Вадим и Диана
сказочное повествование о начале века
И провести границы
Меж нас я не могу…
Б. Пастернак
Короче говоря, уже приближалась ужасная девальвация слова, которая сперва тайно и в самых узких кругах вызывала то героически-аскетическое противодействие, что вскоре сделалось мощным и явным и стало началом новой самодисциплины и достоинства духа.
Г. Гессе
Посвящение
Поверьте, зная, что слова
Для вас ничто уже не значат,
Я б не являл свои права
И повести б слагать не начал.
Жить можно тихо и смешно,
Простым, как выдох, человеком:
Избрать навеки лишь одно
И покоряться ему слепо.
Но, к счастью, небо для меня
Замыслило иную участь.
И, всуе жребий не кляня,
Я к истине любовью мучусь.
Мои поступки и грехи,
Моё волненье и отрада,
Моя наука и стихи –
Герои этого парада …
Блуждания
Поезд прибывал в город, как всегда, игнорируя расписание. Дорога как-то сразу не задалась. Я так и не смог прочитать ни одного пожелтевшего листка из «Госпожи Бовари». Сначала отвлекали шумные бойскауты, ехавшие с палатками, котелками и вещмешками на им одним известный пленэр. Потом, как это часто бывает в русских пригородных, пьяный ухарь с пепельно-сизыми губами дёрнул ручку стоп-крана, едва не пустив весь состав под откос. Вконец измучившись дорожными прелестями, я отдал себя в руки сна, надеясь хоть там обрести ускользающий призрак покоя…
Мы-мы-мы, – дрожал мобильный в виброэкстазе. Затем к нему присоединилась увертюра из «Женитьбы Фигаро». Я лениво отодвинул одеяло и нащупал сонной нечувствительной рукой кнопку «NO». Звуки смолкли, но в голове уже проснулась мысль о том, что нужно вставать, проглатывать антипохмельную таблетку аспирина, умываться и жить новый взбалмошный день. Сегодня было не до упражнений. Попытка ещё в кровати покрутить воображаемый велосипед обернулась трескучей болевой волной с неясным эпицентром: ох уж эти дни «после вчерашнего»!
Я знал, что сейчас ещё немного приду в себя и выбегу из общежития в город: пройдусь мимо армянских фруктовых ларьков, пересеку трамвайные пути, обогну жёлто-белое здание цирка, прогуляюсь по тихому утреннему тротуару. В окошечко газетного киоска высунется смешное личико продавца и между нами состоится примерно следующее:
– Чего желаете, молодой человек? Вот клубничка, вот мм…
– Нет. Спасибо. Мне нужно Последнюю Газету!
– А её сегодня не привезли. Лучше купите…
– Послушайте – начинаю я понемногу кипятиться , – вот же моя Газета пылится у вас на витрине, а вы и не видите – точно спите. Продайте уже скорее. Голова болит.
– Ах, ну да! Её же вчера ещё …
– Конечно! Мне лучше знать.
– Нате-нате… Только может купите и …
– В следующей жизни. Всего доброго, мадам.
Возвращаюсь, на ходу заглядывая в газетные полосы, и радуюсь, если нахожу ожидаемое. Только эта Газета ещё не утратила способность видеть и замечать, способность протестовать, не боясь жёсткого ответа. Только она из ряда вон, глоток свежего воздуха, проблеск надежды… Я не разочарован.
Приятель ждёт меня у входа. В его чертах живёт что-то бунинское. Он догадывается об этой своей особости и умело несёт её по жизни. Строгие губы легонько играют дымящейся сигаретой. Я заговариваю первым:
– Прочитал, что наш век полностью упразднит половые различия. Мужчин и женщин, в нашем с тобой понимании, больше не будет, но появится человек вообще – окончательно завершённый и неделимый.
– Ересь, друг мой! Ересь и дичь!
– Возможно. Но если теоретически удалиться лет эдак на …
– Дичь полнейшая, с особой лживой подливой. Хорошо приготовленная дичь.