Авиация ему тоже не угодила. Процитировав там же, ближе к концу книги, описание успешной воздушной разведки советских ВВС, он набрасывается на советских пилотов: «Где же была воздушная разведка до этого?» При этом сам же пишет, что с начала войны немцы захватили превосходство в воздухе и удерживали его. Какая могла быть эффективная воздушная разведка? Разве что Покрышкин на МиГ–3. (см. А. Покрышкин, «Небо войны»)
Впрочем, стон об отсутствии связи, разведки, подготовки и снабжения у советских войск летом 1941 года заполняет чуть ли не половину книги. Странно, но он перемежается с воплями о том, что в этой ситуации советские войска наносили свои «бесполезные контрудары» без этой самой связи, снабжения и подготовки. «В первый же день фронт обороны советских войск оказался прорванным на нескольких направлениях, нарушена система связи, потеряно централизованное управление войсками…» (cтр. 210) и тут же: «Вновь готовилась авантюра нового контрудара: без подготовки, без разведки, без взаимодействия». (cтр. 227) Бешанова не смущает очевидное противоречие. Он не понимает, что не так–то просто восстановить связь, подтянуть снабжение и провести разведку в условиях прорывов противника и описанного им «полного господства в небе немецкой авиации». По его логике командир должен спокойненько ждать, пока советская авиация возьмет верх в небе и принесет ему в клюве разведданные, пока советские бензовозы и ремонтные парки маршем пройдут по занятым немцами дорогам. И вот тогда… А ведь по здравому размышлению те удары, которые наносили советские войска летом 1941 года и были единственным правильным решением в сложившейся ситуации. В противном случае оставалось просто сидеть и ждать, пока немецкая пехота обложит место сосредоточения мехкорпусов плотным кольцом противотанковых пушек, чтобы «Юнкерсы» могли спокойно отбомбиться по неподвижным целям.
Достается советской армии и по другим пунктам: «традиционное безалаберное отношение к технике… брошенные танки так и оставались на дорогах в ожидании немецких трофейных команд» (стр. 339). Однако же, если вспомнить, что немцы в 1941 году восстановили и использовали всего около сотни советских танков, то становится непонятно, у кого безалаберности больше – у русских или у немцев. Или все–таки не слишком тянуло немецких кулибиных восстанавливать супертанки Т–26?
И снова после танкистов достается летчикам: «Авиация располагала 28% новых самолетов». А сколько надо этих самых процентов, неужели все 100? Есть ли на свете армия, у которой вся техника только новая или новейшая, прослужившая не более двух лет?» (cтр. 196) Самое смешное, что есть, вернее, была. В немецкой авиации 100% истребителей первой линии были произведены не позже конца 1939 года, это были исключительно Bf–109 двух последних моделей – E и F. А ведь именно истребитель и определял, за кем будет господство в воздухе летом 1941 года.
Найдутся в книге и традиционные для последнего времени антисоветские выпады, повторенные В.Бешановым вслед за остальным демократическим агитпропом.
«Ведь по своей сущности, проявлениям и влиянию на общественную жизнь большевизм и фашизм очень похожи. Это понятия во многом адекватные и идентичные по сути, одинаково непримиримые к инакомыслию.» (cтр. 73) – пишет нам Бешанов, забывая про тотальные гонения на коммунистов в США в начале 50–х годов и карательные экспедиции национальной гвардии США в негритянские кварталы в 60–х, избитых и посаженных в тюрьму «хиппи» — пацифистов. Ну и кто же был терпим к инакомыслию?
В общем, советскую власть Бешанов и на ровном месте подденет: «Вновь вернемся в 1929 год, который ознаменовался многими важными историческими событиями. Вот на Западе разразилась «великая депрессия», а Советский Союз в это время начал развертывать невиданную по масштабам программу военного строительства». (cтр. 108) Плохой Советский Союз! Весь мир в депрессии, а СССР – военным строительством занимается. А может он им занимается как раз потому, что знает, чем кончится Великая депрессия – великой войной?
Но такая мысль Бешанову в голову не приходит. Он плачет по «детям ГУЛАГА» (стр.110). Конечно, пусть лучше советские детишки сидели бы в комфортабельном Дахау!
«Контингент ГУЛАГа выгребался на фронт… дал армии Александра Матросова…» (cтр. 396) – какое меткое изобличение пороков советского строя. Только вот Матросов, все же, был добровольцем, а не зэком, и «выгребали ГУЛАГи на фронт» даже немцы. Иначе откуда в Тунисе появилась 999–я пехотная дивизия, отчаянно дравшаяся с союзниками? Оттуда же. Немецкие зэки и штрафники.
Тут же почти с гордостью Бешанов пишет, что «под знамена вермахта встали более миллиона бывших советских граждан» (стр. 410). Забывает, правда, что 800 тысяч из этого миллиона были так называемыми «добровольными помощниками», рабами, работавшими в подсобном хозяйстве вермахта, чтобы не умереть с голоду в концлагерях. И Власову, просившему выдать им оружие и отправить воевать против Сталина, немцы отказали, понимая, что половина такой армии сразу перебежит обратно.
Не может Бешанов обойти и то, что Советский Союз «гнал на убой» женщин: «гражданки женского пола воевали целыми полками, в том числе в танковых полках и в морской пехоте ” (стр. 477). Вот так умелой постановкой фраз несколько исключительных случаев, когда женщины сами упрашивали взять их на фронт, превращаются в книге Бешанова в очередную «порочную практику советского режима». Ему не знакома судьба Марии Ивановны Логуновой, механика–водителя 56–й гвардейской танковой бригады, которая пробивалась на фронт с большим трудом, буквально с боем. Бешанову подобные вещи непонятны: Как может человек хотеть воевать за этот «страшный сталинский режим»?
Также непонятно ему и отношение советских коммунистов к партбилету. Вот он иронизирует над словами о том, что все коммунисты 13–й армии вышли из окружения с партбилетами: «именно партбилет – самое страшное наше оружие. Покажешь его немцу, сразу упадет в обморок». И не задумается человек, что сохранение партбилета при выходе из окружения означало желание людей прорваться или умереть, ведь как пишет сам Бешанов, коммунистов немцы не жаловали.
Не устраивает Бешанова и то, что «Ненависть к фашистам культивировалась буквально на физиологическом уровне» (стр. 478). В самом деле, как это так — культивировать ненависть к врагу? Почему бы советским политрукам не организовать дружеский футбольным матч между танкистами Гудериана и Катукова?
Конечно, Бешанова при этом ни чуть не смутит то, что в Германии культивировалась ненависть к славянам–недочеловекам. Это же немцы, им можно. Русским – нельзя.
Русские не могут претендовать и на военную хитрость, на смекалку и отвагу. Вот типичный пример того, как В.В. Бешанов им в этом отказывает: «В этих боях бойцы Лелюшенко совершали прямо–таки былинные подвиги. Например «автоматчик И.П. Середа из полка Ермакова в одном из боев оказался рядом с неприятельским танком, остановившимся за укрытием и ведущим огонь из пулемета (неужели пушка была выведена из строя?). Советский воин–храбрец прокрался по канаве с тыла, быстро вскарабкался на танк и ударами саперного топора вывел из строя пулемет и экипаж (!?) танка. Огонь прекратился». Сам же боец, видимо, не только остался жив, но и смог лично доложить о своем удивительном методе уничтожения вражеских танков. Впрочем, важно не это, а то, что подобному вранью верили! Уж очень всем хотелось побеждать немцев, хотя бы на словах, раз не получалось на деле». (cтр. 228)
Оказывается, все танки вермахта были непременно пушечные (а как же Pz–I с пулеметами, Pz–II с малокалиберной скорострельной пушкой, командирские машины на базе Pz–I), и пушка у них была непременно исправна. Не могла она быть и деревянным макетом. Ведь о существовании командирских вариантов Pz–III В. Бешанов, судя по всему, не знает. Не знает он и о том, что мощный удар массивным саперным топором вполне мог вывести из строя раскаленный ствол легкого оружия, а уж тем более – оптические приборы (их вообще можно просто закрыть рукой!). Да и голова немца, высунувшегося из люка по этому случаю, тоже не из легированной стали. Но нет. Для Бешанова любой, даже вполне реалистичный рассказ о подвиге советского солдата, – байка, былина. Для красоты можно даже приписать к рассказу словосочетание «удивительный метод уничтожения вражеских танков», хотя о том, что танк был подбит в цитируемом тексте нет ни слова. Скорее всего, танк благополучно отступил, однако такой вариант Бешанова не устраивает. Ему необходима абсурдная картинка в голове читателя – советский солдат рубит немецкий танк на части топором. Вот это уже действительно байка. Только автор ее не автоматчик Середа и не Ермаков, и не Лелюшенко, а Бешанов.
Идеологическая направленность «трудов» Бешанова, по словам автора якобы совершенно отрешенных от всякой идеологии, ясна с первых слов, с первых страниц. Что бы ни делали СССР, Сталин, советские генералы, они будут уличены в страшных ошибках и чудовищных промахах. Если советские командиры списали бы старые танки, их бы обвинили в «традиционном российском наплевательском отношении к технике». Но они их не списали. И их можно обвинить в том, что они держали на балансе металлолом. Вот так.
Советский – значит плохой. И делает все плохо. Вот типичный пример такой специфической логики из «Оккупации» Бориса Соколова, коллеги В. Бешанова. Описывается неудавшееся покушение на нацистского функционера Вильгельма Кубе в Минском драмтеатре 22 июня 1943 года во время «торжественного собрания в честь годовщины начала войны против СССР». Кубе покинул театр до взрыва, в результате которого, цитируя Б.В. Соколова, «погибли десятки мирных граждан, не имевших никакого отношения к оккупационной администрации». Конечно, Б.В. Соколов не сомневается в том, что на «торжественное собрание в честь годовщины начала войны против СССР» пришли «десятки мирных граждан, не имевших никакого отношения к оккупационной администрации». Посетители таких торжественных мероприятий у него непогрешимы примерно так же, как немецкие солдаты. А вот советские партизаны – те просто террористы и убийцы.
Типичным примером такого подхода к истории Второй Мировой войны служит разбор Бешановым «сообщения генерала армии Г.И. Хетагурова» о том, что у некоторых пленных, захваченных на Шауляйском направлении, карманы были набиты фотографиями «замученных женщин, детей и стариков». Конечно же, для Бешанова немецкий солдат, тем более если он служит под командованием Манштейна, непогрешим. Читаем на стр. 225: «Непонятно только, когда и где танкисты Манштейна, которые четверо суток без отдыха рвались к двинским мостам, успели замучить столько народу, разве что в Восточной Пруссии?»
Читателю понятно, что «Восточная Пруссия» упомянута автором для гротеска, читатель это понимает, понимающе улыбается, у него перед глазами уже встают среди дыма и пламени сражений героические немецкие солдаты, которые «четверо суток без отдыха» и т.д. У Бешанова эта картинка перед глазами всегда – для него немцы правы по определению, а всякое свидетельство с советской стороны, не устраивающее его, должно быть осмеяно.
Однако если читатель внимательно посмотрит на карту боевых действий, приведенную автором на соседней странице, то увидит в списке немецких дивизий корпуса Манштейна, действовавших в том районе, маленькую пометку: «мд СС «МГ»”. Это — моторизованная дивизия СС «Мертвая голова», и ни одна книга по истории СС не утаит от нас места его формирования, городок Дахау, и имя командира, Теодора Айке (по прозвищу «Мясник»). Не является тайной и контингент, из которого набиралась часть – охрана концлагерей. Обнаружение у кого–то из этих героев означенного «компромата» – вещь вполне вероятная, но… Ведь это солдаты самого Манштейна! – восклицает Бешанов. Желтые штаны, два раза «ку!» (с) художественный фильм «Кин–дза–дза».
Интересно, что чуть позже Бешанов возвращается к теме и смотрит на вопрос уже совсем с других позиций. На странице 478 у него «Освобожденные от «химеры совести» эсесовцы и «идейно убежденные» члены нацистской партии в военных мундирах расстреливали… (ну там политруков, коммунистов, евреев) … и просто мирное население (почему бы победоносному арийцу не пострелять в недочелочеков?)». Вот вам и «бредни о зверствах танкистов Манштейна»(та же cтр. 478) .Все–таки никак не может уложиться в голове автора, что САМ Маншйтен мог командовать этими самыми «освобожденными от «химеры совести» эсесовцами». Мог. Командовал.
Аналогичным образом, вместе с немецкими генералами и солдатами, непогрешимы и союзные генералы. Вот Эйзенхауэр, слушает жуткие рассказы Жукова об «атаках в лоб, о наступлении по неразминированным минным полям и пр. и под.» и думает: «Я живо вообразил себе, что было бы, если бы какой–нибудь американский или британский командир придерживался подобной тактики…» Нечего ему возразить. Возражать некому, свидетелей маловато. Мало кто выжил в атаках польских и французских частей на Монте–Кассино в Италии, во время точно таких же «ударов в лоб» под Аламейном осенью 1942 года, когда пробовал свои силы будущий «сэр Бернард–Лоу Монтгормери Эль–Аламейнский», укладывая в египетские пески один батальон за другим. Мало кто выжил из английских канадских и польских танкистов, так же «брошенных в лоб» на немецкие позиции под Канном летом 1944 года.
Вот описание боев американских войск в Тунисе в апреле–мае 1943 года против отрезанных от снабжения, оставшихся без топлива и танков войск Африканского корпуса и «танковой армии» фон Арнима. Оно из мемуаров американского генерала Омара Бредли, прослывшего самым «солдатолюбивым» американским генералом. Вот как он планирует атаку на горный проход, занятый противотанковой артиллерией немцев:
«Выехав за Матир на рекогносцировку, Гармон и я осмотрели гряду высот и местность, лежащую за ней.
— Вы сможете выполнить задачу? – спросил я Гармона, обсудив с ним несколько вариантов выхода в тыл противника.
— Безусловно, но это нам дорого обойдется, — ответил он.
— Сколько же?
Эрни пожал плечами.
— Я думаю, что при выполнении задачи мы потеряем пятьдесят танков.
Это было больше, чем я думал, но действуя таким образом, мы имели шансы уничтожить противника несколькими смелыми ударами.
— Действуйте, — сказал я ему. – В конечном счете это будет стоить нам дешевле, если мы быстро расчленим противника.
Неделю спустя Эрни сообщил мне, что этот бой обошелся ему в 47 танков».
47 танков за горный проход в Тунисе, обороняемый остатками немецких войск почти без воздушной поддержки! Сколько бы они отдали в июле 1943–го года за Прохоровку, встретившись с «Лейбштандартом СС Адольф Гитлер»? Я не ослышался, кто–то сказал, что американские танкисты были брошены в лоб и на убой? Ни в коем случае! «Брэдли пришлось принять нелегкое решение» (с) Д. Рольф «Кровавая дорога в Тунис»
Но нет, союзные генералы прощены и возвеличены Бешановым, Соколовым и Суворовым, все они, как и немцы, – люди совсем другой, непогрешимой расы. «Два мира – две системы. В американской армии, равно как в британской или германской, командиры обязаны были заботиться о сбережении жизни подчиненных, иначе их неминуемо сместили бы с со своих постов и отдали под суд. В Красной Армии самым страшным преступлением было невыполнение даже заведомо невыполнимого, порой преступного приказа вышестоящего начальника». (стр. 515) Желтые штаны, два раза «ку!».
Открываем того же Дэвида Рольфа, описание все тех же боев: «Хармон требовал решительных атак, но командиры частей отговаривались, предупреждая, что будут высокие потери. На вооружении дивизии еще стоял 51 танк М3 «Ли». Эти машины прибыли из Англии и буквально разваливались на куски от износа. Даже Хармон решил, что преступно посылать солдат в бой с такой техникой». Преступно! И тем не менее – 47 танков за горный проход. Причем немцы, потом отошли на следующие позиции и продолжали держаться до 13 мая, подбив последние 20 американских танков уже у самой воды. А что же Брэдли? Вот диалог с его дивизионным командиром Мэнтоном Эдди из все тех же мемуаров «История солдата»:
«Я позвонил на командный пункт Эдди, располагавшийся в лесной чаще:
— Мэнтон, наш приятель начинает рассыпаться на части. Подтяни тылы и продвигайся к Бизерте.
— Но мы и так быстро наступаем, — объяснил он, — кроме того, на нашем фронте их все еще много.
— К черту их, — сказал я, — разведка сообщает, что противник отступает по всему фронту.
— Но дорога на Бизерту сплошь усеяна минами, Омар. По ней не проедет и джип, пока саперы не расчистят ее.
— Тогда слезайте с грузовиков и направляйтесь пешком, но черт возьми, вы должны быть в Бизерте».
Думается, комментарии излишни. Жуков на фоне такого просто отдыхает.
Кстати, на тех же М3 «Ли», по случаю сбытых Красной Армии ленд–лизом, советские войска вошли в Киев осенью 1943 года. Входит, ничего танк, годится, раз русские нам нем воевали.
От том, как в германской армии «заботились о сбережении жизней личного состава» можно прочитать в жизнеописании того же «лучшего немецкого аса» Эриха Хартманна: 12 пилотов–новичков были посланы в плохую погоду на перехват «Летающих крепостей». Все разбились, даже не обнаружив противника.
Впрочем, Хартманна поминает и Бешанов: «Именно на Восточном фронте Эрих Хартманн довел счет своих побед до 352 самолетов». (стр. 205) Для сравнения, как обычно, приведен Кожедуб с его 62 победами. Здесь же прямая ложь про «первый Железный крест только после 75–го сбитого самолета» на Восточном фронте. Автору, конечно, неизвестно, что Хартманн получил свой первый Железный крест после уничтожения пятого самолета, а из его 1200 боевых вылетов порядка трети были безрезультатны – он не встречал воздушного противника или не решался вступить с ним в бой. Если же учесть, что в удачных боях он обычно сбивал сразу по несколько «иванов», то окажется, что из 800 записанных за ним воздушных боев безрезультатными была большая часть. Процент результативных вылетов и боев от общего их числа равен кожедубовскому.
Что же касается «доведения счета», то из 352 записанных за Хартманном самолетов 7 (по другим данным — 6) - прославленные американские «Мустанги», сбитые всего в двух вылетах на перехват «крепостей» над Румынией. Итак, «на Востоке» 0,43 сбитых самолета за бой, «на Западе» – 3,5. Однако, контраст.
Ну и, конечно, по мнению Бешанова «в Красной Армии не могло быть танкистов вроде Михаэля Виттмана, уничтожившего за три года 138 танков и 132 артиллерийских орудия – нашим столько просто не удавалось прожить» (cтр. 521). Вот здесь я полностью согласен с В. Бешановым – не могло быть у нас своего Виттмана. Ведь из 138 подбитых «за три года» танков 21 (плюс неизвестное количество легкой техники) он уничтожил всего лишь в одном бою после переброски с Восточного фронта, разгромив, в одиночку, на одном «Тигре», авангард британской элитной 7–й танковой дивизии в городке Виллер–Бокаж. И это вам не «байки советских политруков», а горестные отчеты самих союзников. Желтые штаны, два раза «ку!».