Империя Оствер. Бухта Тором. 08.05.1406.
Для закрепившихся в бухте Тором пиратов из эскадры грозного капитана Барчи Одноглазого, которые не отправились вместе с основным войском на восток, день начинался как обычно. Солнце показало свой огненно-желтый диск над горизонтом, с моря подул свежий ветерок, и началась суета. Кому по жребию было положено отправляться караулить стоящую на высоком взгорке имперскую крепость Иркат, тот завтракал, надевал на себя доспехи, если они у него были, и в составе своего экипажа двигался на смену блокирующего остверскую твердыню отряда. Другие собирались заступить в боевой дозор на ведущей вглубь материка дороге. Третьи оставались на охране галер и каракк. Ну а четвертые отдыхали. В общем, все были при деле. Своим чередом шла спокойная лагерная жизнь, которая была расписана по часам и каждый пират четко знал, где его место и что он должен делать.
Большинство людей в лагере это устраивало. Тихо. Спокойно. Трусливые имперские собаки сидят в своей крепости и не высовываются. Земли рядом с бухтой безлюдные, это окраина Герцогства Куэхо-Кавейр, и нападения партизан или диверсантов опасаться не стоит. Жизнью рисковать не надо, а доля от добычи и республиканского гонорара, всем морякам капнет, как и положено, ибо гарантом этого выступал Совет Капитанов с острова Данце. А авторитетные старики, как известно каждому рядовому пирату, своих слов на ветер не бросают. Сказано, что расчет произойдет без обмана и кровопускания, значит, так и будет. И потому беспокоиться нечего. День прошел, жив и здоров, есть чего покушать и выпить, вот и ладно. Правда, не хватало женщин, но это терпимо.
Однако, как это случается в любом коллективе, в лагере имелись недовольные. И среди них основным был капитан галеры «Амалия» Мишо Цинк по прозвищу Гундос, кличка которого многое объясняла. Нет, с голосом у него все было в порядке. Кличка касалось того, что он всю жизнь гундел, то есть постоянно на что-то жаловался, то на несправедливость судьбы, то на обман со стороны компаньонов, то на интриги завистников и недоброжелателей. Это не очень хорошая черта характера. Да чего там? Поганая это черта. И обычно, другие капитаны пиратской вольницы предпочитали не работать с Гундосом, который стал капитаном четыре года назад убив прежнего вожака своей галеры. Но случай был особый: против имперцев намечался большой поход, и заказчик, республиканцы, требовал массовости. А у Мишо Цинка была галера, и имелся экипаж, надо сказать, что и то и другое далеко не самого лучшего качества, но они были. Поэтому Гундос вошел в состав эскадры капитана Одноглазого как равноправный владелец корабля и командир своего собственного отряда.
По большому счету Мишо следовало бы тихо радоваться тому, что его взяли в поход, после которого он гарантированно получит мешочек золотых монет, ибо вожак и его экипаж уже давно были на мели. Но природа и внутренняя суть этого человека были таковы, что он не мог быть доволен своим положением. И даже то, что его оставили в бухте, где все обязанности экипажа «Амалии» ограничивались несением охранной службы, вызывало в нем постоянные приступы недовольства.
Вот и сегодня, когда этот крепкий кряжистый тридцатипятилетний усатый брюнет в потертом кожаном камзоле неопределенного цвета и превосходным остро заточенным стальным топором, который покоился у него на боку, проснулся и ранним утром вышел на палубу своей старой галеры, в его душе царила злоба на весь белый свет. Вчера он в пух и прах проигрался в кости молодому и удачливому капитану Георгу Крэ, которому продул три четверти положенного его экипажу от Совета Капитанов золота. А это значило, что его ждут большие неприятности. Ибо когда об этом узнает экипаж, в котором были сплошь пьяницы, наркоманы, неудачники, кабацкая рвань и неопытная молодежь, вполне возможно, что его просто вздернут на мачте «Амалии» или того проще, накинут ему на голову конопляный мешок, привяжут к ногам тяжелый камень и выкинут тело капитана за борт. Ну, а потом эти неблагодарные твари, наверняка, изберут нового вожака, который никому и ничего не будет должен.
«Ну, почему жизнь так не справедлива? — стоя у борта корабля и разглядывая вытащенные на берег справные добротные боевые галеры других капитанов и стоящие на якоре каракки, посетовал Мишо, поглаживая свой верный топор, которым он убил несколько человек. — У других вожаков, посмотришь, и корабли хорошие, и в экипаже вояки справные, и маги отличные, и галерные гребцы здоровые, и связи есть, и уважение, и золотишко водится. А у меня все как-то не складывается. Почему? Да понятно все. Вокруг одни мошенники и предатели, нечистоплотный народец, мелкий, тупой, агрессивный, хамоватый и жадный, и на фоне всего этого быдла я, честный и справедливый по жизни человек, которого постоянно обманывают. Вот и вчера. Что, неужели этот щенок Крэ выиграл честно? Конечно же, нет. Наверняка, он мухлевал, а я поддался азарту и теперь, не далее как уже этой ночью, мне предстоит разбор с командой. Но до этого еще далеко, и перед этим целый день мы будем охранять ведущую вглубь герцогства дорогу. Так что я еще успею придумать, как мне из этой ситуации выкрутиться. Может быть, вызвать Крэ, который явно слабее меня, на дуэль и убить его? Нет. Нельзя. Капитан Мангуст, которого Одноглазый в лагере за старшего оставил, прирежет меня и по всем понятиям будет прав. Тогда, возможно, стоит напоить своих шакалов дармовой выпивкой и стравить их в драке? Вот это да, идея, не раз опробованная и надежная. В ночь резня, после которой матросам будет не до меня, тем более что именно я выступлю в роли третейского судьи, который всех примирит. Да, подобный маневр меня не раз выручал, глядишь, и сегодня все выйдет как надо».
— Эй! — приняв решение, капитан Цинк посмотрел на своих матросов, которые вповалку спали прямо на палубе. — Подъем! Через десять минут покидаем лагерь! Боцман! Старпом! Маг! Ко мне! Живо!
Матросы, вполголоса ругаясь и недобрым словом поминая своего капитана, вставали на ноги, скатывали брезент и парусину, на которых спали, разбирали оружие и готовились к выдвижению на дорогу. А старшие офицеры «Амалии», которая, кстати сказать, была ровесницей своего нынешнего владельца, подошли к Гундосу. Капитан посмотрел на них, естественно, почуял исходящий от боцмана и старшего помощника густой перегар, и заметил, что глаза мага, старого и давно опустившегося человека, блестят, как если бы он с утра пораньше принял внутрь крепленого пива с молотыми наркотическими орешками нинч. После чего он вздохнул и подумал: «Отребье!» Однако вслух это слово Мишо Цинк своим помощникам, которые являлись его опорой в экипаже, естественно, не сказал. Впрочем, как обычно. Поэтому он ограничился кратким инструктажем и, оставив на корабле два десятка матросов и боцмана, по хлипкой сходне спустился на берег.
Бойцы, старпом и маг последовали за вожаком. И оглядев своих похмельных «орлов», «волков» и «ястребов», которые изобразили некоторое подобие четырех шереножного строя, Гундос отдал экипажу «Амалии» команду начать движение. Отряд в семь десятков бойцов направился к выходу из лагеря, а Цинк взошел на борт соседнего корабля, новенькой и крепкой галеры «Княжна Мэри», которой командовал Йозеф Тум по прозвищу Мангуст, правая рука и доверенное лицо Одноглазого, который уже ждал его.
— Долго спишь Гундос, — сказал Цинку капитан Мангуст, одетый в дорогую шелковую одежду чернобровый мужчина средних лет с волевым лицом, смелый, успешный, отчаянный, уверенный, самолюбивый и резкий во всех своих движениях и поступках.
— Нормально все, — Гундос неосознанно угодливо улыбнулся, обнажил свои пожелтевшие и давно нечищеные зубы и развел в сторону руки. — Караул на дороге сменим вовремя, Мангуст. Не переживай.
— А я и не переживаю, — Тум по давней привычке почесал правое ухо, в котором у него болталась большая золотая серьга с крупным изумрудом, а левая ладонь капитана «Княжны Мэри» легла на украшенную полудрагоценными камнями рукоять имперского ирута. — Это тебе беспокоиться надо.
— Да я че? Я ниче.
— Ну, смотри сам, — Мангуст усмехнулся и добавил: — Гундос, вокруг все спокойно, но сегодня ночью наша разведка обнаружила на дороге свежие следы. Кажется, за нами начинают присматривать, так что ты не зевай и своих алкашей не расслабляй. Понял?
— Конечно.
— И еще, я слышал, что ты вчера капитану Крэ сильно проигрался. Это правда?
— Есть такое.
— Тогда вот что. Не вздумай в своем экипаже бузу учинить. Я этого не потерплю, и если только замечу, что какой-то кипиш начинается, всех под нож пущу. Не знаю как, но если со стороны матросов к тебе появятся претензии, реши все тихо и мирно. Разбираться будете дома, а здесь и сейчас мы на территории противника. Уяснил?
— Да-да, — снова Гундос расплылся в улыбке, и спросил: — Ну что, пойду я?
— Давай, топай.
Мишо Цинк сбежал по сходне, сделал несколько широких шагов и, оглянувшись на «Княжну Мэри», еле слышно со злобой прошипел:
— Ублюдок! Да пошел ты! Думаешь, раз у тебя Одноглазый в друзьях, в Совете Капитанов родственник сидит и в экипаже бойцов больше, так ты можешь других вольных капитанов унижать!? Нет уж! Только сунься в мои дела, и я тебя на куски распластаю! А если так случится, что в море встретимся, и ты будешь один, то конец тебе.
Угрозы сыпались из уст Гундоса безудержным потоком. Однако в глубине души он знал, что слаб и трусоват, и его слова останутся всего лишь словами. У него нет за спиной силы, чтобы противостоять Мангусту, если он решит его сместить с должности капитана, а главное, в нем нет твердого внутреннего стержня, который бы позволил ему возразить более удачливому и сильному вожаку. Поэтому он всего лишь отводил душу.
Спустя несколько минут Мишо Цинк догнал поднимающийся из бухты на равнину экипаж своей галеры, кинул косой взгляд на крепость Иркат слева от себя, и подогнал страдающих от похмелья матросов, как ему казалось, грозным окриком:
— Шире шаг, каракатицы беременные!
Люди ответили ему недовольным гулом, но ходу прибавили, и через полчаса экипаж «Амалии», пройдя три километра по дороге, остановился в небольшой придорожной рощице, где сменил экипаж «Данцмена». Пост был сдан и принят. Матросы с «Данцмена» и капитан Вальен Игрок отправились на отдых, а Гундос выставил на перегораживающие древний разбитый тракт рогатки три десятка бойцов и приказал магу раскинуть перед рощей сигнальную цепь. После чего, расположившись под раскидистым молодым дубком в глубине рощи, он завернулся в толстый плащ, и завалился спать. Маг, которому было на все плевать, достал полную литровую баклажку с пивом и молотыми орешками, выпил половину и тоже уснул. Старпом играл в карты с парой верных только ему людей, на которых он мог рассчитывать в случае бузы в экипаже галеры. Ну, а что касается боевого дозора, то морских разбойников ничего не волновало, и службу они несли спустя рукава.
Капитан всего этого не видел, да и не желал видеть. Он спал и ему снился замечательный сон. В нем он был богат, силен и удачлив. Его многочисленные корабли бороздили просторы Ваирского моря и океанов. И увидев непобедимую эскадру Мишо Цинка, которого уже звали не Гундосом, а Морским Ястребом, все встречные торгаши спешили поскорее спустить паруса и отдаться на милость великого пирата. Одна сонная греза сменяла другую, и каждая следующая была прекрасней и заманчивей предыдущей. Вот Мишо избирают главой Совета Капитанов острова Данце, и все пиратские вожаки, особенно Мангуст и Кэр без прозвища, склоняют перед ним головы и как милости ждут его похвалы. Вот он принимает послов из далекой страны манкари, за которыми, ожидая приема, в очереди стоят гордые дари. Они просят его не трогать их торговые корабли. Мишо соглашается и получает мешки золота от краснокожих людей, а так же остроухую красавицу (принцессу?) народа дари. А вот еще одна мечта. Капитан Цинк и его непобедимая армия высаживаются на имперский берег. Ваирцы стремительно наступают на столицу прогнившей империи Блистательный Грасс-Анхо, натиск моряков неудержим, и сам коленопреклоненный повелитель остверов, униженно молит его о пощаде. Ах! Мечты! Мечты! Как же они заманчивы и пленительны.
Вожак пиратов продолжал спать. Губы его во сне растянулись в счастливой улыбке, а из краешка рта по подбородку катилась тягучая слюна. Он видел новый сюжет, в котором ему строят великолепный дворец на берегу Ваирского моря, куда привозят сотни прекраснейших женщин и идут караваны с драгоценностями, золотом, скульптурами и благовониями. И в этот момент капитана потревожили. Кто-то небрежно толкнул его в бок сапогом, и он открыл глаза. В недоумении, Мишо захлопал ресницами, сел и увидел перед собой того, кого здесь и сейчас увидеть, никак не ожидал. Над ним возвышался хозяин галеры «Дочь Порока» знаменитый на всех островах архипелага Ташин-Йох капитан Каип Эшли, которому он задолжал полсотни золотых иллиров, и вот уже год не мог отдать эту сумму.
— Седой, — в голосе Гундоса было удивление, лицо пирата уже привычно приобретало глуповатое выражение, а его губы расплывались в угодливой улыбке, — какими судьбами? Что ты здесь делаешь?
— Мимо проходил, — сверху вниз глядя на Мишо, усмехнулся Седой, — гляжу, Гундос отдыхает, вот и решил с тобой пообщаться.
Цинк повернул голову вправо и влево, осмотрелся и обнаружил, что его людей рядом нет. Зато вокруг полно пиратов Седого, рядом с которыми были моряки из экипажей его братьев. А помимо них здесь же находились остверы, судя по экипировке и вооружению, дружинники богатого феодала.
Капитан «Амалии» почувствовал неладное. Голова его втянулась в плечи, а спина вжалась в ствол дерева. Глаза Мишо ловили взгляд Эшли, а тот присел рядом с ним на корточки и спросил:
— Что Гундос, не понимаешь, что происходит?
— Не-е-е-т, — голос Мишо задрожал.
— А хочешь, я тебе объясню?
— Да-а-а.
— Тогда слушай. Мы, я и мои братья, а так же некоторые капитаны Эльвика Лютвира, решили на время флаг сменить, и теперь за остверов будем биться. Понял?
— Нет.
— Эх, Гундос, какой же ты тупой, — Эшли на показ и несколько наигранно тяжко вздохнул и спросил Цинка, впервые обратившись к нему по имени: — Мишо, ты хочешь быть богатым?
— Да, — с ответом капитан не колебался.
— А знаменитым?
— Да.
— А иметь отличный корабль?
— Само собой, это моя мечта.
— А с теми, кто тебя не уважает, поквитаться желаешь?
— Разумеется.
— Так вот, у тебя есть шанс все это получить и наказать насмешников.
— Как?
— Ты можешь присоединиться ко мне и нашему войску, помочь нам захватить корабли из эскадры Одноглазого, разоружить экипажи, которые недовольны своим положением, и уничтожить тех, кто повеление Совета Капитанов ставит выше собственной вольности.
— А конкретней объяснить можешь? — Гундос немного пришел в себя, осознал, что прямо сейчас ему ничто не грозит, и тоже встал.
— Куда уж конкретней. Все просто. К демонам Одноглазого и его братву, начинается передел собственности. Хватит! Они пожировали. Теперь наша очередь. Поможем имперцам взять эскадру и разбить войско Барчи. Получим галеры и пойдем на Данце. Старых козлов из Совета Капитанов и Гильдии Купцов под нож, откупимся от остверов и сами островом править станем.
Мишо шмыгнул носом:
— А получится?
— Не дрейфь, брат-капитан, получится. Это тебе говорю я, Каип Эшли, а мое слово крепкое. У тебя есть шанс изменить свою жизнь, так не упусти его. Отомсти врагам, возьми себе их золото, трахни чужих баб, которые на Данце остались, и почувствуй себя человеком. Все в твоих руках.
— Подумать можно?
— Нет. Если да, то ты с нами, до самого конца. Ну, а коли, нет, тогда тебе не жить.
Капитан «Амалии» помедлил, поразмыслил над словами Седого, вспомнил про свой проигрыш вчера вечером и утреннее унижение от Мангуста, припомнил многие иные обиды, как реальные, так и мнимые, подумал о своих радужных мечтах и согласно мотнул головой:
— Я с вами Седой. И здесь дело не в том, что я боюсь смерти. Просто ты прав. Шанс надо использовать. Только у меня есть одно условие.
— Какое?
— Капитаны Мангуст и Крэ должны умереть в любом случае.
— Это даже не обсуждается. Они оба из старых семей, что один, что другой, так что им все равно умирать. — Эшли кинул взгляд назад и обратился к облаченному в кольчугу остверу, стройному поджарому мужчине с властным лицом, который стоял невдалеке и наблюдал за ходом беседы: — Господин граф, все хорошо, бравый капитан Гунд…, - он поправился, — Мишо Цинк, с нами.
На ходу, сняв с головы шлем и обнажив короткие выгоревшие на солнце волосы, тот кого Седой назвал графом, приблизился и обратился к Цинку:
— Ты готов убивать тех, с кем еще вчера делил хлеб и вино?
И снова Гундос не колебался:
— Да, готов. Они, — он пренебрежительно взмахнул рукой в сторону бухты, — мне никто, а многие из них мои враги.
— Хорошо.
Граф замолчал и снова заговорил Седой, который спросил Мишо:
— Твоя команда за тобой пойдет?
— Пойдет.
— Когда у вас смена?
— На закате.
— Кто придет?
— Экипаж «Ласточки».
— Это люди капитана Фьюри Быстронога?
— Его самого.
— Сколько всего кораблей в бухте?
— На берегу тридцать пять галер и на рейде шесть каракк.
— А сколько охраны?
— Шесть полных экипажей и четыре сводных с разных галер и транспортов. Всего получается тысяча мечей и десять магов.
— Почему так много?
— Не знаю.
— Кто командует?
— Мангуст, сука!
— И кто под ним помимо тебя ходит?
Гундос стал загибать пальцы:
— Георг Крэ, Фьюри Быстроног, Рыжий Ян, Йон Заря, Вильен Игрок, Серый Лофф, Валли Марлин, Кристофер Зубец и Бонза-младший.
Вопросы сыпались на Мишо один за другим. И вскоре он выложил Седому и имперцу все, что только знал. Наконец, граф, который услышал, что хотел, ушел. А Седой задал Цинку еще пару контрольных вопросов, прекратил его расспрашивать, и сказал:
— Пойдем к твоим людям.
В голосе Седого зазвучали командные нотки и Мишо повиновался. Он пошел вслед за Эшли, а пока двигался, видел, что роща заполнена отдыхающими матросами из экипажей Седого, Торвальда Топора, Людолова, Наемника, Кровавого Жэнера и других капитанов, а вместе с ними имперцы, среди которых мелькали оборотни. Пираты-перебежчики и остверы вели себя спокойно, и никто не проявлял по отношению к Цинку агрессию или презрение. И следуя за Седым через пару минут он оказался на поляне вблизи дороги и обнаружил здесь всю свою команду. Матросов «Амалии» вместе с непутевым магом и старшим помощником, словно стадо баранов, разоружив, согнали на открытое пространство, и люди не понимали того, что же здесь происходит.
По периметру поляны стояли бойцы Эшли и несколько корабельных чародеев. Седой остановился, хлопнул Мишо по плечу, указал ему на толпу матросов и сказал:
— Пообщайся с экипажем и объясни людям ситуацию. Если в ком-то неуверен, подмигни моим ребятам, и они решат все вопросы.
— Ясно.
Мишо поправил свой топор, который у него никто не отнимал, и шагнул к своим людям. Он уже знал, что им сказать, и чем поманить. И чувствуя за спиной молчаливую поддержку Эшли, он был уверен в себе как никогда в своей жизни.