— Видно не довольно ему моих слёз, и из них не родится ни одной слезинки счастья, — прошептал фараон и бросился прочь, спеша унести свои слёзы от той, которой не желал их больше показывать. Он едва смог возвратить ногам прежнюю тяжёлую поступь, чтобы взойти на ступени террасы под внимательные взгляды стражи. Среди юношей был Кекемур, и фараон поспешил отвернуться, чтобы не обрушить на него гнев. Он протягивал юному стражнику собственный кнут за спасение Нен-Нуфер, а сейчас готов был вырвать его простой кнут, чтобы отстегать его руки, посмевшие прикоснуться к той, кто может принадлежать лишь ему. Может, но не желает.
Лягушачий крик на царском пруду во время разговора с Сети и сейчас, когда он готов был ласками вырвать из Нен-Нуфер признание, походил на смех Пта. Для чего Великий Бог сохранил жизнь этому младенцу и отдал в руки одного из лучших своих жрецов? Неужели лишь для того, чтобы измучить фараона Тети? Фараон хотел остаться на террасе, но слишком уж озабоченными казались взгляды юношей, потому фараон прошествовал к себе, велев не тревожить до самого рассвета.
На рассвете к нему явился сын и после чествования Осириса испросил позволения омыть отца. Фараон следил за ускользающим взглядом мальчика и, когда Райя опустил на пол пустой кувшин, развернул сына к себе, жёстко сжав детское плечо.
— Что тебе сказала мать? — спросил он сухо, будто вопрошал обвиняемого на судилище.
Райя остался с опущенными глазами.
— Ничего, отец. Она не сказала ничего про Нен-Нуфер.
— Отчего ты думаешь, что меня волнуют слова твоей матери о твоей наставнице?!
— Она всё ещё моя наставница? Она не уйдёт в свой храм?
Глаза сына блестели так сильно, что фараон увидел в них своё отражение.
— Она будет с тобой столько, сколько ты того пожелаешь.
— Но когда ты заберёшь Асенат, захочет ли Нен-Нуфер остаться со мной? Она выбрана Сети для дочери.
— Она выбрана мной! — вскричал фараон и чтобы успокоиться схватил полотенце и до боли растёр ноющее тело.
— Я встретил её давно, — продолжил он тихо, скрывая от сына дрожащее веко. — Только не знал, готов ли ты к встрече с ней.
Райя стоял неподвижно, как истукан, когда отец, бросив мокрое полотенце на пол, обернулся.
— Когда я смогу вернуться к ней?
Фараон сжал губы.
— Я дал ей время побыть с Асенат, — отчеканил он. — А ты проведёшь вечер с Хентикой, и тот покажет тебе списки хлебов из наших житниц.
Только думал фараон не о сыне и не о племяннице. Его ледяное тело согревала надежда, что Нен-Нуфер одумается и примет его вместе с сыном. Он тут же велел отослать дары в храм Пта, чтобы умилостивить Бога. Да что особенного в Нен-Нуфер, что её так стерегут люди и Боги. Сети вновь не явился, но фараон не стал посылать за ним. Зачем слышать лишние упрёки от брата, ведь Нен-Нуфер, верно, не сумела скрыть от его внимательного взгляда слёз и мокрого платья. Сети не солгать, Сети тихим голосом вырвет признание из любого. Он выслушает всё завтра, и завтра же, возможно, уйдёт из дома брата с Нен-Нуфер, если Пта примет нынешние дары, позволив сжимать эти простыни не в ярости, а в благоговении.
Фараон провёл рукой по пустой материи и вскочил с кровати. Он даже не станет отсылать нынче стражу — пусть хранят его сон, и тогда, возможно, тот не сбежит. Но прежде чем улечься, фараон спустился в сад. Ему захотелось принести с пруда лотос, чтобы нынче уложить подле себя вместо Нен-Нуфер. Он ступил босыми ногами на выложенную лотосом мозаику и замер. Неужто Пта внял его молитвам, неужто?
Тонкая фигура темнела по ту сторону пруда. Он хотел позвать Нен-Нуфер, но побоялся напугать. Он побежит к ней прямо по воде. Но нет, он же не знает глубины пруда… Он пойдёт по берегу, не торопясь, ведь если Нен-Нуфер пришла к нему, то не уйдёт, не дождавшись. Но только он понял, что может позвать шёпотом, не напугав, тут же произнёс заветное имя. Она обернулась и с лёгким вскриком спрятала лицо.
— Ты обознался, мой повелитель!
Фараон узнал голос Ти. Она и вправду похожа на девочку — высокая и стройная. Только как он не заметил, что вместо волос на бритой голове вуаль, но лицо, лицо сейчас скрыто лишь растопыренными пальцами.
— Я действительно обознался. Что ты делаешь здесь ночью?
— Гуляю, — послышался тихий ответ. — Я всегда гуляю у твоего пруда, потому что знаю, что тут в ночи меня никто не увидит, и я могу не прятать лицо. Прошу, не гляди на меня сейчас. И если не побрезгуешь прикоснуться ко мне, молю, накинь мне на лицо ткань.
— Ты не испугаешь меня своим видом, да и нынешняя ночь слишком темна и послужит тебе прекрасным покровом.
— Прошу тебя! Не забирай у меня последнюю крупицу женской гордости.
— Как велишь, царица.
И он опустил на лицо Ти тонкую ткань, а та поспешила связать концы узлами, чтобы утяжелить.
— Не спеши уходить, — остановил её фараон. — Мне тоже не спится.
— Благодарю за приглашение остаться, мой повелитель, но ты ждёшь свой прекрасный лотос, и я не смею мешать вашему свиданию.
— Нен-Нуфер не придёт, так что оставайся со мной ты.
— Кто смеет противиться приглашению фараона? — в голосе Ти послышалась дрожь. — Скажи мне, где искать её, и я приведу к тебе твою избранницу.
Фараон рассмеялся.
— Неужто ты думаешь, что я приглашаю женщин к пруду? Нен-Нуфер учит Райю и Асенат, и порой они приходят сюда вместе. Оттого я и подумал, что это она, ведь другим женщинам не дозволено приходить ко мне без зова.
— Прости, я больше не приду сюда.
— Приходи, коль тебе это дарит радость. Ночью ты никого здесь не потревожишь.
— Благодарю, мой повелитель.
Ти склонилась перед ним и лёгкий платок соскользнул с головы. Царица укрылась руками, но фараон успел увидеть лицо. Он попятился и шагнул прямо в воду.
— Я не хотела напугать тебя! — вскричала Ти, сильнее сжимая руки на изуродованном лице, но фараон отвёл их и впился в неё взглядом. — Зачем… — затряслась несчастная, и слёзы брызнули из потухших мутных глаз.
— Я не зря обознался! — голос фараона дрожал. — Как же вы похожи… Если бы у тебя была дочь, она была бы прекрасна.
— Если бы у меня была дочь, — затряслась Ти, повиснув на руках фараона. — Если бы у меня была дочь…
— У тебя родился сын, да? И потому ты испугалась и убила его, да?
Ти крутила бритой головой, сотрясаясь всем телом.
— Я не убивала ребёнка, у меня его украли… У меня её выкрали… Я родила дочь.
Фараон усмехнулся и попытался поставить дрожащее тело на ноги, но едва он ослаблял хватку, Ти начинала валиться к его ногам.
— Её выкрал её отец, чтобы фараон никогда не догадался, с кем я нарушила данную ему клятву. Я бежала за ним, пытаясь остановить, но что мы можем перед вами, мужчинами. Я только умолила его позволить надеть на ребёнка тет, чтобы хоть в другом мире моя дочь обрела вечную жизнь и толику счастье… А потом месяц бродила вдоль Реки, надеясь, что кто-то успел вытащить её до того, как тело поглотил крокодил, а когда обессиленная я вернулась к твоему отцу, он поверил мне, а не наговорам и велел всего лишь не покидать свои покои. Я не знаю, куда он сослал отца моей дочери… Если бы я призналась Менесу раньше в своей измене, Хатор бы не покарала меня, и моя дочь осталось бы жива.
Фараон убрал руки, и Ти окончательно распласталась у его ног.
— Как давно это было? Сколько бы сейчас исполнилось твоей дочери, царица?
— Зачем ты мучишь меня, повелитель? — простонала Ти, продолжая лежать на его босых ногах.