— Малышка очень хотела найти вас. Это было важно, очень. Да. Вы ее друг и сделали ей подарок. Она всегда будет хранить его и помнить вас. И я тоже. Мы будем помнить.
— О, — сказал Том, поднимаясь с колен, уверенный, что все вокруг слушают. — Спасибо. Merci. — Он положил руку девочке па голову.
— Удачи, — сказал старик. — Господь храни вас и ваших товарищей.
Они с девочкой пошли обратно, рука в руке. И скоро их потеряли из виду. Солдаты задвигались, толпясь на дороге. Том стоял, глядя на распятие, вертя его в руках, ощупывая стертые края и углы, гладкое дерево. Оно было вырезано из самшита и на ощупь казалось очень старым.
Сержант Таунчерч подошел, выкрикивая приказы. Он увидел распятие в руках у Тома.
— Что это такое, черт побери? Ты ведь не вонючий католик, Маддокс?
— Нет, мне его дали, — сказал Том.
— Какая-нибудь шлюха наверняка, — Таунчерч пошел дальше, выкрикивая приказы. — Все вы, поднимайтесь! Это вам что, посиделки?
Шестой батальон отправился, оставляя позади деревню Норби. Над головой пели жаворонки, а из придорожных кустов вылетали воробьи. Солнце светило прямо в глаза. Солдаты снова шли на передовую.
— Я былженат, — сказал Эванс, — но жена умерла десять лет назад, и наша малышка тоже.
— А долго ты был женат? — спросил Дансон.
— Два года, только и всего.
— И у тебя совсем никого нет?
— Никого, насколько мне известно. Так что, когда меня не станет, никто не будет тосковать по мне. Это совсем не плохая штука.
— Не станет? — удивился Брейд. — Почему? Ты собираешься уехать, Тэф? В Монте-Карло?
Эванс улыбнулся:
— Я не переживу эту войну.
— Переживешь, — сказал Ньюэз. — Ставлю фунт.
— У тебя есть предчувствие, Тэф? — спросил Дейв Раш. — Вы все такие, чертовы валлийцы. Все дьявольски суеверны.
— Тебя ведь, как шахтера, освободили от службы. Почему же ты не остался на шахте?
Эванс поднял глаза к небу:
— Я хотел выйти из темноты.
— Ты не очень-то хорошо подумал, когда выбирал для этого момент.
— Знаете, там, в шахте, находишься в постоянном страхе. Я подумал, что оставляю его там. Я решил, что здесь меня либо убьют, либо нет. Я не торговался со смертью за жить,потому что смерть это то, что присутствует здесь постоянно. Она ожидает повсюду, и она угнетает нас.
— Да, тебе надо бы съездить домой ненадолго.
— Наверное, — согласился Эванс. — Но мне почему-то кажется, что я туда уже не вернусь. У меня постоянно такое чувство, что что-то непременно случится.
— У нас у всех такое чувство, — сказал Дансон. — И это означает еще один чертов денек! А это значит, что мы живы!
Эванс засмеялся вместе со всеми. Он наклонился и толкнул Дансона в плечо. Долгая передышка не пошла ему на пользу, как другим. Он по-прежнему был бледным и изможденным, а его руки, когда он зажигал сигарету, тряслись, как у старика.
В секторе Сельона обстрел был очень сильным. Скоро деревня превратилась в груду щебня. И передняя, и резервная линии окопов несколько раз были полностью разрушены, так как неприятель засек их и вычислил все «просто до миллиметра», как сказал Брейду капрал Стивенс. Как-то рано утром снаряд попал точно в передовой наблюдательный пост, а потом наступила тишина. На посту были лейтенант Булок и еще двое — Бремнер и Эванс.
Том и Ньюэз поползли к посту под пулеметным огнем. Они добрались туда и начали копать. И офицер, и Бремнер были мертвы, но Эванс, погребенный под четырехфутовым слоем земли, оказался живым. Во рту и в горле у него было полно земли, и они пальцами доставали ее оттуда. Чуть ли не целый час прошел до того момента, когда в легкие попал воздух.
Они решили, что Эванс умрет, если ему не оказать срочную медицинскую помощь. Поэтому, хотя и было совсем светло, они подняли его и побежали через нейтральную полосу. Им нужно было преодолеть две сотни ярдов. Немецкие пулеметчики открыли огонь, и пули изрешетили землю позади. Трижды хлопнуло ружье, и потом огонь внезапно прекратился. Немцы давали им спокойно пройти.
Эванса отправили на медицинский пост в Рилуа-сю-Колле. Врачи объявили его везунчиком и снова отправили в окопы. Упавший всадник должен сразу же снова сесть в седло, а испытавший шок должен опять стать под шквал огня. Сержант Таунчерч был такого же мнения. Он проводил в жизнь принцип еще одного шага. И спустя лишь двадцать два часа он назначил Эванса устанавливать проволочные заграждения.
— Эванса брать нельзя, — сказал капрал Стивенс. — Он слабак, ему вообще не следовало бы быть на передовой.
— Вы это о всяких его судорогах и корчах? Он просто прикидывается. Дурака валяет, как и всегда.
— В понедельник он был заживо похоронен на наблюдательном посту. Ньюэз и Маддокс откопали его.
— И что с того? Только когда он будет похоронен мертвым,ему будет позволено отлынивать от службы. А до этого он будет делать то, что положено.
Так что Эванс отправился ставить проволоку в пятидесяти ярдах на нейтральной полосе, таща на себе катушку с колючей проволокой. В ту ночь все десять человек, включая Таунчерча, были обстреляны немецким патрулем. Они вернулись с двумя ранеными. Таунчерч доложил об одном пропавшем. Этим человеком был рядовой Эванс.
— В него попали? — спросил капрал Эдман.
— Не в него! — ответил Таунчерч. — Он отлично смылся, вот что он сделал. Я всегда говорил, что он бездельник.
Через несколько дней Эванса нашли в церкви в Бассероше и привели назад под арестом. Он предстал перед полевым трибуналом по обвинению в дезертирстве. Сержант Таунчерч дал показания против него. То же самое сделал и жестокий врач на Рилуа. Он заявил, что Эванс умственно и физически здоров. Естественно, что теперь Эванс был совершенно тихим. Больше не дергался, только выглядел очень усталым. Его признали виновным и приговорили к смерти.
Батальон перебазировался в Бериньи. Погода испортилась, начались грозы. Люди из третьего взвода рыли дренажные канавы, чтобы отвести поду. Сержант Таунчерч разыскивал Тома.
— Маддокс! — орал он. — Идите за мной! — А как только они выбрались, сказал ему на ухо: — У меня есть для тебя подходящая работенка. Будешь одним из двенадцати, команда для расстрела. Завтра утром.
— Я не сделаю этого, — сказал Том.
— Не все ружья будут заряжены. Тебе может достаться такое.
— Это не имеет значения. Я все равно не стану стрелять.
— Ты, кажется, не понимаешь. Это приказ! Ты знаешь, что будет, если ты откажешься?
— Мне все равно. У вас нет права набирать людей из того же самого взвода. И вам не удастся заставить других сделать это.
— Кто-то должен делать такие вещи. Думаю, что лучше не выносить сора из избы.
— Пусть его расстреливают те, кто приговорил. Я пришел, чтобы драться с немцами, а не затем, чтобы убивать своих парней. И еще иногда думаю: почему я должен убивать их,когда вижу, что они такие же люди, как и мы?