Подробностей Алла не знала. Звонил ей следователь из того района, в котором находилась моя бывшая общага – он уточнил, кем она приходится Ирке и настойчиво пригласил её приехать в местное отделение милиции; именно этот адрес она и записала дрожащими руками. Я его, впрочем, и так знал. Это отделение милиции – вернее, полиции – находилось там и в далеком будущем.
В принципе, ничего необычного в просьбе следователя не было – милиция в случае убийства вроде бы должна отрабатывать все знакомства погибших. Я мельком подумал, что стоит сообщить о происшествии Валентину, но отложил это до возвращения. Да и не было поводов чего-либо опасаться – убили Ирку сегодня утром, а у нас на сегодняшний день было столько алиби, что хватило бы на всю чикагскую мафию. Я предполагал, что нас ждала формальная беседа с финальным вопросом про то, кого мы подозреваем. Я заранее предвкушал, как назову имена Лёхи и Михаила, чтобы слегка усложнить их жизнь – тем более что повод их подозревать имелся железный.
Поехали мы, разумеется, на машине – я понимал, что таскать находившуюся в прострации Аллу по московскому метро не стоит. К тому же никаких пьянок теперь уже не планировалось, а по местному трафику автомобиль был быстрее – даже такой неспешный, как «Победа». Да и спешить мне особо не хотелось.
В каком-то две тысячи лохматом году окрестности этой конечной станции метро перелопатили так, что я с трудом узнавал знакомые места – на широкую площадь, которую сейчас целиком занимали желтые рейсовые ЛИАЗы, впихнули монструзный торговый центр, а окружающие улочки облагородили в соответствии с веяниями того неспокойного времени. Получилось мрачно, тоскливо и как-то грустно. Сейчас же тут был простор – в том числе и для машин. Официальных парковок, правда, не было – и я нагло впихнул «Победу» на стоянку перед отделением. Впрочем, проходивший мимо майор лишь с интересом посмотрел на узнаваемый силуэт моего автомобиля – и без замечаний прошел внутрь.
Мы последовали его примеру.
***
Следователем оказался мужчина, которого можно было назвать усредненным – среднего возраста, среднего роста, среднего телосложения. Он находился в чине капитана и носил фамилию Соловьев. Ко мне он отнесся с настороженностью, так что пришлось его успокаивать – я заявил, что являюсь женихом прибывшей по его вызову гражданки, да и сам пару раз видел убитую. Его это вполне удовлетворило.
– Ваш звонок нам очень, надеюсь, поможет, – он открыл карты сразу, как только мы устроились перед его столом. – Откровенно говоря, мы были в тупике – общежитие пустое, знакомых... девушки нет, никто ничего не видел и не слышал. Конечно, со временем разобрались бы, но в таких ситуациях каждая минута на счету, большинство преступлений раскрывается по горячим следам.
Я всё это и так знал, но для Аллы, кажется, было внове. Если бы она любила детективы, то тоже была бы в курсе таких подробностей оперативно-розыскной деятельности, но тут зрителей не баловали ежедневными сериями – им приходилось раз в год смотреть что-то вроде «Следствие ведут ЗнаТоКи». Собрание сочинений Рэкса Стаута у них в библиотеке имелось, но вроде бы нечитанное.
– Прошу прощения, а это допрос? – на всякий случай уточнил я.
– Нет, что вы... – капитан задумался. – Хотя... хотя... Нет, всё-таки нет. Но спросить я должен – чем вы занимались сегодня, с пяти до семи часов утра?
– Встречали отца вот этой девушки в аэропорту, – без паузы ответил я. – Рейс из Братска, прилет в Домодедово, посадка была примерно в шесть десять. С нами была её бабушка. Потом мы поехали домой, это на Новоалексеевской улице.
– Хорошо, – он что-то черкнул в записной книжке.
– А как всё произошло? – тихо спросила Алла.
Я не стал задавать этот вопрос – мне бы капитан, скорее всего, не ответил. А тут его что-то задело – возможно, тон Аллы.
– Никто не знает, – печально сказал он. – Тело обнаружила комендант, она проходила по тому этажу, обнаружила приоткрытую дверь одного из блоков, заглянула – ну а там, в маленькой комнате... Вызвала нас, но эксперты тоже ничего внятного не сказали. Общежитие же, – это слово он произнес с плохо скрытым раздражением. – Куча отпечатков пальцев, а кому они принадлежат, когда оставлены – поди, разберись.
– И мимо вахтерши никто не проходил? – вмешался я. – Они у нас обычно очень наблюдательные, если кто посторонний – не пропустят, как ни упрашивай.
На самом деле попасть в общагу было возможно кому угодно и без лишних хлопот. В обычные дни пользовались «методом толпы» – когда «левого» гостя закрывали от бдительных глаз живущие тут студенты. Можно было просто перекрыть старушке поле зрения, заняв её каким-нибудь дурацким вопросом... Срабатывала и обычная передача студенческих билетов – условные свои и так проходили, а вот чужаки махали заветной корочкой, как каким-нибудь «вездеходом». В каникулы, конечно, всё это могло и не сработать – народу мало, каждый на виду.
– Говорят, что никого не было, – капитан покачал головой. – Они на ночь двери запирают, так что заметили бы, думаю. А ты там живешь?
– Жил, – ответил я. – В той же общаге, но на десять этажей ниже. Я учился на другом факультете.
– А сейчас что?
– В другой институт перевелся, из общаги пришлось выписываться. Алла с семьей предложили у них прописаться.
– Ясно, – кивнул он. – Так вот и получается – ни подозреваемого, ни мотива. Только тело и раны от двух ударом ножа. Орудия убийства на месте не было.
Мы недолго помолчали.
– Если мимо вахты никто не проходил, надо посмотреть балконы на втором этаже, – я решил сдать один из самых очевидных нелегальных проходов в общагу. – По ним при некоторой сноровке можно и подняться, и спуститься.
Капитан с интересом посмотрел на меня.
– Сам пробовал?
Я кивнул. Пробовал, конечно. Только не сейчас, а через год – на спор и после серьезного количества пива.
– Там не все смогут подняться, девчонки редко пользуются, только парни, – уточнил я. – И двери на балконы никогда не запираются, там и замков нет.
– Ясно... – он провел задумчивым взглядом по столу и решительно снял трубку черного массивного аппарата. – Петров? Слушай сюда, Петров. Бери Головню с его чемоданчиком – и дуйте оба в то общежитие. На втором этаже проверьте балкон...
– Там два балкона, – шепотом подсказал я.
– Проверьте оба балкона, – без паузы поправился капитан, – следы, отпечатки пальцев на дверных ручках... в общем, всё, что положено. Жду доклад через час.
Он положил трубку и внимательно посмотрел на меня.
– Благодарю.
– Да не за что пока, – я пожал плечами. – Буду рад, если поможет.
– Думаю, поможет... – пробормотал он. – А с кем она общалась? Ну, кроме вас?
Вот и добрались до подозреваемых, подумал я. Но сам промолчал, лишь выразительно глянул на Аллу.
***
Алла знала бурную личную жизнь подруги гораздо лучше меня – хотя, пожалуй, за последний месяц в её знаниях появились зияющие пробелы. Но следователю и этого было достаточно – сначала он пытался чиркать в своем блокноте, потом всё же достал из ящика стола толстую тетрадку и начала делать пометки уже в ней. До моих ушей долетали какие-то имена, какие-то места – я всё это моментально забывал, а вот капитану слегка сочувствовал. Ему в любом случае придется искать всех этих людей и слушать их мычание на тему «где я был с пяти до семи такого-то числа».
Я же пытался разобраться в своих чувствах и ощущениях, поскольку уже понял, что смерть Ирки нисколько меня не задела, словно скончался какой-то человек, с которым я даже не был знаком. В целом, конечно, так и было. Мы выпивали вместе, даже беседовали наедине, и будь мне восемнадцать, я бы охарактеризовал наши отношения как очень близкие. Но в моем возрасте для настоящей близости с кем-либо нужно было что-то ещё – то, что я обнаружил у Аллы. И чего точно не было у Ирки.
Я уже был уверен, что смерть Ирки как-то связана со мной и моим появлением в её жизни – только не мог понять, как именно. Дело в том, что из всего моего нынешнего круга знакомых и околознакомых на убийство были способны считанные единицы. Чикатило, как рассказывал Валентин, сидел плотно и мысленно готовился к неизбежной смертной казни; он наверняка просуществует ещё года два – пока идет следствие, пока рассматривают апелляции, пока то да сё. Но в конце его ждет показательный расстрел за все злодеяния, которые он совершил в своей грешной жизни – и поэтому он выпадал из этого уравнения. К тому же Чикатиле просто неоткуда было узнать о существовании Ирки.
Сложнее было с бандой приятелей Боба, которые про Ирку как раз знали и могли наказать её за какие-то выдуманные прегрешения – или, например, сорвать на ней злость за то, что я с ними сотворил. Но из этих ребят, кажется, на убийцу тянул пока только Родион, у которого в какой-то момент окончательно сорвало тормоза. Но и Родион сейчас тоже сидел за решеткой без шанса оттуда выбраться раньше какого-то срока – я надеялся, что ему впаяют по максимуму, лет семь. К тому же по этому делу имелся шанс привлечь и его отца – в советском Уголовном кодексе имелась статья, посвященная небрежному хранению огнестрела, пусть и всего с годичным сроком наказания. [1]
Лёха и Михаил пока оставались на свободе, но даже они своими куриными мозгами должны были понимать, что в случае такого громкого преступления именно к ним придут в первую очередь – и тогда им не помогут никакие отмазки, которые они смогут придумать или организовать. Да и время сейчас такое, что под веником КГБ любой советский человек должен затаиться и не отсвечивать. К тому же я считал, что эта парочка убийцами не была, да и до психованного Родиона им далековато. Избить Стаса – пожалуй, максимум, на что они были способны.
Я терялся в догадках, но собирался поделиться ими с Валентином, как только доберусь до телефона.
– А вот этот... – капитан заглянул в тетрадь. – ...Вадик. Как его полное имя?
– Вадим, – ответила Алла.
Я насторожился. Одного Вадика-Вадима я знал – хотя не мог представить его с ножом, который он вонзает в беззащитное женское тело. Впрочем, мало ли в Москве Вадиков? Наверняка вагон и маленькая тележка.
– И больше ты ничего про него не знаешь?
– Нет... Ирка только ругала его, он к ней очень плохо относился, словно она для него была развлечением, – сказала Алла, а я подумал, что так оно и было. – Она не рассказывала, кто он и откуда, а я не спрашивала... Точно – москвич, она с приезжими и не знакомилась.
– Интересная особа, – пробормотал капитан, видимо, уже составивший мнение об Ирке.
– Она в другой институт собиралась переводиться, – вставил я пять копеек, про которые забыла упомянуть Алла. – В текстильный.
– И она тоже? Зачем? – недоуменно спросил следователь.
– Так совпало, – парировал я. – Она же в Москве хотела остаться, а туда её брали с потерей курса. Армия ей не грозила, так что лишний год в столице... Правда, я думаю, что у неё ничего бы не вышло.
– Это почему? – заинтересовался капитан.
– Она слишком напролом шла к своей цели, это пугало претендентов на её руку, – усмехнулся я. – Думаю, вряд ли в вашем списке будут те, кто мог её убить. Рисковать тюремным сроком или даже расстрелом вместо того, чтобы просто сказать «нет»? Вряд ли найдутся такие идиоты...
– Я разных встречал... – туманно отозвался он.
Я не стал говорить, что тоже встречал разных – и самого себя могу смело отнести к их числу. Вместо этого я лихорадочно прикидывал, что грозит нам в случае, если я расскажу про ещё одну, тайную жизнь Ирки – в которой этот следователь с большей вероятностью найдет то, что ищет.
Но потом отбросил сомнения. Убийцу всё-таки надо было поймать.
– У меня есть дополнение к рассказу моей невесты, – веско сказал я. – У Ирины были ещё одни знакомые... Алла их тоже знает, да и я про них узнал, пожалуй, слишком хорошо... даже лучше, чем хотел. Один из них хотел нас убить, а ещё двое недавно избили тут, у нашей общаги, одного студента. Я точно знаю, что это они, вот только вряд ли доказать получится, там и КГБ ничего не смогло сделать...
– КГБ? – капитан недоверчиво посмотрел на меня. – Комитетские-то тут каким боком...
– У того, кто в нас стрелял, отец проходит по их ведомству, – объяснил я. – Но вообще это долгая история...
***
Мне не понравилось, как во время рассказа на меня смотрела Алла, и не мог понять, чем она недовольна – ведь я помогал разоблачить убийц её же подруги. Лишь уже в самом конце до меня дошло – она совершенно ничего не знала о том, что Ирка была знакома с Бобом и его приятелями, а я, получается, скрывал этот факт от неё. Ну и про то, что наказать нападавших на Стаса не удалось, тоже умолчал. Но я решил отложить все наши взаимные разборки на потом.
А вот капитан был впечатлен моим рассказом безо всяких оговорок.
– Так... – он постучал ручкой по столу. – Замечательно. А эти два гаврика, которые на свободе бегают – ты их фамилий, случайно, не знаешь?
– Знаю. И фамилии, и имена с отчествами, и адреса. Запишите?
– Конечно... сейчас, ещё один вопрос. А что за дело с избиением студента? Я не помню по нашему району такого. Ты ничего не напутал?
– Нет, – я покачал головой. – Не напутал. Это в начале июня было, числа четвертого или пятого, точно не помню... в больнице должны знать. Да и ваш сотрудник точно опрашивал соседа этого студента – то есть какие-то следы и тут, у вас, могут быть.
Капитан на секунду задумался, потом решительно снял трубку другого телефона.
– Старшина, – сказал он, когда ему ответила дежурная часть, – что за дело с избиением студента у нас проходило? Примерно четвертое или пятое июня... да, посмотри, я жду... – повисло тяжелое молчание. – Так... хорошо... хорошо... плохо... найди мне этого Вихрова, пусть пулей летит, как к девке на свидание, – он положил трубку, посмотрел на Аллу и вдруг засмущался. – Извини, случайно вырвалось, обидеть не хотел. Что ж, давай сюда фамилии и адреса.
Он отодвинул телефон и приготовился записывать.
***
В принципе, после моих откровений капитан должен был перевести нас с Аллой – ну или хотя бы меня – в статус почетных свидетелей и начать допрашивать по всей форме, под протокол. Но, видимо, его слова о времени были не пустым звуком – и он действительно хотел закрыть это дело как можно скорее и был уверен, что легкое нарушение процессуальных норм начальство ему простит. Правда, для этого должны были сойтись вместе сразу несколько условий – например, я всё ещё не был до конца уверен, что к смерти Ирки как-то причастны Лёха и Михаил, и что у этого следователя, который, кажется, мне безоговорочно поверил, получится прикрутить этих мелких спекулянтов к серьезному убийству.
Кроме всего прочего я мог в какой-то момент пойти в отказ – и получится так, что два советских гражданина, пусть и с небезупречной репутацией в обществе, взяты за химок по огульному оговору, который к тому же не имел никакой документальной основы. Я бы, конечно, так не поступил, но капитан рисковал очень и очень сильно. В принципе, мне очень хотелось вызвать сюда Валентина и свалить все эти проблемы на его могучие плечи, а не разбираться в них самому, да ещё и с участием совершенно посторонних лиц.
Но мои тревоги прервало появление совсем молоденького лейтенанта. Он как-то по-детски просунул голову в приоткрытую дверь и спросил совсем не милицейским голосом:
– Вызывали, тащ капитан?
– Вызывал, Вихров, вызывал, – следователь отложил в сторону ручку и тетрадь с данными на Лёху и Михаила. – Ты заходи весь и расскажи мне о том, как продвигается расследование избиения студента, которое вам поручили провести четвертого числа этого месяца?
Лейтенант послушался – прошел в центр комнаты. Я заметил ,что он слегка порозовел.
– Тяжело продвигается, тащ капитан, – с видимой грустью сказал он. – Подозреваемых так и не смог установить, а без них ничего не сделаешь...
– А что случилось, Вихров? – заботливо поинтересовался следователь. – Потерпевший скончался? Так надо дело переквалифицировать, убийство это серьезно, тут специальный отдел надо подключать...
– Никак нет, не скончался... он в больнице лежал, меня туда тогда не пустили, я хотел подождать, пока он выпишется... а потом другие дела... ну, вы знаете – кража в двадцать седьмом, пожар в семнадцатом. Я схожу, у меня его адрес есть, его наверняка уже выписали.
Следователь посмотрел на меня, и я кивнул – мол, да, выписали.
– Ясно всё с тобой, Вихров, – с осуждением произнес он. – Принеси мне материалы по делу и можешь быть свободен. Иди уже.
Тот выскочил из комнаты с заметной радостью, а капитан устало выругался.
– Извиняюсь, девушка, – сказал он Алле. – Послали же работничка... как только школу милиции закончил? И не двинуть его никуда, приходится при себе держать и контролировать.
Ага, и скидывать на него те дела, которые тебе не нравятся, подумал я. Такой человек даже полезным может быть.
– А... – начал говорить я, но меня прервала распахнувшаяся дверь.
Это был не Вихров, а какой-то другой оперативник, за которым тащился очень худой и высокий человек с фотоаппаратом на шее и тяжелым на вид чемоданчиком в левой руке. Петров и Головня, припомнил я. Два сотрудника, которых следователь отправил изучать второй этаж нашей общаги.
– Нашли, Пал Сергеич! Нашли! – радостно проревел тот, которого я опознал как Петрова. – Именно там – всё честь по чести, следы, отпечатки.
– Хорошо, молодцы, – одобрительно кивнул Павел Сергеевич. – Семен, что там?
Он посмотрел на эксперта – но тот лишь развел руками.
– Пальцы нашли, такие же есть и в комнате, но чьи они... надо картотеку поднимать. Обувь... похожа на сапоги, но сразу утверждать не возьмусь... сравним, посмотрим, выдадим заключение.
Следователь чуть погрустнел – видимо, знал, с кем имеет дело.
– И сколько по времени? Семён, только не затягивая, это срочно!
– У вас всё всегда срочно, – Семён, кажется, хорошо понял жизнь и торопиться не собирался. – До завтра всё будет, а заключение – в понедельник.
– Ну до завтра так до завтра, – заметно обрадовался капитан. – Идите. Молодцы, – повторился он и повернулся ко мне. – Ты оказался прав. Проверим и вторую твою догадку?
Судя по всему, моих нехороших знакомых всё-таки ждала ночь в камере.
[1] Статья 218 УК РСФСР посвящена незаконному ношению, хранению и изготовлению оружия, от трех до семи лет; под эту статью, кстати, подпадали Егор и Стас со своими бомбочками и самопалами. Статья 219 – небрежное хранение оружия, до одного года тюрьмы.