Ранним утром следующего дня для Дженис оказалось приятной неожиданностью, что Эверард сам сел за руль и в машине не было других пассажиров. Несколько родственников и гостей были уже у парадной двери, чтобы пожелать им счастливого пути. Пришел Мануэл и протянул ей небольшую коробочку, завернутую в подарочную бумагу. Это был его прощальный подарок. Сельма так и не появилась, а Леона стояла на верхнем балконе, облокотившись на балюстраду и наблюдая за происходящим. Эверард был необычно оживлен, особенно в первые несколько часов их путешествия. Потом он неожиданно задал вопрос:
— Вы не собираетесь открыть подарок Мануэла?
— Если вам так не терпится, то я его открою. — И с этими словами она взяла лежавшую на коленях плоскую коробочку.
— Наверное, вы уже знаете, что там внутри.
— Нет, не знаю.
Она разорвала бумагу и вынула кожаный, светло-коричневый кошелек с красивым тиснением, бумажник и подходящую к ним по рисунку записную книжку.
— Прекрасный подарок. Как это я сам не додумался до этого.
— Полагаю, это просто не пришло вам в голову.
После его возвращения из Англии она чувствовала себя с ним более раскрепощенной. Она могла давать немного дерзкие ответы, не обдумывая предварительно каждое слово.
Уитни слегка сбавил скорость, чтобы проехать мимо повозки, которую тащила пара светлых буйволов. Когда дорога освободилась, он произнес как ни в чем не бывало:
— Мануэл очень достойный парень, прекрасный товарищ и компаньон, но…
— Но я совсем в него не влюблена! — с улыбкой посмотрела она на Эверарда. — Я уже все знаю. Не волнуйтесь. Мануэл меня тоже не любит.
— Рад это слышать, — немного резко ответил он. — Бог знает, какие сложности могут возникнуть, если он решит не жениться на Леоне, потому что встретил кого-то другого.
— Мануэл сказал мне, что не собирается жениться на Леоне в любом случае. Она тоже не хочет этого брака.
— О? — Эверард мгновенно повернул к ней голову. — Так вы положили конец их договоренности?
— Не думаю, что я имею к этому отношение. Мануэл слишком разумный человек, чтобы его могли насильно заставить жениться на своей кузине только ради воссоединения семейных денег.
— Итак, вы все-таки заинтересовались будущим семьи Карвалью? А как же Леона? Она тоже, по-вашему, очень мила? — засмеялся Эверард.
Дженис молчала, и тогда он снова заговорил:
— Я слышал о том, что с вами обеими произошли какие-то странные приключения.
— Интересно, что вы слышали, правду или выдумку?
— Не знаю, вы сами расскажете мне свою версию.
— Нет. Что бы я вам ни рассказала, вы либо поднимете меня на смех, либо начнете кричать.
Несколько миль они проехали молча, и Дженис показалось, что она зашла слишком далеко в своем резком, так не свойственном ей тоне. Наконец они остановились в придорожной гостинице-кафе, чтобы перекусить, после чего решили немного пройтись по парку, прежде чем снова отправиться в дальний путь. Дженис чувствовала, что на их отношения опускается облако грусти, и за это она винила только себя. Вскоре они вернулись в машину. Дженис устроилась поудобнее на сиденье, и тут Эверард бросил ей на колени маленькую ивовую веточку с несколькими серебряными листиками.
— Ну, Дженис, наш путь не близок, и я бы хотел услышать от вас лично о том, как вы провели свой отдых. Обещаю вам, что не буду смеяться или нападать на вас. Договорились?
Улыбнувшись, она начала свой рассказ день за днем, о путешествиях с Мануэлом и, наконец, с Леоной.
— И она действительно оставила вас одну в этой придорожной таверне?
— Да. К счастью, я узнала, что нахожусь всего в нескольких милях от поместья. Хотя она утверждала, что мы очень от него далеко.
— Леона очень странное создание. То она ведет себя как испорченный ребенок, то внезапно превращается в старую ведьму. Вы не рассказывали мне, что в тот день в Эсториле, когда вы потеряли кошелек, она оставила вас без всякой одежды.
— Лучше бы она и сейчас ничего об этом не говорила! — быстро произнесла Дженис. — По крайней мере, об этом знала только я, когда вы так разозлились на меня за то, что я вернулась в номер очень поздно.
— Но если бы я знал, то отнесся бы к этому совсем иначе.
— Я думаю, она знала, что делала, и делала это нарочно.
— Там, в таверне, люди, наверное, были поражены, увидев вас выходящей из такси. — В его голосе послышалась лишь легкая насмешка, и когда она посмотрела ему в лицо, то увидела на его губах улыбку.
— Вот видите? Я так и знала, что вы будете надо мной смеяться. Мужчины находят все это ужасно забавным. По крайней мере, на мне была моя широкополая шляпа, — закончила она, рассердившись.
— Я совсем не смеюсь над вами, — запротестовал он, с трудом подавляя смех. — Просто вы такая нескладная.
Эффект этих его слов удивил даже саму Дженис, потому что из ее глаз просто брызнули потоки слез. И это было впервые, что она расплакалась в присутствии Эверарда. Он немедленно остановил машину и удивленно уставился на нее:
— В чем дело? Что я такого сказал?
— Ничего. Просто… вы обращаетесь со мной, как с глупым ребенком!
Он обнял ее за плечи и стал своим носовым платком осторожно промокать слезы.
— Это совсем не так, Дженис. Неправда. Я очень хорошо осознаю, что вы совсем не ребенок. Ну где же ваше чувство юмора?
Она немного успокоилась и положила голову ему на плечо, припомнив, что влюбленная женщина не может видеть смешную сторону происходящего с ее любимым мужчиной.
И даже сейчас он продолжал обращаться с ней, как с ребенком, которого надо успокоить, — отбросил упавшую ей на лицо прядь волос и даже запечатлел легкий поцелуй на ее щеке.
— Дженис, я хочу вам кое-что сказать… — начал он.
Она взглянула ему в лицо и опять увидела в глазах тот же мерцающий свет, тот самый, что она неправильно истолковала в первый раз, его взгляд просил и требовал одновременно. Он обнял ее и крепко прижал к себе, его лицо было всего в нескольких сантиметрах от ее.
— Давно я хотел… — начал он снова, но тут его прервал ужасный звук тормозов и сигнала. — Черт побери!
Эверард выглянул из окна и увидел, что их хочет обойти грузовик, которому они заблокировали дорогу. Он завел мотор и понесся по дороге, оставив грузовик далеко позади. Дженис молчала, пытаясь догадаться, что же хотел сказать Эверард и не привиделся ли ей мерцающий свет в его глазах. Она взяла в руки упавшую с ее колен веточку, лежавшую между сиденьем и дверцей машины, покрутила в руках несколько секунд, а потом выбросила в открытое окно.
Эверард, похоже, поставил перед собой задачу доехать до Лиссабона в кратчайшее время. Они остановились на ленч в Коимбре. И тут же поехали дальше, не задерживаясь. Он старался не молчать, но говорил больше обо всем и ни о чем в частности, как будто был случайным знакомым, с которым она только что познакомилась и который предложил подвезти ее до Лиссабона. Только один раз он упомянул в разговоре об их работе.
— Кстати, — сказал он как бы невзначай, — помните те данные, которые были мне нужны из Лондона по строящемуся отелю для конференции? В Лондоне я получил их в более полном варианте, что дало нам возможность, рассмотрев их, срезать значительно наши расходы, так что, возможно, это было лишь к лучшему, что вы не успели к тому телефонному звонку.
— Ну что же, я рада, — улыбнулась она. — Итак, мы получили контракт на строительство нового отеля?
— Компания его получит, я в этом не сомневаюсь.
Эта его поправка показалась ей неожиданным холодным душем. Она поняла, что вовсе не должна ассоциировать себя и компанию как «мы». И только тут ей пришло в голову, что, может быть, Эверард собирался сказать ей о том, что они больше не нуждаются в ней, как раз в тот момент, когда их стал обгонять грузовик. Конечно, он собирался сделать это все красиво, обнять ее за плечи, и был готов к тому, что у нее немедленно из глаз польется следующий водопад слез при этой печальной новости. «Дорогая Дженис!» Как сладко звучит, но невозможно после этого собраться и работать. Она могла уже представить себе те слова, которые вертелись у него на языке. Теперь ему придется искать снова возможность сказать ей об этом, но зато она будет теперь к этому готова, вооруженная улыбкой, а не слезами.
Когда они подъехали к Лиссабону, Дженис внезапно вспомнила, что она не заказала им места в гостинице, ведь еще в первый день их пребывания в городе Эверард отругал ее за такую невнимательность. Она и теперь этого не сделала, но она и не имела от него никаких указаний.
— Мы возвращаемся в «Голландию»? — спросила она его.
— Нет. Мы остановимся на день или два в одном из домов семьи Карвалью, потом переедем в другое место.
Новость ее крайне удивила, но, слава Богу, Сельмы и Леоны в городе не было. Когда Эверард заехал в покрытый брусчаткой внутренний двор, который был построен еще для карет, запряженных лошадьми, немедленно вышел слуга и вынес из машины чемоданы. И почти тут же из дома раздался такой знакомый голос:
— Эверард! Вы приехали!
Это была Сельма. Она была очень хороша собой и нежна холодной красотой английской розы, одетая в элегантное шелковое платье цвета голубого сапфира, отороченное белым, тонкие руки были оголены. Теперь Дженис поняла, почему Эверард так спешил поскорее попасть в Лиссабон. Сельма тут же взяла его за руку хозяйским жестом, лишь едва сделав в сторону Дженис легкий кивок и наградив мимолетной улыбкой.
— Дорогой, все готово, — произнесла она.
Идя на несколько шагов позади них, Дженис подумала, что это точное повторение их первой встречи, когда Сельма точно так же увела от нее Эверарда, оставив ее одну в саду. История повторяется, но не совсем так. Теперь Эверард повернулся к Дженис и произнес:
— Мы с Дженис пробудем у вас всего несколько дней. Мы можем и сейчас сразу уехать в гостиницу, но…
Сельма засмеялась своим мягким, музыкальным смехом хорошо воспитанной девушки:
— Но мама настаивает на том, чтобы вы остались у нас.
За обедом снова присутствовало несколько членов семьи, но Дженис не могла припомнить, встречала ли их раньше.
Эверарду был отведен специальный кабинет для работы, где назавтра они с Дженис и начали сортировать целую кучу смет, калькуляций и отчетов, касающихся разного рода строительных работ. После целой недели отдыха Дженис даже была рада сконцентрироваться на этой трудной работе, касающейся будущего строительства гостиницы, ее различных спецификаций и целом ряде документов, написанных от руки разными бюрократами. У нее не оставалось времени задумываться над создавшейся ситуацией и отношениями, сложившимися между Сельмой и Эверардом.
Вскоре после полудня Эверард наконец решил, что дальнейшую работу можно пока отложить, и предложил Дженис подышать воздухом в парке. Это был один из многих парков, принадлежащих этой семье, который она еще не видела.
— Боже, как здесь красиво! — воскликнула Дженис. Двойная арка вела к небольшому овальному бассейну, по сторонам которого росло много цветов: циний, лилий и разных экзотических кустов с незнакомыми названиями. Через небольшие интервалы в бассейн вливались тонкие струи воды, в которых играли потоки света на фоне темной стены разросшихся кустов камелий.
— Это настоящий испанский стиль, — пояснил ей Эверард, довольный произведенным на нее впечатлением. — Это небольшая копия знаменитых садов в Гренаде. Их создал Моорс. Один из членов семьи Карвалью был испанцем, из Андалузии, он и создал большинство садов в Португалии.
— Водяные браслеты, — тихо произнесла Дженис, прислушиваясь к музыке льющейся воды, бегущей по невидимым каналам. Тут и там были расставлены покрытые голубой и белой плиткой скамейки. Плитка была старинная, найденная в разных районах Испании и Португалии. На каждом осколке был разный рисунок — листья, цветы, изображения людей и животных. Дженис остановилась перед одной из скамеек, где был изображен хоровод из собак и куриц, быков и птиц.
— Посмотрите, эта коричневая лисица прыгает через ленивую собаку, — со смехом произнесла Дженис.
— Давайте присядем на минуту, — предложил Эверард.
Несколько мгновений они просидели в тишине, наслаждаясь наступающей в саду темнотой. Но чувствовалось, что Эверард не может полностью расслабиться, как будто он борется с какой-то мучающей его проблемой. Дженис подумала, что он мог бы хоть на полчаса оставить мысли о делах. Внезапно он произнес:
— Я полагаю, что вам уже известно, что Диксон переезжает в Бразилию через месяц или два?
— Нет. Я этого не знала. Его посылает семья Карвалью?
— Нет. Он перешел работать в другую фирму.
Неужели это сообщение так волновало его все это время? Ей захотелось рассмеяться и сказать ему, что куда денется Клайв, ее совершенно не интересует.
Чтобы ему это доказать, она просто перевела разговор, спросив его, хочет ли он, чтобы она сделала заказ номера для них в «Голландии» или в каком-то другом отеле? Это дало бы ему возможность рассказать ей о своих дальнейших планах: хочет ли он отослать ее обратно в Англию или собирается предпринять что-то еще.
Он бросил на нее взгляд, явно желая что-то сказать, но перед тем взвесить каждое свое слово.
— В гостинице «Кастелло» есть двойной номер. Мы как раз сейчас ее перестраиваем, думаю, он будет готов к завтрашнему дню, но вы можете это проверить заранее.
Они направились к дому, и тут же им навстречу вышла Сельма.
— Эверард? Я везде вас искала. Где же вы были?
— В саду вместе с Дженис, — ответил он, сделав явное ударение на ее имени, как-будто Сельма не могла сама этого понять.
— Мне надо с вами поговорить. Уверена, что Дженис не будет против.
Дженис поднялась к себе в комнату, уверенная в том, что Сельма намеренно все подстроила и у нее не было к нему никакого дела. По ее мнению, их контакты должны были быть строго официальными и деловыми.
Все сидели за обедом, когда внезапно одна из прислуживающих за столом служанок обратилась к Сельме, сказав, что Эверарда просят к телефону. Сельма ответила, что они обедают и звонивший должен оставить сообщение, но Эверард тут же поднялся.
— Не стоит так беспокоиться, Эверард, — нетерпеливо настаивала на своем Сельма, — дело может подождать, пока мы едим.
Однако уже через несколько секунд Эверард вернулся в комнату и громко объявил, что горит гостиница «Кастелло».
— Дженис, накиньте пальто и пойдемте со мной.
Она быстро побежала вверх по лестнице, а в спину ей раздавался раздраженный голос Сельмы. Когда Дженис спустилась, Эверард уже ждал ее в машине и рванул с места, как только она захлопнула за собой дверцу. Дженис решила пока не спрашивать Эверарда, знает ли он причину пожара и насколько серьезен ущерб.
Гостиница «Кастелло» стояла на углу двух авеню, поэтому обе они были перекрыты полицией и пожарными кордонами. Изо всех окон верхних этажей валил дым, несколько из них были охвачены огнем. В вестибюле стояла толпа людей, которым пришлось покинуть свои номера. Эверард бросился расспрашивать взволнованного администратора и нескольких его подчиненных, пока Дженис спешно записывала их ответы.
— Вы уверены, что все, включая и служащих, покинули верхние этажи? — несколько раз переспросил их Эверард.
— Да, мы в этом абсолютно уверены, — ответил администратор, но Эверард не успокоился до тех пор, пока командир пожарных не подтвердил ему, что там наверху никто не остался.
— Вы проверили подсобные лифты, там никто не застрял?
— Да, проверили все лестницы и лифты.
Ближе к полуночи толпа на улице стала расходиться, из окон уже больше не вырывалось оранжевое пламя. И только дым курился над верхними этажами гостиницы. На прилегающих улицах все еще стояли санитарные и полицейские машины, валялись пожарные шланги. Эверард и Дженис нашли два выброшенных стула и сели передохнуть, кто-то протянул им несколько булочек с ветчиной и сыром, которые они стали запивать холодным вином.
— Дженис, пожалуйста, пойдите посмотрите, нельзя ли раздобыть немного бренди? — попросил ее уставший Эверард, — хотя, наверное, в баре давно кончились все запасы при таком наплыве людей, пытавшихся немного расслабиться после перенесенного ужаса. Попробуйте все-таки, может, повезет.
Дженис протиснулась сквозь толпу стоящих тут же проживающих в гостинице людей, набежавших корреспондентов и фотографов. Когда она вернулась с двумя большими бокалами коньяку, Эверарда на месте уже не было, но через несколько минут он внезапно появился.
— Молодец! Это просто спасет меня.
— Может быть, вам выпить оба бокала? — спросила Дженис, засмеявшись.
— Вам тоже не мешает выпить!
— Я ничего не боюсь. Особенно после того, как Леона пожелала мне «доброго здоровья».
— Это совсем не одно и то же. Тогда они налили вам чистый спирт. — Он взглянул на нее и искренне рассмеялся. — Ой, Дженис, вы выглядите очень комично, на щеке пятно сажи, помада исчезла.
— Вы тоже выглядите не самым лучшим образом. У вас грязное лицо и рубашка, и, похоже, вы потеряли галстук.
Держа бокал с коньяком в одной руке, он стал смеяться, а через секунду и Дженис к нему присоединилась. Она почувствовала, как приятно работать с этим требовательным человеком в минуты, когда происходит что-то неординарное. Когда что-то случалось непредвиденное и даже опасное, он превосходил самого себя в своих деловых качествах, и она была горда и даже тронута, что он выбрал именно ее сопровождать его в этот трудный момент, а не Сельму.
Было уже половина четвертого утра, когда народ разошелся из вестибюля гостиницы и направился в номера, которые были сняты для них в соседних гостиницах.
— Дженис, проверьте, пожалуйста, у регистраторов списки людей, которые они составляли, нам они понадобятся для предъявления страховым компаниям.
В этот момент раздался звук, подобный удару грома, — это отвалился где-то наверху кусок потолка.
— Может быть, мне стоит сейчас заказать для нас номер в другой гостинице? — спросила Дженис.
— Подождем до утра, мы всегда сможем остановиться в «Голландии».
Он привез ее обратно в дом Карвалью, когда уже занимался серый рассвет. Если не думать о самом печальном происшествии, подумала Дженис, то она никогда не получала большего удовольствия от совместного вечера с Эверардом. За исключением, конечно, того вечера в парке развлечений. Он становился совсем другим человеком, когда с него слетала эта личина бизнесмена, он становился просто молодым мужчиной с душой мальчишки. Наверное, именно так он и вел себя всегда с Сельмой, но сейчас она была настолько усталой, что не хотелось даже думать о ревности, и, быстро скинув одежду, умыв лицо, она забралась под одеяло.