$ 1. Что такое программа? § 2. Какой была наша прежняя программа? § 3. Почему нужно было перейти к новой программе? § 4. Значение нашей программы. § 5. Научный характер нашей программы
Всякая партия добивается определенных целей. Будь то партия помещиков или капиталистов, будь то партия рабочих или крестьян,— все равно. Любая партия должна иметь свои цели, иначе и нет партии. Если это партия, которая защищает интересы помещиков, у нее будут помещичьи цели: как бы удержать землю в своих руках, как бы надеть намордник на крестьянина, как бы подороже продавать хлеб из своих имений да подешевле нанимать батраков или подороже брать за аренду. Если это партия капиталистов-фабрикантов, у нее тоже свои цели: иметь дешевые рабочие руки, обуздывать фабричных рабочих, находить покупателей, которым можно подороже продавать свой товар, получать побольше прибыли, заставлять для этого рабочих дольше работать, а главное — так вести дело, чтобы у рабочих и мысли не было о новых порядках; пусть рабочие думают, что всегда хозяева были, всегда и останутся. Таковы цели фабрикантов. Само собой разумеется, что у рабочих и крестьян совсем другие цели, потому что у них совсем другие интересы. Раньше говорили: «Что русскому здорово, то немцу смерть». На самом деле вернее сказать: «Что рабочему здорово, то помещику и капиталисту смерть». Значит, у рабочего одни задачи, у капиталиста другие, у помещика третьи. Но не всякий помещик думает до конца, как бы ему самым хорошим способом доехать мужичка: иной пьет без просыпу и не глядит даже, что ему приказчик показывает. То же и с крестьянином, и с рабочим бывает. Есть такие, которые говорят: «ну, мы как-нибудь проживем, наше дело—сторона; как жили наши деды испокон веку, так и мы будем жить». Вот эти люди ни во что не входят и не понимают даже своих собственных интересов. Наоборот, те, кто думают, как бы лучше свои интересы защитить, организуются в партию. В партию, стало быть, входит не весь класс целиком, а его самая лучшая, самая энергичная часть: она за собой ведет и остальных. В рабочую партию (партию коммунистов-большевиков) идут лучшие рабочие и крестьяне-бедняки; в партию помещиков и капиталистов («кадеты», «партия народной свободы») — самые энергичные помещики, капиталисты и их слуги: адвокаты, профессора, офицеры и генералы и т. д. Каждая из партий представляет, следовательно, самую сознательную часть своего класса. Поэтому помещик или капиталист, который организован в партию, будет успешнее бороться с крестьянином и рабочим, чем неорганизованный. Точно так же партийный рабочий будет успешнее бороться с капиталистом и помещиком, чем беспартийный; потому что он обдумал хорошо цели и интересы рабочего класса, знает, как к ним идти, и каков самый короткий путь.
Все те цели, к которым стремится партия, защищая интересы своего класса, и составляют партийную программу. В программе, значит, написано, к чему должен стремиться определенный класс. В программе коммунистической партии сказано, чего должны добиваться рабочие и крестьянская беднота. Программа есть самое важное во всякой партии. По программе всегда можно узнать, чьи интересы эта партия защищает.
Наша теперешняя программа была принята на VIII съезде партии в конце марта 1919 года. До этого у нас не было точной программы, записанной на бумаге. Была только старая программа, выработанная на II съезде партии в 1903 году. Когда эта старая программа вырабатывалась, большевики и меньшевики составляли одну партию, и программа у них была общая. Рабочий класс тогда только-только начал организовываться. Фабрик и заводов было гораздо меньше. Тогда еще шли даже споры о том, будет ли у нас расти рабочий класс. «Народники» (отцы теперешних эсеров) доказывали, что рабочему классу не суждено развиваться на Руси, что у нас не будут расти фабрики и заводы. Марксисты[1]—социал-демократы (и будущие большевики, и будущие меньшевики) — полагали, наоборот, что в России, как и в остальных странах, будет увеличиваться рабочий класс и что этот рабочий класс и составит главную революционную силу. Жизнь показала неправильность мнений народников и правильность взгляда социал-демократов. Но когда социал-демократы на II съезде вырабатывали свою программу (в ее выработке принимали участие и Ленин, и Плеханов), тогда силы рабочего класса все же были очень слабы. Вот почему никто не думал тогда, что можно будет непосредственно идти на ниспровержение буржуазии. Тогда добро бы было свернуть шею царизму, добиться свободы союзов для рабочих и крестьян наряду со всеми; осуществить восьмичасовой рабочий день и поприжать помещика. О том, чтобы осуществить рабочую власть на долгий срок, о том, чтобы поотбирать немедленно фабрики и заводы у буржуазии, еще никто и не думал. Такова была наша прежняя программа 1903 года.
С тех пор прошло до революции 1917 года много времени, и обстоятельства сильно переменились. В России за это время крупная промышленность сделала большой шаг вперед, а вместе с нею увеличился и рабочий класс. Уже в революцию 1905 года он показал себя крупной силой. А ко времени второй революции (1917 г.) стало ясно, что революция победит лишь тогда, когда победит рабочий класс. Но рабочий класс не мог уже теперь удовлетворяться тем, чем он готов был удовлетвориться в 1905 году. Теперь он настолько вырос, что неизбежно должен был требовать захвата фабрик и заводов, рабочей власти, обуздания класса капиталистов. Значит, со времени составления первой программы коренным образом изменились внутренние отношения в России. Но—что еще важнее — точно так же изменились и внешние отношения. В 1905 году во всей Европе была «тишь да гладь». В 1917 году всякий понимающий человек должен был видеть, что на почве мировой войны надвигается всесветная революция. В 1905 году за русской революцией последовало лишь небольшое движение австрийских рабочих да революции в отсталых странах Востока: Персии, Турции, Китае. За русской революцией 1917 г. следуют революции не только на Востоке, но и на Западе, где рабочий класс выступает под знаменем свержения капитала. Следовательно, и внутренняя, и внешняя обстановка теперь иная, чем в 1903 году. И было бы смешно, чтобы партия рабочего класса имела одну и ту же программу для 1903 и для 1917—1919 годов в то время, как обстоятельства совершенно переменились. Когда меньшевики упрекают нас в том, что мы «отказались» от нашей прежней программы и, следовательно, отказались от учения Маркса, мы на это отвечаем: учение Маркса состоит в том, чтобы строить программу не из головы, а из жизни. Если жизнь сильно изменилась, то и программа не может оставаться прежней. Зимой человеку нужна шуба. Летом шубу может носить только сумасшедший. То же и в политике. Маркс как раз тому и учил, чтобы каждый раз присматриваться к жизненным условиям и действовать в соответствии с ними. Из этого не следует, что мы должны менять свои убеждения, как барыня меняет свои перчатки. Рабочий класс имеет своей самой важной целью осуществление коммунистического строя. И эта цель — у него постоянная цель. Но само собой разумеется, что в зависимости от того, как далеко он от этой цели стоит, у него будут различны и те требования, которые он выставляет. При самодержавии рабочий класс был загнан в подполье, его партия преследовалась, как партия преступников. Теперь рабочий класс стоит у власти, и его партия — правящая партия. Конечно, только совсем непонимающий человек может настаивать на одной программе для 1903 года и для наших дней.
Итак, изменение внутренних условий русской жизни и изменение всего международного положения вызвали необходимость и в изменении нашей программы.
Наша новая, московская, программа есть первая программа партии рабочего класса, который уже много времени стоит у власти. Поэтому здесь нашей партии нужно было учесть весь опыт, который накопился у рабочего класса в деле управления и строительства новой жизни. Это важно не только для нас, для русско-го рабочего класса и русской деревенской бедноты, но и для заграничных товарищей. Ибо на наших успехах и неудачах, на наших ошибках и промахах учимся не только мы сами, но и весь международный пролетариат. У нас в программе есть поэтому не только то, что наша партия хочет осуществить, но также и то, что она частью осуществила. Для каждого члена партии наша программа должна быть известна во всех своих пунктах. Она есть важнейшее руководство в деятельности каждой партийной ячейки и каждого отдельного товарища. Ведь членом партии может быть только тот, кто «разделяет» программу, то есть считает ее правильной. А считать ее правильной можно только тогда, если ее знаешь. Есть, конечно, много людей, которые никакой программы и в глаза не видели, но которые пролезают в коммунисты и божатся коммунизмом, потому что думают, как бы какой лишний кусочек прихватить или тепленькое местечко заполучить. Таких членов партии нам не надо: они приносят только один вред. Без знания программы никто не может быть настоящим коммунистом-большевиком. Каждый сознательный русский рабочий и крестьянин-бедняк должны знать программу нашей партии. Каждый заграничный пролетарий должен присматриваться к ней, чтобы использовать опыт русской революции.
Мы уже сказали, что программу нельзя выдумывать из головы, а нужно брать ее из жизни. До Маркса люди, которые защищали интересы рабочего класса, часто рисовали сказочные картины про будущий рай, а не спрашивали себя, можно ли его достигнуть, и не видели правильного пути для рабочего класса и бедноты. Маркс учил действовать по-иному. Он брал плохие, несправедливые, варварские порядки, которые и до сих пор еще царят во всем мире, и рассматривал, как эти порядки устроены. Все равно, как если бы мы стали рассматривать какую-нибудь машину или, скажем, часы, так Маркс рассматривал капиталистический строй, в котором царствуют фабриканты и помещики, а рабочие и крестьяне угнетены. Предположим, что мы заметили, как два колесика в часах плохо подогнаны одно к другому, и увидели, что с каждым поворотом они зацепляются все больше и больше. Тогда мы сможем сказать, что часы сломаются и станут. Маркс рассматри-вал не часы, а капиталистическое общество; он изучал его, изучал жизнь при господстве капитала. И он ясно увидел на основе этого изучения, что капитал сам роет себе могилу, что эта машина лопнет, и что лопнет она из-за неизбежного восстания рабочих, которые переделают весь мир по-своему.
Всем своим ученикам Маркс завещал прежде всего изучать настоящую жизнь как она есть. Только тогда можно построить и правильную программу. Поэтому немудрено, что в начале нашей программы идет изображение господства капитала.
Теперь господство капитала свергнуто в России. То, что предсказывал Маркс, происходит на наших глазах. Старые порядки терпят крах. Короны слетают с королей и императоров. Рабочие повсеместно идут к революции и к установлению повсюду советской власти. Чтобы понять как следует, почему это произошло, нужно хорошо знать, каковы были капиталистические порядки. Тогда мы увидим, что они неизбежно должны были лопнуть. А если у нас будет сознание, что к старому нет возврата, что победа рабочих обеспечена, тогда мы с большей силой и уверенностью поведем борьбу за новый трудовой строй.
Протоколы Апрельской конференции 1917 г.; 2) материалы по пересмотру партийной программы; 3) журнал «Спартак», № 4— 9, статьи Бухарина и Смирнова; 4) статья Н. Ленина в журн. «Просвещение», № 1—2 за 1917 г.; 5) протоколы VIII съезда. По вопросу о научном характере марксистской программы смотри литературу о научном социализме: Голубков. «Утопический и научный социализм»; Ф. Энгельс. «От утопии к научной теории»; Маркс и Энгельс. «Коммунистический манифест». Для знакомства с общим характером программы см. брошюру Бухарина: «Программа коммунистов-большевиков». Из этой литературы популярной является только последняя брошюра да отчасти брошюра Голубкова. Остальные работы читаются труднее.
$ 41. Международное положение России. § 42. Крупная промышленность в России. § 43. Тяжелое наследство от империалистской войны. § 44. Гражданская война и борьба с мировым империализмом. § 45. Мелкобуржуазный характер страны, отсутствие крупных организационных навыков у пролетариата и т.д.
Необходимость коммунистического переворота, как мы отмечали и раньше, прежде всего вызывается тем, что Россия чрезвычайно сильно втиснута в систему мирового хозяйства. Она — только часть этого мирового хозяйства. И когда задается вопрос, каким образом Россия может перейти к коммунистическому строю, раз она отсталая страна, то на этот вопрос нужно прежде всего отвечать указанием на международное значение революции. Революция пролетариата сейчас может быть только мировой революцией. Она так и развивается: Европа неизбежно перейдет к диктатуре пролетариата, а за ней — к коммунизму. Следовательно, каким образом может остаться Россия капиталистической страной, если Германия, Франция, Англия перейдут к диктатуре пролетариата? Ясное дело, что Россия должна быть втянута в социализм. Ее отсталость, слабое сравнительно развитие ее промышленности и проч.— все эти недостатки рассосутся, если хозяйственно Россия объединится в международную, или хотя бы только европейскую, Советскую республику вместе с передовыми странами. Правда, после военной разрухи и революции вся Европа будет страшно истощена и обескровлена. Но могучий и развитой пролетариат в течение ряда лет сможет восстановить громадную промышленность, которая поможет и отсталой России. А, с другой стороны, Россия — страна 13 с огромными естественными богатствами: лес, уголь, нефть, железная руда, хлеб — всего этого можно было бы иметь вдоволь при хорошей организации, при мирной жизни. Значит, с своей стороны мы могли бы помочь западным товарищам нашим сырьем. При том условии, что вся Европа переходит под власть пролетариата, на всех хватило бы развитой промышленности. А так как переход власти к пролетариату все равно неизбежно будет, то понятно, что задача рабочего класса России состоит в том, чтобы и с своей стороны внести возможно больше в дело перехода к коммунизму. Этим, как мы видели в I части, объясняется то, что наша партия совершенно определенно видит свою задачу в немедленном строительстве коммунизма.
С другой стороны, нужно заметить, что наша промышленность, маленькая (по сравнению с сельским хозяйством), обладала крупной капиталистической организацией. В I части мы видели, что важнейшие отрасли капиталистического производства у нас имели предприятия, занимавшие по десяти и более тысяч рабочих. С 1907 года промышленность России быстро централизовалась и покрылась сетью синдикатов и трестов. С началом войны буржуазия стала было приступать даже к организации государственного капитализма. А это лишь подтверждает ту мысль, что нашу промышленность, хотя и с трудом, все же можно организовать и управлять ею в общероссийском размере. Интересно то, что правые эсеры и меньшевики, которые все время кричали, что социализм в России абсолютно невозможен, сами всегда стояли за государственное регулирование и контроль над промышленностью. Они только полагали, что это нужно тогда, когда вся власть в государстве принадлежит буржуазии, когда буржуазное государство «регулирует» и «контролирует». Другими словами, меньшевики и эсеры стояли, несмотря на весь свой патриотизм, за государственный капитализм прусского образца. Но всякому понятно, что считать возможным государственный капитализм — это значит считать возможным и социалистическую организацию хозяйства. В самом деле, ведь разница заключается в том, что, в одном случае, хозяйство организуется буржуазным государством, в другом — государством проле-тарским. Если бы у нас производство было настолько отсталым, что ни о какой организации не могло бы быть и речи, тогда, разумеется, нельзя было организовать его и на государственно-капиталистических началах. Ведь в стране, где крупной промышленности нет, где есть лишь масса мелких хозяйчиков, их, этих хозяйчиков, не организуешь даже на государственно-капиталистический образец. Мы знаем отлично, что организация становится возможной лишь с определенной степени централизации капитала. Такая степень централизации у русского капитала была. Это признают даже противники коммунизма, когда они считают возможным буржуазное «государственное регулирование» промышленности. Отсталость русского народного хозяйства заключалась не в том, что не было крупных фабрик, а в том, что вообще вся промышленность была только малой частью по сравнению с сельским хозяйством. Отсюда совершенно ясен вывод: русскому пролетариату, несмотря на все трудности, необходимо организовать по-пролетарски промышленность и держать ее крепко в своих руках до того, как подоспеет помощь от западных товарищей. В сельском хозяйстве нужно организовать ряд опорных пунктов общественного товарищеского хозяйства. А когда мы сможем соединиться с западной промышленностью, тогда организованная общая промышленность позволит быстро вовлекать и мелких производителей, и крестьян в общую великую товарищескую организацию. Если бы у нас, скажем, была общая европейская, организованная рабочим классом, промышленность, то эта промышленность могла бы давать много городских продуктов деревне. Но она давала бы их деревне организованным путем. Не то, чтобы были сотни тысяч частных торговцев, купцов и спекулянтов, а государственные рабочие склады распределяли бы продукт по деревням. Разумеется, тогда бы и крестьяне должны были взамен этого сбывать свой хлеб тоже организованным путем; деревня понемножку стала бы приучаться к общему хозяйству. Дальше — больше, и она бы вошла в общую товарищескую семью. Сильная и организованная промышленность вовлекла быв общую жизнь и деревню! С помощью сильной промышленности можно было бы хорошо помогать крестьянству, и оно само бы увидело, что жить по-новому гораздо лучше. Но достичь всего этого очень трудно. И пройдут годы и годы, пока все устроится и жизнь войдет в новую колею. Почему трудно,— об этом говорится ниже.
До победы мировой революции нам приходится действовать одним. А рабочий класс, завоевавший власть в 1917 году, получил в свои руки тяжелое наследство. Россия стала совсем разоренной и обнищавшей страной.
Война поглощала все силы. Более половины всех фабрик вынуждено было работать на войну и растрачивать материал на дело разрушения. В одном 1915 г. из 1172 миллиардов всего «национального дохода» на войну пошло 6 миллиардов. К началу революции явно уже обнаружились громаднейшие последствия войны. Металлургические фабрики сократили свое производство на 40%, текстильные — на 20%; стало быстро падать производство угля, чугуна, железа и стали. С 1 марта по 1 августа 1917 года было закрыто 568 предприятий и выброшено на улицу свыше ста тысяч пролетариев. Государственный долг вырос до чудовищных размеров. И с каждым месяцем, с каждым днем положение страны ухудшалось все более и более.
Само собой разумеется, что пролетариат, завоевавший в октябре 1917 года власть, стал перед задачей необычайной трудности: в разоренной стране строить социалистическое хозяйство. Тяжелое наследство стало еще более тяжелым при окончании старой империалистской войны: одна демобилизация нашей армии стоила громаднейших трат; во время нее был почти убит и без того расшатанный и расстроенный войной транспорт, и наши железные дороги почти стали. Перевозить что-нибудь сделалось страшно трудно. Наряду с производством замерли и пути сообщения.
Но это вовсе не могло быть доводом против рабочей революции. Если бы продолжала царствовать буржуазия, она продолжала бы вести большую империалистскую войну, она продолжала бы платить огромные проценты французам и англичанам, а главное — она перекладывала бы все издержки на рабочих и крестьян. Наше обнищание и истощение должно было в еще большей степени побудить пролетариат к переделке старого мира на новых началах: нужно было экономнее и организованнее расходовать старое, нужно было переложить издержки тягот на буржуазию, нужно было сохранить рабочий класс всеми силами и всеми средствами, какие только могли быть в распоряжении пролетарской власти. Но эта необходимая работа выпала на долю революционного пролетариата в условиях почти сверхъестественной трудности: пришлось расхлебывать ту кашу, которую заварили господа империалисты.
Буржуазия все время старалась не дать рабочему классу сорганизовать производство и заняться строительной работой вообще. С самого начала победы пролетариата она стала в широком размере применять саботаж: все бывшие крупные чиновники, инженеры, учителя, банковые служащие и их бывшие хозяева стали портить работу всеми средствами; заговоры следовали за заговорами, белогвардейские восстания шли одно за другим. Русская буржуазия вошла в связь с чехословаками, с Антантой, с немцами, с поляками и т. д. и в непрерывной войне стремилась задушить русский пролетариат. Пролетариату нужно было создать большую армию, чтобы отбиваться от армий помещиков и капиталистов всех стран. Весь мировой империализм обрушился на русский пролетариат.
Но само собой разумеется, что хотя для пролетариата его война есть действительно священная и действительно освободительная война, она стоит больших издержек. Остатками промышленности нужно снабжать Красную Армию, тысячи самых лучших рабочих-организаторов отдать на армию и так далее. К тому же буржуазии удалось почти с самого начала укрепиться в пунктах, очень важных в экономическом отношении. Донские генералы лишили рабочий класс донецкого угля. Англичане захватили нефть в Баку. Хлебная Украина, Сибирь, отчасти Поволжье бывали захвачены контрреволюцией. Рабочему классу приходилось и приходится поэтому не только отбиваться с оружием в руках от бесчисленных врагов, но и строить свое пролетарское хозяйство без важнейших средств производства: без топлива и сырья.
Этим объясняется мучительный ход развития; рабочий класс должен окончательно разбить своих врагов.
Пока он их не разобьет до конца, он не сможет наладить новую жизнь, как следует.
Само собой разумеется, что в борьбе с рабочим классом буржуазия прибегает ко всему, что может экономически душить русский пролетариат: она окружила его со всех сторон, Россия в течение ряда лет—в блокаде (никакие товары из-за границы не идут); во время отступлений белые жгут и уничтожают все. Так, например, адмирал Колчак сжег десятки миллионов пудов хлеба, сжег добрую половину волжского флота и так далее. Сопротивление буржуазии, ее бешеная борьба, помощь ей со стороны мирового империализма— таково второе главное препятствие на пути рабочего класса.
Мы видели выше, что у нас промышленность была достаточно централизована, чтобы можно было поставить вопрос об ее пролетарской национализации, о превращении ее в собственность рабочего государства и об организации ее на новых началах. Но, с другой стороны, наша промышленность очень слаба по сравнению со всем хозяйством страны. Подавляющее большинство населения у нас не городское, а сельское, деревенское. По переписи 1897 г. у нас насчитывалось 16 миллионов городского и 101 миллион сельского населения (по расчету с Сибирью и проч., но без Финляндии). В 1913 году, по данным Огановского, городское население России составляло круглым счетом 30 миллионов, а сельское—140. Таким образом, к 1913 году городское население составляло около 18 процентов сельского населения. Но фабрично-заводской пролетариат образует ведь далеко не все население городов. Тут живут и купцы, и фабриканты, и мелкая буржуазия, и интеллигенция— все эти слои насчитывают миллионы, если их сложить вместе. Правда, в деревне есть бывшие батраки, полупролетарии, деревенская беднота. Они поддерживают рабочих. Но они не так сознательны и организованы.
Громадное большинство российского населения — это мелкие хозяйчики. Они хотя и стонали под гнетом капитала и помещиков, но так привыкли к особому, своему собственному, личному хозяйству, что сразу их очень трудно приучить к общему делу, к строительству общего, товарищеского хозяйства. Урвать кус себе, нажитый на другом, заботиться только о своем хозяйстве — эта привычка крепко засела у каждого мелкого хозяйчика, и от того дело строительства коммунизма в России есть дело величайшей трудности, даже если не считать других причин.
Слабость наша отражается й на рабочем классе. В общем он воспитал в себе революционный, боевой дух. Но есть в нем и отсталые части, не привыкшие к организации. Не все рабочие таковы, как в Питере. Есть много отсталых и несознательных, которые тоже еще не привыкли работать на общий котел. Много есть рабочих, еще недавно пришедших в город. Они во многом думают так же, как и крестьяне, и вместе с ними ошибаются.
Эти недостатки самого рабочего класса исчезают по мере того, как он ведет свою борьбу и втягивается в работу. Но само собой разумеется, что это обстоятельство тоже затрудняет осуществление наших задач, отнюдь, однако, не делая невозможным такое осуществление.
Протоколы VIII съезда, главным образом прения о программе, речи Ленина и Бухарина; затем речи Ленина о задачах Советской власти (в разных изданиях). Об экономическом положении России см. Цыперович: «Синдикаты и тресты в России». В.П. Милютин: «Современное экономическое развитие России и диктатура пролетариата (1914—1918)». Н.Осинский: «Строительство социализма» (в I главе этой книги есть прекрасно изложенные доказательства того, что военное разорение делает социализм еще более необходимым).
$ 46. Советская власть как форма пролетарской диктатуры. §47. Пролетарская и буржуазная демократия. § 48. Классовый и временный характер пролетарской диктатуры. § 49. Материальная возможность осуществления прав рабочего класса. § 50. Равенство трудящихся независимо от пола, религии, расы. § 51. Парламентаризм и советский строй. § 52. Войско и Советская власть. § 53. Руководящая роль пролетариата. § 54. Бюрократия и Советская власть
Наша партия первой выставила и провела в жизнь требование Советской власти. Под лозунгом: «Вся власть Советам!» произошла Великая Октябрьская революция 1917 года. До того, как этот лозунг был выдвинут нашей партией, он вообще не существовал. Но это не значит, что он был выдуман «из головы». Наоборот, он возник, он родился в гуще самой жизни. Еще в революции 1905—1906 гг. возникли классовые организации рабочих: Советы рабочих депутатов. В революции 1917 года эти организации возникли в неизмеримо большем размере: почти повсюду вырастали, как грибы, советы рабочих, солдат, а затем и крестьян. Ясно было, что эти советы, которые выступали в виде органов борьбы за власть, неминуемо станут органами власти.
До русской революции 1917 года много говорили о пролетарской диктатуре, но в сущности не знали, в какой же форме эта пролетарская диктатура будет осуществлена. Теперь русской революцией эта форма найдена в виде Советской власти. Советская власть осуществляет диктатуру пролетариата, организованного, как господствующий класс, в своих советах, и подавляющего, с помощью крестьянства, сопротивление буржуазии и помещиков.
Многие думали раньше, что диктатура пролетариата возможна в форме так называемой «демократической республики», которая должна быть установлена Учредительным собранием и которая управляется парламентом, избранным всеми классами народа. И до сих пор еще оппортунисты и социал-соглашатели держатся этого же мнения, говоря, что только Учредилка и демократическая республика могут спасти страну от тяжелой гражданской войны. Однако действительная жизнь показывает нечто другое. В Германии, напр., после революции в ноябре 1918 года установилась такая республика. Но там и в течение 1918, и в течение всего 1919 г. шла кровавая борьба. В этой борьбе рабочий класс все время выступает с требованием Советской власти. Лозунг Советской власти стал действительным международным лозунгом пролетариата. Во всех странах рабочие выставляют его и связывают с ним лозунг рабочей диктатуры. Жизнь подтвердила правильность нашего требования: «Вся власть Советам!» не только у нас в России, но и во всех странах, где есть пролетариат.
Буржуазная демократическая республика опирается на всеобщее голосование и на так называемую «всенародную», «общенациональную», «внеклассовую» волю. Сторонники буржуазно-демократической республики, Учредилки и т.д. говорят нам, что мы нарушаем всеобщую волю нации. Разберем этот вопрос прежде всего.
Мы в первой части книжки видели, что современное общество состоит из классов с противоречивыми интересами. Это значит, что если буржуазии выгоден длинный рабочий день, он невыгоден рабочему классу и так далее. Классы нельзя помирить, как нельзя помирить волков и овец. Волки любят кушать овец, овцам нужно обороняться против волков. Если это так (а это безусловно так), то спрашивается: можно ли установить общую волю волков и овец? Можно ли установить овечье-волчью волю? Всякий разумный человек скажет, что это бессмыслица. Общей овечье-волчьей воли быть не может. Может быть что-либо одно из двух: или волчья воля, которая поработила овец, обманутых и придавленных; либо овечья воля, которая отбила овец от волков и забила хищников. Середки здесь быть никакой не может. Но то же самое, явное дело, происходит и с классами. В современном обществе класс стоит против класса, буржуазия против пролетариата, пролетариат против буржуазии. Они — на ножах. Какая же может быть у них общая воля, буржуазно-рабочая? Ясно, что буржуазно-рабочих желаний и стремлений быть не может, точно так же, как и волчье-овечьих. Может быть либо воля буржуазии, которая эту свою волю навязывает разными способами угнетенному большинству народа, либо воля пролетариата, который навязывает свою волю буржуазии. В особенности глупо говорить о междуклассовой воле и «общенациональных интересах» во время гражданской войны, революции, когда старый мир трещит по всем швам. Тут пролетариат хочет переделать мир, буржуазия хочет закрепить старое рабство.
Какая же «общая» воля может быть у буржуазии и пролетариата? Ясно, что самые эти слова об общенародной воле, когда под этим разумеются все классы, есть обман. Такой общей воли не существует и существовать не может.
Но этот обман нужен буржуазии. Он ей нужен для того, чтобы оправдать свое господство. Она есть меньшинство. Она не может открыто сказать, что кучка капиталистов правит. Поэтому ей нужен обман, что она правит от имени «всего народа», «всех классов», «всей нации» и тому подобное.
Каким же образом осуществляется этот обман в «демократической республике»? Главная причина того, что пролетариат здесь порабощен, является экономическое его порабощение. Даже в самой демократической республике фабрики и заводы находятся в руках капиталистов, земля в руках капиталистов и помещиков. У рабочего нет ничего, кроме рабочих рук, у крестьянина-бедняка — ничтожный клочок земли. Они вечно вынуждены работать в ужасных условиях, они под пятой своих хозяев. На бумаге они могут многое, на деле — ничего. Потому что все богатства, власть капитала находятся в руках их врагов. Это и есть так называемая буржуазная демократия.
Буржуазная республика существует и в Соед. Штатах Америки, и в Швейцарии, и во Франции. Но во всех этих странах стоят у власти 22 гнуснейшие империалисты, короли трестов и банков, злейшие враги рабочего класса. Самая демократическая республика, существовавшая в 1919г., была Германская республика с ее Учредилкой. Но ведь это была республика убийц Карла Либкнехта.
Советская власть осуществляет новый, гораздо более совершенный тип демократии — демократию пролетарскую. Сущность этой, пролетарской, демократии состоит в том, что она основывается на переходе средств производства в руки трудящихся, то есть на обессилении буржуазии; в ней как раз угнетенные прежде массы и их организации становятся органами управления. Организации рабочих и крестьян бывали и при капиталистическом строе; они, следовательно, существуют и в буржуазно-демократических республиках. Но они там затерты организациями богачей. Наоборот, при пролетарской демократии у богачей нет богатства. А массовые организации рабочих, крестьян-полупролетариев и т.д. (советы, союзы, фабрично-заводские комитеты и т. д.) становятся настоящей основой пролетарской государственной власти. В Конституции Советской Республики на первом месте стоит положение: «Россия объявляется Республикой Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим советам».
Советская демократия не только не устраняет рабочие организации от управления, а, наоборот, она их делает органами управления. А так как советы и другие организации рабочего класса и крестьянства охватывают миллионы трудящихся, то Советская власть впервые поднимает к новым задачам бесчисленное количество людей, которые раньше были забыты и копошились внизу. В общую работу через советы, через профессиональные союзы, через фабрично-заводские комитеты входят все более и более широкие массы народа, рабочих и крестьян-бедняков. Это происходит повсеместно. В провинциальных городишках и по деревням начинают заниматься делом управления и строительства новой жизни люди, которые никогда бы этим раньше не занимались. Таким образом Советская власть осуществляет и широкое самоуправление разных местностей, и вовлечение широких масс в эту работу.
Понятно, что задачей нашей йартии является все-23 мерное развитие этого нового, пролетарского демократизма. Мы должны стремиться к тому, чтобы в органах Советской власти работали по возможности самые широкие слои пролетариев и крестьянской бедноты. Товарищ Ленин в одной своей брошюре, вышедшей еще до Октябрьской революции, правильно писал, что наша задача состоит в том, чтобы даже каждую кухарку научить управлять государством. Конечно, это задача очень трудная и на пути ее осуществления лежит масса препятствий. Прежде всего эти препятствия лежат в недостаточном культурном уровне масс. Рабочих-передовиков сравнительно тонкий слой. Таковы, например, металлисты. Но есть отсталые слои, а в деревне уже и подавно. У них нет часто достаточной инициативы, почина, и тогда они могут остаться за бортом. Задачей нашей партии является систематическое, шаг за шагом идущее вовлечение и этих слоев в общую государственную работу. Поднимать к ней все новые и новые слои можно, конечно, лишь путем повышения их культурного уровня и организованности, что является точно так же задачей партии.
Буржуазия всегда скрывала свое классовое господство под маской «общенародного дела». Как могла буржуазия, будучи кучкой паразитов, открыто признаваться в том, что она навязывает всем свою классовую волю? Каким образом она могла сказать, что государство это ее разбойничий союз? Конечно, она не могла этого сделать. Даже когда буржуазия выкидывает флаг кровавой генеральской диктатуры, она говорит об «общенациональном» деле. Но особенно ловко она обманывает народ в так называемых «демократических республиках». Здесь буржуазия правит и проводит свою диктатуру при соблюдении некоторых «видимостей»: она дает и рабочим раз в три-четыре года право опускать избирательную бумажку, но от управления их отстраняет. А зато она тем громче кричит, что правит «весь народ».
Советская власть открыто признает перед всеми свой классовый характер. Ей нечего скрывать, что она — классовая власть, что советское государство есть диктатура бедных. Она даже в названии подчеркивает это; рабоче-крестьянское правительство — так называется правительство Советской власти. В конституции, то есть в основных законах нашей Советской республики, которые были установлены III Всероссийским съездом советов, прямо сказано: «III Всероссийский съезд советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов полагает, что теперь, в момент решительной борьбы пролетариата с его эксплуататорами, эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти». Значит, Советская власть не только признает свой классовый характер, но и не останавливается перед лишением избирательных прав и исключением из органов власти представителей тех классов, которые враждебны пролетариату и крестьянству. Почему Советская власть может и должна быть тут так откровенной? Потому, что она есть действительно власть трудящихся, то есть власть большинства населения. Ей нечего скрывать того, что она родилась в рабочих кварталах. Наоборот, чем ярче она будет подчеркивать свое происхождение и свое значение, тем ближе она будет к массам, тем успешнее будет борьба с эксплуататорами.
Однако такое положение вещей будет длиться не во все времена. Суть дела ведь состоит в том, что нужно подавить сопротивление эксплуататоров. А раз эти эксплуататоры будут подавлены, обузданы, приручены; раз они перевоспитаются и превратятся в таких же трудящихся, как и все остальные, то, конечно, будут все больше и больше исчезать всякие «нажимы» и мало-помалу будет исчезать и диктатура пролетариата.
Это точно так же сказано в нашей конституции (см. раздел II, гл. V): «Основная задача рассчитанной на настоящий переходный момент конституции Росс. Соц. Фед. Советской Республики заключается в установлении диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства в виде мощной Всероссийской Советской власти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти».
Отсюда вытекают и задачи нашей партии. Партия должна систематически разоблачать буржуазный обман, состоящий в том, что рабочему предлагают кое-какие права, но оставляют его в материальной зависимости от хозяев. Задача партии состоит в том, чтобы проводить подавление эксплуататоров всеми средствами, какие только есть в распоряжении пролетариата.
Но в то же время задача партии состоит и в том, чтобы по мере подавления эксплуататоров и их слуг, по мере их «переделывания», постепенно ослаблять и отменять те мероприятия, которые были годны для прежнего времени. Предположим, например, что интеллигенция настолько сблизилась с рабочим классом, что перестала шебаршить против него, что она в своей работе стала целиком на сторону Советской власти, что она сжилась с пролетариатом. Если бы это произошло (а это, разумеется, вопрос времени), тогда мы обязаны были бы дать этой интеллигенции все права, принять ее в нашу семью. Конечно, в дни, когда против пролетарской республики идет в поход весь мир, о таком расширении прав говорить еще рано. Но мы должны неустанно разъяснять, что это будет, и что это будет тем скорее, чем скорее будут подавлены навсегда все и всякие попытки эксплуататоров идти против коммунизма. Так постепенно будет отмирать государство пролетариата, превращаясь в безгосударственное коммунистическое общество, в котором исчезли всякие деления на классы.
Один из главнейших обманов буржуазной демократии состоит в том, что она дает только видимость прав; на бумаге стоит, что рабочие могут выбирать в парламент совершенно свободно, что они имеют такие же права, как и хозяин (они-де «равны перед законом»); что они могут свободно соединяться в союзы, собираться на собрания, выпускать какие угодно газеты, книжки и прочее. В этом видят «сущность демократии» и заявляют, что здесь демократия для всех, для всего народа, для всех граждан, а не так, как в Советской республике.
Прежде всего нужно сказать, что на самом-то деле даже такой буржуазной демократии не существует. Она была сто лет тому назад, а теперь ее давным-давно отменили сами господа буржуа.