Было бы несправедливо с моей стороны, описывая жизнь в Америке, не упомянуть о своих впечатлениях от ее прекрасной и разнообразной природы. Все мы, люди, — дети своей природы, той, в которой мы выросли и к которой привыкли.
Американская природа поразила меня с самого приезда своей мощностью: какие тут дуют сильные ветры, какая знойная одолевает жара, какие бывают обильные дожди и какие ужасные бури и смерчи! И неудивительно — ведь континент Северной Америки с востока и запада омывается двумя мощными океанами, которые шлют на него свое влияние; с севера он продувается холодным арктическим воздухом, а с юга его подогревает субтропическое Карибское море с Мексиканским заливом. Это создает многообразие климатов страны. А что касается природы… За первые тринадцать лет в Америке я побывал почти в половине из пятидесяти штатов, и ездить по Америке — сплошное удовольствие. А наблюдать ее разнообразную и могучую природу — большое наслаждение. Недаром по всей стране так много заповедников, знаменитых на весь мир, в которые съезжаются туристы со всех концов планеты.
Я летал над Америкой несколько раз и любил смотреть, как внизу открывалось чрезвычайное многообразие природы. На Западе — это страна теплого солнца, больших гор и просторных пустынь, на Востоке — это край умеренного климата, холодных зим, лесных холмов и равнин, на Севере — климат суровый, как в Канаде, на юге — жаркий, как в Мексике, на Аляске — зона вечной мерзлоты и ледников; а во Флориде — зона жары Карибского моря, влаги и вечного цветения. Кажется, что сама мать-Природа одарила Америку всем своим возможным многообразием. Но одно дело видеть природные изменения с самолета, другое — проникнуться их красотой на земле. Осенью 1990 года фирма «Ричардс» организовала международный симпозиум ортопедических хирургов в городе Tucson (Тусон), в штате Аризона — на самой границе с Мексикой. Это был своего рода короткий отпуск, и я решил его еще немного продлить. В Аризоне мы с Ириной еще не были и я предложил:
— Знаешь, давай устроим себе короткий и насыщенный природой отдых. Приезжай ко мне к концу симпозиума, мы возьмем напрокат машину и поедем в столицу штата Аризона город Феникс; там у меня есть научные переговоры на один день. А оттуда поедем по пустыне на Великий каньон Америки.
Про знаменитый на весь мир Великий каньон — чудо природы — мы знали еще до нашего выезда из России и давно мечтали его увидеть.
В нашей семье Ирина занимала два важных поста — министра финансов и министра туризма. Поэтому она разработала еще более интересный маршрут: мы поедем на Великий каньон, а после этого полетим в столицу штата Колорадо город Денвер, опять возьмем машину и поедем кататься на лыжах в Колорадские горы — на знаменитые горнолыжные курорты.
И вот я опять лечу с востока на запад — в таком направлении в XIX веке исторически проходило продвижение Соединенных Штатов по континенту Северной Америки: от побережья Атлантического океана на берега Тихого океана.
Земли штатов Техас, Новая Мексика, Невада, Аризона и Калифорния были раньше малоосвоенной частью Мексики. В 1846 году Мексика начала нерасчетливую войну против Штатов и быстро ее проиграла, и в 1847 году она вынуждена была отдать им эти громадные, богатые и необжитые территории. Земли были настолько мало заселены, что многие страны считали часть их своими. Например, Россия тоже считала своей территорией район теперешнего города Сан-Франциско (в нем до сих пор есть так называемая Русская горка с кладбищем русских моряков).
Жаркая Аризона — шестой по величине штат Америки начала развиваться поздней других, лишь в XX веке.
Но полунищая и слишком перенаселенная Мексика до сих пор таит обиду на Штаты. Поэтому у мексиканцев есть поговорка: «Бедная Мексика — так далеко от Бога и так близко к Соединенным Штатам». Хотя на самом деле мексиканцы во многом живут за счет развития своего мощного и богатого соседа.
Уникальная природа Аризоны не похожа ни на какую другую, кроме центральной мексиканской. Тусон — один из самых жарких городов мира, небольшой, абсолютно новый. Он знаменит научными достижениями своего университета — университета штата Аризона. Прямо из аэропорта встречавшая меня машина въехала в пустыню Сонора, и мне открылась ее необыкновенная красота. Это совсем не то, что представляется нам при слове «пустыня». Она, как ковром, покрыта пестрой растительностью — южными колючими травами, цветами и кактусами сагуара высотой в два-три и больше человеческих роста. А вдали расстилались розовеющие под заходящим солнцем горы. Днем воздух здесь нагревается до 50 и 60 градусов Цельсия, но ночной воздух всегда чист и свеж, и он необычайно насыщен ароматами согретых за день трав. Никогда я не видел ничего подобного.
На третий день симпозиума ко мне прилетела Ирина. Ранним вечером, когда спала жара и закончились занятия, мы пошли с ней гулять по пустыне. Необычность, богатство и красочность природы Аризоны поразили ее тоже. Она с восторгом бегала от одной высокой сагуары к другой, а я фотографировал ее возле них. Только надо было на всякий случай остерегаться колючек и… возможных гремучих змей (издали можно было слышать, как они трясли хвостами с природными погремушками на концах, издавая звук грозного предупреждения).
Город Феникс, столица Аризоны, тоже в основном новый, ничем особым, кроме жары, не отличается. Но он поразителен тем, что растет быстрей всех других за счет… пенсионеров. Они тысячами селятся в нем, несмотря на жаркий климат, город полон стариков.
Из Феникса мы помчались на север — к Великому Каньону. Прямая и ровная дорога шла через вторую красивую пустыню штата Седону, позволяя мчаться со скоростью более 100 км в час. Седона более пустынна, чем Сонора, и с более разнообразным рельефом. На полпути нас ждал сюрприз: исторический монумент 800-летней давности — дворец легендарного императора ацтеков Монтесумы. В нависающей известняковой скале на высоте 25 метров вырублена ниша около 100 метров в длину и 20 метров в высоту и в глубину. В центре нишы выступает вперед тоже вырубленный из скалы и укрепленный кирпичными блоками громадный пятиэтажный дворец. В нем двадцать больших залов, все этажи и залы соединены деревянными наружными лестницами. Когда-то здесь была интенсивная жизнь, сохранились колодцы и подходы к ним. Эта жизнь прекратилась с приходом испанских конкистадоров Кортеса в 1520 году. По легенде, Монтесума хотел убить Кортеса, но тот обманул и сам убил его. Правда, на самом деле это произошло не здесь. Однако народная молва прозвала это строение дворцом Монтесумы.
Неподалеку от дворца стоял поселок потомков краснокожих индейцев — Camp Verde (Зеленый Лагерь). Их предки были сухопарыми, мускулистыми и быстрыми. В XIX веке они яростно сражались с белыми завоевателями и срезали с них скальпы. Теперь их потомки живут мирным художественным ремеслом и коммерцией: вдоль дороги для туристов расставлены длинные столы с их серебряными и глиняными изделиями — остановись и покупай. Очевидно, бизнес идет неплохо: почти все потомки худых краснокожих теперь довольно толстые, медлительные и важные.
По мере приближения к Каньону, климат стал заметно меняться — горячий воздух пустыни сменился свежей горной прохладой. Великий Каньон доминирует над всем районом своей величиной: 449 км длиной, от 2 до 29 км шириной и около 2 км глубиной. Самая впечатляющая его часть длиной 90 км — это Национальный заповедник. В центре его мы подъехали к старинной деревянной гостинице «Эль Товар», построенной в виде большого швейцарского шале, почти на самом краю каньона. Быстро переодевшись в теплое, поспешили наружу — увидеть каньон в лучах заходящего солнца. Он славится переливами красок: основной цвет его склонов, утесов и обрывов — красный.
Но в разных поворотах и глубине и при разном освещении его цвета переливаются в розовый, зеленый, коричневый, а на самой глубине — в фиолетовый. У меня захватило дух от красоты этого зрелища, ничего подобного я никогда не видел и не увижу, потому что ничего подобного Великому Каньону нет на свете. Я буквально влюбился в него с первого взгляда. Как определить его одним словом? Больше всего к нему и подходит определение — ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ.
Громадный провал, называемый Великим Каньоном, это настоящая мера времени Земли: на отвесах его крутых уступов и склонов извилистыми напластованиями запечатлены геологические следы двух миллиардов лет истории земли — чего нет больше нигде в мире. Планета Земля существует около четырех миллиардов лет (из четырнадцати миллиардов лет истории Вселенной). Жизнь на ней стала зарождаться около 1400 миллионов лет назад. В разных местах есть открытые слои в 400 и даже 700 миллионов лет давности. Но нигде нет таких древних, как в Великом Каньоне. Его открытые слои существовали еще задолго до возникновения жизни. Я старался впиваться в них глазами, пытаясь мысленным взором проникнуть в необъятные глубины времени…
Что такое время? Как его измерить? Оно и статично, и в постоянном движении. Как представить его движение? Время ложится на мир наплывающими пластами: из ячеек-минут образуются слои часов, из часов вырастают плиты дней, они наслаиваются в пласты годов, из которых складываются массивы столетий. И все это спрессовывается в необозримые завалы тысячелетий и эпох. Изобразить движение времени смогло только само время. Оно и нарисовало свой портрет слоями напластований на древних каменных уступах Великого Каньона. Я смотрел и мне казалось, что там я увидел его — увидел само Время!
Там, стоя на краю уступа Великого Каньона и любуясь извилистым окаменевшим рисунком самого Времени, я смог почувствовать его безмерное величие. Это ощущение — непередаваемо. Поэтому и определение того зрелища — сама ВЕЛИЧЕСТВЕННОСТЬ.
На дне каньона вьется мощная река Колорадо. Она пришла в него довольно поздно, «всего» шесть миллионов лет назад (когда наши прадпредки слезли с деревьев и стали переселяться на землю). Река прорыла каньон в глубину. Она настолько сильная, что каждый день несет в себе около пятисот тысяч тонн обломков скал и камней. Теперь ее обуздали, построив у основания одну из самых больших плотин мира — Glen Canyon Dam (Плотину Глен Каньона). Но только смельчаки могут плыть в резиновых лодках по быстрой реке со многими ее порогами.
Мы провели там два полных дня, исходив и изъездив вдоль Великого Каньона много его необычайных поворотов и обрывов. Смотреть сверху вниз на дно даже жутко: так это глубоко. Туда ведут извилистые, пологие и узкие тропинки, но ходить по ним тяжело и даже опасно. Я попробовал всего метров сто, но ограды там нет и голова закружилась. Бывали случаи падения с этих узких путей. К тому же в один день туда и обратно не пройдешь — надо идти с палаткой и ночевать в холоде на дне. По ночам можно видеть там, на самом дне, слабые огоньки костров — это молодые туристы ночуют там, греясь у огней. Лучше всего спускаться и подниматься верхом на муле. Для этого там есть большая конюшня и провожатые. Эти вышколенные лошади с длинными ушами медленно и понуро ходят вниз и вверх, что занимает почти целый день. Все седоки неопытные и сидят в седле как попало (иногда фигура и поза верхового смешны — громадный толстый человек еле сидит, съехав на один бок). Но еще не было ни одного случая падения мула вниз — каким-то образом они умеют держать удивительное равновесие на узких тропинках над пропастью. Однако ехать на муле мы не захотели — после дня в седле долго болят ляжки, а нам надо было иметь спортивную форму для лыжных трасс в Колорадских горах.
Мы опять увидели весь каньон сверху при перелете в Денвер — прощай, величественное чудо света! Под нами расстилались Колорадские горы, и через два часа мы взяли машину в аэропорту и по извилистым крутым дорогам въехали в горы. По бокам от дороги уже лежал ранний снег. В горах быстро стемнело и становилось все трудней править. Нам надо было ехать прямо в тоннель, но я по ошибке свернул раньше времени. Дорога в темноте вела нас на верх какой-то горы, и становилось намного холодней. Ехали уже больше часа, ни встречных машин, ни жилья не было. Вдобавок пошел густой снег и мешал видеть дорогу. Я стал нервничать — где мы?
Колорадские горы имеют пятьдесят три пика высотой до 4400 метров и двести пятьдесят пиков высотой до 3900 м (в среднем 2070 м), я не знал, где мы находимся — на какой высоте?
Я всматривался — где край, чтобы не свалиться в пропасть, и думал: как глупо заблудиться ночью в Колорадских горах! Но вот на одном из поворотов мелькнули вдали огоньки. Что это — освещенная трасса лыжного спуска для ночного катания? Кажется, так. Тогда мы спасены. И вскоре дорога стала спускаться, и мы въехали в городок Кийстоун, утопавший в свежем снеге. Это было в стороне от нашего пути, но мы уже ничего не хотели, кроме как согреться и поесть. Усталые от переездов и возбужденные ночными блужданиями, мы остановились у первого же отеля. Как приятно было войти в теплый и светлый вестибюль!
Утром я позвонил в свой офис узнать о состоянии больных после операций. Мой помощник Леня Селя сказал:
— Владимир, вы не волнуйтесь — все в порядке, я подвернул все пипочки.
— Леня, какие пипочки?
— Ну — бабышки эти.
— Что за бабышки? — таких названий никогда не было — черт знает, что за терминология!
Изабелла сказала, что в Нью-Йорке необычно тепло, все ходят без пальто. А у нас все было завалено снегом. Первым делом мы взяли напрокат лыжи. Теперь надо было найти трассы получше.
Картины Колорадских гор много раз показывались в кино и в журнальных рекламах. Это действительно поразительное по красоте зрелище. Название Колорадо происходит от испанского слова «красный». Горы красные, на их склонах шапками нависает белый снег и кое-где выделяется яркая хвойная зелень.
Когда-то эта земля принадлежала Франции и входила в ее колонию Луизиана. В 1803 году Наполеон продал Луизиану Соединенным Штатам. А в 1859 году там было обнаружено золото — много золота! — и в 1861 году большие запасы серебра. И началась знаменитая «золотая колорадская лихорадка». Наплыв искателей счастья во многом помог освоению этого труднодоступного района. В 1876 году его сделали новым штатом. Золотые разработки в глубоких шахтах продолжались до 1893 года, пока оно не иссякло, а серебро добывают до сих пор. Мы побывали в местах тех знаменитых старинных разработок и лазали в шахты. Золота мы там не добыли (шахты стали теперь музеями), но получили некоторое представление о том, каково было работать золотоискателям.
В самом сердце гор протекает бурная река Колорадо, которую называют «матерью рек», потому что она дает начало четырем крупным рекам Северной Америки. Здесь же находится так называемый Continental Divide — Разделитель континента: отсюда, как от пробора на прическе, одна часть рек течет на запад, другая — на восток.
Так мы с Ириной провели две недели отдыха, насладившись красотой и разнообразием американской природы — от пустыни до каньона и до гор.