Напряженная борьба в Финском заливе. Балтийские подводники действуют. Вражеская эскадра в Або- Аландском архипелаге. Чудовищный план окружения и уничтожения Ленинграда. Командующий фронтом генерал Г. К. Жуков приказывает высадить десанты. Морская пехота в боях за Невскую Дубровку. Враг наступает на Тихвин.
Сентябрьское наступление врага захлебнулось, а основные силы флота перешли на базирование в Ленинград, но у читателя не должно складываться впечатление, будто флот прекратил боевые действия на море. Ни на один день не прекращалась напряженная борьба в Финском заливе. Главную роль в ней играли морские охотники, тральщики, сторожевые корабли, торпедные катера, действовавшие при поддержке штурмовой и истребительной авиации.
Мы заботились о том, чтобы противник не мог прорваться к Ленинграду с моря. Для этого нужно было во что бы то ни стало удерживать в своих руках устье Невы и восточную часть Финского залива. Мы создали здесь укрепленный район с островами Лавенсари и Сескар, хотя по северному и южному берегам залива их обошли сухопутные войска противника. Важнейшую роль в решении этой задачи играл также прочно удерживаемый нами ораниенбаумский плацдарм с фортом «Красная Горка».
На заливе функционировали маневренные базы для легких сил и оперативных аэродромов, наш флот был здесь полным хозяином. Имелись условия для развертывания наших надводных и подводных сил к боевым действиям в Балтийском море на коммуникациях врага и возвращения их домой.
Не менее важной задачей являлось прикрытие флангов сухопутных войск на море и на Ладожском озере. Мы не могли не считаться с возможностью высадки вражеского десанта на побережье ораниенбаумского плацдарма, на северный берег Финского залива и на Неве. Противник мог высадиться и ударить в тыл нашим войскам.
Сознавая свою ответственность за безопасность приморских флангов наших войск, балтийцы внимательно следили за обстановкой на море. И результаты были налицо: враг не попытался высадить десант даже в дни самых напряженных боев.
Вместе с тем тяжелая обстановка на суше все же отвлекала наше внимание от моря. Это проявилось при решении такого важного вопроса, как использование подводных лодок в сентябре. В связи с тяжелыми боями, неясностью, как же окончательно сложится обстановка под Ленинградом, Военный совет флота решил временно воздержаться от посылки их в море.
Но как только положение на фронте стабилизировалось, мы вновь вернулись к этому вопросу. В двадцатых числах сентября Нарком ВМФ запросил наше мнение о возможности прорыва подводных лодок «С-7», «С-9» и «Л-3» из Балтики через проливную зону в Атлантику. Военный совет флота высказался за прорыв. Наше решение одобрил Военный совет фронта, утвердил Нарком. Непредвиденные обстоятельства помешали выполнить этот замысел: у Аландских островов появилась эскадра немецко — фашистского флота, пришлось эти подводные лодки направить на позиции в Финский залив.
Тогда же Военный совет флота глубоко изучил состояние дел в соединении подводных лодок (командир Н. П. Египко, военком Г. М. Обушенков) и пришел к выводу, что в новых условиях базирования и ведения боевых действий целесообразно перестроить организацию управления этими кораблями. Было решено объединить все подводные лодки в одно соединение. С нашим решением согласился Нарком ВМФ. Командиром соединения Военный совет флота назначил капитана 2 ранга Александра Владимировича Трипольского.
А. В. Трипольский вырос на Балтике. Окончив в 30–х годах курсы командиров — подводников, плавал помощником командира на «Л-2», позднее командовал подводной лодкой «Л-55», а с 1939 года в звании капитан — лейтенанта — современной подводной лодкой «С-1», лучшей на флоте по боевой и политической подготовке.
Начальником штаба соединения мы оставили опытного подводника капитана 1 ранга Н. С. Ивановского, а военным комиссаром — полкового комиссара И. М. Майорова. Командирами дивизионов были назначены подготовленные начальники В. А. Егоров, В. А. По- лещук, Е. В. Шевцов, Е. Г. Юнаков, В. А. Червинский, Н. Э. Эйхбаум и Н. К. Мохов.
Обстановка на море, в которой приходилось действовать подводным лодкам, с каждым днем ухудшалась. Гитлеровцы лихорадочно наращивали минные заграждения в Финском заливе. В осенние шторма многие мины срывались с якорей и плавали по заливу. Ночью такую мину обнаружить невозможно. Это было опасно, так как аккумуляторы на подводных лодках заряжались в основном ночью и в надводном положении. Кроме того, противник, использовавший для базирования сил противолодочной обороны бухты северного и южного берегов залива, контролировал путь подводных лодок от Невской губы до устья залива. В этих условиях даже переходы из Ленинграда в Кронштадт и обратно стали необычным делом. Для их обеспечения мы вынуждены были привлекать значительные надводные и воздушные силы и береговую артиллерию.
Трудными стали не только переходы, даже стоять в Ленинграде и Кронштадте было в то время опасно. Систематические обстрелы лишали подводные лодки стоянок у пирсов береговой базы. Приходилось рассредоточивать их по всем гаваням и рейдам. Это усложняло ремонт, снабжение и обслуживание подводных кораблей. Готовить их к походам, грузить боезапас, горючее, продовольствие можно было только по ночам. Но даже меры предосторожности не исключали возможности повреждений. Случалось, полностью подготовленная к боевому походу лодка после артиллерийского обстрела не могла выйти в море. Экипажи исправляли повреждения своими силами — рабочие судостроительных заводов были заняты обеспечением фронта. К тому же наступила поздняя осень, с жестокими штормами и холодами. Тем не менее подводные лодки должны были действовать. Интенсивность движения фашистских транспортов на морских коммуникациях значительно возросла, и только подводники могли наносить по ним удары.
И еще одну задачу предстояло выполнить подводным лодкам. Фашистская пропаганда объявила на весь мир, что советского Балтийского флота больше не существует, а оставшиеся незатоп- ленными корабли прочно заблокированы и выйти в море не могут. Надо было доказать, что Балтийский флот существует и способен наносить удары по врагу.
В середине сентября 1941 года, в период сильных штормов, командир подводной лодки — малютки «М-97» капитан — лейтенант А. И. Мыльников получил боевое задание провести разведку на подступах к Таллину. При выполнении задания кораблю предстояло форсировать залив, пройти через минные заграждения. Став на позицию севернее Таллина, подводная лодка длительное время не имела встречи с врагом. Командир решил форсировать заграждение и прорваться на Таллинский рейд. Смелое решение, подкрепленное грамотным тактическим маневром, принесло успех экипажу. Один из вражеских транспортов был тяжело поврежден. Это был яркий пример высокой боеспособности флота. Лодка благополучно вернулась на базу. Рейд «М-97» подтвердил, что решение о выходе подводных лодок в море, принятое Военным советом, было правильным.
Вскоре в море вышла подводная лодка «Щ-320» капитана 3 ранга И. М. Вишневского. Этого командира я знал уже двенадцать лет, познакомился осенью 1929 года, когда он был сигнальщиком на линейном корабле «Парижская Коммуна». Во время перехода линкора из Кронштадта в Севастополь, когда мы шли бурным Бискайским заливом, я разговорился с ним, спросил, как он представляет свое будущее. «Как? Конечно, на флоте, — ответил он. — Учиться пойду, стану штурманом, только хочу перейти на подводные лодки». Своей цели Вишневский добился.
Военкомом «Щ-320» был один из лучших политработников флота батальонный комиссар М. Д. Калашников. Вместе с командиром и секретарем партийной организации старшиной 1–й статьи А. И. Шаляпиным он настойчиво воспитывал личный состав подводной лодки в духе высокой боевой активности, патриотического отношения к выполнению воинского долга. Калашникова любили на корабле как человека большой души, умевшего найти путь к сердцу каждого воина.
«Щ-320» предстояло форсировать Финский залив, преодолев поставленные врагом плотные минные заграждения. Она решила эту задачу, использовав сведения штурманов кораблей, участвовавших в походах на Ханко. В южной Балтике командир приступил к активному поиску. На третий день пребывания на позиции подводная лодка успешно атаковала транспорт. Противник, по — видимому, предполагал возможность появления в этом районе наших подводных кораблей. Конвой шел по самым малым глубинам. Несмотря на это, атака прошла хорошо, транспорт был взорван. Обнаружить лодку катерам противника не удалось. Однако во время срочного погружения сгорели предохранители электрического управления рулями, и корабль провалился на 70 метров. Пришлось покинуть позицию, уйти в открытое море. Но как только повреждение было ликвидировано, Вишневский вновь вернулся в свой район.
Много дней провела «Щ-320» на позиции, наблюдая за врагом, и каждый день похода закалял волю моряков. Это была школа мужества. Экипаж выполнил задачу, собрал ценные сведения о движении вражеских транспортов. Через сорок дней сначала Кронштадт, а затем Ленинград встречали подводников. Балтийские шторма серьезно потрепали корабль. Но и у вернувшихся, и у встречавших на душе было радостно: подводная лодка вернулась с победой. 23 человека из ее экипажа были награждены орденами и медалями Советского Союза.
Следующий выход в море совершила подводная лодка «Щ-323» капитан — лейтенанта Ф. И. Иванцова (военком старший политрук А. Ф. Круглов). У мыса Ристна (остров Хиума) она атаковала надводные корабли, обстреливавшие позиции наших войск, но безуспешно. На подходах к стокгольмским шхерам «Щ-323» обнаружила и потопила танкер противника. Спустя две недели был уничтожен транспорт «Балтенланд». А через пять дней, в канун 24–й годовщины Великого Октября, 5 ноября 1941 года подводная лодка потопила еще один танкер противника.
За тридцать суток пребывания в море «Щ-323» неоднократно попадала в жестокий шторм. Это не помешало экипажу добиться отличных результатов, нанести врагу серьезные потери. В первой декаде ноября «Щ-323» возвратилась к родным берегам. Я находился на борту плавбазы, стоявшей на Неве, встречал корабль. Капитан — лейтенант Ф. И. Иванцов кратко доложил о боевых успехах, состоянии экипажа и материальной части. Я горячо поздравил подводников с победой и благополучным возвращением, передал поздравления А. А. Жданова, который так оценил успех экипажа: «Балтийцы действуют, враг еще не раз почувствует их удары». В ответном слове командир «Щ-323» сказал: «Подводники Балтики вместе с воинами Красной Армии отстаивают Ленинград. Пробыв тридцать дней в море, мы топили вражеские транспорты. Не помешали нам это сделать ни минные поля, ни вражеские самолеты, ни надводные корабли. Так будет и впредь — до полной победы над врагом». В январе 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР подводная лодка «Щ-323» была награждена орденом Красного Знамени, а ее командир капитан — лейтенант Ф. И. Иванцов— орденом Ленина. Орденами и медалями были награждены и другие члены экипажа.
Оценивая действия наших подводных сил осенью 1941 года, Ю. Ровер пишет: «В конце сентября русские подводные лодки снова начали проявлять активность. У Хельсинки, Ханко и Брюсте- рорта ими были поставлены минные заграждения, которые вызвали у немцев две потери. Во время обстрела побережья у Сворбе крейсерами «Лейпциг» и «Эмден» 26–28 сентября с целью отвлечения внимания противника от готовящейся десантной операции в восточной части острова Эзель крейсеру ««Лейпциг» пришлось уклониться от следов двух торпед; при аналогичных действиях крейсером «Кёльн» 12–13 октября также было обнаружено несколько русских подводных лодок. Другие подводные лодки действовали на немецких коммуникациях подвоза между Таллином и Хельсинки и вдоль шведского побережья»[68].
Это признание свидетельствует о том, что от хвастливого заявления немецко — фашистской пропаганды об уничтожении Балтийского флота ничего не осталось уже после нескольких ударов наших подводных кораблей. Успехи подводников воодушевляли советских людей, множили их силы, укрепляли веру в победу. Пусть помнит читатель: это было в сентябре — октябре 1941 года, когда фашистские армии рвались к Москве.
А под Ленинградом продолжались бои. Фашистская армия, истощенная в период сентябрьского штурма, тем не менее не оставляла попыток захватить город на Неве. Гитлеровское командование считало, что захват Ленинграда — дело нескольких дней. Они еще и еще раз пытались сломить сопротивление защитников города. Для широкого наступления сил не было, и левый фланг армии фон Лееба остановился на реке Воронке. Но центром и правым флангом противник продолжал наступать к Ладожскому озеру, пытаясь соединиться с финской армией, идущей со стороны Карельского перешейка. Немецкому генералу удалось дойти до Невы, но финской армии он здесь не нашел: она была остановлена на берегу реки Сестра.
Тогда фашисты решили сосредоточить силы и наступать в направлении Пушкина. Снова день и ночь шли ожесточенные бои на пулковском направлении. Ценою огромных потерь фашисты захватили Пушкин — Слуцк. Наши войска вынуждены отступить на рубеж Большое Кузьмино — Новая (исключая Путролово). 8–я, 42–я, 55–я и 23–я армии, корабли и части Балтийского флота оказались в осаде. Восточнее Шлиссельбурга была изолирована 54–я армия Ленинградского фронта.
Врагу оставалось пройти совсем немного, чтобы соединиться с войсками финской армии. Фашистские пропагандисты подогревали солдат, широко оповещая о том, что из города бежит население, эвакуируются учреждения, что идут уже последние часы наступления. Фашистское командование было уверено в том, что триумфальное вступление немецких солдат в Ленинград состоится. Из этой его уверенности родились документы, которые нельзя читать без усмешки. Первый документ — директива № 35 от 6 сентября 1941 года, в которой Гитлер требовал: «Во взаимодействии с финнами, используя минные заграждения и артиллерийский огонь, блокировать Кронштадт, чтобы воспрепятствовать выходу сил противника в Балтийское море»[69]. Во втором говорилось: «Усилия флота должны быть направлены на то, чтобы создавая угрозу военно — морским базам противника, по возможности не допускать ухода его боевых сил флота для интернирования в шведских портах»[70]. Немецко — фашисткое командование развернуло в Балтийском море основные силы своего флота с задачей не допустить ухода кораблей советского флота в Швецию для интернирования[71]. Северная группа кораблей в составе линейного крейсера «Тирпиц», тяжелого крейсера «Адмирал Шеер», легких крейсеров «Нюрнберг», «Кёльн», шести эскадренных миноносцев и других кораблей под командованием вице — адмирала Цилиакса вышла из Свинемюн- де и 24 сентября заняла позицию у Аландских островов. Южная группа в составе легких крейсеров «Эмден», «Лейпциг», двух эскадренных миноносцев и других кораблей 23 сентября прибыла из Свинемюнде в Лиепаю.
На протяжении всей Великой Отечественной войны это был, пожалуй, единственный случай, когда немецкие крупные надводные корабли вышли в море в таком составе.
До этого вражеская эскадра отстаивалась в своих базах, не попытавшись даже прорваться в Финский залив, а сейчас вышла на перехват кораблей Краснознаменного Балтийского флота. Фашисты ждали, что корабли КБФ придут к ним с приспущенными флагами. Какая наивность!
Действительно, я как командующий флотом приказал в те дни всем кораблям находиться в полной готовности к выходу в море, но с другой целью — для нанесения ударов по кораблям противника. На боевые позиции в устье залива были направлены подготовленные к действиям на Балтике подводные лодки «Щ-319» капитан — лейтенанта Н. С. Агашина, «С-9» капитана 3 ранга С. А. Ро- гачевского, «Щ-324» капитан — лейтенанта Г. И. Тархнишвили, «Щ-309» капитана 3 ранга С. И. Кабо, «Щ-311» капитан — лейтенанта П. А. Сидоренко. Ряд подводных кораблей, в том числе подводный минный заградитель «Л-3» капитана 3 ранга П. Д. Грищенко, заняли позиции в Нарвском заливе и на Гогландском оборонительном рубеже.
Мы не знали, с какой целью вышла в море вражеская эскадра, но если бы она сделала попытку форсировать наши рубежи, ее ждала достойная встреча. В полной боевой готовности находилась также береговая артиллерия Ханко, Хиума, Осмуссара, Гогланда и Тютерса и бомбардировочная авиация. Все силы флота были сконцентрированы для нанесения сокрушительного удара, если бы враг попытался оказать помощь своим войскам с моря.
Лишь после 15 октября, когда фашистская эскадра, не дождавшись выхода кораблей Балтийского флота для интернирования, убралась восвояси, наши подводные лодки, развернутые на боевых позициях в Нарвском заливе и Гогландском плесе, вернулись на свою базу.
В то же время, ввиду резкого изменения обстановки на суше, было принято решение дооборудовать минами Гогландскую и тыловую позиции. Для этой цели командиру охраны водного района флота выделялись минные заградители «Марти», «Урал», «Ристна», эскадренные миноносцы «Сильный», «Стойкий», «Сметливый», «Грозящий», лидер «Ленинград», «Калинин», «Онега», «Вятка», все базовые тральщики, морские охотники. С 6 сентября по 16 октября в районах Гогланда, Нерва — Сескар, Стирсудден — Койвисто, Неугрунд — Намси было поставлено восемнадцать заграждений[72]. Начав создание рубежей и позиций на западе, мы постепенно увеличивали их глубину на восток по мере отхода наших войск. Система минных заграждений превращала этот район в зону, опасную для кораблей противника, усиливала оборону ближних подступов к Ленинграду с моря, улучшала оперативный режим на военно — морском театре, надежно прикрывала морские сообще ния Кронштадт — Лавенсари — Гогланд, создавала благоприятные условия для развертывания сил нашего флота. Поддержанные артиллерией, эти позиции способствовали упорной обороне защитников города на приморском ораниенбаумском плацдарме и ближних подступах к Ленинграду с моря, надежно прикрывали морские фланги сухопутных войск. Из‑за минно — артиллерийских позиций противник вынужден был держать свои надводные силы вне Финского залива, что значительно облегчало положение войск, оборонявших Ленинград.
Усиливая свои минные позиции, флот стремился ослабить вражеские. Еще в конце июля 1941 года Военный совет утвердил план траления на морском театре с целью обезопасить плавание наших кораблей и судов в Финском заливе, в восточной части Балтийского моря, на выходах из Рижского залива. Особо опасными были район Ирбенского пролива, подходы к Соэла Вяйну, Хари Курку, Шпитгамнскому проливу, Палдиски, маяку Мохни, бухте КунДа и южный Гогландский плес.
Финский залив был разделен для траления на две части: к востоку от меридиана Гогланда тралили корабли Кронштадтской военно- морской базы, среднюю и западную части залива — соединение охраны водного района главной базы. Оно же несло ответственность за подходы к островам Моонзундского архипелага. Подходы к Ханко и восточную часть моря тралила отдельная бригада траления.
При уничтожении минных заграждений противника наши труженики моря должны были считаться с их большой плотностью, а также с тем, что они состояли из хитроумных комбинаций якорных контактных, взрывающихся при подсечении, и антенных мин. Комбинации эти были опасны при тралении, особенно устойчивыми и коварными были антенные мины. Потребовалось время, пока мы разгадали все хитрости противника и выработали тактику уничтожения заграждений.
Беда была и в том, что мы имели крайне мало современных мореходных, имеющих хорошее тральное вооружение, кораблей, о чем я уже писал выше. Мы просили Народного комиссара ВМФ ходатайствовать перед правительством о дополнительном изготовлении тралов, обязать начальника минно — торпедного управления разместить в промышленности заказы на магнитные и электромеханические тралы, помочь установить на кораблях минометы для борьбы с всплывавшими минами.
К решению этой чрезвычайно трудной для всех наших флотов задачи были привлечены крупные научные силы. Работы возглавил академик Игорь Васильевич Курчатов, замечательный советский ученый. Были теоретически разработаны специальные методы измерения магнитного поля корабля, сделаны расчеты обмоток, располагаемых по обоим его бортам. Еще в июле по нашей просьбе в Таллин приезжали ленинградские ученые с группой инженеров. В тесном содружестве с инженерами флота
С. П. Беликовым, Е. Бравиным были выполнены расчетные работы по конструированию противомагнитных обмоток на эскадренных миноносцах отряда легких сил, базирующихся в главной базе флота Таллине.
Большие монтажные работы под руководством флотских инженеров, участвовавших в разработке проекта, были выполнены на Таллинском судоремонтном заводе. Параллельно велись работы по созданию новых электромагнитных тралов. К весне 1942 года флот уже имел их на вооружении. Большие корабли проходили теперь размагничивание на специальных станциях. Магнитные мины врага перестали быть таким грозным оружием, каким они являлись в начале войны.
А пока мы принимали меры к тому, чтобы выйти из положения наличными силами. Прежде всего уменьшили осадку базовых тральщиков. С них сняли ненужные запасные части и шкиперское имущество, уменьшили боезапас, количество воды и топлива. Это снизило вероятность столкновения тральщиков с минами противника. Группа инженеров конструкторского бюро Кронштадтского судоремонтного завода разработали чертежи переоборудования рыболовных траулеров «Скат», «Поводец», «Пикша», «Сиговец» в тральщики с электромагнитным тралом, а также новых катеров типа «КМ-5» в катерные электромагнитные тральщики. Кронштадтский завод успешно выполнил заказ флота по переоборудованию этих кораблей.
Затем тральное оборудование было поставлено на катера и буксиры, мобилизованные с торгового флота. Эти труженики моря с лейтенантами, а то и мичманами в должности командиров стали воистину универсальными боевыми кораблями. Они вели траление, разведку фарватеров, несли дозорную службу, перевозили десантников.
Их тактические данные были более чем скромными: малая скорость, ограниченная мореходность. К тому же не отапливались жилые помещения (представьте себе, как жили моряки осенью, в октябрьские и ноябрьские холода!), но они делали свое дело, и делали его хорошо.
Траление велось систематически, на всех фарватерах. Оно осуществлялось пятью дивизионами тральщиков, тремя дивизионами катерных тральщиков, дивизионом магнитных тральщиков с постоянным базированием в Кронштадте. Им удавалось поддерживать коммуникации в состоянии, которое позволяло боевым кораблям и судам ходить без происшествий.
В последних числах сентября бои на Ленинградском фронте приняли местный характер. Фашисты выдохлись, их наступательный порыв иссяк. Чтобы скрыть эту истину от немецкого народа, фашистскому руководству приходилось изворачиваться, заниматься демагогией. В своей речи 8 ноября 1941 года Гитлер заявил: «Тот, кто прошел от границы до Ленинграда, может пройти еще 10 километров и войти в город. В этом нельзя усомниться. Но в этом нет нужды. Город окружен, никто никогда его не освободит, и он будет в наших руках»[73].
Мы знаем, что Ленинград не только выстоял, но и, когда пришло время, сам перешел в наступление. А хваленая, якобы не знающая преград немецкая армия, так и не смогла преодолеть считанные километры. Стало очевидным, что план захвата Ленинграда провалился. Все сроки, назначенные Гитлером, истекли, а его войска по — прежнему оставались в лощинах и болотах, у стен Кировского и Ижорского заводов.
И сейчас буржуазные фальсификаторы истории вновь выискивают всякие причины поражения и неудач немецко — фашистских войск в первую военную кампанию 1941 года, ссылаясь на огромные просторы, бездорожье, холода и т. д. Однако они забывают о том, что основная причина их поражения и крушения стратегических планов заключается в самоотверженном героическом сопротивлении воинов и всего советского народа и связанных с этим огромными потерями врага.
Все это спутало и сорвало планы гитлеровского командования, отразилось на боеспособности войск, породило в их рядах растерянность и неверие в успех.
25 сентября командующий группой армий «Север» генерал — фельд- маршал фон Лееб отдал приказ о прекращении наступательных действий. К этому времени гитлеровцы потеряли под Ленинградом убитыми и ранеными многие десятки тысяч солдат и офицеров, сотни орудий и танков. В декабре 1941 года Гитлер отстранил фон Лееба и назначил вместо него генерал — полковника Кюхлера. Этот генерал также не смог изменить положения под Ленинградом. Оно оставалось неизменным почти до января 1943 года. Новый немецкий план, рожденный военными неудачами, заключался в том, чтобы создать двойное кольцо окружения, полностью изолировать Ленинград, задушить его в тисках голода. В директиве оперативного отдела немецкого генерального штаба «О блокаде Ленинграда» от 21 сентября говорилось: «…б) сначала мы блокируем Ленинград (герметически) и разрушаем город, если возможно, артиллерией и авиацией… г) остатки «гарнизона крепости» останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город… вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сровняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии»[74].
В идее уничтожения Ленинграда не было ничего нового. Намерение стереть с лица земли города нашей Родины неоднократно высказывалось фашистами и раньше. Но положение блокированного Ленинграда, его населения, войск фронта и флота было действительно тяжелым. Подвоз продовольствия, боеприпасов, топлива и сырья для промышленности резко сократился. Имеющиеся в городе запасы подходили к концу. Но никто из руководителей обороны не допускал и мысли о том, что Ленинград может быть уничтожен.
Поздней осенью 1941 года в Смольном собрался партийный актив города. Выступивший с речью А. А. Жданов доложил обстановку. Он говорил, что за частоколом фашистских пушек, обстреливающих Ленинград, видно начало крушения мощи германской армии. Вместе с тем А. А. Жданов предупреждал, что население должно знать о надвигающихся бедствиях, которых в течение некоторого времени не удастся избежать. «Русские люди много раз смотрели в лицо смерти, проявляя при этом душевную силу, и на этот раз они не дрогнут, но надо говорить народу правду такой, как она есть, и он нас поймет… Главная задача коммунистов, комсомольцев, всего населения — беречь имеющиеся ресурсы, растянуть их на большой срок. Нам надо выиграть время. Всеми силами бороться за выпуск большего количества снарядов, боевой техники, оружия. Женщины и молодежь должны заменить мужчин на производстве. Центральный Комитет Коммунистической партии и правительство следят за нашим фронтом и принимают необходимые меры. Недалеко, товарищи, то время, когда вражеская армия будет разбита обязательно»[75].
Трудящиеся делом отвечали на призыв партийной организации. Несмотря на то, что не хватало продовольствия, топлива, жизнеспособность города оставалась высокой. Даже в условиях окружения промышленность Ленинграда изготовила и переправила самолетами на другие фронты тысячи орудий и минометов, огромное количество средств связи.
Не теряя времени, командование фронтом принимало энергичные меры для углубления обороны на важнейших направлениях, накапливало резервы. На случай, если враг предпримет новый штурм, было принято решение о строительстве оборонительных сооружений и рубежей внутри города.
Флот тоже использовал затишье на фронте. С согласия Народного комиссара ВМФ мы создали в Ленинграде военно — морскую базу со всеми ее функциями. Командиром базы был назначен контр — адми- рал Ю. А. Пантелеев, который неоднократно просил перевести его со штабной работы на командную. И в этой обстановке, когда вся ответственность за выполнение конкретных задач легла на него, как на единоначальника, проявились лучшие качества Ю. А. Пантелеева. Начальником штаба флота вместо него был назначен контр — адмирал Ю. Ф. Ралль, умный и выдержанный адмирал. Юрий Федорович всегда глубоко продумывал задачи флота, объективно оценивал условия, в которых ему приходилось вести боевые действия, и предлагал правильные решения. В короткий срок Ралль сумел перестроить работу штаба, добился от каждого офицера более глубокого понимания создавшейся обстановки и критической оценки положения дел в соединениях и частях.
Начальником штаба Ленинградской военно — морской базы назначили контргадмирала В. П. Петровского, военкомом — опытного, боевого бригадного комиссара А. А. Матушкина, начальником политотдела— полкового комиссара И. М. Малышева. А. А. Матушкин прекрасно показал себя в боях за Таллин, всегда стремился находиться там, где было труднее, и теперь почти все свое время проводил в частях и на кораблях базы. Его можно было видеть на плацдарме у Невской Дубровки, огневых позициях железнодорожных батарей, кораблях у Ивановских порогов. Он проводил семинары с политработниками, часто выступал, поднимая моральный дух защитников города.
Командованию базы предстояло, прежде всего, установить тесную связь с командующими 42–й, 55–й и 8–й армий, Невской оперативной группы — поддержка этих соединений была ее главной задачей.
Принимались меры по улучшению организации ремонта кораблей. Техническое состояние линкоров, крейсеров, эсминцев, быстроходных тральщиков явилось предметом постоянного беспокойства. Все они требовали ремонта после тяжелых дней июня — сентября, когда не только люди, но и механизмы с большим напряжением, без отдыха выполняли боевые задачи. Кронштадтский морской завод не справлялся с таким объемом работ. Приходилось отправлять корабли для ремонта на судостроительные заводы Ленинграда. Надо сказать, они шли нам навстречу, находили возможность помогать флоту. В несколько лучшем состоянии находились подводные лодки, но и здесь механизмы требовали ремонта.
В этот период окончательно оформилось управление начальника артиллерии флота. Оно подчинялось Военному совету флота, на который была возложена ответственность за правильное использование морской артиллерии. Начальником управления оставался контр — адмирал И. И. Грен.
Штаб артиллерии фронта и управление начальника артиллерии флота разработали совместный план борьбы с батареями противника, обстреливавшими город. Между КП артиллерии фронта, флота, армий установили прямую связь. Наличие же оборудованных на топографической основе огневых позиций кораблей и батарей, сети наблюдательно — корректировочных постов, усиление техническими средствами разведки и корректировки огня повышало эффективность стрельб артиллерии флота по наземным целям противника.
Улучшили также управление железнодорожной артиллерий. В начале войны на флоте было пять отдельных мощных железнодорожных батарей, созданных советской промышленностью и обладавших маневренностью и высокими тактико — техническими данными, значительно превосходящими подобные образцы иностранных установок.
С началом боевых действий на дальних подступах к Ленинграду интенсивно создавались новые отдельные железнодорожные батареи, к осени их действовало в составе флота несколько десятков. Остро встал вопрос об их подчинении единому командованию.
В конце 1941 года все железнодорожные батареи вывели из подчинения общевойсковых командиров. Приказом Народного комиссара ВМФ было создано крупное соединение флота — 101–я морская железнодорожная артиллерийская бригада. Ее командиром стал опытный артиллерист, участник боев на Ханко — генерал — майор Иван Николаевич Дмитриев, военкомом — полковой комиссар Григорий Макарович Яичников, начальником штаба — подполковник Н. С. Кузьмин, начальником артиллерии — майор С. С. Кобец. В составе бригады было 28 батарей из 63 орудий, их свели в семь артиллерийских дивизионов.
В тяжелые сентябрьские бои соединение железнодорожной артиллерии флота показало свою мощь. Десятки тысяч снарядов крупного калибра были посланы на головы фашистов. Огненный вал, созданный нашими батареями вместе с артиллерией фронта, преграждал врагу путь к городу Ленина. Соединение было мощным резервом командования фронта и флота для борьбы с артиллерией врага, нанесения ударов по его удаленным сухопутным и железнодорожным коммуникациям и важным тыловым объектам.
Одновременно с централизацией использования артиллерии была улучшена корректировка, повышена живучесть артиллерийской связи, оборудованы прямые и обходные линии связи. Сделать это флоту помогли партийные и советские организации Ленинграда. Живучесть артиллерийской проводной связи повысили за счет исследования городских телефонных подземных кабелей.
Когда Ленинград оказался блокированным, возникли трудности с порохом, начальник тыла флота генерал И. М. Москаленко и начальники артиллерийского отдела тыла и научно — исследовательского морского артиллерийского полигона приняли меры к изысканию заменителей. Свои предложения внесли командиры и инженеры полигона В. Д. Святцев, В. В. Ярыгин, Ф. А. Храпченко, Л. Н. Афанасьев. Наиболее удачная идея Чернышева была воплощена в жизнь. В ноябре к производству пороха и суррогатов, других взрывчатых веществ привлекли 14 промышленных предприятий Ленинграда. В связи с переходом на новые сорта пороха были разработаны новые таблицы стрельбы. Их создали, несмотря на голод, холод и отсутствие света, научные сотрудники филиала Астрономического института Академии наук СССР. Оценивая героический труд ленинградцев, А. А. Жданов писал: «…Никогда еще ленинградская промышленность, ее кадры не проявляли такой маневренной способности, такого большевистского умения выйти из самых трудных положений и выполнить во что бы то ни стало свою задачу, как это было в суровые месяцы блокады»[76].
Научно — исследовательский морской артиллерийский полигон за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте
Указом Президиума Верховного Совета СССР 17 июня 1942 года был награжден орденом Красного Знамени.
Для усиления обороны Ленинграда и Кронштадта продолжали создавать стационарные и железнодорожные батареи. До конца 1941 года были введены в строй десятки батарей.
Некоторые организационные мероприятия были проведены в отношении флотской авиации. Генерала М. И. Самохина оперативно подчинили командующему авиацией фронта генералу С. Д. Рыбальченко. В Новой Ладоге создали оборудованный командный пункт авиации, на который возложили прикрытие коммуникаций на Ладоге и пунктов разгрузки в Гостинополье. Для ударов по кораблям в море была создана специальная группа самолетов — бомбардировщиков под командованием полковника Е. Н. Преображенского. Это был резерв командующего флотом на случай появления кораблей противника в море.
Несмотря на признаки затухания наступления вражеских войск, никто из нас не думал, что противник откажется хотя бы временно от захвата города. Заводы и фабрики круглосуточно работали для нужд фронта, город превращался в крепость. Войска Ленинградского фронта при поддержке артиллерии и авиации флота контратаковали противника на урицком направлении, а также в районе Старого Петергофа вдоль приморского шоссе с целью отбросить его от побережья.
Мне кажется, что именно в эти дни командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков пришел к выводу организовать наступление 42–й и 8–й армий в направлении Урицк — Новый Петергоф с одновременной высадкой тактических десантов на южное побережье Невской губы. Во всяком случае, приказ готовить десанты был отдан как раз в это время. Ударив по тылам, они должны были нарушить управление вражескими войсками и тем самым содействовать нашим армиям в изгнании противника с южного побережья Невской губы.
В конце сентября начальник штаба флота контр — адмирал Ю. Ф. Ралль был вызван к командующему фронтом Г. К. Жукову для доклада о возможности высадки десанта в районе Петергофа. Ю. Ф. Ралль высказался за высадку десанта только при поддержке артиллерии. Командующий фронтом не согласился с ним, мотивируя тем, что предварительная обработка плацдарма высадки демаскирует десант.
Через несколько дней командующий войсками фронта генерал Г. К. Жуков вызвал командира Ленинградской военно — морской базы контр — адмирала Ю. А. Пантелеева и приказал ему высадить внезапно в тыл врага роту морских пехотинцев из 6–й бригады, занимавшей участок под Урицком. Рота должна была нанести удар по тылам врага, поддержав наступление войск 42–й армии. Мы немедля приступили к выполнению поставленной комфронтом задачи, начали срочно готовить людей и высадочные средства. Но так как войска 42–й и особенно 8–й армии, находящейся на ораниенбаумском плацдарме, были сильно обескровлены, то наступление успеха не имело. Высаженные в Петергофе и Стрельне десантники с малыми потерями продвигались в глубину прибрежной полосы, пытаясь развить наступление, однако, не получив поддержки сухопутных войск, попали в тяжелое положение.
В ночь со 2 на 3 октября катера охраны водного района Ленинградской военно — морской базы под руководством контр — адмирала Ю. А. Пантелеева высадили восточнее стрельнинского завода «Пишмаш» усиленную роту из состава той же 6–й бригады морской пехоты. Десант благополучно был доставлен на вражеский берег, углубился на захваченную территорию; позже он попал в окружение, часть десантников погибла.
Более крупный десант был высажен в ночь с 4 на 5 октября в районе пристани Петергофа. Он был сформирован из корабельных комендоров, электриков, минеров линейных кораблей «Марат» и «Октябрьская революция», инструкторов школ учебного отряда, курсантов военно — морского политического училища. В десантный полк отбирали добровольцев, самых лучших и физически сильных. Его перебросили на катерах из Кронштадта. Вел полк участник гражданской войны, краснознаменец, удостоенный ордена за штурм Перекопа, полковник А. Т. Ворожилов. Рядом с ним шел один из опытнейших политработников флота полковой комиссар A. Ф. Петрухин. Десант в основном состоял из коммунистов и комсомольцев. Из последних запасов флота десантникам выдали автоматы, карабины, ручные пулеметы, гранаты.
Мы надеялись, что боевые действия десантников морского полка будут поддержаны артиллерией и войсками 8–й армии со стороны ораниенбаумского плацдарма. Десант должен был рассечь петергофский клин противника, облегчив соединение войск 8–й и 42–й армий. Продумывая детали предстоящего боя за высадку, мы понимали, что полной гарантии успеха нет. Командовать высадкой Военный совет флота поручил командиру охраны водного района флота капитану 2 ранга И. Г. Святову, опытному и храброму военному моряку; помощниками к нему были назначены командир соединения торпедных катеров капитан 2 ранга В. А. Соломатин и командир дивизиона эскадренных миноносцев капитан 2 ранга Г. С. Абашвили. Личный состав катеров, на которых должен был идти десант, тщательно готовился к переходу. Командиру десанта было приказано: высадившись в Новом Петергофе, нанести удар во фланг и тыл противника и уничтожить его совместно с частями 8–й армии.
Перед посадкой на катера с десантниками встретились члены Военного совета флота. Это было вечером 4 октября.
Историческая Якорная площадь. Отсюда уходил в Питер трехтысячный отряд балтийских матросов встречать на Финляндском вокзале
B. И. Ленина, возвращавшегося в апреле 1917 года в Россию. Рано утром 25 октября 1917 года отсюда ушел в Петроград десятитысячный отряд революционных рабочих, матросов и солдат, чтобы принять участие в вооруженном восстании. Теперь здесь мы напутствовали тех, кто уходил на защиту родного всем нам Ленинграда.
В темную ночь от Кронштадтской пристани отошло несколько десятков катеров морских охотников и сторожевых катеров с гребными шлюпками на буксире.
Подробности боя стали известны из рассказов оставшихся в живых участников десанта. Краснофлотцы, подняв над головой оружие, прыгали в холодную воду и бежали к берегу. Действовали стремительно; враг заметил их, когда значительная часть десанта была уже в парке. Вспыхнули лучи прожекторов. Густая разноцветная сеть трассирующих пуль засверкала среди вековых деревьев, статуй, дворцовых зданий. Выбравшись на берег, балтийцы, перепоясанные пулеметными лентами, с гранатами и автоматами в руках устремились в атаку. Преодолевая яростное сопротивление врага, занимали один рубеж за другим, В опубликованной в Западном Берлине книге фон Веделя «Германия в огне» есть строки: «Матросский десант в Петергофе застал наши войска врасплох. Боевая тревога была объявлена, когда он уже высадился на берег и смял нашу охрану. Матросы неудержимо продвигались вперед, захватывая наши позиции. Бой шел трое суток…»
К середине первого дня боя' десантники овладели почти всем нижним парком. Отдельные группы сумели вырваться на улицы города и там завязывали бои. Опомнившиеся от неожиданного вторжения с моря, фашисты открыли огонь из пушек и минометов. Командование войсками стрельнинско — петергофской группировки противника запросило поддержки. Против десанта были брошены танки и вся наличная артиллерия. Несмотря на героизм моряков, врагу удалось оттеснить десант от залива и овладеть береговой чертой. С десантниками делал попытки соединиться из района Старого Петергофа стрелковый полк 10–й дивизии 8–й армии. Вместе с ним наступал и батальон балтийцев, находящийся в составе 8–й армии. Активно помогали в преодолении сопротивления противника артиллеристы армии и флота. Однако силы были неравны, пробиться к десанту воинам не удалось.
Три дня и три ночи, отрезанные от основных сил, десантники вели ожесточенные бои с гитлеровцами у Большого Петергофского дворца, у Монплезира в нижнем парке и даже в городе. Врагу были нанесены значительные потери. Командование фашистских войск, наступавших на Ленинград, сняло с фронта некоторые части, предназначенные для штурма Ленинграда, и направило их для ликвидации десанта. Наши катера с боеприпасами подойти к берегу не смогли. Десантники продолжали сражаться в окружении, бились с врагом одними гранатами и трофейными автоматами. Бой стих лишь под вечер 7 октября. За эти дни артиллеристы Кронштадта, его фортов и кораблей обрушили на головы фашистов огненный шквал, выпустив до 3000 крупнокалиберных снарядов.
В первые минуты боя погиб командир отряда полковник Андрей Трофимович Ворожилов. Его гибель не могла не сказаться на управлении полком, организации боя и выходе бойцов из окружения навстречу войскам, пытавшимся прийти на помощь. В начале боя были убиты и радисты. Две радиостанции, имеющиеся в распоряжении десанта, были повреждены. В течение почти недели мы принимали меры, чтобы установить какую‑либо связь с десантом, вновь и вновь посылали катера с боеприпасами. Но ни один катер не смог подойти к берегу. С первых часов боя над десантом появлялись наши самолеты, но они не приносили никаких известий. Ночью высаживались группы разведчиков в тыл противника. Из двадцати групп, направленных со стороны ораниенбаумского плацдарма, только четырем удалось пройти через линию фронта. Попытки установить связь с десантом не прекращались до 15 октября. К сожалению, все они оказались безрезультатными.
Десант совершил геройский подвиг. Признание героизма моряков содержалось даже в сообщении берлинского радио, переданном 7 октября 1941 года: «5 октября западнее Ленинграда, в Петергофе, был высажен морской десант из Кронштадта. Это были мощные советские силы, состоящие из коммунистов, специально отобранные для борьбы с войсками фюрера. В многодневных и упорных боях с матросами наши войска понесли большие потери, но и комиссарский десант был измотан и уничтожен частично нами, частично самими матросами, так как они не сдавались в плен, предпочитая смерть…»
До нас дошло два волнующих документа. В Петродворце нашли флягу с двумя записками. В одной из них говорится: «Люди! Русская земля! Любимый Балтфлот! Умираем, но не сдаемся. Рядом убит Петрухин. Деремся вторые сутки. Командир я. Патронов! Гранат! Прощайте, братишки! Вадим Федоров».
В другой записке, короткой и яркой, как вспышка выстрела, всего несколько слов: «Живые! Пойте о нас! Мишка».
Эта находка воскресила короткую, но изумительную по отваге и мужеству страницу истории беспримерной обороны героического Ленинграда.
В ночь на 5 и на 6 октября были высажены десанты из дивизии НКВД в районе завода «Пишмаш» — Стрельна. Бой десанта, высадившегося у Стрельны, во взаимодействии с колонной танков «КВ», описан в истории 58–й пехотной дивизии противника: «Началась опасная атака русских, при которой двадцать сверхтяжелых танков прорвались на побережье через позиции 209–го пехотного полка и вышли на запад. Танки, прорвавшиеся на запад, шли вдоль берега через поселок Ленина и таким образом находились уже на рубеже 58–й пехотной дивизии. В то время как сигнал тревоги поднял все подразделения разведотряда на ноги, лейтенант фон Грамм сообщает, что на берегу высадилось двести русских и атакуют в направлении к югу. На шоссе начался жестокий бой с танками. Теперь все силы направляются на то, чтобы воспрепятствовать со единению вражеского десанта с танками…» Красноармейцы и краснофлотцы сражались мужественно, но цели не достигли — слишком слабы были силы.
Десанты не смогли решить главной задачи — оказать поддержку наступлению наших войск, так как его не удалось осуществить в то время. Но десантники не даром отдали свои жизни, они наносили врагу урон в живой силе, доказывая, что Ленинград, Балтийский флот способны к активным боевым действиям. Не нужно иметь большой фантазии, чтобы представить, каким неиссякаемым мужеством и самоотверженностью обладали краснофлотцы и командиры десантных отрядов, которым приходилось высаживаться в тыл врага, почти не имея возможности вернуться обратно. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков пишет: «Десантные отряды моряков неоднократно высылались в тыл противника. Везде и всюду они проявляли чудеса храбрости и высоко держали честь и достоинство советского Военно — Морского Флота»[77].
Не сумев захватить Ленинград в сентябре, фашисты поставили перед собой цель заставить его капитулировать с помощью голода и холода. 7 октября немецко — фашистское командование издало новый приказ о разрушении Ленинграда, которым отвергалась капитуляция, даже если бы ее предложили сами защитники города. Но это не означало, что противник откажется от мысли захватить город штурмом. Количество вражеских соединений не сокращалось под Ленинградом. Поэтому наше командование стремилось активными действиями сорвать нанесение возможного удара вражескими войсками.
Еще в дни сентябрьского штурма, когда под Урицком и Пулковом наши войска отбивали атаки гитлеровцев, перед 115–й стрелковой дивизией (командир генерал — майор В. Ф. Коньков), находившейся в обороне на правом берегу Невы, ставилась задача переправиться на левый берег и оттеснить врага от реки. Впоследствии здесь на плацдарме предполагалось создать группировку, которая выступила бы навстречу войскам 54–й армии, находившейся восточнее Шлиссельбурга с целью деблокады города. В середине сентября сюда прибыл батальон балтийцев капитана Никанорова из 4–й бригады морской пехоты.
Левый берег, занятый противником, крутой и обрывистый, был изрыт десятками тысяч воронок, длинными рядами по нему тянулись полузасыпанные траншеи и окопы. Наш берег — пологий и открытый — простреливался артиллерией противника. Ширина Невы в этом месте около 500 метров.
Местом сосредоточения войск для форсирования Невы был избран глубокий овраг вблизи поселка Невская Дубровка. В ночь с 19 на 20 сентября части дивизии и батальон моряков под общим командованием полковника А. Е. Калашникова с боем форсировали реку. Смелые и стремительные действия воинов оказались исключительно удачными. Начался тяжелый бой за удержание плацдарма. Противник бросил вперед значительные силы, но стойкость и мужество наших людей оказались сильнее. Тогда фашисты стали перебрасывать сюда свежие силы с других участков фронта, на некоторое время была задержана отправка ряда дивизий на московское направление. Командующий войсками фронта генерал Г. К. Жуков потребовал ввести в бой 4–ю отдельную бригаду морской пехоты в полном составе.
Командир бригады генерал — майор Б. П. Ненашев и военком полковой комиссар И. П. Вайдо получили приказ вместе с частями 115–й дивизии расширить захваченный у врага плацдарм и наступать в направлении станции Мга для соединения с войсками 54–й армии. Батальон морской пехоты под командованием капитана Роева (военком полковой комиссар Н. И. Сергеев) форсировал Неву с плацдарма Невской Дубровки, 23 и 24 сентября нанес сильные удары по позициям врага и отбросил его за шоссейную дорогу. В разгар боя был тяжело ранен капитан Роев, но продолжал командовать. На следующий день его заменил инженер — капитан 2 ранга Н. Д. Мочалов. Новый командир с военкомом Сергеевым не раз водил в атаку моряков. Позднее, в октябре, в жаркой схватке с врагом Мочалов был убит. Посмертно его наградили орденом Красного Знамени. Вслед за этим Неву форсировал 3–й батальон капитана Б. Н. Пономарева (военком батальонный комиссар К. Ф. Зеленков).
Гитлеровцы не хотели примириться с потерей своих позиций. Над Невой стояла сплошная завеса артиллерийского, минометного и автоматного огня. Дождь смертоносных осколков усыпал берег и воду. Казалось, никто не способен преодолеть завесу этого огня. Но морские пехотинцы умело форсировали реку, усиливая высадившиеся батальоны, врывались в окопы врага и уничтожали его. Имена храбрейших моряков Горшкова, Зимина, Ланковского знала вся бригада. Бои шли с исключительным напряжением. Выбыл из строя начальник штаба бригады полковник Н. В. Дьяков, его место занял начальник химслужбы полковник А. Ф. Ярыгин, несколько позже он стал командовать бригадой вместо выбывшего Б. П. Ненашева.
Ночами 27 и 28 сентября Неву форсировал и батальон полковника Дмитриева (военком батальонный комиссар С. А. Демидов). «Фашисты откатились к лесу, и клочок земли, отвоеванный красноармейцами и краснофлотцами и названный «пятачком», стал плацдармом, который не только препятствовал форсированию врагом Невы, но и служил для систематического нанесения ударов по врагу…» — вспоминает участник боев А. Ф. Белоголовцев.
Каждый клочок земли отвоевывался в кровопролитных боях. Военные моряки и воины 115–й дивизии, преодолевая мощный огонь и отражая контратаки врага, метр за метром расширяли плацдарм. В результате упорных боев на левом берегу Невы наши войска захватили участок до 1000 метров по фронту и 900 в глубину.
Действия морских пехотинцев высоко оценило командование Невской оперативной группы: «Мы в течение двух недель не смогли осуществить форсирование Невы, а моряки первым броском выбили немцев. С таким народом можно воевать».
В составе 4–й бригады морской пехоты немало было курсантов и юнг из флотской Валаамской школы боцманов. Многим из них тогда не исполнилось и семнадцати. Однако это были воины, готовые принять бой. Уже в августе сорок первого года, когда враг прижал к берегу Ладожского озера бойцов 168–й стрелковой дивизии полковника А. А. Бондарева, на своих шлюпках и парусно — моторных шхунах «Учеба» и «Практика» они принимали активное участие в эвакуации войск этой дивизии. А в середине сентября, оставив Валаам, юнги и старшины прибыли в Осиновец, с ходу совершив 50–километровый марш, прибыли на плацдарм Невской Дубровки, а оттуда ранним утром с бойцами морской пехоты форсировали Неву и с боем ворвались на левый берег реки.
В боях за плацдарм особенно отличилась 4–я рота 3–го батальона. Командир роты лейтенант В. И. Павловский в начале боя погиб, а политрук Д. С. Лапин был тяжело ранен. Противник при поддержке танков перешел в контратаку, создалось критическое положение. Командование ротой принял старшина 2–й статьи Б. Ивашкевич. Морские пехотинцы, удерживая позиции, нанесли противнику большие потери.
До декабря 1941 года моряки 4–й бригады вместе с бойцами 115–й дивизии фронта вели тяжелые оборонительные бои на плацдарме Невской Дубровки, потом получили новую боевую задачу: оборонять западное побережье Ладожского озера.
На вторую половину октября Ставка Верховного Главнокомандования наметила наступление войск 54–й армии с рубежа реки Вол- хово. Навстречу этим войскам с отвоеванного плацдарма Невской Дубровки должны были наступать 55–я армия и войска Невской оперативной группы — обе в направлении на Мгу. Наступлением предполагалось деблокировать город. В связи с этим командование фронтом решило усилить наши войска на плацдарме, переправив сюда 86–ю, 20–ю и 265–ю стрелковые дивизии. Для их переправы потребовались, кроме понтонных частей фронта, морские переправочные средства.
Военный совет фронта назначил ответственным за морскую часть переправы командира Ленинградской военно — морской базы контр- адмирала Ю. А. Пантелеева. Он приступил к отбору и доставке на правый берег Невы плавучих средств. Из личного состава корабельных соединений был создан специальный отряд переправы; в него вошла также флотская инженерная рота. Командирам инженерного отдела флота В. Г. Гречаному, А. И. Калмыкову, Н. Н. Коршикову, Г. А. Амханицкому, В. М. Аничину, А. Г. Дружинину, С. П. Кузнецову и В. Ф. Смирнову под руководством воен- инженера 1 ранга А. Н. Кузьмина поручили оказать техническую помощь в доставке техники на левый берег Невы. Одновременно на переправе от флота работало около 400 воинов, краснофлотцев и командиров. Создавался резерв личного состава.
За морским отрядом была закреплена одна из нескольких переправ — переправа № 5, получившая название «танковой». Тут же работали понтонные батальоны фронта и саперы флота, которыми командовал старший лейтенант П. П. Чухно.
Вместе со своими товарищами по фронту Б. В. Бычевским, Н. М. Пи- липец и другими морские специалисты капитаны 1 ранга Ф. В. Зозуля, А. И. Янсон (погибший на переправе), Ф. Л. Юрковский, А. К. Павловский выполняли не совсем свойственные им задачи.
23 октября резко похолодало, выпал обильный снег, на реке появилась шуга. В§реправа находилась на фланге плацдарма и хорошо просматривалась и простреливалась противником на расстоянии 350–400 метров. Работали только ночью, но и в это время противник, используя осветительные ракеты, вел беглый огонь по паромам и берегу. Потери в людях были большие. Приходилось вновь и вновь восстанавливать разрушенные артиллерией врага пристани и паромы. Снабжение войск, отстаивающих плацдармы, не прекращалось ни на час.
В первых числах ноября на реке пошла сплошная шуга, припай льда у берегов достигал трех — четырех сантиметров толщины, паромы ходили с трудом. 12 ноября река окончательно встала, а к
18 ноября лед достиг толщины восемь — десять сантиметров. Паромную переправу закрыли. Кто‑то подал мысль укладывать на лед большие рамы из досок, а на них — тросы, закрепленные на берегах за сваи. Тросы с рамами вмораживались в лед, сверху застилались тонкие бревна, которые тоже заливались водой. Вся эта конструкция перед рассветом маскировалась. К 28 ноября этот своеобразный мост был построен, и по нему пошла техника, включая танки.
Мне довелось побывать на переправе, видеть условия боевой работы наших людей. Это была огненная земля, каждый метр которой простреливался врагом. Командиры и краснофлотцы работали в немыслимо тяжелых условиях, часто приходилось под огнем входить в холодную воду. Здесь нужны были смелые, мужественные люди с золотыми руками.
Инженер — полковник А. Н. Кузьмин, руководитель флотской группы инженеров и саперов, в письме ко мне пишет: «Полтора месяца наша группа из восьми военных инженеров принимала участие в переправе людей, техники и танков… Забыть этот фронтовой «ад» трудно, его из памяти не вычеркнешь. До сих пор непонятно, как мы оттуда ушли живыми…»
Начальник инженерных войск фронта генерал Б. В. Бычевский объявил благодарность личному составу, принимавшему участие в переправе. В условиях сильнейшего сопротивления противника инженерные войска фронта переправили на левый берег Невы около 16 000 бойцов и командиров, 128 орудий, 24 танка, большое количество продовольствия и боезапаса, вывезли около 6000 ране ных. До декабря 1941 года отряд переправы действовал на Неве, выполняя задачи в самых тяжелых условиях и при отсутствии специальных переправочных средств.
Сейчас там, где был плацдарм Невской Дубровки, неподалеку от поселка балтийские ветры овевают величественный обелиск. Танк «Т-34» на постаменте, красноармеец в обмундировании первых лет войны с автоматом на груди, застывший по команде «смирно», каменный матрос, держащий в руках бескозырку, полны величия и скорби…
В период переправы и наступления войск Невской оперативной группы и 55–й армии фронтовая артиллерия, боровшаяся с батареями противника, была усилена орудиями эскадренных миноносцев «Гордый», «Сметливый», «Суровый», четырех канонерских лодок, шести крупнокалиберных железнодорожных и четырнадцати стационарных батарей — это около 90 орудий крупного и среднего калибра.
Войска были поддержаны также авиацией флота. Почти 200 боевых самолетов выделили для этой цели.
С 27 сентября Ставка включила в состав Ленинградского фронта 54–ю армию, которую месяц спустя возглавил генерал И. И. Федю- нинский. Фланг этой армии с озера поддерживал отряд кораблей Ладожской военной флотилии.
Намечавшиеся удары 54–й и 55–й армий и Невской группы войск вызвали тревогу у немецкого командования. На самолетах, поездах, машинах сюда срочно перебрасывались резервы, в том числе печально знаменитая испанская Голубая дивизия, впоследствии длительное время находившаяся под Ленинградом. Противник понимал, какая опасность могла для него возникнуть в случае успешного наступления войск 54–й армии: полоса, разделявшая войска Невской оперативной группы и 54–й армии, составляла на направлении Мга — Синявино всего шестнадцать километров. Поэтому, выйдя к Шлиссельбургу, гитлеровцы приступили к укреплению этой полосы, к созданию здесь большой плотности артиллерийско — мино- метных средств.
16 октября противник, упредив наступление наших войск, начал наступать сам в направлении Грузино — Будогощь — Тихвин на участке нашей 4–й армии, занимавшей оборону по реке Волхов. Его целью являлось окружение Ленинграда вторым кольцом в глубине нашей обороны в районе Тихвина. 39–й моторизованный корпус врага должен был закрыть дорогу через Ладожское озеро, соединиться с финнами на реке Свирь, захватить Тихвин и, продвинувшись на Вологду, перерезать коммуникации Карельского фронта. Бои сразу же приняли самый ожесточенный характер. 20 октября началось наступление 54–й и 55–й армий и Невской оперативной группы с целью деблокирования. Сражение продолжалось до
24 октября. Артиллерия кораблей, береговых и железнодорожных батарей, авиации флота поддерживали войска. Тысячи стрельб провели наши артиллеристы, израсходовав более 20 тысяч снарядов крупных и средних калибров. Успеха нам это наступление не принесло. Войска Невской оперативной группы задачу деблокирования не решили, однако сковали противника тяжелыми боями и расширили свой плацдарм.
В служебном дневнике генерал — полковника Гальдера говорится, что наступательные действия советских войск заставили немецко- фашистское командование не только задержать под Ленинградом на десять дней силы, предназначавшиеся для переброски на московское направление, но и перебросить из группы армий «Центр», из Франции и Восточной Пруссии по воздуху и железной дороге парашютные части, три пехотные дивизии, десятки тысяч мин. Тем самым было облегчено положение войск Западного фронта в критические дни битвы за Москву.
Как известно, до 30 сентября 1941 года, когда началось первое наступление фашистских армий на Москву, Красная Армия сумела остановить противника под Смоленском 10 июля и длительное время удерживала в этом районе; на Лужском оборонительном рубеже противника удерживали войска Северного фронта при активном участии Балтийского флота; более двух месяцев силы противника были скованы нашими войсками в Эстонии, где упорные оборонительные бои вели и части флота.
К сожалению, о значении активной борьбы наших Вооруженных Сил в Прибалтике, о том, что верховное немецкое командование до 22 августа 1941 года упорно стремилось захватить прежде всего Прибалтику, Ленинград, уничтожить Балтийский флот, до сих пор в наших военно — исторических работах недостаточно рассказано. Между тем без всестороннего анализа и освещения событий в этом районе, без раскрытия тесной связи между боевыми действиями на западном и северо — западном направлениях нельзя понять причин провала плана «Барбаросса».
Я далек от мысли преувеличивать значение прибалтийского направления в 1941 году. Однако анализ планов и решений ставки противника, принимавшихся вплоть до конца августа 1941 года, свидетельствует о том, что боевые действия наших Вооруженных Сил на правом стратегическом фланге советско — германского фронта, где вместе с войсками действовали корабли, авиация и части Балтийского флота, сыграли исключительно важную роль в наиболее трудный период Великой Отечественной войны — летом и осенью 1941 года.
Даже беглый обзор боевых действий в начальном периоде Великой Отечественной войны дает основание утверждать, что для срыва намерений противника важное значение имели совместные действия советских войск и сил Балтийского флота, его кораблей, авиации, береговых частей. Благодаря активности флота в течение кампании 1941 года вражеские надводные боевые корабли не смогли выпустить ни одного снаряда (не считая Моонзундских островов) в поддержку своим войскам на ленинградском направлении. В то же время наши корабли и береговая артиллерия с авгу ста по декабрь 1941 года только под Ленинградом выпустили более 70 тысяч снарядов по пехоте, танковым колоннам, батареям и узлам сопротивления противника. Авиация флота в течение этого периода выполнила только в интересах сухопутных войск более 20 тысяч боевых вылетов.
Так, рожденное в гражданской войне взаимодействие кораблей Красного Флота и частей Красной Армии достигло своего расцвета в годы Великой Отечественной войны. Этот богатейший опыт является важнейшей составной частью советского военного и военно- морского искусства. Этот опыт нужно изучать, его необходимо сделать достоянием нашей молодежи, которая несет ныне вахту на священных рубежах Советского государства.
Ю. Ровер. Действия советских подводных лодок… (Перевод ЦВМБ, стр. 12).
«Военно — исторический журнал», 1959, № 12, стр. 79.
Совершенно секретно, стр. 264.
Еще в мае 1941 года на совещании у Гитлера рассматривался вопрос о возможности интернирования русских кораблей в Швецию и о препятствии всеми средствами выходу Краснознаменного Балтийского флота из залива. «Если же корабли прорвутся, то заставить правительство Швеции выдать их Германии». («Марине Рундшау», 1961, октябрь, тетрадь 5, стр. 297–302).
При создании минно — артиллерийской позиции в восточной части Финского залива со 2 июля по 6 ноября за 39 выходов боевых и обеспечивающих кораблей было поставлено 128 минных заграждений из мин и минных защитников, что составляет 71 процент от всех мин и минных защитников, поставленных флотом в 1941 году. Большую часть мин поставили надводные заградители (3616 мин), тральщики — 456 мин и 866 защитников, сетевые заградители— 350 мин, «Лембит» — 20 мин, катера — 30 мин и 52 защитника. В 1941 году флот поставил 75 процентов мин и 86 процентов минных защитников, поставленных за всю войну. Точность постановок была удовлетворительной.Всего в 1941 году наш флот поставил 14 730 мин и минных защитников, в том числе в Або — Аландском архипелаге — 439, Рижском заливе — 1370, Финском—12122. (В. Т.).
Ленинград в Великой Отечественной войне, стр. 157.
История Великой Отечественной войны, т. 2, стр. 91.
Д. В. П а в л о в. Ленинград в блокаде, стр. 76.
"Правда", 1942, 19 июня.
Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, 1971, стр. 315.