Уход кораблей из Моонзунде. Бои у Виртсу. Захват врагом Вормси. Ожесточенные бои на Муху. Батарея Букоткина сражается до конца. Рубеж Сальми — Мельдри. Удар по кораблям врага. На батарее Сте- беля. Защитники Хиума ведут тяжелые бои. Последние дни на батарее Тахкуна. Ханко помогает защитникам Хиума.
Пока наши корабли находились в Моонзунде, враг не пытался высадиться на острова. Тем самым еще раз подтверждено положение, что морские крепости и базы берут с суши. Однако, когда враг захватил Ригу и подошел к Таллину, реальной стала угроза противника полностью захватить побережья Моонзунда и блокировать все выходы. В этом случае отряд легких сил мог оказаться отрезанным, лишиться возможности уйти на восток.
Мы доложили о своих опасениях главнокомандующему войсками направления и получили разрешение вывести эсминцы и ряд других кораблей с баз Моонзунда. Два эскадренных миноносца, четыре тральщика, ледокол «Тасуя», спасатель «Нептун» и гидрографическое судно «Лоод» накануне прорыва флота перешли в Таллин. И уже через десять дней после этого противник начал высадку на острова.
Уход кораблей из Моонзунда был необходим и по другой причине. Вражеские самолеты начали интенсивно сбрасывать магнитные мины с целью затруднить базирование и боевую деятельность наших сил.
Кроме создания оборонительных рубежей на Сарема, штаб Елисеева много внимания, времени и сил уделял обеспечению выхода и возвращения в Моонзунд, базирования транспортов, танкеров, боевых кораблей, особенно подводных лодок. Приведу две цифры: выведено в море для боевых действий 52 и встречено 48 подводных лодок, принято из Таллина и возвращено 38 конвоев.
В выполнении этих задач активно участвовали морские охотники, тральщики, сторожевые катера, сыграли свою роль боновые и сетевые партии охраны водного района береговой обороны. Умело руководили экипажами дивизионов, отрядов катеров капитаны 3 ранга Егоров, Н. Ф. Басуков, П. А. Яковлев, капитан — лейтенант Оленицкий, политрук И. А. Кострикин, инженер — механики
В. С. Кривченко и К. К. Роговцев. Особо ожесточенная борьба ве лась с выставленными фашистскими самолетами магнитными минами. Разбросанные вдоль побережья Моонзунда посты наблюдения засекали места падения вражеских мин, предоставляя самолетам МБР-2 и морским охотникам уничтожать эти мины путем сбрасывания глубинных и авиационных бомб.
Не менее трудной и сложной являлась проводка боевых кораблей и транспортов с различными грузами. Это была незаметная, но важная и героическая работа, полная примеров мужества и отваги военных моряков гидрографического района и охраны водного района Моонзундского архипелага. Нельзя было не восхищаться умелыми действиями лейтенантов и старших лейтенантов Н. Г. Оле- сова, Ф. Ф. Власова, Т. М. Кудинова, Н. К. Беклемишева, А. П. Ви- тязева и многих других. Под их руководством день и ночь по рейдам и плесам Моонзунда плавали корабли и транспорты, обеспечивающие стойкость всей обороны Моонзундского архипелага. Лейтенант Т. М. Кудинов, тогда начальник военно — лоцманской службы, мне пишет: «Проводка боевых кораблей и транспортов осуществлялась в ночное время, так как днем налетала авиация противника. Мы проводили корабли и суда только известными нам курсами, свободными от мин. И только по особой нашей заявке включалось навигационное ограждение, которое постоянно было выключено. Если длительно горели буи и створы, то появлялись самолеты противника, и у буев и на створах ставились мины. Все приказания о проводке кораблей мы получали от капитана 3 ранга Егорова. Но когда в Моонзунде базировались эскадренные миноносцы и сторожевые корабли, то часто мы получали приказания от контр — адмирала В. П. Дрозда…»
После ухода кораблей для защитников островов главной задачей стала подготовка к отражению штурма, которого теперь следовало ожидать со дня на день. Случилось, однако, так, что часть своих сил нам пришлось направить на континент. 23 августа главнокомандующий войсками Северо — Западного направления приказал: «Для облегчения положения Таллина нанести удар во фланг коммуникации противника, действующей из Пярну на Таллин. Удар осуществить с помощью части сил гарнизона Сарема в направлении с Виртсу на Пярну или на Марьямаа. Второй удар нанести частью гарнизона Хиума от Хапсалу в направлении на Марьямаа»[90].
Мы немедленно передали приказ генералу А. Б. Елисееву для подготовки расчетов и одновременно доложили в штаб главкома: «Весь берег и территория от Пярну, кроме небольшого плацдарма у Виртсу, заняты противником. Все корабли нашего флота обстреливаются с берега». Мы надеялись, что штаб, получив такое донесение, уточнит поставленную задачу. Так и было, через день пришло уточняющее приказание: «В ночь на 27 августа высадить в Виртсу стрелковый полк, усиленный артиллерией, в Рохукюла два стрелковых батальона с задачей нанести удар во фланг и тыл противника, с Виртсу на Марьямаа, с Хиума на Нисси».
Трудно было надеяться, что эти силы сумеют оказать существенную помощь нашим отступающим войскам. Спустя несколько часов мы еще раз сообщили в штаб главкома: «Ваше приказание о высадке войск с Сарема и Хиума выполняется… Противник наступает на Таллин, оставил Виртсу в стороне. Рохукюла удерживается стрелковой ротой… Частям гарнизона Сарема и Хиума нужно пройти 130 километров. При беспрепятственной высадке и марше в тыл противника без боев их можно ожидать на подходе к Таллину 31 августа (Таллин был оставлен 28 августа. — В. Т.). По данным разведки, из Пярну наступает пехотная дивизия и еще одна пехотная дивизия доформировывается в Пярну (это сообщение требует проверки). Наличие на этом направлении двух пехотных дивизий дает возможность противнику полностью атаковать наши наступающие части, не трогая и не снимая части, наступающие на Таллин. Ваше окончательное решение прошу сообщить»[91].
Мы открыто выражали сомнение в целесообразности высадки наших частей, но штаб не счел нужным менять свое решение.
Генерал А. Б. Елисеев приказал с Сарема высадиться на побережье 46–му стрелковому полку подполковника А. С. Марголина, усиленному 39–м артиллерийским полком, стрелковым батальоном с острова Хиума (численность до 300 человек). В авангард полк выделил 4–й стрелковый батальон, усиленный 1–й пулеметной ротой, противотанковой батареей, минометным и саперным взводами. 24 августа батальон высадился в Виртсу. Не ожидая высадки следующих эшелонов, он начал движение в направлении Лихула, уничтожая на пути прикрытие фашистских войск, с боем овладел Лихулой. Одновременно разведка велась в направлении Пярну. Успешно действовал и батальон с острова Хиума.
Батальоны нанесли противнику значительные потери, но оперативного выигрыша не дали — главные силы полка не успели высадиться, они вернулись и заняли свои рубежи. 26 августа главком направления приказал вернуть части на острова. Нужно было вывести их из боя, отойти от наседавшего противника к пристаням и погрузиться. Задача не из легких, но выполнили ее успешно. Часть десанта осталась для обороны Виртсу.
В это время противник сосредоточивал силы для активного действия по овладению островами. Для их захвата были выделены две пехотные (61–я и 217–я) дивизии и части усиления.
Как планировало немецко — фашистское командование захват архипелага? Главный удар намечался по острову Муху. Форсировав узкий пролив Муху — Вяйн на десантных и подручных средствах, части 61–й пехотной дивизии должны были высадиться в нескольких местах острова и создать здесь плацдарм для наступления на Сарема, а потом и на Хиума. Одновременно на полуостров Кюбоссар (восточное побережье Сарема в районе огневой позиции 43–й ба тареи старшего лейтенанта Букоткина) и на южной оконечности Сарема, в бухте Лью предполагалось высадить вспомогательные десанты.
Немецко — фашистское командование торопилось. Оставшиеся у него в тылу военно — морские базы на Моонзунде и на Ханко вызывали постоянную тревогу у морского командования противника, которое докладывало в ставку Гитлера, что советский флот «…имеет возможность действовать в районе между Таллином и Балтийскими островами, доставляя нам беспокойство и атакуя наши морские линии снабжения и наш правый фланг»[92]. Кроме того, они боялись, что без захвата этих баз не смогут воспрепятствовать прорыву советского флота из Финского залива в Швецию для интернирования в момент захвата гитлеровскими войсками города Ленина. «Такой прорыв может быть еще больше затруднен с помощью использования подводных лодок и катеров, если в руках немцев будут Ганге и Балтийские острова», — писали Гитлеру из штаба фашистского военно — морского командования[93].
Противник предпринимал настойчивые попытки расстроить систему базирования нашей авиации и лишить возможности балтийских летчиков вылетать с аэродромов Сарема. Последний удар по аэродрому Кагул он нанес 6 сентября. Около тридцати самолетов врага уничтожили шесть наших тяжелых бомбардировщиков, один истребитель и один штурмовик. Обстановка заставила нас прекратить налеты на Берлин. Таллин был уже в руках противника, бензин и боезапас кончились, подвозить их стало невозможно. Оставшиеся в строю самолеты ДБ-3 улетели на восток.
Одновременно противник принимал меры к вытеснению из плацдарма в районе Виртсу наших немногочисленных войсковых подразделений. Усиленный полк при поддержке авиации, артиллерии и бронемашин повел наступательные бои. Державшие оборону батальоны Абдулхакова и Огородникова при поддержке истребительной авиации и артиллерии с Муху и Сарема отбивали атаки противника, нанося ему значительные потери. Особенно отличались в этих боях пулеметчики и взвод военных моряков техника- интенданта 2 ранга Скворцова. Успешно использовалась артиллерия; стрельбу корректировали наблюдатели, находившиеся в составе обороняющихся войск.
Упорной была борьба за дамбу. Боевые порядки наших подразделений быстро редели. Погиб в бою отважный капитан И. Г. Абдулхаков. Попал в окружение штаб одного из батальонов. Автоматчики врага подходили все ближе. Лейтенант комсомолец Смирнов, корректировавший огонь, сумел связаться со своей батареей, передал: «Я окружен. Отбиваемся от наседающего противника. Приказываю открыть огонь по мне». Командир батареи Букоткин сначала помедлил, но затем разрешил стрелять по штабу батальона.
Вскоре связь со Смирновым прервалась. Но снаряды пощадили корректировщиков. Позднее стало известно, что залпы, вызванные Смирновым на себя, обратили гитлеровцев в бегство.
В ночь на 5 сентября наши сильно поредевшие части под давлением превосходящих сил противника были вынуждены оставить Виртсу. На последнем катере уходили и корректировщики батареи Букоткина.
Отходить было тяжело. Враг наносил один удар за другим по катерам и мотоботам, переправлявшим людей в Куйвастэ. Попали под бомбы морские охотники отважного балтийского пограничника капитан — лейтенанта Алексея Финочко. Катера отчаянно отбивались от вражеских самолетов, но, взбешенные самоотверженностью экипажей, фашисты продолжали атаки. Балтийцы дрались насмерть. Один, второй самолеты ушли на аэродром, оставляя за собой длинные шлейфы дыма… Но вот два прямых попадания, катера взорвались и быстро затонули, с экипажами погибли А. Д. Финочко и батальонный комиссар А. И. Макаров.
Одновременно с боями на суше противник начал разрушать оборону на восточном берегу Муху, бомбил Вормси. Вражеская авиация приступила к бомбежкам находившихся в районе островов кораблей, катеров и транспортных средств. Противостоять ударам стало трудно: в отдельные дни по бухтам и пристаням одного только острова Сарема действовало до девяносто самолетов. Враг стремился отрезать все пути для отхода обороняющихся войск. Кроме того, наши боевые корабли и катера могли помешать ему при высадке десантов.
В отличие от 1917 года теперь немцы вели наступление не с запада, а с востока. Они решились на операцию лишь после того, как корабли отряда легких сил и подводные лодки нашего флота ушли из Моонзунда в связи с неблагоприятной обстановкой под Таллином.
Может быть поставлен вопрос: вправе ли был генерал Елисеев, видя развитие событий, продолжать держать силы гарнизона на западе вместо того, чтобы перебросить их на остров Муху или на позицию Ориссааре? Поскольку теперь мы знаем планы немецко- фашистского командования, легко можно обвинить Елисеева в неправильном использовании сил. Его оправдывает то, что он учитывал исторический опыт высадки десанта немцами в 1917 году, и поэтому расположил значительную часть сил на северо — западе и юго — западе Сарема. Комендант не мог знать планов немецко — фашистского командования, не имея разведывательных данных. Наоборот, мы располагали сведениями о сосредоточении в Лиепае, Вентспилсе, Усть — Двинске значительных корабельных сил, способных поднять и высадить сильный десант с моря. Если это были демонстративные действия флота противника, то они, надо признать, сыграли не в нашу пользу.
Высадка началась на рассвете 8 сентября. После усиленной артиллерийской подготовки враг с трех направлений высадил на остров
Вормси около восьмисот человек. Гарнизон острова оказал десанту упорное сопротивление. Активно поддерживали защитников мощные батареи Осмуссара и Хиума. Их огонь удачно корректировал лейтенант А. Я. Чистяков с маяка, расположенного на северо — западной стороне острова. Стрелковой роте старшего лейтенанта Я. 3. Винокурова из 36–го отдельного инженерного батальона при двух 45- и двух 76–миллиметровых орудиях удалось очистить южную часть острова. Тогда фашисты усилили натиск с севера и достигли небольшого успеха. Высаженная с Хиума рота 151–го стрелкового полка многократно ходила в штыковые атаки, но не смогла отбросить врага — противник высадил подкрепление. На третий день ожесточенных боев остатки малочисленного гарнизона вынуждены были оставить Вормси. Отвагу и героизм проявили моряки сигнально — наблюдательного поста на острове. Когда противник решил захватить маяк, где располагался пост, восемь смельчаков открыли огонь. Они держались двое суток, истребив до сотни фашистов.
С захватом Вормси оказались отрезанными от материка Муху и Хиума. Остров Вормси стал трамплином для захвата Хиума; был закрыт врагом морской путь из Моонзунда в Финский залив. К этому времени враг подтянул к островам свои основные силы — 61–ю и 217–ю пехотные дивизии, многочисленные части усиления: морские артиллерийские дивизионы, понтонные и саперные части, батареи зенитной обороны, большое число высадочных средств: катера, десантные баржи, шхуны, шлюпки, мотоботы; специально выделенную планерно — парашютную часть; боевые корабли: миноносцы, тральщики, торпедные катера (вплоть до крейсеров). Финский военно — морской флот выделил для участия в операции броненосцы береговой обороны. Из этого перечня видно, что десантная операция планировалась с расчетом на несомненный успех. Вряд ли есть смысл оценивать соотношение сил, оно было, безусловно, на стороне противника.
Сухопутные силы враг использовал с ленинградского направления, где они явно не были лишними. Если бы понадобилось, он мог привлечь оттуда, безусловно, и новые дивизии. Враг не считался ни с чем, чтобы захватить Моонзундские острова. В ином положении находились наши войска на островах. Их было мало на Муху и Сарема, еще меньше на Хиума. А резервов и пополнений ждать не приходилось.
Немецко — фашистское командование выделило также значительные силы военно — морского флота для демонстрации высадки десантов на Сарема с различных направлений, эти силы значительно превосходили отряды непосредственной поддержки десанта. «Пехотных частей было достаточно. Дальнобойной артиллерии совершенно не хватало. Несмотря на особые заряды, снаряды их почти не достигали берега, занятого противником. Поэтому пехота во время высадки действовала практически без поддержки… При таком положении была бы весьма уместной поддержка боевых кораблей флота или хотя бы плавбатарей. Однако они участвовали в демонстративных действиях»[94].
В тот же день, 8 сентября, десантные войска противника высадились и на небольшом островке Кессулайд восточнее Муху, где оставалось всего около двух десятков наших бойцов.
Для обороны Муху генерал Елисеев создал специальный боевой участок под командованием заместителя командира бригады полковника Н. Ф. Ключникова (начальник штаба техник — интендант 1 ранга А. И. Ершов). В состав участка вошли батальон капитана Огородникова, пулеметная рота капитана Шатерина и минометный взвод. Батальон Огородникова был наиболее боеспособным в 46–м стрелковом полку, многие красноармейцы и командиры участвовали в войне 1939/40 года, воевал и сам командир. Из 79–го стрелкового полка для обороны Муху также был выделен батальон. Кроме того, здесь находились батареи старших лейтенантов Н. А. Лукина и Л. Поварова из 39–го артполка, роты старшего лейтенанта Р. М. Жукова и лейтенанта В. Ф. Смышникова из 37–го инженерного батальона, рота моряков — добровольцев, зенитная батарея старшего лейтенанта Белоусова; была установлена на временных деревянных основаниях 100–миллиметровая батарея[95]. Сюда же мог быть вызван и огонь батареи Букоткина.
Защитники островов не знали, что собирается предпринять враг. Вечером 13 сентября группа вражеских кораблей под условным названием «Вествинд» в составе 2–й флотилии миноносцев, 2–й и 3–й флотилий торпедных катеров, трех транспортов, трех сторожевых катеров и трех катерных тральщиков подошла с юго — запада к Ирбенскому проливу. Ее обнаружила и обстреляла батарея капитана Стебеля, а затем под прикрытием истребителей атаковали торпедные катера лейтенантов Афанасьева и Налетова. Однако это была не высадка; действовала группа демонстрации. Получив отпор, корабли противника вышли за пределы дальности стрельбы батареи и больше в этот день не появлялись.
Другая группа вражеских кораблей, под условным названием «Нордвинд», куда входили и финские броненосцы «Ильмаринен» и «Вайнемайнен» должна была находиться к северу от Хиума. При выходе из шхер группа попала на наше минное заграждение, подорвался и затонул броненосец «Ильмаринен», после чего вся группа вернулась в свою базу. Третья группа, «Зюйдвинд», вышла из Риги тремя эшелонами в составе пятидесяти небольших судов, маневрируя против южного берега Сарема.
На рассвете 14 сентября враг нанес сильный артиллерийский и авиационный удар по оборонительным сооружениям восточного побережья острова Муху. Вслед за этим из Виртсу в направлении чуть севернее пристани Куйвастэ волна за волной двинулось более сотни катеров и шлюпок с фашистами. Начался ожесточенный бой. Огнем наших батарей, пулеметов и подоспевших истребителей фашисты уничтожались на подходе к острову. «Внезапность высадки полностью не удалось обеспечить, — признает Мельцер. — Начиная с 14 сентября, противник находился в боевой готовности»[96]. Оценка сил и возможностей противника была не вполне точной. Считалось, что он располагает меньшими силами, чем это было в действительности Фактически на островах было 25 тысяч человек, большей частью отборные войска (морская пехота). Они сражались упорно и ожесточенно»[97].
В течение 14 сентября побережье острова Муху несколько раз переходило из рук в руки. В этих боях особо отличились батареи Н. А. Лукина, Л. Поварова и Л. С. Михейкина из 39–го артполка. Стрельбу вели прямой наводкой. С первых залпов были потоплены десятки катеров и шлюпок. Десант фашистов пришел в замешательство, часть высадочных средств повернула обратно. Последовала короткая передышка, затем на наших защитников обрушились тысячи снарядов и бомб. Через пролив устремились новые сильные десантные группы. На этот раз им удалось зацепиться за берег. Вводя новые силы, гитлеровцы расширяли свой плацдарм, нацеливая главный удар в направлении Ориссаарской дамбы. Постепенно усилившись за счет подкреплений, десант потеснил наши части. Но это была далеко не прогулка, как пытается представить фашистский адмирал Ф. Руге в своей книге «Война на море 1939–1945 годов», где пишет: «С помощью понтонов, инженерных войск и десантных судов военно — морского флота армейские части переправились через Моонзунд как через реку…»
Это была не просто переправа, а ожесточенный бой, в котором фашисты понесли большие потери. Сотни вражеских солдат остались на дне пролива.
«Защитники острова, — пишет мне в письме бывший командир
2–й батареи 39–го артполка старший лейтенант запаса Н. А. Лукин, — подпустили врага к середине пролива и открыли артиллерийский огонь. Особенно эффективным был огонь орудий, стрелявших прямой наводкой. Первый эшелон гитлеровцев был отрезан от материка их огнем, расстрелян и потоплен в водах пролива».
Активно действовала против фашистского десанта наша авиация. Летчик — истребитель 12–й отдельной эскадрильи, базировавшейся на Сарема, П. Ф. Гузов вспоминает: «14 сентября нас подняли около пяти часов утра по тревоге. Еще до прибытия на аэродром мы узнали, что враг начал высадку морского десанта на остров Муху. Когда прибыли к самолетам, они были уже подготовлены, около них находились техники и мотористы, все были взволнованы. Здесь же, у. самолетов, командир поставил перед нами задачу: пятеркой «чаек» (ведущий группы старший лейтенант Крайнов, ведомые летчики Ильичев и Шевцов) нанести удар по десантным средствам врага. Мы с летчиком Мурашевым должны были прикрывать наши самолеты.
Метеорологические условия были сложными. При подходе к острову Муху видимость несколько улучшилась. Мы продолжали полет на малой высоте, чтобы обеспечить скрытность удара. Когда подошли к пристани Куйвастэ, то увидели, что весь пролив забит катерами, шхунами, лодками и кораблями, хотя последних было не особенно много. Не разворачиваясь и не перестраиваясь, мы с ходу нанесли первый бомбовый удар группой по катерам и кораблям с малой высоты. Затем перестроились и, поскольку самолетов противника не было видно, стали в круг и всей пятеркой начали расстреливать и уничтожать десант реактивными снарядами и пулеметным огнем. Десантники под градом трассирующих и зажигательных пуль прыгали в воду. Одновременно с нами по катерам ерага огонь вела и наша артиллерия. По всему проливу горели катера и другие плавсредства».
Однако фашисты бросали на штурм острова новые и новые части; накопив на захваченном плацдарме силы, они начали продвигаться в глубь острова. Бойцы стрелковой бригады, краснофлотцы спецбатальона, артиллеристы полевых, зенитных и береговых батарей оказали им ожесточенное сопротивление, дрались насмерть за каждый клочок земли. Не раз ходили в контратаку роты лейтенантов Смышникова и Жукова из 37–го отдельного инженерного батальона майора Сараева. Тяжелые потери понесла рота Жукова; командир был ранен. Принявший роту политрук Цингауз вскоре тоже получил ранение и в тяжелом состоянии попал в плен; фашисты расстреляли его. К исходу второго дня боев рота Смышникова также потеряла большую часть состава, погиб и ее командир. Был ранен командир зенитной батареи лейтенант Белоусов; его заместитель лейтенант Малафеев и военком политрук Зименков решили отходить от наседавшего противника. Орудия бойцы тащили на себе. Оказавшись отрезанными, они установили две оставшиеся пушки и в упор расстреливали наступающих фашистов. Геройски дрались военные моряки роты, сформированной из состава частей авиации флота. Прибывший на Муху в первый день боя начальник штаба обороны района подполковник А. И. Охтинский на одном из боевых участков в районе пристани Куйвастэ лично заменил убитого пулеметчика и отражал наступление фашистов. После тяжелого ранения его доставили к машине, но он был убит осколком бомбы.
К концу дня появилась угроза прорыва противника к дамбе, соединяющей Муху с Сарема. Если бы это удалось, все части на Муху оказались бы отрезанными.
Все сильнее и сильнее становились удары вражеской авиации. Она наносила сильный урон обороняющимся частям, выводила из строя наши батареи. После полудня фашисты высадили севернее пристани Куйвастэ новые крупные силы. Перед обороняющимися встала задача: задержать наступление врага до темноты. С Сарема им выслали подкрепление, но авиация противника не позволяла передвигаться по дамбе. Она расстреливала наши машины, идущие по дамбе. Два катера морских охотника, высланных для борьбы с самолетами, были подожжены.
В итоге первого дня боев за Муху противнику удалось закрепиться на плацдармах высадки, овладеть пристанью Куйвастэ. Находившиеся на острове батареи большей частью были уничтожены. Но успех дался фашистам дорогой ценой. На каждом шагу они несли большие потери. Особенно тяжелый бой выпал на долю 130–миллиметровой стационарной батареи В. Г. Букоткина, установленной на мысу Кюбоссар.
Для ликвидации батареи противник создал специальную группу «Бенеш» из морского и планерного десантов. На рассвете 14 сентября, почти одновременно с началом боя за Муху, над батареей появились самолеты с планерами; с моря подходил десант. Замысел врага был ясен, он хотел атаковать батарею одновременно с воздуха и с моря. Командир батареи и его помощник младший лейтенант А. 3. Кухаренко открыли огонь лишь тогда, когда шхуны и мотоботы подошли близко к берегу. У противника должно было сложиться впечатление, что с батареей разделалась авиация. Как только десант приблизился, батарея на полной скорострельности повела огонь прямой наводкой. Снаряды пробивали шхуны, как бумагу, они горели и взрывались. Десятки фашистов оказались в воде. Вражеская авиация не замедлила ударить по огневым позициям батареи. До пятисот бомб было сброшено на нее. Орудийные расчеты редели. Командир батареи был сильно контужен, получил более десяти ранений, но с боевого поста не ушел, продолжая управлять огнем.
Трое суток продолжался ожесточенный бой. Много было убитых и раненых. В тылу старший политрук Карпенко со взводом пулеметчиков, прожектористов и хозяйственников истреблял парашютистов и приземлившиеся планеры. На подмогу им пришла рота велосипедистов 35–го инженерного батальона и бойцы батальона Огородникова. Их совместными усилиями почти весь планерный десант был уничтожен, но и наши потери были велики. До 80 процентов велосипедистов погибло. Когда все орудия батареи оказались выведенными из строя, Г, А. Карпенко с группой бойцов пошел на прорыв и погиб смертью храбрых.
Рядом с батареей жил эстонский рыбак Василий Алексеевич Кааль с женой Юлией и дочерью Марией. Они крепко сдружились с мо- ряками — артиллеристами. Рыбак не раз выручал их еще во время строительства батареи, указывая наилучшие подходы к мысу, места для разгрузки барж, наиболее выгодные пути подвоза стройматериалов по суше, на своей рыбацкой лайбе перевозил лес для оборонительных сооружений. Как только батарею стали бомбить, Букоткин посоветовал семье рыбака переселиться в глубь острова. В тот день, когда батарея была окружена, на позиции неожиданно появилась Мария. Отец прислал ее, чтобы помочь артиллеристам выйти из окружения. На рыбачьей лайбе оставшиеся в живых защитники переправились через залив на соседний остров, чтобы оттуда пробиваться к своим. Спустя некоторое время Кааль вернулся на батарею, он хотел предать земле погибших. Фашисты схватили его и Марию и расстреляли.
Букоткина еще раньше отправили в госпиталь, батареей до последнего часа командовал лейтенант И. С. Мельниченко.
Героические дела личного состава батареи Букоткина были отмечены в донесении, поступившем от Елисеева и Зайцева в Военный совет флота. Комендант Моонзунда высоко оценил также боевые дела артиллеристов батареи Е. П. Будаева (мыс Кейгусте), на которую упало свыше двухсот бомб, но и батарея нанесла врагу значительные потери. Экипажи торпедных катеров дивизиона А. Н. Богданова (военком Д. М. Грибанов) также героически сражались, имея до сотни лробоин в бортах катеров.
Руководитель обороны Муху полковник Н. Ф. Ключников, опасаясь окружения, приказал своим частям с боем отходить на запад, к дамбе, чтобы в темноте перейти ее и занять оборону на Сарема. После трех дней ожесточенных боев все части 46–го и 79–го стрелковых и 39–го артиллерийского полков, пулеметная рота, 100–миллиметровая стационарная батарея, зенитные батареи, оборонявшие остров, имели большие потери. Артиллеристы 100–миллиметровой батареи, будучи отрезанными, взорвали орудия и попытались пробиться к своим. Все они, в том числе командир, погибли.
Стремясь отрезать путь отхода нашим войскам, фашисты продвигались к дамбе, наносили беспрерывные удары с воздуха по расположенным здесь дотам. Сбивая наступательный порыв врага, руководители обороны переориентировали сюда огонь двух стационарных и нескольких полевых батарей. День и ночь они били по врагу, не давая ему возможности ворваться на Сарема на плечах отступавших войск. Но даже в этих условиях вывести части из боя и переправить их по узкой каменной дамбе с Муху было не так просто. У самой дамбы завязались упорные бои. Бойцы 46–го стрелкового полка, краснофлотцы, пограничники одну за другой отбивали атаки фашистов, контратаковали сами. Иногда казалось, что гитлеровцы вот — вот прорвутся к дамбе, закроют ее горлышко, «о мужественные защитники вновь и вновь отбрасывали их.
Полковник Н. Ф. Ключников приказал заблаговременно минировать дамбу. Саперы капитана Сараева под бомбами приготовили ее к взрыву и теперь ждали только сигнала. Приказ о взрыве последовал лишь после того, как на дамбу вошли вражеские танкетки и колонны пехоты. Когда они приблизились к ее середине, раздался мощный взрыв. В воздух полетели обломки техники, каменные глыбы, столбы грязной воды.
Фашисты решили высадить небольшой десант в бухте Кейгусте, по берегу которой проходила дорога на Курессаре, пытаясь на ней отрезать путь нашим отступающим войскам. Подходы к бухте защищала береговая батарея лейтенанта Е. П. Будаева. Ее огнем попытка противника высадиться была пресечена. Батарея уничтожила несколько катеров и повредила тральщик, который был после этого брошен экипажем и затонул на подходах к бухте. Отказавшись на время от высадки, фашисты обрушились всей мощью своей авиации на зенитную батарею, защищавшую подходы к бухте с воздуха. Земля вокруг нее была буквально перепахана. Подвергалась ударам и батарея Будаева. На ней возник сильный пожар. Командир и огневой расчет мужественно боролись с пожаром, спасая под бомбежкой боезапас. От осколков погиб командир комсомолец Е. П. Будаев.
Лишь 17 сентября, обойдя наши части с флангов, противник форсировал мелководный пролив Вяйке — Вяйн и ворвался на Сарема. Возможно, если бы генерал Елисеев бросил на позицию под Орис- сааре 46–й и 79–й стрелковый полки, врага удалось бы удержать на этой позиции. Комендант ограничился тем, что двинул сюда резерв, но из‑за малочисленности он не смог противостоять врагу. Ориссаарская позиция оказалась прорванной.
Прорвавшись на Сарема, противник начал движение тремя группами: одна группа войск наступала к югу на Кюбоссар и дальше на Курессаре, вторая — к северному берегу на Тригги, Паммана, Тага — Лахт с целью оттеснить защитников в глубь острова и отрезать им пути отхода на Хиума; третья продвигалась в направлении на юго — запад к полуострову Сырве. Стрелковая бригада, понесшая большие потери, держать оборону на всем фронте в 40–45 километров не могла. Командование маневрировало войсками, стараясь сохранить наиболее важные узлы и опорные пункты. Совещание руководящего состава бригады, штаба и политотдела района обсудило, куда отступать — на юг или же к северному берегу Сарема, чтобы уйти на Хиума. Мнения высказывались разные. Одни командиры считали, что отступать нужно к северному берегу: в случае, если противник прижмет защитников к проливу Соэла Зунд, можно перебраться на Хиума. Другие высказывались за то, чтобы продолжать борьбу на Сарема, перейдя на полуостров Сырве, где имелись инженерные сооружения. Этот вариант привлекал и тем, что на юге были мощные батареи, которые могли поддержать оборону, аэродром, стояли торпедные катера. Возможности держать длительную оборону ни тот ни другой вариант не давал — слишком малы были силы. К тому же противник уничтожил почти все плавучие средства, оставались считанные торпедные и разъездные катера; коммуникации, связывающие остров с Кронштадтом, были нарушены.
Генерал А. Б. Елисеев принял решение отходить к полуострову Сырве, о чем 20 сентября сообщил Военному совету флота. Измотанные непрерывными боями, ощущая недостаток оружия и>боеприпасов, наши отступающие части держались за каждый населенный пункт, каждый хутор. Отход частей к позициям на Сырве прикрывал саперный батальон капитана Евдокимова. Батальон справился с задачей, но понес большие потери, погиб в боях и коман дир батальона. В иные дни противник продвигался всего лишь на десятки метров, теряя при этом сотни людей.
22 сентября, на восьмой день боев за острова, генерал Елисеев прислал донесение, в котором сообщал о том, что части береговой обороны отошли на последний рубеж Сырве. Генерал просил помочь истребителями с подвесными бачками (для увеличения дальности полета. — В. Т.). «Удержание Сарема без реальной помощи мало вероятно, — сообщал он. — Требуется немедленно до 20 самолетов И-16». Мы долго обсуждали донесение. Ленинград переживал критические дни, враг наступал, бои шли на подступах к городу, каждый самолет был на счету. К тому же с аэродромов, находившихся под Ленинградом, истребители даже с подвесными бачками едва — едва дотянули бы до Сарема, а сажать их было некуда: в руках защитников уже не оставалось ни одного аэродрома. Как ни тяжело было нам признать это, мы ничем не могли помочь защитникам острова. Все же, несмотря на исключительно неблагоприятные условия полета, из Ленинграда на Сарема ночами 24 и 25 сентября вылетали два транспортных самолета за ранеными.
Последующие дни проходили — в исключительно жестоких оборонительных боях. Защитники отстаивали каждую пядь родной земли. Значительный урон врагу нанес сводный отряд коммунистов и комсомольцев 46–го стрелкового полка, прикрывавший рубеж Трииги- Лейси. Два дня шли здесь бои. Отряд поддерживала 180–миллиметровая батарея старшего лейтенанта Джофера Османова, расположенная на мысу Ниназе. Она прикрывала подходы к бухтам Тага — Лахт и Кюдема — Лахт. Когда мощная 317–я батарея израсходовала боезапас, личный состав взорвал ее. Комендоры присоединились к подразделениям 46–го стрелкового полка, отступавшим мимо Кихельконны к Сырве. Чтобы отрезать путь отхода, фашисты выбросили в районе Мустьяла — Кихельконна крупный воздушный десант. Бойцы 2–го стрелкового батальона капитана Звездина этого же полка вместе с артиллеристами 39–го артиллерийского полка стрелковой бригады полностью его уничтожили.
Оборону на восточном берегу бухты Тага — Лахт занимала рота с пулеметным взводом под командованием лейтенанта Варламова, который отличился еще в финскую войну и был награжден орденом Красного Знамени. Начав по приказу отход к Сырве, рота столкнулась с крупными силами противника. Полтора суток, ведя неравный бой в полном окружении, она нанесла фашистам большие потери, дав тем самым возможность нашим войскам отойти к полуострову. Рота тоже потеряла немало бойцов, погиб и ее командир.
Ожесточенно сражалась 25–я батарея старшего лейтенанта А. С. Зи- нова. Когда кончился боезапас, комендоры взорвали два орудия, а два волоком дотащили на полуостров Сырве, где их срочно установили в районе Рахусте. Командовал новой батареей (ей присвоили номер 25–й) вернувшийся из госпиталя Букоткин.
К 27 сентября войска противника подошли к Сырве. На первом оборонительном рубеже Сальми — Мельдри они были остановлены. Оборону здесь держали 46–й стрелковый полк, 39–й артиллерийский полк, 69–й отдельный пулеметный батальон и другие подразделения бригады и береговой обороны. Командовал сухопутной обороной командир 46–го стрелкового полка подполковник А. С. Марголин.
Стремясь сбросить наши войска в море, противник неоднократно переходил в атаки на этом рубеже, теряя сотни солдат и офицеров. Защитники держались, но ряды их редели, силы таяли. В бой были брошены люди из штаба, политотдела, тыловых учреждений, актеры театра Балтийского флота.
Встретив на полуострове сильное сопротивление, фашистское командование ввело в действие надводные корабли, включая крейсеры «Лейпциг», «Кёльн», «Эмден». Почти ежедневно они подходили к бухте Лыу и обстреливали наши обороняющиеся войска с тыла. Одновременно наносились удары с воздуха. 27 сентября были обстреляны позиции на рубеже Сальми — Мельдри. Кораблям отвечали батареи Стебеля и Букоткина. Атаковали врага также оставшиеся в строю торпедные катера под прикрытием немногочисленной (прибывшей с Ханко) истребительной авиации летчиков Творогова, Бадаева, Бегуна, Лобанова, Шитова.
В неравных боях здесь отличился молодой командир звена торпедных катеров Борис Ущев. Торпедный катер Ущева первым прорвал вражескую огневую завесу, вышел на предельно короткую дистанцию и атаковал корабли противника. Его примеру последовали и другие катера. Катер Н. Кременского попал в тяжелое положение; Ущев, невзирая на опасность, бросился на помощь товарищу, под огнем врага снял весь экипаж, поставил дымовую завесу и благополучно вышел из зоны огня.
Борис Ущев пришел на флот по призыву комсомола в 1937 году, успешно окончил Военно — морское училище имени М. В. Фрунзе и в первых же боях с врагом проявил мужество и героизм. Слава о его подвигах гремела на Балтике всю Великую Отечественную войну. Он заслуженно награжден Золотой звездой Героя Советского Союза.
Бесстрашно шли в атаки катерники В. П. Гуманенко, В. Д. Налетов, А. И. Афанасьев и другие защитники Моонзунда. В результате совместного удара батарей и торпедных катеров корабли противника были вынуждены уйти из бухты Лыу.
Тяжелые бои на этом рубеже продолжались неделю. В боях погибли почти все зенитчики 510–й батареи во главе с лейтенантом Матвейчуком. До последнего патрона сражались саперы 46–го стрелкового полка, саперы 34–го батальона, строившего знаменитую 315–ю батарею Стебеля. Роты капитана Б. Н. Тихомирова и старшего лейтенанта Ф. Н. Ковалева погибли почти в полном составе. После шести дней боев у защитников из 137 пулеметов осталось 11, а из 32 орудий — 3.
30 сентября наши сильно поредевшие части отошли на оборонительный рубеж по линии Каймри — Рахусте — Лью.
Защитники дрались с беспримерным упорством. Днем, после жестоких бомбежек и артиллерийских обстрелов, фашисты захватывали укрепления, а ночью наши люди шли в атаку и выбивали врага.
1 и 2 октября враг не прекращал атак, артиллерийских обстрелов и бомбежек ни днем, ни ночью. Сил и упорства у обороняющихся еще хватало, но у полевых батарей кончались снаряды, кончались винтовочные патроны, уже несколько дней бойцы не получали горячей пищи. Днем 2 октября фашисты прорвали последний оборонительный рубеж.
В этот день генерал — лейтенант А. Б. Елисеев на совещании командиров зачитал телеграмму, полученную из штаба фронта: «…За вашей борьбой с фашистской сволочью внимательно следим. Гордимся вашими боевыми успехами. Отличившихся представляем к правительственным наградам. Крепко жмем ваши руки. Жуков, Жданов».
Елисеев запросил у Военного совета разрешения отойти на Хиума. Согласие было дано. Фашисты, понимая, что силы защитников иссякают, рвались вперед. Вот что пишет политрук сводного батальона военных моряков И. П. Денисов: «2 октября фашисты повели наступление на нашу линию обороны. Авиация повисла над нами, артиллерия била с суши, автоматчики поливали разрывными пулями. Все горело, смрад душил нас, дышать было трудно, со всех сторон раздавались стоны раненых, вой снарядов и гул самолетов. Но ряды наши были крепки. Когда я добирался ползком к окопу, не потерявшие бодрости военные моряки, летчики, техники, шоферы, катерники, пехотинцы и саперы задавали один вопрос: «Скоро ли, товарищ политрук, в атаку?»
Враги наседали. Они прозвали нас «черной смертью», и не напрасно. Я видел, как удирали от моряков вооруженные до зубов фашисты, бросая свои автоматы. Однако силы были неравные. Наши пулеметы все чаще и чаще стали глохнуть. Один за другим выходили из строя пулеметчики, а подкрепления уже не было».
По приказу оставить остров в последний раз поднялись в воздух шесть «чаек» — все, что осталось от 12–й Краснознаменной эскадрильи. Летчик — истребитель И. Творогов в письме ко мне пишет: «…все летчики сражались на Сырве смело, мужественно и геройски. Мы знали, что под нами на полуострове льется кровь наших братьев, и не жалели своей… Потом, продолжая воевать, я уже нигде больше не испытывал такого накала боя, как там, на полуострове… Можно представить себе, как мы взлетали и садились под висящими над нами истребителями противника, в воздухе беспрерывно шли бои».
В ночь на 3 октября четыре исправных торпедных катера с командованием, частью штаба и политотдела, группой раненых на борту вышли через Ирбен на Хиума.
3 и 4 октября бой продолжался. Остатки гарнизона продолжали стойко обороняться. В эти дни погибли в боях опытный политработник коммунист М. 3. Шкарупа, помощник начальника политотдела по комсомолу М. М. Боровков, много других прекрасных командиров и политработников, сотни бойцов.
Мы в Ленинграде получили в это время телеграмму техника — ин- тенданта 2 ранга Александра Пантелеева:
«Командование береговой обороны выбыло на Хиума. Отправил туда же трех специалистов. Сам остался со Снимщиковым до последнего. Видимо, отсюда не вырваться. Мы прижаты к воде. Отступать некуда, помощи тоже не ждем. Если удастся, мелкими группами будем пробиваться по тылам. Настроение здоровое. Еще раз прошу: за документы не беспокойтесь, уничтожим и в руки врага' не дадим. Привет всем». А. Пантелеев выполнил свой воинский долг. Документы были уничтожены. Он дрался до конца, последнюю пулю оставил для себя.
5 и 6 октября бои на полуострове пошли на убыль, организованное сопротивление подошло к концу, В ночь на 5 октября были уничтожены средства связи стрелковой бригады. В это время погибли руководившие обороной полуострова Сырве полковник П. М. Гаврилов и военком бригады батальонный комиссар И. В. Кулаков. Они ушли с группой командиров на последнем торпедном катере и были потоплены в море вражеским миноносцем.
Штаб бригады оказался в окружении. Начальник штаба полковник
В. М. Пименов, член партии с 1918 года, участник гражданской войны, боевой командир, после окончания боев уничтожил все документы и возглавил группу бойцов и командиров. Она прорвалась через боевые порядки войск врага и действовала в его тылах до 21 октября. В одном из столкновений В. М. Пименов был тяжело ранен и схвачен гитлеровцами. После девяти дней допросов и пыток отважный и мужественный советский воин был расстрелян на площади города Курессаре.
Трагический конец выпал на долю капитана А. М. Стебеля. Бывший секретарь парторганизации 315–й батареи сержант Н. Н. Пушкин вспоминает: «Когда гитлеровские войска приблизились к огневым позициям, более двухсот артиллеристов пошли защищать сухопутные подступы к батарее. Поддерживаемые орудийным огнем, они под руководством военкома батареи Белякова много раз ходили в контратаку на врага. Земля полуострова Сырве была усеяна трупами гитлеровцев. В кровавых схватках погибли военком Н. Ф. Беляков и многие командиры.
В первых числах октября гитлеровцы, понеся большие потери, подошли вплотную к батарее. На орудиях кончился боезапас, и капитан Стебель приказал взорвать башни. Со слезами на глазах мы подрывали пушки, уничтожали приборы управления огнем, затопляли подземные помещения.
На обломках батареи с новой силой разгорелся рукопашный бой… Капитан Стебель с группой моряков сражался до конца и, будучи раненым, попал в плен. Гитлеровцы зверски истязали его. Но командир коммунист стойко перенес чудовищные пытки и погиб героем».
Москва приняла радиограмму, переданную открытым текстом. «Радиовахту закрываю, идем в последний и решительный бой». Это была последняя весточка с острова Сарема.
Около 170 человек — в том числе генерал Елисеев и другие руководители береговой обороны — на четырех торпедных катерах, как уже говорилось выше, оставив Сарема, перешли на Хиума. На коротком оперативном совещании комендант принял решение послать на Сырве все имеющиеся плавсредства, чтобы вывезти защитников полуострова. На Хиума было до восьми разъездных катеров «КМ», ограниченно пригодных для перехода открытым морем, так как большая часть требовала ремонта. Назначенному командиром отряда капитану 3 ранга П. А. Яковлеву было приказано вывести катера в ночь на 4 октября. Однако свежая погода и довольно сильный ветер делали переход невозможным. К утру отряд укрылся от большой волны и ветра у полуострова Кыпу (западная часть Хиума). Воздушные разведчики противника тщательно наблюдали за подходами к Хиума. Катера были обнаружены и подвергались ожесточенной бомбардировке.
Почти одновременно с катерами «КМ» на Сарема были посланы мотобот № 1 и речной катер «Свеаланд». Они также не добрались до цели. Вечером 4 октября были посланы торпедные катера. Кроме того, самостоятельный поход должны были выполнить катер «Этта» и небольшой металлический катер «МБЛ-3». На «МБЛ-3» штурманское обеспечение перехода выполнял гидрограф лейтенант Т. М. Кудинов, механическое — инженер — механик К. К. Роговцев, с командой шел политрук И. А. Кострикин. Несмотря на прямую угрозу быть уничтоженными, катер в невероятно тяжелых условиях погоды совершил переход открытым морем и подошел к полуострову Сырве. Вернуться назад ему не удалось. Вражеские самолеты сожгли катер, а оставшиеся в живых моряки были захвачены фашистами. Это были последние попытки помочь тем, кто остался на Сарема.
В свою очередь, защитники предпринимали попытки выбраться с Сарема на подручных средствах. Вспоминает капитан И. Я. Двойных: «В последний день боев на полуострове заместитель командира бригады полковник Ключников собрал на совещание оставшихся в живых командиров и предложил принять коллективное решение о дальнейших действиях. «Надежд на катера нет, боеприпасы кончились, — сказал он. — Остается одно — материальную часть вывести из строя». После этого Ключников предлагал подорваться на командном пункте, но с ним не согласились. Было принято решение строить ллоты и ночами перебираться через Ирбен- ский пролив на латвийский берег. Немногим удалось его достигнуть; большинство нашли свою могилу в водах пролива или были выловлены катерами противника…»
Комендант обороны генерал Елисеев прислал в Военный совет донесение: «Все наши старания на скудных плавсредствах что‑либо вывезти с Сырве на Хиума не увенчались успехом. Ни торпедные катера, ни катера «КМ», ни буксиры не могли прорваться… Противник сосредоточил большое количество кораблей, авиации, которые все уничтожают. Защитники Сарема сорок пять раз ходили в рукопашную… Мы заявляем всему советскому народу и правительству что личный состав Сарема отдал все для защиты Родины». Вооруженная борьба на Сарема не прекратилась и после захвата врагом полуострова Сырве. Многим защитникам удалось прорваться в тыл врага и бить его. Об этом сообщают политрук 34–го инженерного батальона А. Н. Костромин, старшина Г. А. Егорычев и другие. Сообщения такого рода содержатся и в документах врага, попавших в наши руки. Так, например, в донесении политической полиции Сарема указывается, что 21 октября группа советских воинов уничтожила полевой караул немецкого аэродрома. Приведу также письмо, которое мне прислал политрук И. П. Денисов, секретарь парторганизации батальона военных моряков, которым командовал капитан В. И. Ковтун. «… Я был слаб от потери крови. Ко мне подошел краснофлотец и сказал, что группа моряков собирается уходить в тыл врага. Раздумывать было некогда. Я попросил его перевязать мне раны. Достали винтовки, патроны и гранаты. К нам присоединились еще девять человек. Набили сумки противогазов тушенкой и хлебом. Я всех построил и сказал, что дело это добровольное, но важное, и, значит, дисциплина должна быть железная. Я брался командовать, хотя остров знал плохо. Краснофлотец (позже я узнал, что его фамилия Федоров, он из СНиСа) сказал, что два отряда уже ушли и что остров он знает хорошо. Мы решили переждать день в тростнике. Весь день просидели в воде. Было уже холодно. С наступлением темноты отправились в путь. Полуостров прошли за двое суток, дважды вступали в бой с фашистами (без потерь). Решили ночью двигаться, днем отдыхать, одновременно охотиться за одиночками. Каждый будет вести свой счет.
На четвертый день мы встретили большой отряд наших бойцов под командованием начальника связи береговой обороны майора Г. Г. Спицы, хорошо знавшего остров. Комиссаром отряда был военком 24–й батареи старший политрук Д. И. Беляев, комсоргом Кочепасов. После небольшой, но тщательной проверки нас приняли в отряд. От майора я узнал, что по острову разными дорогами идут три отряда, которые должны встретиться у деревни Ориссаар в лесу, недалеко от дамбы. Предполагалось напасть на охрану перевоза, отбить самоходный паром и переправиться либо на латвийский берег, либо на Готланд. Когда в нашей группе узнали об этом, все воспряли духом, забыл и я свои раны, гноившиеся от сырости и грязи.
Тернистый путь выпал на нашу долю. Не так просто было добраться даже до Ориссааре. В бою около Кейгусте мы потеряли четы рех убитыми и шестерых ранеными. Перевязывать было нечем. Ежедневные стычки с немцами и кайселитами, ночные переходы по болотам до предела измотали людей. Мы были разуты и раздеты, без сна и отдыха, мокрые и голодные. Питались мерзлыми грибами, мхом, клевером. Отряд таял. Мы валились с ног от недосыпания и голода. Майор Спица уже неделю ходил с высокой температурой, старший политрук Беляев был весь в фурункулах. Коче- пасов еле передвигал ноги, меня связал радикулит. Но мы не сдавались.
Иногда удавалось подстрелить машину с продуктами: день — два мы были обеспечены. За время похода мы подбили около 10 автомашин, 8 мотоциклистов, уничтожили много кайселитов, которые больше всего нас преследовали. 26 октября утром, когда мы дошли до места встречи с другими отрядами (нас оставалось 18 человек), нас снова обнаружили кайселиты. Завязался бой. Патронов было очень мало. В бою смертельно ранило майора Спицу. Со стороны противника тоже были потери. На подмогу им подоспели фашисты с пулеметами и автомашинами. Мы рассредоточились почти по одному. Нас с Беляевым загнали в залив, мы едва стояли на ногах… Началась новая, мучительная, полная унижений и оскорблений, жизнь в неволе…»
Больше месяца скитались по острову командир 37–го инженерного батальона Сараев и военком Колегаев с товарищами, пока при пя^ той попытке перейти дамбу на остров Муху их не схватили фашисты. Избив, изорвав одежду и сняв обувь, они завязали пленным глаза и связанных привезли на телеге в лагерь в Курессаре. Сюда же был доставлен начальник штаба батальона майор Тюрин. Окрестности Курессаре стали свидетелями гибели от истязаний, расстрелов и чудовищных издевательств многих тысяч людей, сражавшихся до конца с немецко — фашистскими захватчиками. У развилки одной из дорог на полуострове Сырве высится обелиск с надписью: «В 1941 году здесь сожжено немецкими фашистами свыше 100 офицеров и политработников Советской Армии». На этом месте когда‑то стоял гарнизонный клуб. Его построили незадолго до войны. Октябрьским днем сорок первого года клуб запылал ярким факелом. Фашисты заперли в нем советских командиров и политработников, облили бензином и подожгли. Каждого, кто пытался выбраться из огня, встречала автоматная очередь. Все они остались безымянными. Но подвиг их бессмертен.
А теперь рассказ о защитниках острова Хиума, втором по величине в архипелаге. Периметр обороны Хиума — 238 километров. Высадка десанта противника была возможна на многих направлениях.
Хиума обороняли незначительные силы — всего около 4000 человек. Командовал гарнизоном полковник А. С. Константинов, военкомом был полковой комиссар М. С. Биленко, начальником штаба— полковник П. В. Савельев. Получив приказание обороняться, А. С. Константинов доложил Военному совету флота: «Заверяем
Военный совет и просим доложить Наркому ВМФ, что личный состав готов сражаться до последней возможности».
Комендант острова имел в своем распоряжении батальон 79–го стрелкового полка, артдивизион 39–го артполка, два батальона 16–й стрелковой дивизии, оставшейся на материке, два инженерностроительных батальона: 33–й — капитана А. П. Морозова и 36–й — майора Г. С. Дубовского с довольно слабым стрелковым вооружением, саперный взвод, кавалерийский взвод, различные команды, шесть береговых батарей. Артиллерийская рборона была создана со знанием дела, в нее входили мощная 180–миллиметровая батарея капитана А. А. Никифорова на северном мысу, три 130-, одна 152-, одна 100–миллиметровые и две зенитные батареи.
Когда противник начал высадку одновременно на трех направлениях, коменданту было трудно решить, куда же бросить свои незначительные силы. Высадка началась на рассвете 12 октября, спустя семь дней после окончания боев на Сарема; целая неделя понадобилась противнику, чтобы сосредоточить здесь достаточные силы. Для высадки на Хиума были подготовлены крупные части 217–й пехотной дивизии, сосредоточенных на Сарема, Вормси и на побережье материка. Десант поддерживали авиация, миноносцы и легкие крейсеры[98].
В ночь на 12 октября наблюдатели южного берега Хиума заметили на Сарема необычное оживление и свет многих автомобильных фар. На рассвете, почти в темноте, противник, прикрываясь ураганным огнем своей артиллерии, начал форсировать залив. Шесть десантных отрядов шли на участок, занимаемый 33–м инженерным батальоном и 44–й батареей. Батарея немедленно, на предельной скорострельности открыла огонь. Точно посылаемые снаряды сметали с водной глади катера и шлюпки. В бой вступили и полевые орудия, пулеметы, автоматы. Четыре десантных отряда были разбиты.
Противник направил усилия на левый фланг участка Теркма, где не было наших войск и куда огонь батарей не доставал. Вскоре фашисты высадились и на правом фланге участка, у деревни Нур- сте. Командир батальона А. П. Морозов бросил в бой свой резерв. С рассветом появились вражеские самолеты. Нарушилась связь с ротами; командиры рот и взводов действовали теперь самостоятельно. К деревне Валга был выдвинут отряд капитана Горюнова численностью 150 человек. Двое суток герои дрались на этом рубеже, нанося врагу значительные потери. Будучи раненым, Горюнов продолжал командовать отрядом. Смелый и мужественный человек, коммунист, он геройски погиб в бою. Остатки отряда отошли к деревне Нымба. Военный совет флота посмертно наградил Горюнова орденом Красного Знамени.
Фашистам мешала развивать успех западная батарея капитана Ф. Н. Волкова. Крейсер и миноносцы противника открыли по ней огонь, одновременно вели стрельбу орудия с Сарема, бомбила авиация. Против батареи Катаева, непосредственно в район огневой позиции, враг бросил часть десанта.
Пулеметчики и прожектористы защищали батарею ружейно — пулеметным огнем и гранатами, артиллеристы в упор расстреливали пехоту. Целый день бойцы сдерживали натиск противника. Вражеская группа захватила казарму батареи; несколько залпов — и казарма вместе с фашистами взлетела на воздух. То же самое произошло с сараем, куда ворвались фашисты. Около суток шли ожесточенные бои. До трехсот вражеских солдат было уничтожено на подходах к батарее.
— Нахожусь в окружении, — доносил Катаев, — веду бой. Противник у проволочного заграждения. Подвергаюсь обстрелу, бомбит авиация, коды сжигаю. Давайте открыто.
С наступлением темноты оставшиеся в живых артиллеристы взорвали орудия, штыками и гранатами расчистили себе путь, чтобы отойти на север к батарее Тахкуна. Командир отделения комсомолец сержант Ф. Е. Попов, находившийся в погребе с боезапасом, взорвал его. Мужественно и бесстрашно вели себя командир батареи М. А. Катаев, военком И. В. Паршаев, лейтенант Шалаев, старшина Бабаев, младший сержант комсорг И. В. Сабен- ников и другие.
На западном берегу жестокие бои разгорелись к югу от местечка Луйдья, там, где скрещиваются дороги Кярдла — Кипу — Эммасте— Луйдья. Здесь удар противника приняла на себя 5–я рота 33–го инженерного батальона. Сюда же отходили разрозненные остатки 1–й и 3–й рот этого батальона. В многодневных боях с фашистами бойцы под командованием старшего лейтенанта Тихомирова сдерживали значительно превосходящие силы противника. Ни бомбежки, ни яростные атаки в течение нескольких суток не смогли сломить их сопротивления. Когда командир роты коммунист Тихомиров погиб, в командование вступил политрук М. М. Чернов. Рота с боями отошла на полуостров Тахкуна.
В условиях почти полного окружения пробивалась на север рота капитана М. И. Голованя из 36–го инженерно — строительного батальона. Полковник Константинов доносил: «Двое суток сдерживали натиск врага бойцы капитана Голованя. 15 октября, уничтожив свыше трехсот гитлеровцев, несколько противотанковых орудий и пять танкеток, они перешли в наступление. На следующий день, когда немцы бросили в тыл отряда батальон, Голованю было приказано отходить на Тахкуну. В ночь на 17 октября отважный командир со 120 бойцами и 76–миллиметровой пушкой с боем прорвался через вражеское кольцо. В боях за Кяйну и Нымбу противник потерял убитыми свыше семисот человек».
Учебная рота старшего лейтенанта М. П. Троязыкова создавала лесные завалы и минировала основные подходы к лолуостро — ву Тахкуна. На батареях бои шли до полного израсходования боезапаса, после чего по приказу коменданта сектора орудия взрывали, а личный состав вливался в ряды немногочисленных пехотных подразделений, отступая к оборонительному рубежу на полуострове Тахкуна. У основания полуострова подразделения встречали и по проходам в минных полях выводили на боевые участки.
На пятый и шестой день боев фашисты подошли к этой позиции. Подтянув артиллерию и пехоту, они начали ее штурм.
Левый фланг рубежа занимали сильно поредевшие батальоны из 16–й стрелковой дивизии. (Дивизия воевала в это время в составе 8–й армии на подступах к Ленинграду.) На мысу Тахкуна находились 180- и 130–миллиметровые батареи. Под прикрытием их мощного артиллерийского огня защитники отражали на этой последней позиции яростные атаки врага. Резервов больше не было.
До 20 октября шли ожесточенные, кровопролитные бои. Генералу Кабанову было приказано начать эвакуацию с Хиума. Здесь же находился начальник штаба военно — морской базы Ханко капитан
1 ранга П. Г. Максимов, прилетевший для того, чтобы вместе с комендантом острова составить предварительный план эвакуации. В течение трех ночей, начиная с 19 октября, под обстрелом и бомбежкой к острову подходили катера и мотоботы.
Лейтенант В. М. Огарков, служивший в то время в составе охраны рейдов Хиума, вспоминает: «Командир охраны рейдов капитан — лейтенант Оленицкий получил приказание погрузить ночью на шхуну «Мария», находящуюся в миле от берега, людей, выведенных из боя. Катера, нагруженные людьми, в сильный шторм и ветер, в темноте вышли в море к месту стоянки шхуны. Катера шхуну не нашли, лишь потеряли время. Комендант острова Хиума полковник Константинов вызвал меня и приказал обеспечить погрузку людей. Когда я на катере вышел в море, то понял всю трудность задания. Сильно штормило, катера с большим трудом шли в нужном направлении. Шхуну обнаружили, но возникла другая трудность: как перегрузить на ее борт личный состав на волне. Опытный моряк мичман Капустин сумел использовать подъемы каждого катера на волне для выгрузки бойцов. Была организована поточная линия погрузки людей и оружия в срок, указанный командованием. На шхуну погрузили несколько сот человек с личным оружием».
Рассказ В. М. Огаркова дополняет письмо военкома 44–й батареи И. В. Паршаева: «21 октября после нескольких вражеских атак я был ранен и выбыл из строя. Мне предстояло эвакуироваться с другими ранеными на единственной рыбацкой лодке, с которой нас должны были перегрузить на маневрировавший в отдалении о г маяка Тахкуна мотобот. Около 13 часов к месту эвакуации прибыл командир батареи М. А. Катаев, также раненный в ногу. Я предложил ему пойти на мотобот. Михаил Александрович ответил: «Иди ты, Иван Васильевич, у тебя дети, а я холост, если будет возмож — мость, я приду со следующим рейсом шлюпки». Больше шлюпка с берега с людьми не пришла».
К утру 21 октября часть катеров и мотоботов снова пришла за бойцами. Сторожевой катер «МО» лейтенанта А. И. Терещенко подошел к пристани Лехтма, расположенной в восточной части рстрова. Во время швартовки катер был накрыт вражеским сна- рядом, погиб командир, смертельное ранение получил находившийся на катере командир звена К. М. Шевченко. В командование вступил младший лейтенант С. Г. Гончарук. Катер по сложному фарватеру, под сплошным огнем фашистов с трудом отошел от пристани. Выйдя в Финский залив, он встретился с несколькими торпедными катерами противника. Передав на Ханко о том, что вступает в бой, Гончарук несколько раз менял курс, отбиваясь от наседавшего врага. Четко и слаженно действовали в бою мотористы во главе с воентехником 2 ранга К. И. Смирновым и старшиной группы мотористов С. П. Кулагиным. Удачными выстрелами из 45–миллиметровых пушек и пулемета наши моряки подбили два катера врага, остальные вышли из боя. Весь личный состав храбро вел себя в бою, подлинный героизм проявили командиры орудий Петр Черных и Александр Подлевский и пулеметчик Василий Андруцкий. Ночью морской охотник прибыл на Ханко, хотя и со значительными повреждениями и многочисленными ранеными.
Трое суток вывозили ханковцы защитников Хиума. В последние дни боев брали людей, стоявших по грудь в воде, но продолжавших драться с фашистами. Более шестисот человек было эвакуировано на Ханко и Осмуссар.
До последней возможности вели неравные бои роты 36–го инженерного батальона майора Г. С. Дубовского и остатки батальонов 16–й стрелковой дивизии. Упорно держала свои позиции рота старшего лейтенанта М. П. Троязыкова. 18, 19 и 20 октября она стояла на своих рубежах, обеспечивая эвакуацию защитников. Кольцо окружения сжималось все больше. 21 октября бой гремел на мысу весь день. Несмотря на многократное превосходство, фашисты особого успеха не имели. И 22 октября все еще держались наши люди. Но это был предел, силы иссякали с каждой минутой. Чтобы не оказаться сброшенными в море, было решено с наступлением темноты пробиваться небольшими группами в глубь острова и искать средства для переправы на материк.
Часть защитников во главе с майором Г. С. Дубовским и капитаном А. П. Морозовым прорвалась в глубь острова. Майору Дубов- скому далеко уйти не удалось, он погиб в неравном бою у Кяр- дла; погиб и военком батальона А. С. Зудин. Был ранен и попал в плен командир 33–го инженерного батальона капитан А. П. Морозов. Другие прорвавшиеся долго еще дрались с фашистами.
В 1949 году на Хиума было найдено письмо, в котором героические защитники береговых батарей писали: «Товарищи краснофлот — цы! Мы, моряки Балтийского флота, находящиеся на острове Даго (Хиума. — В. Т.), в этот грозный час клянемся нашему правительству и партии, что лучше погибнем до единого, чем сдадим остров. Мы докажем всему миру, что советские моряки умеют умирать с честью, выполнив свой долг перед Родиной! Прощайте, товарищи! Мстите фашистским извергам за нашу смерть. Курочкин, Орлов, Конкин».
Последний бой у Тахкуны вело всего несколько моряков, успевших отойти по каменистой гряде к морю. Они дрались насмерть. Последний оставшийся в живых поднялся на сорокаметровый маяк. Он швырнул вниз винтовку, а затем и сам на глазах у фашистов бросился с маячной площадки вниз. Имя героя до сих пор неизвестно.
Оборона островов Моонзундского архипелага — тяжелая, но славная страница истории Великой Отечественной войны.
Победа на островах досталась врагу дорогой ценой. За время боев фашисты потеряли убитыми около 25 тысяч солдат и офицеров, много военной техники, десятки катеров, десантных барж, мотоботов. Немалые были потери и в составе боевых кораблей и транспортных судов. Финские ВМС поплатились гибелью броненосца.
Оборона островов Моонзундского архипелага силами флота продолжалась почти 120 дней от начала войны. Были скованы значительные силы врага. Минные заграждения по линии Ханко — Ос- муссар — Тахкуна — острова Моонзунда, прикрываемые артиллерией, были серьезным препятствием для кораблей противника. Попытки врага прорвать этот рубеж в Ирбенском проливе и наладить регулярное движение транспортов в Ригу не увенчались успехом. Стойкая оборона островов Моонзунда — Осмуссара и военно — морской базы Ханко лишила врага возможности вводить силы своего флота в Финский залив, а также организовать через Таллин, Хельсинки и другие порты регулярное снабжение своих войск.
Бои на островах Моонзунда происходили в то время, когда на рубежах непосредственной обороны Ленинграда шло ожесточенное сражение. Фашисты ничего не жалели, чтобы сломать нашу оборону и обезопасить свой тыл. За каждый метр советской земли враг платил дорогой ценой. Наши люди в тяжелых и кровопролитных боях проявили стойкость и мужество, бесстрашие и героизм, любовь и преданность своей Родине.
В обороне островов, особенно Сарема, активно участвовало население. За те полтора года, которые части флота провели на островах архипелага, военные моряки крепко сдружились с местными жителями. Эта дружба еще больше проявилась в дни боев за острова. Саремаский уком обороны в составе первого секретаря уездного партийного комитета А. Муя, председателя исполкома уездного совета М. Эллама и члена исполкома В. Рийса мобилизовали все людские резервы, транспортные средства, материаль — ныв возможности для помощи войскам. Из коммунистов, комсомольцев и советского актива был сформирован истребительный батальон под командованием капитана Лошманова, военкома секретаря укома КПЭ А. Кууль. Батальон вел напряженную борьбу с фашистами, сражаясь плечом к плечу с воинами бригады. Окруженный на чердаке своего дома, сражаясь, погиб верный сын< эстонского народа Александр Муй.
Защитники Моонзунда совершили выдающийся боевой подвиг и заслужили право на бессмертие. На полуострове Сырве, на берегу моря в поселке Тахумарди в память о мужестве и героизме советских людей, защищавших, а потом освобождавших Сарема, стоит величественный монумент. Устремленный ввысь меч — символ стойкости советского воина, берегущего свою социалистическую Родину. Памятник символизирует вечную благодарность трудящихся Эстонии воинам, избавившим эстонский народ от фашистской оккупации.
ИО ВМФ, ф. 506, д. 909, л. 27.
ИО ВМФ, ф. 506, д. 887, л. 35.
Краснознаменный Балтийский флот в Великой Отечественной войне. М., Воениздат, 1957, стр. 67.
Там же.
Мельцер. Борьба за Моонзундские острова… (Перевод ЦВМБ, стр. 173).
Очевидно, более правильным было бы решение выделить на Муху целиком один из стрелковых полков со штабом, усилив его артиллерийским полком бригады и другими частями из состава гарнизона Сарема. (В. Т.)
Мельцер. Борьба за Моонзундские острова… (Перевод ЦВМБ, стр. 174).
Там же, стр. 177.
В ходе боев за Хиума группа кораблей противника «Вестфаллен» в составе крейсера «Кёльн», миноносцев «Т-2», «Т-5», «Т-7» и «Т-8», семи базовых тральщиков находилась у мыса Ристна. Другая группа «Остпрейсен» в составе 2–й флотилии тральщиков находилась у восточного побережья острова (В. Т.)