Наконец они добрались до пруда. Солнце играло на цветной плитке, и Асенат, опустившись на колени, принялась ловить ладошкой ускользающие светлые пятна.
— Хочешь, я достану для тебя лотос?
И, не дожидаясь ответа, Асенат вновь задрала платье и ступила в воду. Плеск нарушил гармонию садовых звуков, и Нен-Нуфер зашептала:
— Тише!
— Чего ты боишься?
Асенат вернулась с цветком и заправила стебелёк за ухо наставницы.
— Пора уходить, — волновалась Нен-Нуфер.
— Я только покажу тебе изображение лотосов по другую сторону пруда.
Девочка указала на кусты гранатов, за которыми виднелась тростниковая крыша навеса.
— Да идём же! — Асенат схватила Нен-Нуфер за руку. — Не будь такой трусихой! Энсеби ещё час не выйдет из зала суда, и с ним мой отец! Да и что они могут сделать нам? Пожурят да и только!
Нен-Нуфер пожала плечами и поспешила к гранатовым кустам, за тонкими ветвями которых им открылась залитая солнцем площадка. При их появлении из-под навеса вышла бронзовая кошка, но тихий голос тут же позвал её обратно. Сердце в груди Нен-Нуфер остановилось — этот голос она узнала бы из тысячи. Великая Хатор наказывает её за нарушение данного Сети слова встречей с царевичем. Но ведь кусты так близки, ещё можно шагнуть обратно и без оглядки бежать прочь. Только Асенат стояла в полной растерянности. Её не позвать и до неё не дотянуться. Может, девочка сама догадается шагнуть обратно. Но поздно… За непослушной кошкой потянулась рука, перехваченная толстым браслетом, и когда бронзовая красавица скользнула прочь, кресло, скрытое кустами скрипнуло, и Нен-Нуфер увидела сначала сандалии с золотыми бляшками, а потом и самого царевича. Плечи его согнулись под тяжестью яркого воротника, но, заметив нарушительниц своего уединения, царевич выпрямился, и под его пронзительным взглядом на груди Нен-Нуфер задрожала скрытая ожерельем фигурка Исиды… »
Сусанна выключила телефон и вставила обратно в держатель. Реза стрельнул на неё глазами и вновь уставился на дорогу.
— И почему, скажи, ты не пишешь дальше?
Сусанна пожала плечами. Она же ответила ему — ступор, творческий кризис. Ну не знает она, как описать их встречу, не знает… И как не скатиться в бульварщину… Они были другими. Они были выше низменных инстинктов. Они умели противостоять своим желаниям и следовали воле Богов…
— Я, вот честно, не понимаю, как можно начинать писать роман, не зная, чем закончится история.
Зачем ему отвечать и главное — что? Да, она начала писать, потому что вдруг из неё полились слова. Страница рождалась за страницей как бы из ниоткуда! А потом фонтан выключили. Будто её саму поставили перед царевичем и требуют сказать что-то, но что?
— Так ты мне ответишь, как так можно?
— Ну, не знаю… Все так пишут…
Сейчас он скажет, что это детский сад! Ну и пусть говорит, какая разница!
— Почему Египет? Почему ты засунула себя в Древний Египет?
Опять? Почему он упрямо считает, что она и есть главная героиня?! Ну, Суслик… А разве это не так?
— Так получилось.
Действительно просто так получилось. В пятом классе, когда они проходили историю Древнего Мира, на школьной экскурсии в Эрмитаже, пока все разглядывали мумию жреца, она не могла отвести глаз от ожерелья с подвеской в виде лотоса. Она тогда не знала, что это именно лотос, но ожерелье запало в душу, и год назад, когда устав от толпы на выставке императорского костюма, она спустилась в залы древнего мира, то вспомнила про ожерелье и не нашла его. Вечером она поймала себя на том, что чирикает на бумаге лотос, а потом шею, волосы, лицо… Да, да, тогда она и поняла, что ожерелье было в виде лотоса, и начала искать подобное в интернете. Картинки египетских росписей и музейных коллекций мелькали перед глазами, погружая её в забытый со школы мир, и он не отпустил её. Она взяла в школьной библиотеке учебник, а вечером по белой странице вордовского документа уже разлилась великая река Нил, и по ней поплыла тростниковая корзинка…
— Греческие статуи и их римские копии хотя бы красивы, они поют гимн красоте, — всё не унимался Реза. — А тут саркофаги, мумии, огромные непропорциональные статуи и детские рисунки на тряпочках… Что здесь может нравится.
Это не звучало вопросом. Это были вечные мысли вслух… Или стоит сказать ему про ожерелье, и тогда он, быть может, успокоится. И она сказала.
— Я предложу тебе на выбор пару ожерелий, если это поможет дописать роман.
Он издевается. Это точно! Надо прекратить реагировать на его слова. Вообще.
— А, знаешь, я, кажется, придумал продолжение твоей истории.
Отлично, спектакль одного актёра продолжается. Ну пусть пишет продолжение. Кто ему мешает?
— Какая у тебя последняя фраза была?
А чтоб она ещё помнила. Уф…
— Ну… Царевич Райя поднялся из кресла…
— Вот тут у тебя ошибка и закралась, — перебил Реза, к счастью, продолжая следить за дорогой, а не за выражением её лица. Впрочем за очками и под кепкой ничего не было видно. — Из кресла поднялся фараон.
— Нет, Райя… Фараон с чати вершит суд. Он не может быть у пруда да ещё без свиты.
— Может. У него похмелье, или ты забыла? — И вот тут Реза глянул на неё, и головная боль, о которой Сусанна успела забыть, вернулась с прежней силой. — Разве в таком состоянии он способен решать, кто прав, кто виноват? Он оставил чати вершить суд, а сам укрылся от посторонних глаз у пруда, где задремал, обняв кошку, пока его не разбудили две наглые девицы…
— Мне не нужен там фараон! — Надо остановить мистера Атертона, пока он не написал за неё совершенно другой роман. — Мне действительно нужен там царевич Райя! Фараон у меня проходит фоном.
— Ну хорошо… — А что это мистер Атертон так легко сдался? Не похоже на него. — Напишем так: Нен-Нуфер увидела царевича Райю и замерла, а Асенат с радостным криком кинулась на шею фараону…
Ну вот, он уже двоих туда засунул, каждой твари по паре. А что, не своё, не жалко!
— Потому что, — продолжал Реза медленно, — царевич Райя и фараон Тети одно и то же лицо. Неожиданный поворот, да? Читатель не ждёт, и тут бац…
— Не надо, пожалуйста, переделывать мой сюжет.
— А у тебя нет никакого сюжета, ты же сама в этом призналась. Или соврала, а? Ты в мечтах уже давно свела царевича с Нен-Нуфер, но не пишешь, потому что не знаешь, как написать постельную сцену. Ведь именно поэтому ты взяла ключ…
— Нет!
Он не выносим! Он всё сведёт к одному — чтобы она сказала ему, что он ей безумно нравится. Нет, она не скажет этого. Не дождётесь, мистер Атертон! Она взяла ключ, потому что… Потому что… Потому что…
— Не нет, а да! Иначе как ты объяснишь своё желание переспать со мной?
Ага, желание! Самовлюблённый идиот! Впрочем — да, всё для романа, всё на алтарь искусства. Вот сейчас это и скажу, только слова верные подберу. Так что не думайте, что вы мне нравитесь, мистер Атертон. Вы просто под руку попались. Вы просто первый, кто предложил мне это!
— Вот сиди и думай, как Нен-Нуфер поступит в новой ситуации.
Хорошо, она будет думать. Только в ответе не будет фигурировать никакой постельной сцены. Даже не надейтесь!
— Реза…
— Уже придумала? — перебил он с привычным сарказмом.