- Ну и что? - туповато спросил мой собеседник.
- А то, дядя, что представьте теперь другое: исчез вроде бы Гитлер-то наш, как вдруг, бац, и опять он перед вами! Да еще живей живого. Ухмыляется. Только лицом как бы чуток изменился. Что, скажете, и это не чудо?
Мой собеседник пожевал губами, что-то невнятно пробормотал, допил свое пиво, как вдруг глаза его дико расширились и, сказав, что вне всякого сомнения, это самое настоящее чудо, он быстро вышел из пивной.
24 июля 1990 г.
***
НА КЛАДБИЩЕ
Ленскому Серго Ефремовичу
... Могильщики делали свое дело, яма все более и более углублялась. Иногда я спускался по веревочной лестнице вниз и присматривал за работой. Было очень холодно. Видимо, мы приближались к заданной цели - абсолютному нулю (-273°С).
- Ну что, рыть дале-то? - спросил у меня их старшой, крепкий коренастый мужчина с лемурьим рылом. - Эвон, как глыбоко взяли! Может, хорош?
Я сказал: - Ты роешь, брат, и рой! Не человека, поди, хороним, а снюрла, - а их только при абсолютном можно - иначе такое начнется, что и вымолвить-то страшно! Ну, я полезу наверх, а ты, брат, - я вот вижу у тебя и градусник наручный вместо часов, крикни мне, как до абсолюта дороетесь. Урузумел? Ну, и порядок!
Я еле поднялся наверх: сердце стучало, как вольфрамовый дятел по добротной, импортной наковальне - сказывался возраст, да и позавчерашний перебор самогонки вносил свою законную лепту. Но не успел я присесть на землю и выкурить пары папиросок, как из ямы глухо донеслось: - Нуль, начальник, абсолютный! Как есть, нуль.
Подойдя к яме странной, неправильной, какой-то дикой и невообразимой формы (так почему-то было велено рыть), я крикнул что есть сил:
- Если не врешь, пес, - сворачивай, друг, работу, - людей наверх - и я на бочку.
Пока я пересчитывал дензнаки, чтобы расплатиться с могильщиками, в мозгах моих бешено крутилось - вертелось - танцевало - пело: - Вот он, нулек-то, вот он родимый, милый, абсолютный (-273°С), что в точности соответствовало отметке +273°П, по шкале Падлюгина.
Где-то там, далеко, в глубине черепа, в сером веществе моего мозга туманно шевельнулось, завоспоминалось:
- А ведь я, Бог не даст соврать, знавал ведь его когда-то. Лично. Большой фантазии был дядя. Гений в своем роде. Одни опыты с оглуплением лебедей чего стоили. А конструирование чертей? Некоторые считали даже, что он оттуда... Помню, как-то трюльник ему дал на опохмел. Он, ясное дело, собака, и не подумал вернуть. Что скажешь? Гений! Теперь я тоже склоняюсь к мысли, что он оттуда... Но гложет, грызет меня одно - как я мог так опростоволоситься? До сих пор ума не приложу. Ведь на все 100 знал, что плакал мой трюльник, что гад, что собака, что гений - а дал! И кто дал-то? Я, с юных лет постигнувший людей.
Февраль 1992 г.
***
ПОЧЕМУ ПЛОХО СПАТЬ ПОД СКАМЕЙКОЙ
Деминой Валентине Павловне
Вынужденный заночевать в чужом городе, я не придумал ничего лучше, как лечь под скамейку в городском парке и зарыться в листьях.
Просыпаюсь. Мужские прокуренные голоса:
...Дубовая ветвь нам послужит поперечиной,
На нее набрасывается веревочная петля,
Пахнет, чем хочешь, но только не Сенчиной,
Ибо она не присутствует (бля).
Га-га-га! Грубый смех и запах дешевых сигарет. Я не могу заснуть. Голос продолжает:
...Короче, земеля, не пахнет там женщиной,
И вот подхожу я, значит, к ихнему главарю...
А Сенчина? Да не было (блядь) там Сенчиной!
Я же по-русски тебе говорю!
С трудом заставляю себя заснуть. Просыпаюсь. Другие голоса, тоже мужские и тоже прокуренные:
...Играем в футбол раз. Наш нападающий
Сделал козу одному - тот с копыт!
Зритель стал, что кобель твой лающий,
Мат, мусора (блядь). А тот? - Лежит!
Га-га-га! Грубый смех и запах дешевых сигарет. С трудом засыпаю. Просыпаюсь. Другие голоса, женские, но тоже прокуренные:
...Позвал меня в гости один иностранец,
И дал мне за это сто рублей,
А меня поманил молодой оборванец,
Я идти не хотела, а он мне на тыщу - камней!
Да ну? Покажи. - ВО!
Запах дешевых сигарет. Я не могу заставить себя заснуть. Во мне закипает злоба. Голоса продолжают:
...Пошла к старику. Нацедил он мне браги.
Скряга! - за все - сорок два рубля.
Два я отправила Павлику в лагерь,
А сорок прижала - развода для.
Ну, хватит с меня! Сколько времени? Пол-четвертого. Однако! Незатейливые шлюхи в сочетании с матершинниками-бытовиками, запахом дешевых сигарет и ночной сыростью окончательно расстроили мои попытки уснуть и, чтоб сердцу легче стало, встав, я произнес устало:
- Примечательно все же, что у этих милых девиц начисто отсутствует мат в речевых конструкциях, хотя верится с трудом, что они его не знают. Игнорируют, что ли? Воспитание? Гы?!.. Новаторы, может, какие? Та, видно, еще публика. Однако, ну и холодрыга же! Сколько времени? Четыре часа! Гы?! И когда же (блядь) они откроют свое метро? Холодно ведь. А?