раскрыла ладонь и вытянула перед собой руку. Сосредоточилась. Между напряженными пальцами сгустился прозрачный черный дымок.
— У вас неплохо получается, леди, — донеслось из-за спины. На ступенях, ведущих к номерам в обход таверны, стоял Райве. — Доброй ночи, — поздоровался он запоздало.
— И вам. — Анна медленно кивнула. Спросила: — Здравствуйте, лорд. Вы на ярмарку?
— Нет, — прозвучало в ответ. — В столицу направляюсь. Тут проездом.
— Ночью?
— Так уж вышло. Разбойники дали о себе знать, пришлось задержаться.
У Анны внутри все похолодело.
— Они на кого-нибудь напали?
— Нет, леди. — Райве подошел, встал рядом. Оперся плечом о резной столб, держащий крышу. — Рыскали по вашему берегу. По землям князя Селебрина в основном. Искали что-то. Потом ушли.
— А вы? — не поняла Анна.
— Мало ли что могло случиться? Вдруг бы они напали на чьих-нибудь крестьян… — Он задумался на пару секунд. — Вот я и ждал, пока они уберутся восвояси. Вернее туда, где у них спрятан корабль.
— В угодья князя Барагунда? — предположила Анна. — Почему он не поймает их?
— Его земли самые большие, и леса там дремучие. А егерей даже у Лорана не так уж много, чтобы прочесать все укромные места.
— Надеюсь, эти разбойники найдут то, что им нужно, и оставят нас в покое.
— Я тоже надеюсь, — согласился Райве.
Анна все еще держала на ладошке тьму. Нужно было растворить ее, но не получалось сосредоточиться из-за беседы.
— Быстро вы, леди, с магической силой разобрались, — подметил эльф. — Похоже, у вас талант.
— Я бы так не сказала, — смутилась Анна. Она придумала на ходу простенькое заклятье и произнесла его мысленно. Ничего не вышло. Комок мрака стал плотнее и неприятно ожег кожу. — Ай! — Боль подарила мгновенную концентрацию. Вспышка — и тьма наконец исчезла. — Получилось?
— Похоже на то. — Райве склонил голову к плечу. Глаза его отразили острый серп луны, терзаемый бегом ночных туч. — У вас есть какой-нибудь вспомогательный артефакт?
— Какой именно? — Анна успела прочесть про артефакты в домашней библиотеке. Общее. Из мировой энциклопедии. — Разве что… Это можно считать?
Она показала собеседнику подарок дэй.
— Позволите?
— Да.
Эльф взял резную голову, чуть коснувшись Анниной руки кончиками пальцев. Повертел перед глазами.
— Думаю, нужно что-то помощнее. У вас все-таки тьма…
Анна согласилась:
— Тьма… И что взять помощнее? — спросила с надеждой.
— Что-то семейное. Родовое. Для поддержки в обучении самое то будет, — посоветовал Райве.
— Вы разбираетесь в этом, лорд, — подметила Анна. — А говорили, что не маг.
— Я начинал обучение, — туманно ответил эльф.
И будто смутился немного. Или так показалось.
— Почему не закончили?
— Не сложилось…
Он явно хотел перевести тему, и Анна не стала мешать. Вернулась к артефактам.
— Что-то вроде этого поможет мне? Как считаете?
Кольцо, отданное Оррой, лежало у сердца во внутреннем кармане. Карман пришила к салопу Мариса по Анниной просьбе. Так надежнее, если с деньгами и ценностями ходить…
Кольцо поймало лунный луч блеклым боком. Подслеповатый опал радостно зажег в глубинах цветастые искорки. Он словно просил: «Не убирай меня в душную темноту, дай насладиться воздухом и светом».
Райе провел над проснувшимся камнем ладонью. Вынес вердикт:
— Интересная вещица.
— Что мне с ней делать? — Анна стиснула прабабкино наследие двумя пальцами и покрутила туда-сюда, осматривая.
— Надеть.
Примерила. Кольцо идеально село на правый безымянный палец.
Из сонного гудения заполночной гостиницы выбился едва слышный голос Марисы. Она проснулась, не обнаружила госпожу и теперь звала ту в темноте. Звук шел из приоткрытого окна…
— Похоже, вас потеряли, леди.
— Да. Мне стоит вернуться. — Анна направилась к лестнице.
Райве с ней.
Они разошлись на этаже. Номер эльфа был в противоположном конце коридора.
— Спокойной ночи, леди.
— Спокойной ночи, лорд.
Мариса встречала у двери, вся взволнованная и испуганная.
— Куда же вы пропали, госпожа?
— Подышать вышла. Сон приснился… тяжелый. — Анна повесила салоп на прибитый к стене короткий козий рожок. — Как в тот раз. С темнотою.
Мариса только и смогла выдать, что:
— Ох…
Анна показала ей кольцо.
— Это должно помочь с непослушной магией разобраться.
— Это из-за него ее светлость ваша сестрица с Оррой спорила? — спросила камеристка.
— Из-за него…
Вторую половину ночи Анна спала как убитая. Проснулась от того, что младшая колотила в дверь и требовала немедленно спускаться к завтраку.
Пока все самое вкусное не съели.
Спустя полчаса они покинули Репейный холм и по одному из путей-притоков направились к основному королевскому тракту.
Поначалу Маргарет ругалась, что из-за повозки приходится двигаться медленнее задуманного. Однако вскоре ей надоело трястись верхом, и она перебралась в тарантас. Там улеглась на свои тканевые отрезы. Закуталась в коровью шкуру и принялась делиться столичными новостями.
Она рассказала про короля и его любовь к праздникам. Про новый парк с фонтанами и громадной каруселью. Про салоны, в которые модно ходить. Про грандиозные осенние балы. Про проворовавшегося министра. Про наследную принцессу Розмари, затянувшую с выбором жениха…
— О, Ани! А какие там пирожные! Какие наряды! Огни! Люди! Ты домой уезжать не захочешь…
А Анне уже хотелось в Драконий дол.
Посещение столицы выглядело скорее тяжелой работой, нежели праздным развлечением. Ни балы, ни сплетни не привлекали.
Она как будто выходила на минное поле, где нужно быть напряженной, собранной и осторожной до предела. И действовать ювелирно. И тонко.
Постоянный напряг.
Лесистые холмы сменились равниной и полем, за которым раскинулось огромное озеро. Тракт огибал его берег по широкой дуге, конец которой тонул в дымке большого города. Норвин скреб отяжелевшее к вечеру небо острыми шпилями дворцов. Пламенная заря заливала далекие крыши.
Заморосил дождь, и лошади пошли быстрее.
Столица встретила гостей широко распахнутыми воротами, не имеющими стены. Маргарет сказала, что они остались от бывшей крепости. За воротами была широкая улица — в шесть полос по меркам Анниного мира. Горделиво стояли в тени дубов и каштанов кованые фонари. За ними поднимались дома, в основном трехэтажные, с украшенными лепниной фасадами.
Маргарет поспешно вернулась в седло. Свернув на одну из улиц, велела двигаться следом.
— Осталось немного, Ани. Через главный мост, мимо двух площадей, Платановой и Грозной, мимо канала… — Сестра подробно описала маршрут. Добавила заговорщицким тоном: — Мы с Кайлом сменили этаж. Продали прежний и купили новый. Прямо напротив большого королевского парка. Дворец его величества из окон видно! Это такая привилегия, — добавила она гордо. — Такая честь! Этаж под нами принадлежит, как ты думаешь, кому? Ну, угадай?
Смысла гадать не было, откуда Анне знать? Поэтому она сдалась сразу:
— Понятия не имею.
— Принцессе Розмари. Представляешь? — с восторгом объявила младшая.
— Я думала, принцессы живут во дворцах, — искренне удивилась Анна.
— Ее высочество — личность необычная. Неординарная. Она не любит роскошь и лишнее внимание. На королевских балах старается не появляться, а вот в литературном салоне постоянная гостья. Принцесса Розмари просто обожает книги… Мы пойдем к госпоже Виттер, как только, так сразу. С твоей рукописью. Но сначала… — Маргарет планировала их времяпрепровождение масштабно, с размахом. — Сначала отправимся к Северине.
Анна уточнила:
— У нее тоже книги?
— Нет. У нее сплетни! Самые свежие и интересные. Ты же любишь сплетни? — Глаза сестрицы плотоядно сверкнули.
— Не то чтобы…
— Ай, все время забываю, Ани, какая ты зануда… И вообще… — Маргарет многозначительно погрозила пальцем. — Тебе их лучше знать. Все до единой. А то мало ли что этот… Этот отвратительный… Гадкий… Мерзкий… Твой муж задумал.
— Бывший муж, — автоматически поправила Анна.
— Пока еще нет, — прищурилась Маргарет.
И тут она была права.