— Рано утром, — сказал Том и через минуту добавил: — Сдается мне, он лысый.
Линн снова засмеялась. Он никогда не слышал раньше такого смеха. Он видел, как она откинулась в кресле.
— Ты ведь поправляешься, правда? — спросила она. — Скоро сможешь разглядеть наши бородавки.
— Бородавки? Ты что?
— Это еще одна шутка.
— Ты будешь писать мое письмо?
— Только одно, да? Скоро ты будешь делать это сам.
В конце этой недели он уже могвидеть. Его зрение почти вернулось к норме. Он увидел, что Коллинз, лежащий на соседней койке без обеих ног, был всего лишь восемнадцатилетним мальчиком. А Билл, на койке с другой стороны, дергался от столбняка. Видел он и отравленных газом людей, лежавших с бесцветными, обожженными лицами, дышащих с трудом, хрипло, со страшной болью, в чьих легких клокотала зловонная пузырящаяся пена и чья смерть приближалась день за днем.
Он также увидел, что рана на груди уже зажила, оставив темный багровый шрам; что все лицо и тело пересекали маленькие шрамы; что под повязкой на ноге не хватало двух пальцев.
— Я, кажется, легко отделался, — сказал он, — по сравнению с большинством здешних парней.
— Скоро тебя отправят в госпиталь в Англии.
— Да, знаю. Доктор говорил мне.
Теперь он увидел, что глаза и брови у Линн были темно-коричневые, а черты лица — мелкие и аккуратные, что ей дорого стоила ее веселость в окружении искалеченных людей.
Когда пришла пора уезжать, ему дали час на сборы. Он быстро уложил свои пожитки и заковылял на поиски Линн. Он нашел ее в последней палате, меняющей раненому повязку на шее.
— Похоже, мне пора уезжать. Пришел приказ. Они отправляют меня ближайшим поездом.
— Я слышала, что готовят людей к отправке, но не знала, будешь ли ты в их числе.
— Они никого особо не предупреждают, да? Я тут бегал, как ошпаренный кот.
— Эй! — сказал человек, которого Линн перевязывала. — Давай, сестричка, попрощайся со своим парнем. Я потерплю минутку-другую.
— Нет, — ответила она. — Я не могу бросить вас, не закончив перевязку. К тому же старшая сестра смотрит.
— Тогда я попрощаюсь, — сказал Том. Он видел, что старшая по палате сестра бросает на него сердитые взгляды. — Может, увидимся еще в Блегге?
— Конечно, — сказала Линн и обернулась к нему с улыбкой, глядя на него испытующе. — Ты мог бы зайти в Аутлендз и спросить моего отца. Скажи ему, что у меня все хорошо и я жду не дождусь возвращения домой.
Она вернулась к своему делу, и ее пациент сочувственно подмигнул Тому:
— Я бы дал тебе забрать ее на родину, старик, только, думаю, мне она нужнее, чем тебе.
Том кивнул и пошел прочь.
После месячного лечения в военном госпитале в Сосфорде Том вернулся домой в Хантлип. Его освободили от службы в армии, и он снова оделся в гражданское.
Ему было так непривычно спать в собственной комнате после переполненной больничной палаты или таких же переполненных комнат, в которых они были расквартированы. Часто он лежал, прислушиваясь к тишине, пока не различал домашних шумов сквозь эту оглушающую тишину. Он смотрел в окно, и его поражала неподвижность неба: его темнота, не разрывавшаяся вспышками в тумане; постоянство луны и звезд в ясную ночь. Он все время ждал вспышек от разрывов орудийных снарядов, сияния, освещающего небо и делающего его как бы пульсирующим. Ему долго приходилось привыкать к такой темной, тихой и такой совершенно спокойной земле.
— Почему тебя освободили от службы? — недоумевал Дик. — Если ты опять нормально видишь, почему тебя снова не забирают в армию?
— Похоже, я не подхожу под стандарт. Их контузило моими документами.
— Это все, что с тобой не так?
— Оставь Тома в покое, — сказала Бет сыну. — Скажи спасибо, что он вообще вернулся живым.
— Эй, не задавай так много вопросов, парень, — ворчал дед. — Том потерял, должно быть, кое-какие кусочки себя.
— Мне оторвало два пальца на ноге, — сказал Том.
— Вот как! — воскликнула бабуся. — А я собиралась связать тебе носки.
— Все равно ему будут нужны носки, бабушка, — сказала Бетони нетерпеливо.
— Сдается мне, что Тома ранило британским снарядом, — предположил Дик.
— Такие штуки случаются, — согласился Том.
Сам Дик теперь был в военном. Их часть находилась в Чеплтоне, и раз в месяц ему давали отпуск на выходные. У него отпало все желание идти на фронт. Это казалось ему сплошной неразберихой. Он был бы не против геройски погибнуть, но чтобы тебя убили свои же! Говорят, скоро война кончится, и он надеялся, что это правда.
Когда Том зашел за Диком в «Розу и корону», Эмери Престон встретил его весьма дружески.
— Вам, ребята, выпивка за мой счет. Я всегда люблю угостить солдат.
— Я знала, что ты вернешься, Том, — обрадовалась Тилли. — Я в этом никогда не сомневалась. Ни разу. Ты мне привез сувенир?
— Нет, — сказал Том, — никаких сувениров.
— Покажи ей шрам на груди, — сказал Дик. — Это ведь и есть сувенир.
— Это еще долго будет продолжаться? — спросил Эмери.
— Теперь уже нет, — ответил Том.
Как-то утром в понедельник Том и Джесс чинили амбар для Исаака Мепа на склоне Липпи-Хилла. День был холодным, с моросящим по лицу серым и промозглым дождем. Джесс возился с новыми стропилами в амбаре, где можно было укрыться от дождя. Он остановился, думая, что ему послышалась музыка, и пошел к дверям, чтобы послушать.
Духовой оркестр в будний день? У него, должно быть, что-то не то со слухом! И все же там, внизу, за серой пеленой дождя, что-то звенело, шумело, и он понял, чем это объясняется. Догадка осветила его лицо, словно лучи восходящего солнца.
— Это конец войны! — крикнул он Тому. — Вот что это значит! Наконец-то! Война кончилась!
Он бросил пилу, схватил куртку и побежал вниз по тропинке, оставив Тома позади. Он добежал до дороги у подножия холма, а там уже шли к Хантлипу люди из Отчетса, Пекстона, Дагвелла и Блегга. Они колотили в кастрюли, сковородки и все, что подвернется под руку, собирая по пути как можно больше народа.
— Война кончилась! — сказали ему. — В одиннадцать часов было подписано перемирие. Кайзер удрал в Голландию. Скоро наши сыновья вернутся домой!