* * *
Близился вечер. И на минутку присев у стола, я задремал. Однако лишь только стал погружаться в сонное царство Морфея, как раздался требовательный стук в запертую дверь.
— Кто!? — просыпаясь и высвобождаясь из объятий удобного мягкого кресла, спросил я.
— Уркварт, — за дверью раздался голос Ресса Дайирина, — там капитаны опять сцепились. Я бойцов рядом поставил, но как ты и велел, силу к пиратским вожакам пока не применял. Выйдешь к ним или мне самому разобраться?
— Сейчас буду.
Поминая недобрыми словами пиратов, их матерей, отцов, бабушек и дедушек, я накинул на голову шляпу, подтянул ремень с мечом, покинул помещение, где отдыхал, вышел в коридор, миновал комнату, где находилась ламия и выбежал на свежий воздух. И прямо у дверей жилого донжона обнаружил бузотеров, ублюдков Эльвика Лютвира: Седого, Топора, Кровавого и Наемника. Братья снова спорили, кто из них круче, делили «мои» корабли и их голоса разносились над всей крепостью Иркат.
— Я сказал, что «Княжна Мэри» принадлежит мне! У меня самый лучший экипаж и больше всех бойцов! — схватившись за топор, прокричал Торвальд Гандир.
— Нет моя! — возразил ему Седой. — Я главный!
— Хрена тебе! — возразил Торвальд. — Главным ты у себя дома будешь, а здесь ты всего лишь голос капитанов перед Ройхо!
— Да ты…
Седой набычился и тоже схватился за оружие, абордажную саблю.
— Спокойно! — между ними встал Жэнер Йори-Мак по прозвищу Кровавый. — Давайте договариваться. Я беру себе «Секача», а вы вдвоем кинете жребий. Кто победил, тот возьмет «Княжну Мэри», а второй «Оскаленного Волка».
— А где в этой схеме я? — на Кровавого надвинулся Крам Кич.
— В трынде, — хохотнул Кровавый, которого поддержали Седой и Топор.
— На!
Наемник выхватил стальной тридцатисантиметровый кинжал, и нанес им удар в живот брата. Но я уже был рядом, сделал шаг вперед, перехватил кисть Крама, выкрутил ему руку и выкрикнул:
— Прекратить! — Во дворе крепости воцарилась тишина, и уже спокойно, ровным тоном, кивнув на внешний крепостной донжон и, отпустив Наемника, я продолжил: — Значит так, господа капитаны. Еще раз кто-то кинется в драку, того я повешу. Клянусь! Идемте наверх, там свежий ветерок, он вас обдует, и мы поговорим без угроз и криков. Пошли.
Вскоре мы были наверху. Капитаны опять начали меряться пиписьками, а я, глядя на них и практически не слушая речи братьев, радовался хорошему дню, доброй весенней погоде, улыбался, смотрел на море и на приближающееся к бухте Тором войско Одноглазого. Мне хотелось спать, но я ждал того, что, возможно, капитаны все же договорятся, и вспоминал минувшую ночь и почти закончившийся день…
Ночь прошла в суете и заботах.
Пиратские корабли были захвачены все до единого. И от такого успеха, будь на моем месте кто-то иной, человек попроще, он бы скакал на радостях, словно молодой козлик на свежей весенней травке, бухал и трофеи обеими руками загребал. Но мне было не до веселья. Все, что произошло, это только прелюдия перед основным действием. И тот факт, что удача по-прежнему со мной, совсем не отменял того, что пираты Седого ненадежны, а вскоре следовало ждать подхода Одноглазого, на сторону которого в случае прямого боестолкновения могли переметнуться многие рядовые моряки. Ну, а ко всему этому у меня имелось множество иных, так сказать, дополнительных, проблем, которые не были предусмотрены ранее. Какие непредвиденные проблемы? Разные, но чтобы было понятней, их можно перечислить.
Первая, само собой, северная ведьма, которая представилась как Отири дочь Каити. Ох, и мутная женщина! Давно такой не нюхал! С виду скромная девчушка-девятикласница из хорошей интеллигентной семьи, простая как медная монетка, не блестит и по цене невелика. Голос мягкий и убаюкивающий, в глазах снова наивность, а на губах добрая улыбка. Однако я понимал, что это маска, ибо ламия, по умолчанию, не человек, и каждая подобная мадам или мадмуазель (нужное подчеркнуть) с берегов Форкума является мощной боевой единицей. Это жрица, имеющая прямую связь со своей богиней, ведунья, колдунья, предсказательница, знахарка, магичка, дипломат, карающий судья, охотник на монстров и профессиональный убийца. Хм! Впечатляет? Однозначно, тем более что это лишь начало списка, так как талантам ламий нет числа. Они универсалы с доступом к родовой памяти своих прародительниц, и я про это знал очень хорошо. Поэтому то, что она мне говорила, я старался воспринимать критически, всю новую информацию делил надвое и хотя на вранье ее не поймал, у меня появилось твердое убеждение, что графу Ройхо пытаются запудрить мозги. Ну, а если сделать из всего сказанного Отири краткую выжимку, то выходило вот что.
Когда я внедрял в свое тело кмиты, то попал под взгляд богини Кама-Нио. Это правда, было такое, я входил в одно из Мертвых озер, а над ним стояла статуя божества. Все верно. Однако я не был в курсе того, что уже тогда сверхсущество из дольнего мира положило на такого гарного хлопца как молодой Уркварт Ройхо свой глаз, и пометило меня своим знаком. Кстати, про знак тоже верно, есть такой и про него я узнал еще в прошлом году от жреца Алая Грача. Пока все сходилось. А вот дальше, Остапа, как говорится (в моем случае вместо турецкого верноподданного гражданка враждебного остверам народа нанхасов Отири), понесло. Ламия стала мне рассказывать сказку, что, мол, сама Кама-Нио прислала ее ко мне, дабы помочь юному Уркварту стать великим воином. И хотя мне было лестно слышать такое объяснение, по-моему, ведьма что-то недоговаривала. Я слишком мелкая рыбешка для того, чтобы мной всерьез интересовалась такая фигура как богиня, и подобное случается только в древних легендах. Однако обвинять ламию в дезинформации я не торопился, а состроил морду кирпичом и изобразил равнодушие. При этом сделал свои выводы, согласно которым, богиня имеет на меня некоторые виды, сие возможно, а иначе бы она не отмечала меня своим знаком. Но Отири появилась не просто так, по доброте душевной и по воле своей Праматери. Наверняка, ламия преследует свои цели, а какие это надо разбираться, с чувством, с толком и с расстановкой. Так я решил. И обговорив с моей будущей наставницей, смотрительницей и охранницей самые важные на тот момент вопросы, я вернулся к текущим делам.
Снова я оказался среди людей, и отправился проверять захваченные корабли, а ламия стала объяснять моим магам, кем на самом деле являлся уничтоженный ею корабельный маг. Все в норме и все при деле. Но нарисовалась вторая проблема, а если конкретней, то учиненная людьми Седого бессмысленная кровавая вакханалия. И хотя я сам далеко не пушистый и ласковый котенок, зверства, которые творили перебежчики, выходили за все рамки дозволенного. Ладно, срубил противника в бою и добил. Пусть, в разведке взял пленного и по быстрому его распотрошил. Допустим, что в целях устрашения устроил несколько казней. Возможно, устроил террор в каком-то районе оккупированной страны. Все это было, есть и, скорее всего, будет в военной практике вне зависимости от технологического уровня воюющих людей, их национальной принадлежности и морально-этического воспитания, так как рано или поздно война все равно всех под одну гребенку причесывает. И если на кону будет стоять жизнь одного моего дружинника и тысяч никому ненужных не имперских некомбатантов, то я сделаю выбор в пользу своего воина. Это аксиома для любого нормального командира и военачальника. И подобное хоть как-то, с натяжками, но можно обосновать. А вот то, что творили переметнувшиеся островитяне, объяснить не получалось, поскольку они устроили показательное уничтожение захваченных в плен пиратов, которые безоговорочно поддерживали Совет Капитанов острова Данце. И это была не просто вязка перебежавших на сторону империи людей смертью вчерашних товарищей, а нечто иное, сродни массовому неконтролируемому психозу.
Кровь полилась рекой, а расчлененные тела сбрасывались в воду бухты Тором. После чего мимо захваченных каракк утренним отливом они уносились в открытое море. Картинка неприятная и, глядя на все происходящее, я окружил пиратов своими воинами, и приказал прекратить бессмысленные издевательства над пленными.
Капитаны Седого и он сам подчинились. Они уняли своих людей и оставшихся в живых пленных моряков казнили быстро и без мучений. Человека поставили на колени, срубили ему голову и все дела. И только нескольким офицерам и одному магу не повезло. Все они умерли в мучениях, причем к их смерти оказались причастны почти полторы сотни человек из новеньких, то есть тех, кто сменил флаг минувшей ночью.
Вот таким образом был решен второй проблемный вопрос, и уже утром, когда из крепости появился комендант Ирката тысячник (полковник) Хойсэ, наступил черед третьего. Капитаны собрались на совет, сошлись на «Морскую Императрицу», которая, несмотря на пробоину в палубе, все равно оставалась самым лучшим кораблем в эскадре, и затеяли спор за трофейные корабли. А если конкретней, то следующими по качеству после моего личного трофея были три галеры: «Княжна Мэри» капитана Мангуста, «Секач» капитана Крэ и «Оскаленный Волк» Бонзы-младшего. И каждый из бастардов старого Лютвира желал получить один из этих кораблей лично для себя. Пришлось их унять и объяснить, что дележка кораблей состоится только после того, как будет уничтожена армия Одноглазого, а до того момента все капитаны будут находиться в крепости Иркат. И снова мне не возразили, хотя обиду эти мстительные твари — ублюдки Эльвика, на меня затаили. Но и демоны с ними. К подлым ударам с их стороны я был готов, ибо при очень большом желании любую клятву можно обойти или просто наплевать на нее, и это понятно любому здравомыслящему человеку.
После совета началась работа. Формирование смешанных экипажей, которые выведут корабли в море. Подсчет добычи, надо сказать, не очень большой. Похороны погибших в ночь воинов, а это семь дружинников и сорок девять пиратов, и краткое знакомство с новыми капитанами, которые примкнули ко мне со своими экипажами. Ну, а затем появились оборотни-разведчики, которые доложили, что армия Одноглазого всего в двадцати километрах от берега, в сожженной находниками деревеньке. И следуя указаниям своего сюзерена, я приказал кораблям покинуть бухту, а ставших на время заложниками капитанов под присмотром дружинников отправил в Иркат.
В крепости все было относительно спокойно, и я, на краткое время, отрешившись от всех забот, было, задремал. Однако куда там. Вожаки пиратов вновь завели «старую песню о главном», то есть о том, кому и что причитается, и мне приходится их выслушивать. При этом я все больше злюсь и уже готов их растерзать. Но сделать это не тороплюсь и пока еще сдерживаюсь, поскольку нуждаюсь в них. И бросив очередной взгляд на раскрасневшихся спорщиков, которым отступить, не позволял престиж, я принял решение относительно дележки кораблей. Вот только оглашать его не торопился. Пусть они еще немного покипят, а потом узнают, кто и что получит. Ну, а пока я прикинул свои собственные силы и заодно окончательно определился в том, как поступлю в отношении пиратских командиров.
Итак, я в практически неприступной имперской твердыне, которую никто штурмовать не станет. Со мной сотня дружинников, десяток оборотней, жрица-ламия, все пиратские капитаны и шестнадцать корабельных чародеев. А помимо нас здесь гарнизон герцога: почти две сотни дружинников и пара средних магов. Корабли эскадры в трех милях от берега, и на них пятнадцать сотен пиратов, почти три тысячи гребцов, половина из которых уже освобождена, раскована и вооружена, семьсот моих воинов, два моих мага, Херри Миан и Эри Верек, и два старших офицера, Хайде и Богуч. В полях за крепостными стенами еще тридцать оборотней и партизаны Текки. И по хорошему, мы сами могли бы дать бой войску пиратов. Но зачем рисковать и терять людей, если в этом нет нужды? Правильно, незачем. Здесь и сейчас геройство ни к чему хорошему не приведет. И учитывая то, что у герцога Гая войск вдвое больше, чем у Одноглазого, которому некуда бежать, с ваирцами разберутся и без нас. Все просто.
Теперь, что касательно пиратских капитанов. Все они конченые уроды, убийцы, работорговцы, грабители, насильники и воры. И только Краму Наемнику и Каипу Седому пока можно более или менее доверять. Поскольку мне кажется, что они достаточно адекватные люди, хитрые и злобные, конечно, но с весьма амбициозными планами на будущее. Так что если и делать на кого-то ставку, то именно на этих двух авторитетных головорезов, а с остальными чикаться нечего. Лишь только возьму Данце, а я уже уверен в том, что город и остров будут захвачены, всех под нож или в первую волну десанта на какой-то из прилегающих к негласной пиратской столице островов, где местные жители и морские разбойники уже будут предупреждены и станут ждать вторжения. А раз так, то все преференции только Наемнику и Седому.
Приняв решение, я вновь вслушался в перепалку капитанов, накал которой снова нарастал, опять улыбнулся и вклинился в разговор:
— Тихо господа! — пиратские вожаки посмотрели на меня, и я продолжил: — В общем, так, я вижу, что вы никак не договоритесь, и ждать большого раздела кораблей не желаете. Я все правильно понимаю?
— Да, — буркнул Седой.
— Именно, — поддержал его Наемник.
Торвальд Топор и Жэнер Кровавый промолчали и ограничились согласными кивками и злыми взглядами на братьев, а я повел речь дальше:
— И если так, то слушайте мое слово, не дожидаясь того момента, когда будет разбит Одноглазый. «Княжна Мэри» достается Краму Наемнику. «Секач» Жэнеру Кровавому. «Оскаленный Волк» Торвальду Топору. А капитан Седой становится моим личным капитаном, который поведет «Морскую Императрицу». Ну, а остальные вожаки, которые благоразумно не принимали участие в вашем споре, получат сразу по два корабля, все равно капитанов меньше чем судов. Это мое первое и последнее слово, а кто против него, того прошу высказаться прямо здесь и сейчас.
Моя правая ладонь до побелевших костяшек стиснула рукоять меча, в левую перетек «Плющ», а лицом я изобразил готовность убить всякого, кто выступит против моего решение. Пираты почувствовали, что смерть совсем рядом, и спорить не решились. Снова Топор и Кровавый отделались короткими кивками. Наемник отвесил глубокий учтивый поклон, что характерно, явно, отточенный долгими тренировками. И только Седой высказался, да и то, он не возражал, а уточнял:
— А после исполнения нашего с вами кровного договора «Морская Императрица» останется за мной?
— Обязательно, — подтвердил я.
— Хорошо, — Каип Эшли посмотрел на разбитую пиратскую армию примерно в трех-четырех километрах от крепостных стен, затем на черные точки кораблей, которые четко выделялись на фоне красного горизонта и спускающегося в море небесного светила, и сказал: — Странно, а я думал, что вы половину кораблей здесь оставите или в Шан-Маир перегоните. Ведь у вас и у нас нет столько воинов, сколько можно на этих судах перевезти. Или мы ошибаемся?
— Нет, не ошибаетесь. Пока такого количества воинов у меня нет. Однако я надеюсь на то, что уже завтра или послезавтра они будут, — я пожал плечами и, не вдаваясь в подробные объяснения, отвернулся от капитанов. — Кроме того, есть надежда, что армия моего сюзерена не уничтожит войско Одноглазого полностью, и у вас появится шанс привлечь на свою сторону еще сотню-другую моряков.
Позади меня настороженное недоброе молчание и я буквально кожей чувствую, как мне в спину впиваются невидимые острые клинки злобных взглядов. Ха-ха! Уроды! Пусть смотрят и думают, что обхитрят меня. Я начеку и у меня есть на вас недоуздок, пока в виде клятвы, которую вы дали добровольно ради спасения своих никчемных шкурок, и дружинников за вашей спиной. Ну, а потом будет что-то иное, золото, власть и беспокойство за жизнь близких вам людей. Вы только меня до своего родного острова довезите и дайте возможность на берегу закрепиться.
Капитаны остались на донжоне, а я спустился на стену, встретил у лестницы старшего Дайирина и два десятка своих воинов. И кивнув назад, я сказал своему родственнику по жене:
— Присмотри за ними и больше меня не беспокой, отоспаться надо. Завтра встречи важные, с герцогом и иными серьезными личностями, а на зельях и заклятьях долго не продержишься, полноценный отдых в любом случае нужен.
— Как скажешь, без причины не потревожим. А что делать, если капитаны снова буянить начнут?
— Глуши их дубинами, словно рыбешек, вяжи и в подвал кидай, пусть остынут. Но они сейчас успокоятся, так что за тобой только пригляд.
— Проследим, не беспокойся, — Ресс согласно моргнул, и спросил: — А что с твоим личным пленником делать, с боцманом, которого ты на «Морской Императрице» свалил?
— Пусть сидит пока. Хотел его с утра допросить, но не получилось. Потом полдень наметил, но опять суета. Думал, что вечером займусь, однако устал. А что, от него беспокойство какое-то?
— Не то слово, — новоявленный барон скривился. — Когда его в крепость вели он чуть не удрал и за малым дружинника из десятка Амата не задушил. Его, угомонили, конечно, но тип опасный.
— Ладно, — я махнул рукой, — пообщаюсь с ним сейчас. Где он?
— В темнице под центральным донжоном. В какой он камере охрана покажет.
— Угу!
Поворот! И справа от себя я замечаю жреческий балахон Отири.
«Вот же зар-ра-за! — думаю я. — Следит! Ну и ладно, крутись неподалеку, только не мешай, а иначе… А что иначе? Что я могу ей сделать? Погрозить пальчиком и сказать: „ай-я-я-й!“? Да, пожалуй, что больше ничего, ибо ведьма сильна, а я, по сравнению с ней, слаб. Но ничего, наступит день и я вам, госпожа ламия, покажу, кто таков граф Уркварт Ройхо, которого вы водите за нос. Вот только будет это очень нескоро. Впрочем, все это неважно. Пока мы как минимум союзники и Отири меня уже два раза спасала. Сначала на севере, где за мной гнался верховный шаман Океанских Ястребов Риаль Катур с дикими оленеводами и своими учениками, а второй раз вчера, когда она прикончила демона. Кстати, надо будет этот вопрос провентилировать, а то, кто знает, может этих баранорогих полорогих монстров на островах как грязи. Однако все упирается во время. Его даже на сон не хватает, а тут вспомогательная тема».
Мысли пронеслись и, уже становясь на ведущую в крепостной двор лестницу, я посмотрел на юную жрицу, которая улыбалась мне. Ну и я, соответственно, в долгу не остался. Приложил два пальца к краешку шляпы, кивнул и улыбнулся в ответ. Мы графья люди вежливые, а этикет он даже в окраинной пограничной твердыне остается этикетом.
Ламия увидела это и чуть не засмеялась. Почему? Непонятно. Однако я на нее уже не смотрел, а спустился вниз, поприветствовал местного коменданта тысячника Хойсэ, древнего поджарого вояку, который еще моего кровного дедушку помнил, перекинулся с ним парой слов по текущей обстановке и прошел в темницу под центральным донжоном. Караульные, два герцогских дружинника и два моих, открыли мне одну из камер, внесли в нее табурет, масляный светильник, и встали за моей спиной. Но свидетели при разговоре с боцманом Одноглазого, который вроде бы неплохо шпарил по-русски, мне были не нужны, и я их отпустил. После чего присел на табурет и, подождав пока мои глаза привыкнут к сумраку, посмотрел на пленника.
Полноватый невысокий дядечка лет сорока пяти в порванном камзоле и без сапог, которые с него, наверняка, сняли тюремщики, прикован к стене. Черты лица правильные, по виду, оствер. Волосы черные с проседью. Руки сильные. Взгляд уверенный и волевой. Остается только добавить, что характер стойкий, нордический. И учитывая, какой он боец, наверняка, это было бы верной характеристикой. Но торопиться не стану, да и серьезных разговоров у меня с ним не намечено. Главное на первом этапе знакомства выяснить, откуда он знает мой родной язык, а потом посмотрим, что из этого можно выжать.
— Ну что, — вспоминая русский, начал я беседу с боцманом «Морской Императрицы», — пообщаемся?
— О чем? — с сильным гортанным акцентом, вытянув вперед шею, заинтересовался пленник.
— Например, о том, откуда ты знаешь русский язык.
— А если я буду молчать?
— Твое право, но тогда уже сегодня ночью тобой займутся мои палачи и маг. И даже если ты откусишь себе язык, я все равно узнаю то, что мне интересно. Поэтому давай не станем усложнять. Мой вопрос, твой ответ. Идет?
Боцман — человек опытный и настоящий морской волк, такова его должность. Это известно каждому моряку и приморскому жителю. И к моему пленнику эти определения подходили, как нельзя лучше. Видно, что он воин и адекватный человек, не чета, теряющим человеческий облик людишкам вроде Гундоса или Быстронога. Поэтому, помолчав с полминуты, он оглядел камеру, подумал о собственной жизни и муках, которые его ожидают, если он скажет «нет», и произнес:
— Спрашивай, граф Ройхо, я отвечу на твои вопросы, но с одним условием.
— Каким?
— Если надумаешь меня убить, то сделай это сам и быстро.
— Пока тебя убивать не за что, разве только за пособничество демону и пиратство, но это отдельный разговор. Начинаем?
— Да, — полноватый брюнет мотнул головой.
Я зевнул, в очередной раз за вечер подумал о том, что пора закругляться, и задал первый вопрос:
— Как тебя зовут?
— Владимир Фиэр.
Надо же, подобного имени в мире Кама-Нио я пока не встречал. Интересно. Продолжаю знакомство с Владимиром:
— Откуда ты знаешь русский язык?
— Отец научил, он вселенцем в чужое тело был… Видимо, как и ты…
— А кто у нас папа?
— Макаро из Изнара.
— Вот как!? — удивился я. — Знаменитый северный разбойник и бунтарь?
— Он самый.
— А зачем он тебя языку учил?
— Ну, не только меня, а всех своих детей и воспитанников. Макаро хотел создать группу, — подбирая правильные слова, Владимир запнулся, — революционеров, которые бы могли нести в народные массы идеи о всеобщем равенстве людей и построении справедливого общества. А чтобы никто из врагов нас не понимал, он заставлял нас, молодых то есть, учить свой родной язык.
— И что, он создал такую группу?
— Нет. Отец погиб в бою с оборотнями, с северо-западной стороны хребта Аста-Малаш, а после этого уцелевшие разбойники и их семьи покочевали к морю. Дошли не все, а кто уцелел, тот влился в ваирское общество, постарался забыть ненужный язык и вообще не вспоминать про Макаро и его идеи.
— А у тебя язык, значит, остался?
— Да. В бреду был, умирал, и почему-то стал на нем разговаривать. Наверное, детство вспомнилось.
Вопрос-ответ. Вопрос-ответ. Все быстро, четко и по существу. И спустя полчаса я более или менее четко смог представить себе историю незадачливого «комсомольца-попаданца» Константина Макарова из Москвы в мир Кама-Нио.
Так сложилось, что один из отпрысков семьи Инхат-Вей попал в плен к баронам Анхеле, но при допросе обезумел. Инхат-Веи предложили за своего сородича хороший выкуп и старый Анхеле, отец павшего на реке Эйска храброго Солэ, решил взять эти деньги. Но как, если паренек ничего не соображал? Так ясно как, вселить в него копию человека из иного мира, дать ему пару установок, и все будет хорошо. Сказано, сделано. Чародей баронов Анхеле провел все необходимые обряды и через «Ловца Душ» вселил в тело молодого безумного аристократа разум и душу землянина. А дальше все просто. Анхеле и Инхат-Веи были уничтожены и распылены тогдашним правителем севера Андалом Григом, а оказавшийся в новом теле и мире землянин, рванул в лес и стал разбойничать.
Со временем вселенец оброс соратниками, друзьями, любовницами, и стал называть себя Макаро. Затем он освоил кое-что из простейшей магии, и начал толкать идеи Маркса-Энгельса-Ленина в народ. Однако местные крестьяне его не поддержали. Войско разбойника-социалиста было разбито и ушло на север, и там он, много переосмыслив, стал готовить себе помощников. Но знаменитый бунтарь погиб в бою с воинами рода Гунзаг (Медведи), а все его уцелевшие воспитанники, соратники и их женщины, в количестве полусотни человек, перебрались на острова Ваирского моря. А поскольку пираты Макаро не любили, было дело, он их на деньги кинул, бывшие соратники и воспитанники его не вспоминали. Они разошлись, рассеялись по разным городкам и зажили привычной жизнью, то есть стали разбойничать, но уже не на суше, а на море. Вот такая история. Занимательная, но, в общем-то, совершенно бесполезная. За исключением одного момента.
Владимир Макаро поведал, что его меч, с каким он встретил меня вчера на палубе галеры, был выкован лично его отцом из металла, который он добыл в каком-то старом и почти завалившемся руднике в горах Аста-Малаш. Вот это было серьезно, так как подобный металл мне бы очень пригодился. А значит, над этим стоило подумать отдельно и особо, тем более что пленник упомянул еще какой-то дневник, оставленный моим земляком своему сыну. Ну, а раз так, то пусть пленник пока живет. Будет время, еще пообщаюсь с ним и не один раз. После чего, возможно, вышлю в горы поисковиков, которые, опираясь на стоянку рода Гунзаг, между прочим, моих потенциальных союзников, вполне могут поискать заброшенный рудник, в котором есть залежи превосходного металла. Благо, опыт в этих делах — в поиске кладов и схронов, у меня и моих дружинников имеется. Опять же дневник вселенца, который замышлял мировую революцию и имел на это вполне серьезные планы, штука интересная, вот только чтобы его увидеть, надо доставить младшего Макаро на Данце.
Однако это все будет потом, а пока надо выспаться. Завтра тяжелый день, от которого зависит многое, и потому я должен выглядеть так, чтобы никакая присланная императором столичная штучка и маги «Истинного Света», не усомнилась в том, что перед ними победитель.
И посмотрев на Владимира Макаро, который ждал новых вопросов, я подмигнул ему, встал с табурета, молча покинул камеру, и направился на отдых. Все! Хватит! Еще один непростой день окончен. И как мне кажется, я прожил его не зря.