После завтрака в ожидании главного управляющего успели обменяться новостями, о которых Егор Фомич уже знал. Я рассказал про присуждённое в качестве виры имущество Конопельченко и, вкратце, о сложившихся в связи с ним планах, подробности обсуждать стоило с Пробеляковым, в зависимости от привезённых им сведений. В свою очередь бабушка рассказала, какие волны в нашем провинциальном болоте вызвали «серебряная» и «золотая» краски.
Наш сосед-полицейский, которому я сильно польстил, обозвав в новогодний вечер полицмейстером, с разрешения начальства покрасил ворота на въезде во двор полицейского участка — правда, только снаружи, насколько хватило. На серебряном фоне — золотой державный кречет. Второй сосед, тот, который пожарный — жутко завидует, хочет так же покрасить ворота пожарной части и то начинает обижаться на меня, то перестаёт.
Дед ржал, как ненормальный.
«Я же говорил — ворота военной части получились! Сейчас народ подтянется и создадут новый армейский стандарт. А первые „уставные“ ворота — у нас! Осталось только с родом войск определиться! Предлагаю — войска химической защиты!»
— Толокнянкин ещё, как на службу ходит, через день, всё тебя ждёт с секретами краски. В прошлый визит даже предложил взять на себя хлопоты по патентованию и оплатить их.
— Не, не получится ничего. Я уже думал об этом, расскажу вам обоим сразу.
В этот момент, как специально дождавшись, раздался стук в дверь.
— А вот и Лёня, явился, не запылился! — высказала уверенное предположение бабушка и, что характерно, не ошиблась.
После всех положенных ритуальных действий перешли к делу, но почти сразу мне пришлось разочаровать собеседника.
— Видите ли, Леонид Михайлович, идея использовать металлическую пыль в качестве красителя — она не то, что не нова, это даже больше, чем просто древность. Те же египтяне свои иероглифы порой покрывали золотой пылью, которую потом закрепляли сверху лаком. Да почти все древние цивилизации рано или поздно приходили к подобному решению — или тонкая плёнка, наподобие сусального золота, или металлическая пыль рано или поздно шли в дело. Так что запатентовать саму идею — безнадёжно, сродни тому, как броситься сейчас патентовать идею колеса.
— Колёса тоже патентуют.
— Да — конкретные конструкции, обладающие доказуемой новизной. В нашем случае аналогом может служить рецептура краски. Но с её вариативностью, обойти такой патент в разы проще, чем зарегистрировать. Чуть другой размер зерна, на пару процентов другой состав лака — и всё, это уже совсем другая краска. Приоритет в начале производства зафиксировать можно и нужно, хотя бы через газетные статьи, а вот патентовать — безнадёжное дело. Нет, вы, конечно, можете попробовать, но я бы не стал.
Толокнянкин тяжко вздохнул:
— Так я, стало быть, зря надеялся?
— Ну, почему же? Если в долю малую возьмёте — я вам расскажу тонкости, до которых, конечно, и сами дойдёте, но далеко не сразу. А так — пока конкуренты будут тыкаться в потёмках вы будете наращивать объёмы.
После недолгого, но горячего торга, в котором с удовольствием приняла участие бабуля, пришли к соглашению, которое включало в себя пункт, что на каждой банке ли, бочке ли или пакете сухой смеси будет красоваться не слишком большое, но хорошо заметное клеймо в виде отпечатка рысьей лапы с подписью понизу «Рысюхин». При этом никто не запрещает поставить рядом такое же клеймо и с фамилией Толокнянкина. Дальше перешли к деталям, причём почти сразу решили, что лучше сразу же и показывать.
— Для «серебряной» краски нужен порошок алюминия или цинка. Такая краска, особенно алюминиевая, заодно и хорошую защиту от коррозии для стальных деталей обеспечивает. Размер зерна — пять сотых миллиметра, или пятьдесят микрон. Если зерно будет семь сотых и больше — краска будет выглядеть зернистой, шершавой, как лак ни полируй. Но, может быть, кому-то именно такой вариант и понравится. Я бы выставил в лавке несколько одинаковых изделий, покрашенных разной краской, чтобы покупатель мог выбирать.
Идею альбома с цветами и их кодами, как это было распространено в мире деда, я решил придержать — такое как раз и запатентовать можно было, если никто не обогнал.
— Если зерно будет мельче, от тридцати до сорока пяти микрон — то такой порошок придётся разводить в два приёма: сперва сделать пасту с соотношением метала и лака один к трём или даже к двум, тщательно вымесить, чтобы не оставалось пузырей с сушим порошком внутри, а уж потом перед применением развести до покрасочных кондиций.
Я рассказывал, сосед записывал, бабушка скучала. В процессе рассказа я сделал несколько плошек с пудрой разного размера зерна и из разных металлов — алюминия, латуни и бронзы. Потом мы замешали из них краску и на пробу покрасили несколько вещей, что попались под руку — деревянных, металлических и даже глиняный горшок. Заодно показал, как с этой краской может управляться маг металла, даже безо всяких кисточек. Деда при этом «опять что-то царапнуло», но он снова не смог сформулировать мысль.
Отправив загруженного информацией и порошками Толокнянкина восвояси, мы с бабушкой решили было погреться чаем, но как раз к моменту закипания чайника приехал и Пробеляков. Прежде чем бабушка успела выпустить на волю свой снобизм и устроить пляски с соблюдением всех сословных ограничений, я попросил Ядвигу помочь перенести чайные принадлежности в мой кабинет. А это, надо понимать — комната особая. Там я могу угостить кого угодно и чем угодно. Император у себя в кабинете может, при желании, в компании с мещанином чаи гонять без малейшего для себя урона. Слишком у нас ещё работы много, чтобы тратить время на всякие китайские церемонии.
Там, наверху я начал рассказ первым, пока Егор Фомич отогревался. Тем более, что мои новости были короче в изложении.
— Мне довелось оказать некие услуги ректору моей академии, графу Кайрину, а также в какой-то степени и его роду в целом. Итогом, помимо полностью бесплатного с Нового года обучения, станет передача нам во владение доли собственности графского рода в одном из стекольных заводов под Шкловом. Подробности смогу довести после каникул, когда мне передадут документы. Пока скажу только, что нам переходят шестьдесят шесть процентов предприятия, остальные тридцать четыре остаются у того, кто этот завод построил и теперь им управляет.
Бабушка охнула, прикрыв рот руками, Пробеляков же лишь кивнул, принимая информацию к сведению.
— Все понимаете, что это означает не только дешёвые, на уровне себестоимости, бутылки для наших напитков, но и возможность делать особую тару, которой нет больше ни у кого, и по которой наша продукция будет узнаваема с первого взгляда.
Егор Фомич не выдержал, с моего разрешения вынул из шкафа карты Могилёвской и Минской губерний и начал что-то вымерять по ним.
— Для перевозок между заводами и для деловых поездок нашего старшего управляющего я заключил договор на поставку нам двух грузовиков выделки графа Кротовского. Они собраны на электромоторах, питаются макрами, что выходит как бы не втрое дешевле дизельного топлива, даже без учёта того, что я могу заряжать накопители бесплатно. Каждый грузовик, поднимающий до двух или даже двух с половиной тонн обошёлся в три с половиной тысячи рублей, не считая доставки. Когда прибудут — один берите себе, вместо упряжки, будете в несколько раз меньше тратить времени на поездки и сможете брать попутные грузы. Второй — приспособите на перевозки между заводами или на доставку продукции покупателям.
Тем временем Пробеляков задумчиво произнёс:
— Странное дело. Завод в Могилёвской губернии, но до Курганов по дорогам через Березино и Червень где-то сто девяносто вёрст или чуть меньше, через Рованичскую слободу ещё чуть ближе, но дороги хуже. А вот до Тальки — больше двухсот, где-то двести пять. До Осипович ещё дальше, разве что если попробовать через Могилёв и по короткой дороге на Бобруйск…
— Ни в коем случае! Та короткая дорога предназначена для того, чтобы заманивать не неё врагов. Там они будут ломать ноги, колёса, технику и выходить из лесу голодными, оборванными и измученными. Я там ехал в мае, я знаю!
Немного посмеялись, после чего я закончил свою часть новостей:
— Грузовики пока используйте как есть, летом приеду на каникулы с полным первым уровнем и попробую переделать кабины и кузова во что-то более удобное. По пластинкам новый договор пока не подписали, сегодня или завтра буду звонить профессору — возможно, всё дело в сессии.
Дальше Пробеляков рассказал про свои переговоры насчёт аренды и показал на карте участок.
— Дорога, которую построим по указанию инспектора, будет считаться казённой, потому её никто не перегородит и не отрежет, так что нужды в аренде места для подъездных путей нет. Официальная стоимость аренды сроком в двадцать пять лет — двенадцать тысяч в год, но в первый год надо занести пятнадцать. Зато проблема проверяющих снимается легко и просто — оказывается, есть лазейка, про которую говорят не всем и не сразу. В документах на аренду в разделе «цель аренды» пишется «Участие в программе освоения» и так далее, с номерами указов, и затем в трёхдневный срок надо заверить это в канцелярии инспектора, подтвердив участие. Понятное дело, что за просто так за этот срок стать участником программы и получить подтверждающую печать не получится.
— У меня есть возможность найти выход на инспектора, так что, думаю, проблем не будет.
Оба, и Пробеляков, и бабушка, посмотрели на меня со смесью удивления и уважения.
— Что смотрите? Я про визит Егора Фомича к инспектору ещё в Могилёве узнал, пусть и без подробностей. От желающего поучаствовать в нашем проекте.
— Вот же! Я даже сам толком ничего не спросил! Откуда⁈
— Слухи дело такое, специфичное, но быстрое. Ладно, об этом потом. Что по условиям узнали?
— Потребуют две дороги — и на Тальку, и на старый тракт с Осипович на Слуцк, то есть — к Мезовичам. Плюс губерния считается «со средней плотностью населения», так что в деревне должно быть не двадцать пять — тридцать домов, а сорок. Причём в зачёт идут только постоянно проживающие семьи, одинокие мужчины, сезонные работники или работающие посменно и живущие в казармах — не в счёт. Два работающих предприятия, не считая необходимого для жизни, то есть лавок, колодцев, домашних хозяйств. Да, ещё: если будет пятьдесят и больше домов — нужна будет начальная школа, больше сорока — фельдшер или доктор.
— Да где такое видано, чтобы в каждой деревне по фельдшеру сидело и по школе стояло!
— Согласен. Но, как было сказано: «проекты развития призваны явить пример того, каким должны стать земли Империи, дать образец для подражания», конец цитаты.
— То есть, общий уровень расходов получается выше, чем мы с вами насчитали перед Новым годом. Вместо одной дороги шесть с половиной — семь километров нужно строить две, семь и одиннадцать с хвостиком, если по кратчайшему маршруту. И деревня нужна в полтора-два раза больше, чем рассчитывали, как бы не пришлось ещё землю брать, если посчитают, что недостаточно угодий для такого количества семей.
— Так что, отменяем⁈
— Не вариант. Но развивать и тот участок, и имение отстраивать разом будет сложно и дорого.
— Ну, значит, опять экономить будем, нам не привыкать. Меньше дорогих покупок делать…
— Экономия полезно, но сама по себе денег не даёт. Придётся думать, как увеличить доход. Новая продукция на новом заводе нам в этом поможет. Деньги на ремонт должны дать пластинки. На первый год аренды деньги есть. По имению: территорию расчистили, тем самым получили отсрочку. На строительство у нас ещё есть несколько лет, так что строить можно постепенно, исходя из имеющихся сумм. Главное, в этом году сделать проект и не затягивать, чтобы можно было быстро закончить, перебросив деньги с других проектов, если подожмёт. Но лучше бы отработать спокойно по плану, года за два, не больше.
Сидели почти до обеда, обговаривая детали и тонкости, выстраивая планы. Кроме того, мы с Пробеляковым час до обеда и полтора после работали с документами. Разобрали не всё, но большую часть, после чего я отпустил управляющего с таким расчётом, чтобы он успел домой засветло.
«Полтора часа на дорогу! Да тут минут пятнадцать-двадцать, если на машине!»
«Дед, вот что ты агитируешь? Купил я уже машину, купил, даже две!»
«Во-первых, это макет черновика эскиза машины пока что. Во-вторых, купил ты их Пробелякову, а нужно ещё и себе. Но это потом, когда на переделке этих руку набьём».
«Я повозкой управлять не буду!»
«Угу, управляющие и наёмные работники будут доезжать до места за пятнадцать минут, а потом полтора часа ждать, пока хозяин изволит дурью маяться и анекдоты про него рассказывать!»
«Ерунду сочиняешь какую-то. В такой ситуации я просто поеду с одним из подчинённых, а не это вот всё».
«Дяденьки-дяденьки, подвезите мальчонку-обалдуя!»
«Рррррр!!!»
Звонить Лебединскому желания уже не было никакого, и я отложил это дело до завтра. Разбирать бумаги тоже устал. В конце концов, у меня законные каникулы, а не вторая сессия, и не каторжные работы! Я капнул немного оставшейся с утра «серебряной» краски на кусочек фанерки и гонял её по поверхности, формируя разные узоры.
«Стоп! Вот оно! Поймал мысль!»
«Ты уверен, что это не блоха?»
«Не пори чушь! И не отвлекай! Ты сейчас с краской что делаешь?»
«Рисую, не видишь, что ли?»
«Нет! Не рисуешь, и даже не управляешь металлом! Ты не продумываешь ни толщину и наклон линии, ни сколько миллиграммов куда перетащить!»
«И что же я тогда делаю?»
«Ты просто формируешь образы! Что у тебя в голове — то и проявляется на доске!»
«И какая разница?»
«Принципиальная! Помнишь, мы летом планировали новые образцы этикеток делать и вообще образ Рысюхи распространять и рекламировать?»
«Помню, только художника так и не нашли. Да даже толком и не искали, собственно говоря».
«Так не нужен нам художник! Две разных краски, а лучше — три, на доску и просто формируешь образ! Потом фиксируешь, сушишь и отдаёшь на размножение».
«Я не нарисую, пробовали же».
«Ты руками пробовал. И ты сейчас не рисуешь, у тебя прямое воплощение образа!»
Пока я думал, что ему ответить, дед внезапно «заорал» у меня в голове «во всё горло»:
«Розу мне изобрази, быстро!»
Я дёрнулся, а на фанерке проявилось изображение розы — такой, как я себе представлял, и какую не смог бы нарисовать. А ведь работает! Сейчас мы изобразим этот пресловутый «чибик Рысюхи!»
Угу, как же. Как говорит порой дед, «размечтался, одноглазый», и то, что глаза у меня на месте оба ситуацию не меняет. Три, три долбаных часа! Столько времени мы промучились до того момента, как появилось первое изображение, отдалённо похожее на то, что могло бы считаться черновым наброском идеи.
Оказалось, что образ в сознании деда — он сам по себе, и при передаче в моё сознание, даже если дед старается «думать только картинками» он искажается моим восприятием и моими представлениями о куче разных вещей! К тому же чужой образ остаётся чужим — смутным, где-то размытым, где-то бледным. В итоге при виде первых вариантов дед вообще разорался на тему «Ты где такое извращение нашёл вообще⁈»
И вот, потратив три часа и, кажется, всю свою магию я сидел и смотрел на странное изображение, по форме похожее на перевёрнутую каплю: вверху большая и симпатичная мордочка слева, круглое тельце с коротким хвостиком и четыре короткие лапки, толстенькие вверху и сходящиеся внизу почти в точку. Миленько, но вот как это воспримут люди и, главное, как к вот этому вот отнесётся сама Рысюха.