При создавшихся условиях задача обороны города как с моря, так и с суши легла на плечи моряков и малочисленного сухопутного гарнизона. Из команд затопленных кораблей, а также из части личного состава, снятого с действовавших кораблей, были сформированы батальоны. На берег свозились орудия, строились бастионы, рылись траншеи. К 15 сентября усилиями защитников города число орудий на Южной стороне было доведено до 172, а еще через две недели - до 341.
Большую роль в системе обороны главной базы играли пароходо-фрегаты, на которые возлагалась задача артиллерийской поддержки приморских флангов оборонительной линий. Так, охрана с моря 1-го и 2-го бастионов и Малахова кургана, находящихся на левом фланге оборонительной линии Южной стороны на берегу Севастопольского рейда, была возложена приказом Корнилова от 21 сентября на пароходо-фрегаты "Владимир" и "Крым". Артиллерия этих судов, стоявших в Киленбалочной бухте, должна была обстреливать находившиеся в пределах ее досягаемости высоты, занятые противником. Район Ушаковой балки прикрывала артиллерия парохода "Эльборус", обстрел Инкерманской долины вели комендоры парохода "Херсонес".
Наиболее важным для обороны Севастополя участком был район Малахова кургана и соседних с ним 3-го и 4-го бастионов. Именно к ним англичане методически приближали свои параллели - траншеи, охватывающие непрерывной линией осажденные укрепления и располагаемые обычно в пределах досягаемости ружейного огня осажденных. Здесь же англичане возводили батареи для штурма русских позиций. Так, ночами 25 и 26 сентября они начали строить, примерно в трех километрах от Малахова кургана, две батареи, рассчитывая установить на них дальнобойные ланкастерские орудия для обстрела Малаховой башни и кораблей, стоявших в Южной бухте. Ночами 28 и 29 сентября англичане отрыли траншеи на Воронцовой высоте и Зеленой горе, расположенных в полутора километрах от 3-го бастиона.
Таким образом, на экипажи пароходо-фрегатов, стоявших в Киленбалочной бухте, возлагалась задача исключительной важности. Они должны были эффективно противодействовать осадным работам неприятеля. "Владимир" и "Крым", действовавшие под общим руководством Григория Ивановича Бутакова, с утра до вечера обстреливали вражеские траншеи, причиняя им значительные разрушения, уничтожая орудия, выводя из строя живую силу. 27 сентября Корнилов с удовлетворением отметил в письме: "Ночью было заметно движение от 1-го лагеря к Киленбалке, но бомбы "Владимира" его остановили"{43}.
Меткий огонь "Владимира" мешал неприятелю сооружать на горе против Киленбалочной бухты так называемую "пятиглавую" (состоявшую из пяти амбразур) батарею для действий против Малахова кургана, А когда батарея противником была сооружена, на нее обрушили огонь своих орудий не только артиллеристы "Владимира", но и артиллеристы пароходо-фрегата "Крым" и парусного линейного корабля "Гавриил". Это заставило вражеское командование перенести стрельбу ряда орудий "пятиглазки" с Малахова кургана на рейд, что значительно облегчило положение защитников Малахова кургана. Важно и то, что корабли успешно стреляли на расстоянии 4,5-5 верст, хотя стрельба на такую дистанцию велась впервые.
Тяжелые испытания выпали на долю защитников Севастополя 5 октября 1854 года, в день первой бомбардировки города. Только из орудий береговых укреплений неприятель выпустил 8727 снарядов, а с кораблей - 50 тысяч снарядов. В шханечных журналах русских пароходов отмечалось в этот день, что вокруг кораблей "все было мрачно", "стоял густой дым от выстрелов, из-за которого не было видно решительно ничего далее 50 саж.". В борьбу с батареями противника вступили приморские батареи Севастополя, батареи бастионов и орудия пароходо-фрегатов "Владимир", "Бессарабия", "Одесса", "Крым". Русская береговая и корабельная артиллерия обрушила на врага больше 36 000 снарядов.
Особенно энергично действовали комендоры пароходо-фрегатов "Владимир" и "Крым". Своим интенсивным и метким огнем они сковали действия батарей противника в районе Малахова кургана, что дало возможность защитникам последнего удержаться на своих позициях. О том, с каким напряжением работали комендоры пароходо-фрегатов, говорит тот факт, что в течение 5 октября только с "Владимира" было выпущено 186 бомб и 72 ядра из общего числа 600 снарядов, выпущенных четырьмя пароходо-фрегатами. На следующий день артиллерийским огнем с "Владимира" была повреждена "пятиглазка". Матросы пароходо-фрегата шутили: "пятиглазка" окривела и превратилась в одноглазого "циклопа".
Расчеты англо-французского командования подавить мощным артиллерийским огнем сопротивление защитников Севастополя, а затем захватить город, провалились. Севастопольцы защищали свой город геройски. Вскоре русский отряд под командованием генерала Липранди перерезал дорогу между Балаклавой и неприятельскими позициями под Севастополем и уничтожил в бою под Балаклавой почти всю кавалерию англичан. Правда, по вине Меншикова удержать занятые позиции русскому отряду не удалось, однако успех был несомненным, и он поднял боевой дух защитников Севастополя. Именно об этом говорит письмо к матери, написанное 18 октября 1854 года командиром пароходо-фрегата "Владимир" Григорием Ивановичем Бутаковым. "Вот и 14 дней прошло благополучно!.. Кто поверит, что город держится, несмотря на то, что его 14 дней бомбардируют! Конечно, теперь не та бомбардировка, что 5 октября, но все-таки хорошо! Сильнее прочих были дни: 10-е окт. и сегодняшний, но далеко от 5. Войска больше ничего не предпринимают после дела Липранди, который истребил 3 кавал. полка и взял 4 редута и 11 орудий... Насчет штурма мы очень сомневаемся; мы не смеем даже думать об такой их милости. Это не бомбардировка. Отведают тогда они и русской картечи и штыков!.. Намерений их и наших мы вовсе не знаем и конца покамест не видим, по крайней мере срока, хотя и уверены в результате, тем, что им придется просить пардону. Держаться мы там можем хоть 14 лет"{44}.
На рассвете 24 октября началось внезапное наступление русских войск под Инкерманом. Русские части застали англичан врасплох, атаковали их с неслыханной отвагой и энергией и сломили сопротивление. Обладая отличным по тому времени стрелковым оружием - карабинами системы Минье, англичане производили огромные опустошения в рядах русских, двигавшихся сомкнутым строем, но это не останавливало наступавших. Русские, захватив четыре орудия, прорвались к палаткам англичан. Только пришедшие на помощь своим союзникам французские части сумели сдержать натиск сильно поредевших боевых порядков русских войск.
Однако Меншиков не смог довести столь блестяще начатое сражение до победного конца. Он не сумел организовать взаимодействие между наступавшими отрядами на главном и вспомогательных направлениях, не использовал в сражении большой резерв русских войск. В результате доблестно сражавшиеся войска были вынуждены отходить по разбухшим от дождя дорогам, под градом французской картечи...
В этот критический момент, когда отступавшие русские войска едва не потеряли весь свой артиллерийский парк с лошадьми, повозками и орудиями, "Владимир", "Херсонес" и другие пароходо-фрегаты под общим командованием Бутакова спасли отступавшие русские батареи, которые при переходе через Инкерманский мост попали под огонь французских пушек. Меткая и интенсивная стрельба корабельной артиллерии вынудила французского генерала Боске снять свою артиллерию с высоты, на которой она расположилась для обстрела русских частей.
Однако роль паровых судов не ограничилась в этом сражении взаимодействием с сухопутными частями и артиллерией. Вице-адмирал Нахимов поручил Бутакову организовать переправу с Южной стороны на Северную семи тысяч контуженных и раненых. Для обеспечения выполнения этой задачи Нахимов приказал командирам кораблей эскадры отправить в распоряжение Бутакова все гребные суда для перевозки раненых.
Безотрадно для защитников Севастополя кончился 1854 год: холод и голод нехватка пороха и боеприпасов, недостаток лекарств, корпии и перевязочных средств, почти полное отсутствие штуцеров, развал и дезорганизация снабжения и управления армией, плохое питание и плохое обмундирование. Несмотря на всю тяжесть положения, защитники Севастополя героически дрались с врагом, показывая образцы мужества и самоотвержения. Исключительную храбрость и отвагу проявили команды пароходо-фрегатов "Владимир" и "Херсонес", совершившие 24 ноября 1854 года смелую морскую вылазку.
В шести милях от Севастополя в районе реки Качи стояли на якоре два винтовых, два парусных судна и два трехмачтовых парохода противника, в Камышевой и Казачьей бухтах, расположенных в четырех-пяти милях от рейда, 23 судна разных размеров, против Песочной бухты (три с половиной мили от рейда) - французский двухмачтовый сторожевой пароход "Мегара", с которого вели наблюдение за тем, что происходит на рейде, а в глубине Стрелецкой бухты стояли на швартовах два французских колесных парохода ("Каит" и "Коттон"), обстреливавших город.
Днем 24 ноября Нахимов приказал Бутакову атаковать "Мегару".
В условиях базирования в небольшом районе моря значительного числа боевых кораблей противника выполнение поставленной задачи требовало мастерства и точности расчета. Бутаков решил отвлечь внимание неприятеля от Песочной бухты. Для этого он приказал командиру пароходо-фрегата "Херсонее" выйти вслед за "Владимиром" и обстрелять пароходы противника, стоявшие в Стрелецкой бухте, к неприятельский лагерь, расположенный в восточной части этой бухты.
Около 13 часов "Владимир" вышел из узкости у Константиновской батареи и полным ходом направился к "Meгаpe", дав по пути несколько метких залпов по неприятельскому лагерю в Стрелецкой бухте.
Смелая атака до такой степени ошеломила французов, что первое время на палубе "Мегары" не заметно было никакого движения. Наконец, французы ответила выстрелом, однако ядро упало в воду, не долетев до "Владимира". Сделав еще два выстрела, "Мегара" поспешила укрыться под защиту эскадры винтовых кораблей и больших фрегатов в Камышевой и Казачьей бухтах. "Владимир" некоторое время преследовал его за Песочной бухтой, обстреливая из двух носовых орудий, затем повернул к Стрелецкой бухте и присоединится к "Херсонесу".
Совместный артиллерийский обстрел неприятельского лагеря двумя русскими пароходами вызвал там большое смятение; французские солдаты бросились из лагеря врассыпную на ближайшие высоты, но здесь их обстреляли орудия 6-го бастиона.
Едва "Владимир" и "Херсоне" легли на обратный курс, два больших английских парохода, перешедших в Камышевую бухту, и один большой французский под вице-адмиральским флагом направились к Севастополю, причем последний полным ходом двинулся наперерез пароходам Бутакова. Головной английский пароход "Валороз" в несколько минут оказался на расстоянии пушечного выстрела от "Владимира" и открыл по нему огонь.
"Владимир" отвечал неприятелю огнем из двух кормовых орудий. Однако вскоре английский пароход, увлекшийся погоней, сам попал под выстрелы русских батарей и, получив повреждения, поспешил возвратиться.
В результате этого боя на русских пароходах не оказалось ни убитых, ни раненых; было лишь перебито несколько снастей, а на "Владимире" очень легко повреждена фок-мачта. Зато на винтовом французском вице-адмиральском пароходе, уходившем от "Владимира", усердно качали помпы, а на одном судне в Стрелецкой бухте из-под палубы показался пар, - невидимому, там был пробит паровой котел.
По возвращении "Владимира" и "Херсонеса" на рейд на флагманском корабле Нахимова "Двенадцать Апостолов" был поднят сигнал: "Изъявляю особенное удовольствие". "Молодецкая вылазка наших пароходов, - писал по этому поводу адмирал Нахимов, - напомнила неприятелю, что суда наши хотя разоружены, но по первому приказу закипят жизнью, что, метко стреляя на бастионах, мы не отвыкли от стрельбы на качке; что мы ждем только случая показать, как твердо мы помним уроки покойного адмирала Лазарева"{45}.
В тяжелых условиях осады команды русских пароходо-фрегатов доказали возможность исправления судов в ходе боевых действий. Так, во время бомбардировки Севастополя противником 5 октября пароходо-фрегат "Владимир" получил подводную пробоину, через которую в корабль стала поступать вода. Этот тяжелый случай не заставил командира корабля капитана 2 ранга Бутакова прекратить обстрел неприятельских позиций. Невзирая на артиллерийский обстрел корабля противником, за борт были опущены водолазы, которые заделали пробоину. Аналогичные работы велись и на пароходе "Эльборус".
Паровые суда широко использовались командованием во время обороны города: они обстреливали неприятельские позиции и батареи, перевозили войска и раненых, буксировали баржи, доставляли в город и на Корабельную сторону фашины и туры, необходимые для возведения новых укреплений и для исправления старых, и т. д. Не случайно некоторые историки отмечали, что пароходо-фрегаты "не только научили нас своими подвигами при обороне Севастополя, как и чем должны и могут суда парового флота оказывать содействие военно-сухопутным силам при совместных их действиях, - но также указали нам, чего можно достигнуть при взаимной духовной связи этих двух сил... доказали, что этот дух единения сухопутных и морских сил может совершать чудеса"{46}.
О том, насколько действенной была помощь пароходо-фрегатов, говорит тот факт, что многие руководящие офицеры Севастопольской обороны часто обращались к Бутакову с просьбами безотлагательно помочь им огнем корабельной артиллерии. В январе 1855 года к нему обратился контр-адмирал В.И. Истомин. "...Прошу опять Вашего огненного содействия, - писал он. Французы начали строить редут недалеко от той пятипушечной, оставленной неприятелем, батареи, которая так часто отведывала вашего чугуна и у коменданта которой вы беспрестанно портили обеденный суп: попробуйте дальность ваших сокрушительных бомб на этот редут"{47}.
В мае к Бутакову обратился начальник штаба Севастопольского гарнизона князь Васильчиков с просьбой оказать содействие артиллерийским огнем пароходо-фре-гатов частям генерала Хрулева, которые предприняли попытку возвратить потерянные русскими Волынский и Селенгинский редуты и Камчатский люнет - укрепления, имевшие важное значение в общей системе обороны Севастополя. Все эти просьбы удовлетворялись немедленно. "26 мая 1855 года, - записано об этом случае в шканечном журнале пароходо-фрегата "Одесса", - в 10 часов (вечера) по словесному приказанию капитана 1-го ранга Бутакова (этот чин был присвоен ему 30 марта. - Авт.) снялись с якоря и следовали обстреливать неприятельский берег и Селенгинский и Волынский редуты, где мы и все пароходы держались под парами под выстрелами неприятельских батарей"{48}. Об этом же случае в шканечном журнале "Громоносца" отмечено: "В продолжение ночи бросали бомбы на занятые неприятелем редуты..."{49}.
На рассвете 27 мая все пароходы стали на позиции для обстрела левого фланга противника ("Владимир" и "Херсонес" стал" у бухты Голландия, а "Громоносец", "Бессарабия" и "Крым" - против Килен-балки) и с 3 до 5 часов утра усиленно бомбардировали неприятельские батареи. Однако эта последняя попытка отстоять важнейшие передовые укрепления осталась безрезультатной. С потерей Селенгинского и Волынского редутов и Камчатского люнета удерживать одно из передовых укреплений - Забалканскую батарею - было бессмысленно, и в ночь на 28 мая батарея была покинута.
5 июня 1855 года англичане и французы предприняли четвертую бомбардировку осажденного города. Они обрушили на защитников Севастополя град 36-фунтовых ядер, пятипудовых бомб и картечи. Казалось, не было просвета между тысячами вспышек рвущихся в воздухе снарядов. Бомбардировка продолжалась и ночью.
Главный огонь неприятеля был сосредоточен на Малаховом кургане. Следовало ожидать, что именно сюда он направит свой главный удар в случае штурма. Поэтому решено было установить здесь четыре новых барбета{50}, за которыми можно было бы поставить орудия для усиления картечного огня на случай наступления неприятеля. Работа эта проводилась ночью под градом бомб,
Особенно тяжело приходилось защитникам Малахова кургана. Две тысячи человек под непрерывным обстрелом неутомимо работали на крохотной площадке, заделывая повреждения в стенах бастиона, полученные во время бомбардировки.
Вечером этого дня на одном из участков Малахова кургана работами руководил капитан-лейтенант Лесли. Увидев в полумраке знакомую фигуру Бутакова, он дружески приветствовал его. Бутаков сообщил, что хочет повидаться с адмиралом Нахимовым.
- Да вот, кстати, и он сам, - сказал, оглянувшись, Лесли.
Появившийся Нахимов поздоровался с Бутаковым. Как всегда, он был спокоен и не обращал ни малейшего внимания на свист пуль и осколков.
- Славно работаете на "Владимире", славно-с! - сказал он Бутакову. Французам солоно приходится от ваших орудий...
Несмотря на похвалу Нахимова, Бутаков заявил ему, что в такой критический для обороны города момент он не может оставаться на пароходе, "менее опасном и менее трудном физически", а потому просит перевести его на какую-нибудь батарею.
Эту просьбу Нахимов категорически отказался удовлетворить.
- Нельзя-с, - ответил он Бутакову. - Вас нужно сохранить для будущего флота! - и перевел разговор на тему о возможности неприятельского штурма.
За день до того было обнаружено движение через Черную речку большого отряда неприятельской пехоты, кавалерии и артиллерии, численностью не менее 20 000 человек. Жестокая стрельба, которую с утра вел противник, подтвердила предположения русского командования о подготовке противником штурма. Весь день 5 июня и особенно в ночь на 6-е стрельба с обеих сторон велась с невиданной интенсивностью.
И действительно, в эту ночь начался штурм 1-го и 2-го бастионов и Малахова кургана. Первой ринулась на приступ французская бригада, которой командовал генерал Мэйран, решивший опередить прочих участников штурма и провести свою бригаду по местности, обстреливаемой русской корабельной артиллерией, раньше, чем командиры русских пароходов узнают о начале штурма.
Однако расчеты Мэйрана оказались ложными. Едва его бригада подошла к 1-му и 2-му бастионам, как она была встречена с фронта картечью русской пехоты, а с правого фланга (т.е. со стороны Киленбалочной бухты) - меткими бомбовыми ударами пароходо-фрегата "Владимир" и других пароходов. В какие-нибудь десять минут бригада подверглась такому разгрому, что вынуждена была отойти, оставив сотни убитых и раненых...
В 2 часа 50 минут на штурм левого фланга русской оборонительной линии двинулись остальные французские части. Против Малахова кургана были брошены громадные силы - до 13500 человек, в том числе лучшие батальоны зуавов. Но защитники Малахова кургана отразили штурм, нанеся врагу огромный урон.
За активную помощь корабельной артиллерией защитникам Малахова кургана Григорий Иванович Бутаков 27 июля 1855 года был награжден золотой саблей с надписью "За храбрость".
* * *
Новый царь Александр II, взошедший на престол в феврале 1855 года, был решительно против обороны Севастополя "до последней капли крови". Упорно продолжавшиеся противником бомбардировки Севастополя в мае и июне 1855 года, гибель Нахимова - все это настраивало царя крайне пессимистически. Убежденный, что сдать Севастополь все равно придется, он считал, что надо сделать для очистки совести последнюю отчаянную попытку дать решительный бой, и чем раньше, тем лучше. Главнокомандующий вооруженными силами России в Крыму М.Д. Горчаков (назначенный на этот пост взамен смещенного А.С. Меншикова) считал такую попытку при крайне неблагоприятных условиях чистейшим безумием, но возражать царю не осмеливался. "Более, чем когда либо, - писал Александр II главнокомандующему, - я убежден в необходимости предпринять с нашей стороны наступление (подчеркнуто Александром П. - Авт.), ибо иначе все подкрепления, вновь к Вам прибывающие, по примеру прежних, будут частями поглощены Севастополем, как бездонною бочкою"{51}.
На военном совете, созванном Горчаковым, было решено совершить нападение на неприятеля в ночь на 4 августа 1855 года. Людей посылали на верную смерть, заставив их атаковать отвесные и заведомо неприступные Федюнинские высоты, которые защищались неприятельской армией в полтора раза более сильной, чем русская армия. Уже в самом начале атаки выяснилось, что артиллерию нельзя переправить через Черную речку. Русские батальоны один за другим переходили через перекидные мосты, и неприятель косил их убийственным огнем. Горчаков вводил в бой полки постепенно без всякой между ними связи, и этот метод был убийственным для русских. Русские потерями в этот злополучный день до 10 тысяч человек.
* * *
На другой день после неудачного для русских сражения у Черной речки противник начал бомбардировку Севастополя, которую не прекращал вплоть до последнего, решающего штурма. Основным объектом бомбардировки являлся Малахов курган как важнейший пункт обороны города.
К этому времени севастопольские укрепления были почти разрушены; подступы (апроши{52}) французов перед Малаховым курганом находились уже в шестидесяти шагах от его контр-эскарпов{53}, и в те редкие минуты, когда смолкал гром орудий, с Малахова кургана можно было слышать говор неприятельских солдат. Начиная с 24 августа неприятельская бомбардировка приняла особенно ожесточенный характер. Только за одни сутки 27 августа англичане и французы выпустили до 70 тысяч ядер и до 16 тысяч бомб и гранат{54}. Защитники Севастополя теряли ежедневно до 1500 человек. Город горел. Финального штурма ждали каждую минуту.