Френкель часто просил меня показать Илизарову рентгеновские снимки кого-нибудь из своих пациентов и спросить его совет. В следующий раз он говорил пациенту:
— Мы показывали ваши снимки самому профессору Илизарову, и он оценил вашу операцию на «А» с плюсом (в Америке оценки даются не цифрами, а буквами). «Самому профессору Илизарову!» — это добавляло к его авторитету перед больным. Подходило время Гавриилу выписываться из госпиталя. Я ломал голову, где найти для него место на две-три недели — окрепнуть до возвращения в Россию. Мы с Ириной рады были дать ему одну комнату, но у нас было бы тесно. Надо было обращаться за помощью к Френкелю. Эпопея болезни и операций Илизарова была известна всем докторам нашего госпиталя.
Незадолго до выхода Гавриила из госпиталя доктор Альфред Грант, тот самый, с которым я начал делать операции в нашем институте, отвел меня в сторону и спросил:
— Владимир, как ты думаешь, не обидится Илизаров, если я предложу ему с дочерью после госпиталя пожить в одной из моих квартир. Я там не живу, купил для вложения денег. Никто его беспокоить не будет.
— По-моему, он не только не обидится, но будет благодарен.
— Ты скажи профессору, что для меня это будет большая честь.
Толстяк Грант был добрый человек и преклонялся перед Илизаровым. Ему, по его американской наивности, казалось, что если у того мировое имя и за лечение платит посольство, то оно тем более готово будет снять номер в самом дорогом отеле.
Сам Грант вдвоем с женой жил в большом доме в богатом пригороде Лонг-Айленд, у них был также «дуплекс», двухэтажная квартира в одном из небоскребов в центре Манхэттена.
Я перевез Гавриила на квартиру Гранта на авеню Лексингтон, неподалеку от нашего госпиталя. Он еще никогда не был в квартирах американцев и сразу стал осматривать свое временное жилище. Прихрамывая, расхаживал по трем большим и дорого обставленным комнатам, восклицая:
— Ну-ну, квартира прекрасная! Спасибо Гранту, хороший человек. Это столовая, это спальня… а где санузел?
Так, по советской привычке, назвал он ванную.
— Ага, красиво, все в зеркалах… А почему Грант сам здесь не живет?
— У него есть дом и еще квартира, двухэтажная.
— Двухэтажная, говоришь? Интересно… Он что, богатый?
— Наверное, очень богатый.
— Сколько эта квартира стоит?
— Точно не знаю, думаю, тысяч полтораста-двести.
— Так дорого!.. Сколько же тогда двухэтажная может стоить?
— Не меньше миллиона, а то и двух.
— Два миллиона за квартиру?! Да, ваши доктора здорово живут. Я вот всю жизнь работал, а с трудом получил четырехкомнатную в Кургане, да и то по специальному решению обкома партии…
— Здесь разрешения не нужно — плати деньги и покупай квартиры, какие хочешь.
— Так, так, ясно… Но ведь и стоит дорого.
— Если бы такой доктор, как ты, работал здесь, он давно был бы мультимиллионером.
— Ну да?
Я стал рассказывать, что многие доктора нашего госпиталя — настоящие богачи. Они вкладывают деньги в разные выгодные предприятия — в покупку участков земли, домов, квартир, беговых лошадей и старинных автомобилей. Все это с годами растет в цене и через несколько лет они выгодно это продают.
— Все богатые американцы любой профессии платят высокие налоги. Но они любят и умеют делать бизнес на перепродаже с выгодой, — сказал я. Илизаров слушал с интересом, потом удивленно комментировал:
— Значит — спекулируют? У нас в Союзе это считается спекуляцией, а у вас в Америке считается обычным выгодным бизнесом. Так, что ли?
— Выходит — так.
— Да, это интересно…
На работе Грант спрашивал меня:
— Удобно ли профессору в моей квартире?
— Очень удобно. Он просил передать большую благодарность.
— Думаешь, мы с женой можем его ненадолго навестить?
— Уверен, что он будет очень рад.
— Ты тоже будь там. А то как мы станем разговаривать?
На следующий день шумная жена Гранта оглушила нас всех громким хохотом, а ее муж смотрел на своего гостя с тихим и умильным почтением. Благодарный им Гавриил, зная, что перед ним миллионеры, тоже улыбками выказывал внимание и уважение Гранту. Не знаю, кто из них кого больше почитал.
Илизаров был человек очень скрытный. Живя в обществе, где сначала у него было много противников, а потом не меньше завистников, он привык скрывать свои чувства и мысли. Но теперь я видел, что в результате прямого столкновения с новой, неизвестной ему жизнью в Америке в нем происходили психологические перемены. Он все чаще возвращался в наших разговорах к теме богатства американских докторов. Очевидно, ему самому в первый раз в жизни померещилось богатство. Тем более что тут как раз позвонили из фирмы «Ричардс» и попросили разрешения его навестить.
— Конечно, пусть приходят, я готов продолжить переговоры о продаже им лицензии.
Пришли несколько человек с подарками, расспрашивали о здоровье, улыбались, но от делового разговора уклонялись.
— Ты спроси, спроси их про лицензию! Я хочу продать им. Какие у них новые условия?
После нескольких уклончивых фраз наконец выяснилось, что покупать лицензию они не собираются.
— Почему не собираются?! Я бы им уступил немного.
Я перевел его слова, но гости мягко объяснили, что со времени их последних переговоров их юристы разузнали, что патенты Илизарова недействительны в Америке. Он возмутился:
— Как это так — недействительны?! У меня десятки патентов, и все законные!.. Что это значит? Сами предлагали мне пятьдесят процентов, а теперь совсем не хотят покупать! Выходит, они нечестные люди. Тогда я не дам им разрешения на продажу моих аппаратов в Америке…
Но и это было невозможно. Фирма «Ричардс» перекупала его аппараты у итальянцев, которые приобрели у Илизарова лицензию на десять лет вперед. В контракте было указано, что только они могут продавать аппараты в США. Когда Илизаров подписывал с ними тот контракт, хитрые итальянцы каким-то образом сумели его обмануть. Он не хотел теперь этого понимать, расстраивался, горячился. Фирмачи смущенно ретировались.
Через пару дней молчаливых раздумий он сказал:
— Надо заставить итальянцев вернуть мне право самому продавать мои аппараты в Америке! Тогда бы я здесь много получил!
— Если это и возможно, то только через суд. А для этого нужен очень хороший адвокат.
— Сколько он возьмет?
— Обычно такие юристы берут до сорока процентов от суммы, которую отсудят.
— Сорок процентов?! Во дерут!..
— Зато остальные шестьдесят достанутся клиенту. А так он вообще ничего не получит.
— Да-а… — протянул он помолчав. — Ты мне можешь найти такого?
— Здесь таких, как собак нерезаных. Но тебе нужен особый, имеющий право вести международные дела, между тобой в Кургане и итальянцами в Милане.
— Ты займись, найди. Если выиграю, дам тебе пять процентов… три процента.
Я мог в ответ лишь усмехнуться в душе. Я понимал, что все это очень непросто и выигрыш совсем не гарантирован, к тому же мне было абсолютно некогда заниматься такими делами.
Еще много дней Илизаров был мрачен, вымещая раздражение на Светлане. Ему казалось, что она не так гладит его рубашки, не то покупает в супермаркете напротив, не должна так долго купаться в ванной, никуда не должна от него отходить… и еще многое-многое другое.
— Света, ты меня доведешь! — кричал он.
А она устала от его болезней и сварливого характера и часто жаловалась мне:
— Я по своему ребеночку соскучилась, мне бы на своего ребеночка посмотреть…
Неожиданно Илизарову пришла в голову новая идея, как можно заработать в Америке:
— Слушай, я хочу попросить Френкеля, чтобы он взял Светлану в ваш госпиталь. Если возьмет, сколько ей станут платить?
— Если возьмут на полгода или на год как иностранного специалиста, то будут платить около тридцати тысяч.
— В месяц?! — он рассуждал русскими мерками.
— Нет, это в год. И как иностранке ей не надо платить налоги.
Он стал подсчитывать:
— Если по ценам черного рынка, по десять рублей за доллар, это получается триста тысяч… Ого! Я, директор института, никогда столько не получал. Так пусть хоть дочка разбогатеет…
— Да, но ты учти, что здесь высокая стоимость жилья.
— Что ж, может, Грант разрешит ей жить в этой квартире, бесплатно.
Перед их отъездом Френкель и Грант с женами пригласили Гавриила со Светланой и нас с Ириной на прощальный ужин в роскошный китайский ресторан. После первых тостов Илизаров мне шепнул:
— Спроси у Френкеля, возьмет он Светлану?
Френкель сразу воскликнул:
— Для Гавриила Абрамовича все можно! Конечно, берем! Пусть приезжает.
Вот так решилась судьба дочери Илизарова. Она и теперь работает в нашем госпитале.
Уезжал Илизаров домой другим человеком. Американские врачи не только починили его кровообращение, но примером своей работы и обеспеченной жизни подсказали много новых идей. Светлана сияла от мысли, что скоро увидит своего ребеночка. Она везла ему чемодан, плотно набитый коробками с кукурузными хлопьями.
Юриста я Илизарову все-таки нашел, хоть и не сразу. Он запросил вперед двадцать тысяч долларов для начала ведения дел. У Илизарова таких денег, разумеется, не было. Его американской мечте не было суждено осуществиться.