— Нен-Нуфер.
И он действительно удивился, совсем по-американски воскликнув «Вау!»
— Так ты тоже летишь в Каир, не в Рим?
Сусанна кивнула.
— Я люблю историю Египта. Я часто хожу в Эрмитаж, — произносила она медленно по-английски, а он кивал, то ли издеваясь над её жалкими потугами поддержать разговор, то ли подтверждая, что понял сказанное. Если она сейчас добавит, что пишет роман о древнем Египте, где героиню зовут Нен-Нуфер, он захохочет на весь самолёт, и Сусанна замолчала. Впрочем, молчание не было вынужденным. Стюардесса вернулась с двумя бокалами. Пришлось взять один, но пить за знакомство она не решилась. А вдруг ей станет плохо, и она действительно улетит с одного бокала. Сестра вычитала, что пить в самолёте нельзя, потому что один бокал в воздухе равен четырём на земле. Проверять данные из журнала на собственном опыте не хотелось, и Сусанна выдала, что ей всего лишь шестнадцать, на что Реза с непроницаемым лицом заявил:
— Но ты ведь русская.
Ходячий анекдот! Хорошо ещё не водку заказал…
Сусанна уставилась в бокал. Наверное, дело в зелёных волосах. За кого он её принял, узнав, что она летит в Египет? Её ведь даже не Наташа зовут! Но поставить бокал было некуда — весь столик занимал планшет с клавиатурой. Пришлось выпить шампанское. За два глотка. Почти залпом. Да, она русская! Но когда пузырики ударили в нос, Сусанна чуть не икнула. Реза поспешил забрать пустой бокал и вновь щёлкнул пальцами.
Стюардесса явно следила за ними, потому что тут же выросла подле кресла Сусанны и, даже не взглянув на ту, залилась соловьем на прекрасном английском. Сусанна почувствовала необъяснимый укол ревности и уставилась на экран, стараясь не вслушиваться в разговор, но всё же поняла, что они обсуждали обед. Салон действительно заполнили характерные запахи. Она прибережёт «чикен» и «пасту» для второго полёта, а сейчас стюардесса обязана говорить с ней по-русски. А сосед пусть вообще молчит. Однако тот не собирался возвращаться к новостному сайту, и Сусанна изготовилась слушать, надеясь на разговорчивость Резы, потому что своими примитивными фразами могла вызвать лишь приступ безудержного смеха.
— Что тебя привлекает в египетской культуре?
И как, как она ответит на этот вопрос распространёнными предложениями? Или он решил повеселить себя её скудным словарным запасом? Не очень вежливо. Пусть он дважды будет шейхом! Хотя что тогда он делает подле неё?
— Это необычно, — ответила она, надеясь на прекращение разговора.
— А что ты ждёшь от поездки, кроме купания в Красном море?
— Я не еду на море. У меня есть только шесть дней, и я проведу их в Каире. Не думаю, что это много на такой большой город.
— О, нет. На него не хватит всей жизни. Тот, кто не видел Каир, тот не видел мира. Ведь так?
Он улыбнулся, но, как оказалось, не ей. Стюардессы ещё не начали обслуживать остальных пассажиров, но им уже принесли еду. Сусанна поспешила сунуть планшет обратно в кармашек кресла. Перед ней оказался поднос с тканевой салфеткой и красивая фарфоровая тарелка с рагу и аккуратными кубиками картошки. Рядом примостилась тарелочка с салатом, бокал с водой и бокал с вином. Она скосила глаза в проход. За ними наблюдали и уже давно. Ну и что, она соседа не выбирала… Теперь только бы не уронить еду на себя.
— Надеюсь, это вкусно.
Он, конечно же, шутил. Еда выглядела ресторанной и на вкус не уступала домашней. Сусанна запнулась лишь на бокале вина, но воспротивиться очередному «чин-чин» не смогла. Ничего страшного, им ещё лететь и лететь… Может, после вина она начнёт его даже лучше понимать. Только он замолчал. То ли устал от её школьного английского, то ли не привык говорить с полным ртом.
После того, как стюардессы раздали упакованные в фольгу обеды, они принесли десерт и кофе.
— Я в детстве очень боялась мумии, — молчание давило, да и беседа помогала отвлечься от косых взглядов соседей.
— А чего её бояться! — Реза опустил чашку на блюдечко и едва заметно облизал губы, однако Сусанна успела вздрогнуть. — Мумия даже не труп, просто чучело. Если уж бояться, то Ка, блуждающего в стенах музея без еды, но и это Ка уже явно не делает в настоящем музее, только в павильонах Голливуда. В царстве Осириса ему явно лучше, чем среди любопытных туристов. Да и неприкаянные души бывают только у тех, чьи тела не забальзамировали. А остальные покоятся с миром, вернее наслаждаются вечной жизнью.
— Мне всё равно неприятно до сих пор смотреть на жреца Па-Ди-Иста, — Сусанна попыталась отпить кофе так, чтобы не пришлось облизывать губы.
— Вау, — теперь Реза улыбался без сарказма. — А ты, Нен-Нуфер, и правда любишь Эрмитаж.
— Да, люблю, — Сусанна сказала это с ноткой обиды, ей бы хотелось, чтобы сосед назвал её русским именем, но он не потрудился его запомнить. — А вам музей понравился?
— Да, очень. Особенно то ожерелье в форме лотоса, которое я эвалюировал.
— А что вы чувствуете, когда держите в руках такую древнюю вещь, сэр?
Вот, она сумела начать беседу! Только Реза вдруг ей подмигнул и произнёс слишком медленно для такого понятного слова:
— Деньги. Я чувствую деньги. Больше ничего. Я не сумасшедший, который дрожит над древностями. Для меня это просто бизнес. Не больше и не меньше. Прости, если разочаровал.
— Нет. Совсем нет.
И теперь Сусанна облизала губы. Непроизвольно, и покраснела под откровенно похабным взглядом консультанта по драгоценностям.
— Извините.
Ей действительно захотелось в туалет. Шампанское, вода, вино и кофе дали о себе знать. Кофе, кстати, помогло дойти до туалета, не качаясь, или она хотела верить, что пару раз схватилась за чужое сиденье из-за обычной тряски.
— Сусанна, ты в порядке?
Паша ухватил её за руку.
— Со мной всё хорошо.
Зеркало в туалете не разделяло её уверенности. Как ни крути, она выглядела пьяной. И вела себя, наверное, точно так же. Ох, Суслик, Суслик… Набрав в лёгкие побольше воздуха, она без поддержки дошла до своего кресла, но лишь опустилась в него, рядом вырос Паша.
— I will appreciate if you stay away from my little sister. She’s not allowed to drink.
Его английский был намного лучше её, но фраза прозвучала коряво или даже грубо. Реза с извинениями кивнул, наградив Пашу такой же улыбкой, что прежде стюардессу, и Паша, похлопав Сусанну по плечу, ушёл. Братик… Суслик, у тебя появился братик.
— Твой брат любит Египет, как и ты? Или только присматривает за тобой?
Сусанна кивнула. Надо быть полным идиотом, чтобы поверить в их родство. Кудрявый брюнет и она, с куцыми кошачьими хвостами, непонятно какой светлости. И сосед, конечно, не поверил. Взгляд сделался вовсе тяжёлым и гадким.
— Его жена интересуется историей, — поспешила зачем-то оправдаться Сусанна.
Какое Резе вообще дело, летит она одна или нет! Или он так завуалированно предлагал ей деньги?
— Семейные каникулы, — усмехнулся он.
Она кивнула, надеясь, что Реза сам прекратит разговор. И он действительно прекратил, вновь достал ноутбук и открыл новостной сайт. Она тоже с удовольствием уткнулась в свой планшет.
Глава 2
«Пентаур обожал играть непослушным светлым чубчиком девочки. На него нисходило озарение, когда тонкие шелковые нити скользили между пальцев. Его спина помнила множество побоев. Нерадивый ученик оставлял занятия священного письма ради мимолётного взгляда зелёных глаз воспитанницы. Девочка часто засыпала на его руках под сказки о богах или играя полами длинного жреческого одеяния. Он сам взялся учить её письму. И учил не так, как учили жрецы, карая за каждый неправильный иероглиф ударами палок, а терпеливо разъясняя ученице значение каждой палочки, каждого рисунка. Он никуда не спешил.
Если сначала на написание одного слова уходило несколько дней, то вскоре девочка уже без особого труда переписывала мифы об Осирисе. Да так красиво, что однажды Амени обратился к ней с просьбой сделать свиток Книги Мёртвых для только что взошедшего на престол фараона. Нен-Нуфер старательно выводила рисунок за рисунком, пока кисть в крохотной руке не начинала дрожать. Тогда она отдыхала немного и вновь склонялась над папирусом. Верховный жрец, пришедший за свитком, поразился искусству десятилетней девочки. Он знал о найдёныше, и никогда лично не порицал Пентаура за многочисленные пропуски занятий, потому что свет мудрости исходил из его глаз, и скоро он стал одним из немногих учеников, удостоившихся жреческого сана.
И вот Пентаур начал познавать тайны, скрытые за стенами храма и не доступные простым ученикам. Иногда ему даже выпадала великая честь сторожить статую Пта. Он видел много нерадивых жрецов, предающихся веселью на посту, но сам, охраняя сон Божественного, как и подобает, не прикасался к вину и не смыкал очей. Всё время, свободное от занятий с Нен-Нуфер, Пентаур проводил за чтением священных папирусов, проникая в священные знания о движении светил, по которым предсказывали разлив Великой Реки, судьбы отдельных людей и целых народов. Пентаур впитывал в себя знания, как морская губка воду. За несколько лет он оставил позади всех сверстников, довольствующихся либо ролью писцов, либо низшим жреческим саном тогда, когда ему уже было предоставлено право присутствовать на заседаниях высших жрецов и позволено принимать участие в священных празднованиях.
Амени, ставший к тому времени верховным жрецом Пта, поручил любимому ученику надзирательство за храмовыми школами. Пентаур несколько раз просил его заменить нерадивых учителей и выгнать ни к чему не способных юношей, которых держали лишь за богатые дары, принесённые храму их родителями. Амени не разочаровался в избраннике, но иногда всё же осаживал пыл молодого жреца, говоря, что тот должен прежде всего думать о благополучии своего бога. Поначалу Пентаур возмущался тому, что они должны терпеть нерадивость сыновней знати и богатых чиновников, но скоро научился держать подобные мысли при себе и не злить понапрасну верховных жрецов. Впереди его ждал долгий путь постижения божественных премудростей.