- Софиии, - это звучало, как стон,- и он, поддаваясь порыву, стискивает меня в объятиях, буквально душит, зарывается в волосы,- я больше не могу,- он жадно целует меня, и я упиваюсь им. Мой, хоть ненадолго, мой. Я боюсь пошевелиться, как будто это сон, и он сейчас растворится. Но нет, он из плоти и крови, и он такой тяжёлый. Боже, что мы творим…
Почти одновременно с разных сторон слышим, как нас зовут, и вдруг мы как будто пробуждаемся ото сна, и здесь в этой реальности нам нет места, но оторваться друга от друга трудно. Я иду на зов тёти.
Что я творю… Мне должно быть стыдно, но нет, ни капли стыда, и я как будто оживаю, буквально каждой своей клеточкой я ощущаю природу, теперь ощущения ярче, вокруг божественный аромат сирени, и он мой и опять где-то рядом. Я улыбаюсь. Чему? Себе. Мне нравится быть живой.
А я, как мне казалось, смотрела прямо на него. И душа моя негодовала. Зачем он бегает от меня, почему не позволяет себе быть счастливым? В тот момент во мне, как будто вспыхнул уголёк и разгорелся, я хотела бежать к нему, захотелось заглянуть в его глаза, мне тогда казалось, что я всё сразу пойму. Уже было взметнулась, но на встречу нам шла Катя, она приветливо нам улыбалась.
- Здравствуйте, Елизавета Фёдоровна, Софочка!- она щебетала, как воробей, огонь во мне во всю горел, и её милые речи сильно раздражали,- дело в том, что у Николая совсем нет родственников, а у нас свадьба. Неудобно если с его стороны совсем никого не будет. Да друзья, коллеги, но это совсем другое дело, а вы ему, как родные, он всегда с такой теплотой о вас рассказывает.
Мы с Николаем будем очень рады, если вы придёте. Ведь вы же ему не откажете?- всё это она говорила с таким открытым лицом, что сомнений не было всё это она говорила искренне. Тётя посмотрела на меня. Не знаю, как я выглядела в этот момент, наверное, всё же не очень хорошо, потому что тётя предусмотрительно придержала меня за локоть.
- Что случилось? Вам плохо Софи?
-Нет, нет, не беспокойтесь, Катенька, просто девочка засиделась дома. Вот на свежем воздухе голова и закружилась. Не переживайте, идите к своему жениху, он верно ждёт вас, вон уже в окно выглядывает, - Николай и правда высунулся из окна, видимо не мог понять, что там у нас происходит.
- Обязательно приходите. Отказов я не приму. Может я всё-таки её осмотрю? – эта девушка решила меня доканать… Благо тётя рядом.
- Нет, нет, мы справимся сами, - и когда та, наконец, уже ушла, тётя крепко прижала меня к себе. Я не смогла поднять глаз, но уверена, что он видел, как мне больно…
Хорошо, что машина Струева, как раз за нами подъехала. В театре мне было не до чего, и я была рада, наконец вернутся домой. Я старалась сделать вид, что со мной всё в порядке, но внутри меня была такая пустота, что, наверное, плохо удавалось.
Не знаю, как моё состояние тётя объяснила Влаимиру Ивановичу, но он объявил, чтобы мы собирались, потому как выходные мы проведём на даче. Он всегда быстро решает все проблемы.
Дача Струева представляла собой бревенчатый сруб в русском стиле. Просто и со вкусом. К сожалению, Владимир Иванович вынужден был уехать, поэтому нам ничего не оставалось, как пойти осматривать окрестности. Здесь было чудо, как хорошо. Буйство яркой зелени и прекрасные кусты сирени, разных оттенков, на время отодвинули проблемы и позволили мне наслаждаться жизнью. Я даже не заметила, как ушла довольно далеко от тёти, впереди уже было видно озеро. Я обернулась, чтобы позвать её, и тут я увидела Николая. Сначала я не поверила своим глазам, но потом наши глаза встретились.
- Софи? –он был очень впечатлён нашей неожиданной встречей. Он взял мою руку, как бы убедиться, что я действительно существую.
А я не могла ничего сказать в ответ. Я не была готова к этой встрече, и она сбила меня с толку. Внутри бушевала буря чувств. Мне хотелось сказать ему так много, но мысли не складывались в слова.
Его глаза смотрели, как бы внутрь меня, и хотелось прижаться к нему и забыть обо всём.
- Софиии, - это звучало, как стон,- и он поддаваясь порыву стискивает меня в объятиях, буквально душит, зарывается в волосы,- я больше не могу,- он жадно целует меня и я упиваюсь им. Мой хоть ненадолго мой. Я боюсь пошевелиться, как- будто это сон, и он сейчас раствориться. Но нет, он из плоти и крови, и он такой тяжёлый. Боже, что мы творим…
Почти одновременно с разных сторон слышим, как нас зовут и вдруг мы, как будто пробуждаемся ото сна, и здесь в этой реальности нам нет места, но оторваться друга от друга трудно. Я иду на зов тёти.
Что я творю… Мне должно быть стыдно, но нет, ни капли стыда, и я , как будто оживаю, буквально каждой своей клеточкой я ощущаю природу, теперь ощущения ярче, вокруг божественный аромат сирени, и он мой, и опять где-то рядом. Я улыбаюсь. Чему? Себе. Мне нравится быть живой.
**********
Какое жуткое чувство. Только что я целовал Софи, а теперь иду на зов своей невесты. Чувствую себя участником нелепого водевиля.
- Наконец-то я тебя нашла. Мама зовёт нас пить чай. Всё накрыли, а тебя нет. Ты ходил к озеру?
- Да, хотел посмотреть, - оглядываюсь назад, - может, пойти порыбачить?
- Ну, пойдём же… Нас уже, верно, ждут.
Мы как раз вовремя, помогаю вынести большой стол на веранду. Стеша, их домработница, разливает чай, и все усаживаются за большим столом. У ворот сигналит авто.
Степанида бежит открывать…
Приехал сосед Серго Вахтангович – мы с ним познакомились на юбилее у будущего тестя, очень приятный человек.
- Гамарджоба, дорогие соседи, прошу сегодня ко мне. Буду угощать. Вай! Какой шашлык замочил из молодого барашка! Всех приглашаю!
- Как устоять против ваших шашлыков? Обязательно будем. Вот только дождёмся Василия Степановича.
- Не приехал ещё? И Владимира Ивановича тоже ждут. Только от них. Все приходите.
Теперь всё сошлось. Вот, значит, почему она здесь… Его прямо холодный пот прошиб, когда он представил, как Софи будет видеть их с Катей, и что она про него подумает после сегодняшнего…
*****
Наконец, все собрались у Серго. Гостеприимный грузин встречал нас с восточным радушием. Катя очень удивилась, застав здесь Софи, но потом очень обрадовалась, познакомила её со своими родителями. Я удивлялся, как такое может быть… Она улыбалась, но сдержано, и, казалось, только я вижу в её глазах смятение. Потом все выпили вина – под знаменитое «Киндзмараули» разговоры пошли легче. Серго не сводил глаз с Софи – кажется, грузин тоже был покорён моей маленькой птичкой. Хотя, нет, не моей – в этом и вся проблема. А ведь он совсем не старый, и смело можно назвать его красивым мужчиной: статный, подтянутый. Я успокаивал себя, что вовсе не ревную, но то, как её тётя с одобрением посматривала за ним, меня откровенно бесило. А потом она ещё сказала, что Софи рада будет спеть, сейчас она занимается с педагогом и делает большие успехи. Та было смутилась, но всеобщее одобрение видимо придало ей уверенности, затем она коротко взглянула на меня, и я ободряюще кивнул ей в ответ. После этого она как будто воспряла духом, и перед нами происходила трансформация маленькой Софи в уверенную красивую девушку, она грациозно расправила плечи и запела... Я даже не представлял, что Софи так замечательно поёт. Она пела старинный русский романс «В лунном сиянье», и все за столом были сражены наповал – у девочки был несомненный талант. Конечно, с произношением не всё было гладко, но великолепный глубокий голос с лихвой искупал все погрешности. Елизавета Фёдоровна даже прослезилась на последних словах… Все выражали своё восхищение её талантом, а она искала глазами меня. А у меня не было слов, мне очень хотелось выкрасть её у них, увести туда, где она будет только моей, а вместо этого я смотрел, как Серго оказывает ей особые знаки внимания, которые несомненно будут иметь продолжение…
Серго вызвался всех провожать. По дороге обсыпал Софи комплиментами, и она ему улыбалась, а на меня смотрела только иногда и всегда взгляд был с оттенком грусти и только мы с ней знали его природу. Мы дошли до дачи, а они пошли дальше. Катя не хотела идти в дом, и мы сидели на веранде. И тут она выдала...
- Мне кажется, ты сегодня злился, когда Серго ухаживал за Софи. Почему? - а глаза опять такие чистые, она спрашивает без тени подоплёки…
Я лишь пожимаю плечами. Вот бы ей сейчас открыться, может это было бы и лучше… Но её влюблённый взгляд меня опять останавливает.
- Пошли в дом. Простудишься, - накрываю её плечи шалью. И тут мне на помощь приходит её мама.
- Очень извиняюсь, но уже поздно, вам Николай я постелила в кабинете.
*****
Вечерело. Вдруг поднялся ветер, казалось, как- будто стучат в окно, но в окне лишь темнота, это ветки скребут по стеклу и от этого немного жутковато.
Моё отношение к Николаю изменилось. Раньше я терзалась сомнениями, любит ли он меня … Теперь знаю- любит. Это принесло мне столько радости, я буквально воспарила над всей этой обыденностью, мне казалось, что теперь вообще нет ничего невозможного и всё мне по плечу, но как же жёстко было падать с этой высоты… Николай любит меня, но он терзается нашей любовью, в силу каких- то непреодолимых обстоятельств он не оставит Катю, да и я немного пообщавшись с ней уже не злюсь на неё, как это было раньше.
Среди ночи в кабинете раздаётся звонок. Тётя взволнована, ничего объяснить толком не может, только просит, как можно быстрее собраться, нам нужно срочно уехать. Очень быстро собираемся, во дворе нас уже ждёт водитель. Холодное, сырое почти утро, и страх в её глазах, напоминает мне арест моих родителей. От этого я цепенею, двигаюсь, но в замедленном темпе, тётя в машине обнимает меня и плачет. Как страшно жить.
Теперь тётя запретила говорить мне на французском. Вокруг очень много озлобленных людей, а Струев теперь не защитит – ему и самому требуется помощь. Она по-прежнему ходит на работу, но всё делает на автомате, как будто и не живёт вовсе. Николай вместе с Катей и её семьёй уехали, тётя сказала, их отправил Василий Степанович, пока всё не разрешится – весь Ленинградский обком подвергся тотальной чистке. Свадьбу отложили, в это время все затихли, залегли на дно и не высовывались без лишней нужды, а уж закатывать шикарный банкет в «Метрополе» - это уже было бы подобно самоубийству. В консерваторию меня не взяли, никакого прослушивания не было, просто сказали, что для меня это невозможно, тётя не стала вдаваться в подробности и объяснять мне, что к чему; впрочем, я и так всё поняла. Но, видимо, у моей зебры- жизни есть и белые полоски, и случай позволил мне устроиться на работу – здесь я могла петь и немного зарабатывать на жизнь.
В тот день я мыла окна и пела. Меня случайно заметила Варвара и устроила прослушивание в ресторане; с тех пор я работаю, получаю совсем немного, но очень рада и этому.
Однажды среди посетителей появился Серго Вахтангович. Понятно, что заведение явно не его уровня, и здесь он не случайно. С тех пор он всегда рядом, и я понимаю, что нужно что-то решать, но так хочется любви… хочу в последний раз увидеть Николая, просто посмотрю в его глаза, я, как зверь на закланье, жду, что вот-вот приедет мой спаситель и освободит меня... или нет…держусь за глупую мечту, как за соломинку.
Сегодня позвонили и сказали, что тётя в больнице, Серго Вахтангович мне очень помог, без него меня просто выперли и сказали ожидать. Но для него двери открылись, и нашлись объяснения. Тётя в операционной. У неё перитонит…
Несмотря на все попытки врачей, утром следующего дня она умерла. Серго Вахтангович и тут обо всём позаботился, для меня всё прошло как в тумане. Видя моё состояние, Серго хотел забрать меня к себе, но я отказалась, хотелось побыть одной и поплакать вволю. Соседи, которые меня всегда недолюбливали, в тяжёлый для меня момент были, как родные. Наверное, это черта всех русских – объединяться в тяжёлые моменты жизни. Когда все ушли, я думала сейчас же разреветься, но слёз почему-то уже не было, я просто лежала и думала про свою горькую долю и даже не заметила, как заснула.
Спала я очень долго: проснулась только следующим вечером. Мне говорили, что приезжал Серго Вахтангович, но я ничего не помнила. Вернулся Николай, он пришёл собрать свои вещи, но, узнав про нашу беду, остался, успокоив моего покровителя, что это реакция организма на стрессовую ситуацию.
Когда Николай постучал в комнату, открывать не хотелось – на меня напала какая-то апатия, но когда он позвал, я конечно же встала, но еле доплелась до двери. Когда я увидела его, руки сами потянулись к нему, и он крепко обнял меня.