Я был в «гражданке», а он в камуфляже, со знаками различия — три звезды. Наверное, поэтому и сказал «полковника», а не «капитана 1-го ранга». Подошел к очереди и говорит:
— Уважаемые граждане, я понимаю, что жара, холодного пива всем хочется, но не разрешите ли советскому полковнику тоже утолить жажду? Безопасность страны Советов от этого никак не пострадает.
Народ весело расступился, ему тут же налили пива. Он выпил кружку, поблагодарил всех, и мы поехали.
Руслан Михайлович Арешидзе:
Что касается его знания Кавказа и Закавказья. С ним по республике мы ездили на отдых, на пикники. Я хорошо знаю азербайджанский — вырос там, понимаю армянский, слабенько, но говорю по-грузински, понимаю лезгин. Знание азербайджанского языка давало мне возможность разговаривать с татами, даглинцами, балкарцами, кабардинцами. В свое время папа возил меня по разным районам Азербайджана, я проникся уважением к этому народу. И много рассказывал Герману об их обычаях: здесь не положено громко разговаривать, тут говорить может только хозяин — и прочие тонкости. Например, приезжает гость — это в доме человек номер один: ему всё внимание, «красный угол» за столом, мягкая перина, лучший кусок. Ему это импонировало, а потом он задумался: почему на Востоке так сильны традиции? И ответил: потому что в веках сохранилась жёсткая иерархия, подчиненность младшего старшему. Такие взаимоотношения воспитываются с пелёнок, но этому специально не учат детей: ребенок именно с пелёнок понимает свое место в семье, поскольку в воспитании главное — пример родителей. Тот же русский «Домострой», который мы когда-то утратили. То же «Поучение Владимира Мономаха детям», которое мы по глупости забыли…
Несколько раз я пытался вытащить его на охоту, но он всегда говорил:
— Руслан, я убивать не люблю. Охота — это убийство!
— Герман, охота — это охота! Древнейший промысел человека. Спорт, наконец!
— Нет, охоту я не люблю. Вот рыбалка — это да-а-а!
Рыбак он был еще тот… Выезжали много раз, но я не помню его с удочкой. Для него выезд на рыбалку — это был повод скрыться от суеты, отдохнуть на природе. К таким поездкам он никогда не готовился, они рождались внепланово. Допустим, звонит:
— Руслан, что ты там делаешь? Если не сильно занят, заходи ко мне.
Захожу.
— Как ты думаешь, мы эту неделю хорошо потрудились? Согласен, хорошо. Значит, нам полагается отдохнуть! А если к вечеру сегодня уедем, а?
— А что такое вечер в твоём понимании?
— Ну, часа в четыре.
— Не могу, не получится. Если сильно поднапрячься, то часов в шесть или чуть позже постараюсь «закруглиться»…
— Тогда к семи разгребай дела, берем снасти, загружаемся и едем! И не тяни, не тяни!..
И так спонтанно, в тот же день, мы куда-нибудь уезжали на денёк-два. В словах «не тяни» и есть весь Герман: если он загорался какой-то идеей и не видел служебных препятствий на пути к её осуществлению, то мигом готов был встать «на крыло». И нас, друзей своих, ворошил: по-быстрому, мужики, по-быстрому!.. А «загружались» обычно по максимуму — душа у него была такая: едем вдвоем — еды берем на четверых, едем вчетвером — на восьмерых. Поскольку или еще кто-нибудь по дороге присоединится, или лишний денёк добавится.
Полковник Сергей Иванович Кошев:
Так получилось, что моя служебная деятельность была достаточно узкой: я занимался разведкой и впервые пересекся с Германом Алексеевичем, решая один из вопросов, когда служил в Одессе. У нас была интересная разработка по разоблачению иностранного агента из числа военнослужащих, обучавшихся в Советском Союзе. Это был год 1986 или 87-й. Замысел наш предполагал ввести своего человека в ближайшее окружение этого иностранца, который был, по сути, резидентом одной из стран «третьего мира», из арабских стран, и активно занимался разведывательной деятельностью — в том числе, как потом выяснилось, завербовал нашего переводчика за рубежом и работал уже с ним на нашей территории по заданию своих «хозяев». Использовать гражданина СССР в качестве внедренного оперативного источника было достаточно трудным делом, и мы разослали ориентировки с соответствующим, очень подробным изложением того, кто нам нужен: национальность, психологические особенности, возможные связи и так далее. Недели две ждали ответа.
Неожиданно возник Герман Алексеевич. Примечательно то, что он имел достаточно второстепенное отношение к этому вопросу. Существовали другие центры, где иностранцев было больше, которыми занимались специальные люди, владеющие богатой информацией. А он курировал Каспийскую флотилию, военно-морское училище, где также были иностранные морские офицеры, проходящие непродолжительную стажировку — от шести месяцев до года. Из их числа Угрюмов и предложил кандидата для участия в нашей операции. Для непосвященных отмечу, что за столь короткий срок обучения очень сложно узнать человека, иностранного офицера, обратить его в «нашу веру» и быть в нём уверенным. А уверенным в нём надо было быть больше, чем на двести процентов. Иначе мы сами превратимся в «объект разработки» и станем пешками в чужой игре.
Автор: Уместно будет прервать Сергея Ивановича, для того чтобы вспомнить речь И. В. Сталина, произнесенную в День работников госбезопасности, в декабре 1952 года, касающуюся этой темы. «В разведке никогда не строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом. Иначе будут провалы, и тяжелые провалы. Идти в лоб — это близорукая тактика.
Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств — это будет ненадёжный агент».
Одним словом, кандидатура, предложенная Германом Алексеевичем, оказалась вполне надежной, с его участием мы провели операцию, и, как говорят казённым суконным языком, «был достигнут конкретный положительный результат». Нам требовалось выяснить планы и намерения агента, степень его осведомленности, круг связей в нашей стране и за рубежом, нанесенный им ущерб. Это гораздо важнее, чем взять с поличным и устроить политический скандал. О деталях операции, разумеется, умолчу, поскольку в подобных делах срока давности не существует: где огласке предаются детали в действии спецслужб, там ставятся под угрозу конкретные живые люди. У нас, как и у врачей, первая заповедь звучит одинаково: не навреди!
Герман Алексеевич умел работать по нескольким линиям. В следующий раз мы с ним встретились в Москве, в гостинице «Пекин». Теперь он, в свою очередь, вёл подобную разработку и принимал, как всегда, достаточно нестандартные решения в разработке деталей операции. В Центре посчитали, что его план неосуществим, оторван от реальных возможностей, вызвали его «на ковёр» и подвергли резкой критике. Тем не менее он свою точку зрения не изменил. И буквально через год, в ходе дополнительных мероприятий совершенно другого органа спецслужб, выяснилось, что Угрюмов был прав.
Если его в какое-то время заинтересовал сотрудник с задатками профессионализма, он в дальнейшем отслеживал его судьбу: вырос ли его потенциал, профессиональный уровень — или же у него произошел сбой и ему еще надо профессионально расти? И если чувствовал, что этот человек надежен, что он ему нужен, то помогал решить довольно сложные кадровые вопросы и «перетаскивал» его к себе, формировал команду, я бы сказал даже — школу.
Николай Алексеевич Медведев:
Принципиально важно отметить, что, работая под его началом, мы твердо знали, что работаем не в «корзину», что работа наша небессмысленна. Помнишь рассуждение Достоевского в «Записках из Мертвого дома», когда он пишет, что самое тяжкое наказание для заключенных — это бессмысленная работа? Заставь их целый день перетаскивать кучу песка с одного места на другое, а потом обратно — и многие попросту свихнутся. А вырубить баржу изо льда — хоть и тяжелее работа, но она имеет смысл, поэтому не подавляет разум и даже вдохновляет. Даже зэков подневольных!.. Что уж о нас говорить.
От него в Москву, в Шестой отдел, информация шла валом. Когда я приезжал на Лубянку, многие говорили:
— Ну, ваш Угрюмов дает! Засыпал нас информацией. Откуда у него такая осведомленность? Наверное, ухо мохнатое…
Прозвали его Мохнатое ухо. Он знал об этом и не обижался, посмеивался только.
Иван Андреевич Ч-в:
Шесть лет мы вместе служили в Баку, почти год в Новороссийске, потом его назначили на Тихоокеанский флот, он пригласил туда и меня. Я с уверенностью ехал за ним, поскольку если Герман Алексеевич сказал, то всё будет сработано по полной программе. Без сучка и задоринки. Ты только будь готов целиком отдаться службе, долгу, работе, которой посвятил свою жизнь. На Лубянке знали, что Угрюмов никогда не приглаживает факты, а работает по принципу: получил информацию, проверил ее и доложил. С полученной информацией надо работать — проверить и перепроверить, а не торопиться «булькнуть», чтоб тебя наверху заметили: ах, какой он оперативный!.. Этим азам нас учил Герман Алексеевич. И если он проводил совещание, то оно было и поучительным, и показательным, и игровым, и мозговым штурмом, и юмор в нём присутствовал, и кто заслуживал — перцу под хвост получал…
Мы видели, что руководящий механизм настолько отработан, что надо выложиться, из кожи вылезти, чтоб ему соответствовать. А задавали тон тот же Герман Алексеевич, тот же Николай Алексеевич Медведев, прекрасный педагог и воспитатель. Поставленную задачу надо было выполнить не натянуто, не через силу, а творчески и добросовестно.
Николай Алексеевич Медведев:
Он умел держать удар, умел принимать решения, принимать вызов. Он умел просчитывать ходы противника наперёд и работать на упреждение. В контрразведывательной работе он словно руководствовался золотым правилом айкидо: убереги себя от ударов и удержи противника от их нанесения. Мы все чувствовали в нём спокойную уверенность, которая передавалась и нам. Если Герман сказал «да», значит, так и есть. И потом — сказав «да», он никогда от своих слов не отказывался. Знали точно: если решение им принято — значит, всё взвешено, продумано, проанализировано. Можно спокойно работать.
Ну, ладно, приведу один показательный пример по проведению операций. Я получаю информацию, что кое у кого «за речкой» проявился повышенный интерес к нашему складу вооружений. Скажем так: вот стоит наше училище, а через дорогу — самый большой на Каспийской флотилии склад вооружений. Неведомо почему у иностранцев вдруг возникло подозрение, что на этом складе хранится ядерный боезапас. И они бросили довольно значительные силы, для того чтобы получить точную информацию — подтверждающую либо опровергающую этот, так скажем, слух из агентства ОБС (одна баба сказала). Между нами: не было там ничего подобного! Никаких ракет, тем более — ядерных боеголовок к ним. Мыши были, ракет — не было!.. Их спецы в аналитическом отделе даже по косвенным данным могли просчитать, что русские не такие идиоты, чтобы в Баку размещать боеголовки с ядерной начинкой. Коль они так шибко заинтересовались — значит, на этом можно сыграть. И сыграть красиво! Мы, используя их интерес, можем выявить тех людей из иностранных граждан, которые связаны со спецслужбами и тайно занимаются сбором секретной информации. Надо сказать, в организационном плане наладить такую непростую работу по выявлению указанных лиц чрезвычайно сложно. Герман говорит:
— Давай сделаем так. Я выхожу на командование округа ПВО, там ребята понимающие, они меня знают, договоримся. В определённое время по этой дороге проедет пара зачехлённых машин — как будто там, в кузовах, находятся ракеты. Время подберём такое, чтоб в училище была большая перемена. Расставим где надо своих людей и посмотрим, у кого штаны наскипидарены, а у кого спина задымится…
Мы связались с местным ГАИ, с командованием ПВО, чтобы прошли машины именно с их номерами, закамуфлированные под соответствующий груз, нарядили и расставили своих «наружников» и стали ждать. Комбинация интереснейшая! Середина дня, едут милицейские машины с мигалками, городской транспорт уступает дорогу, за «гаишниками» — два мрачных зачехлённых грузовика, в кабинах справа от водителя — офицеры со свирепыми мордами, сзади опять «гаишники» с мигалками — словом, устроили классический балаган. Но поди разбери, коль всё на полном серьёзе! Чисто сработали, без блефа!
Дальше проще пареной репы: наши люди засекли — кто занервничал, кто к кому побежал, что доложил — «et cetera», как говорят французы и как любил говорить Александр Сергеевич Пушкин в конце незавершённой фразы. Мы не дали «делу» хода, поскольку все нити пока уходили в нети. Выждали, пока «казачки» сами проклюнутся, и дождались: именно те люди, которых мы подозревали, сами себя изобличили. Они начали целенаправленно выяснять: а что было в этих грузовиках? Стали проявлять агентурный интерес к персоналу — к ВОХРу, который охранял этот склад вооружений, искать обходные пути для получения секретных сведений по «ядерному» бакинскому вопросу.
Мы набрали тогда информации — под самую штангу, битком!.. А принцип-то древнейший: если хочешь изобличить вражеского агента — создай ему такие условия, чтобы он себя проявил. Условия нами были созданы. Герман Алексеевич этим мастерством владел исключительно. И работал не так, что, мол, давайте мы что-нибудь такое придумаем — авось кто-то и попадется в нашу ловушку. Не-ет, всё готовится, продумывается, расписывается, просчитывается — и за себя, и за противника. Каждый опер получает свою задачу. Но при этом нужна такая команда, чтобы каждый опер сделал свою работу на высочайшем уровне. А Герман умел подобрать команду — это не только я, это любой другой тебе скажет, кто с ним работал. И все эти люди — по-своему самородки, потому что просто исполнительных «серых мышек» Угрюмов к себе не приближал. В работе для него был наивысший шарм — инициатива с перспективой оперативного развития. Конечный итог — положительный результат, как скромно говорят в нашей «конторе».
Я сказал, что у нас было двойное подчинение: по линии ВМФ нас курировал 6-й отдел на Лубянке, по линии разведработы — 3-й. Приезжает комиссия из 6-го отдела: та-ак, боеготовность, сохранность оружия, утечка информации и прочее. Приезжает другая — из 3-го отдела: проверка на предмет эффективности разведдеятельности, наши позиции среди иностранцев и т. д. Непременно были и люди из ПГУ. Так вот, Герман всегда старался объединить разные направления нашей работы и проводить комплексные мероприятия. Вот это то, чему надо учиться молодым чекистам! Комплексное мероприятие — сложная и интересная вещь. Для того чтобы достигнуть задуманного результата, надо провести большую подготовительную работу, создать такие условия, чтобы противник себя как-то проявил, обнаружил, предоставить ему такую возможность…
Еще один пример его потрясающих знаний. Одна иностранная спецслужба загорелась желанием получить информацию о нашей технике вооружений — речь об известных теперь «Каспийских монстрах», экранопланах. Я пришел к Герману Алексеевичу:
— Клюнули на нашу подставу!
Мне удалось подставить им молодого офицера, которого они «завербовали» и теперь считали, что он у них в руках. Он отвечает:
— Добро. Мы им сами устроим «утечку информации». Пусть ребята порадуются, что не зря работали.
И он подготовил кипу бумаг со штампами «Секретно», «Совершенно секретно», через типографию сделал какую-то «документацию» — выставочно, с картинками… Наш парень передал всё это своим «хозяевам». Мы контролировали дальнейший процесс: приняли за чистую монету! Так это ж нужна ума палата, чтоб такое сочинить: ведь там не «чайники», а военная разведка, уж зёрна от плевел они должны были отличить. Потом мы проверяли через внешнюю разведку — ПГУ подтвердило, что да, охотой за «монстрами» занималась группа, состоящая из стольких-то действующих разведчиков.
Автор: Очень поэтично описал экранопланы Максим Калашников в книге «Сломанный меч империи». Процитируем его для наглядности — что же это за Wunder-Waffe (чудо-оружие) и почему за его секретом охотились наши противники.
«Первым об экранопланах задумывался Роберт Бартини, советский авиаконструктор с трагической судьбой. Проектировал такие машины и Александр Липпиш, талантливый гитлеровский инженер. В 70-е и 80-е годы имперские конструкторы далеко обошли Запад в разработке аппаратов с динамическим способом передвижения — экранопланов и кораблей на воздушной подушке (КВП). Первыми в серию пошли военные КВП, предназначенные для высадки десантов русской морской пехоты.