Подводники на коммуникациях врага. Армия переправляется через залив. Отход гарнизонов с островов Финского залива. Ледоколы вступают в бой. Морские охотники и тральщики на защите своих коммуникаций. Кронштадт — огневой щит Ленинграда. Удары минно — торпедной авиации. Тыл — к зиме. Моряки помогают ленинградцам. Обращение Военного совета флота к личному составу в день 24–й годовщины Великого Октября.
В минувшей войне не было более сложного и трудного для действий подводных лодок морского театра, чем Балтийское море. И все же, несмотря на трудности, на сложность нашего положения под Ленинградом, балтийские подводники продолжали и глубокой осенью — выходить из Кронштадта. Они форсировали минные заграждения в Финском заливе и активно действовали на коммуникациях противника в Балтийском море, срывая оперативные перевозки войск, боевой техники, оружия, перевозки сырья из Швеции.
В ноябре успешно ставила мины на подходах к Бьерке — Зунду подводная лодка «Лембит» под командованием старшего лейтенанта
А. М. Матиясевича. «Лембит» вошла в состав Балтийского флота в 1940 году (раньше принадлежала буржуазной Эстонии). А. М. Ма- тиясевич был назначен на «Лембит» в июле 1941 года помощнйком командира, а в сентябре был утвержден командиром. В юности Алексей Михайлович был моряком советского торгового флота, позднее он окончил штурманское училище и сдал экзамен на капитана дальнего плавания, водил суда в порты многих стран, бороздил все океаны, зимовал в Арктике. Перед войной А. М. Матиясевича призвали на военно — морской флот, он прошел соответствующую переподготовку; опыт плавания на торговых судах позволил ему быстро освоить управление подводной лодкой. Установив правильные взаимоотношения с личным составом, Матиясевич быстро подготовился к решению боевых задач.
Как стало известно, на выставленных «Лембитом» минах подорвалось специальное судно финского военно — морского флота. Осенней штормовой ночью, предельно загрузившись снарядами, вышла из Кронштадтской гавани подводная лодка «С-7» капитан- лейтенанта С. П. Лисина. Она скрытно подошла к вражескому берегу в Нареском заливе и на рассвете 7 ноября открыла огонь с предельной скорострельностью по железнодорожной станции.
Вызвав большие пожары горючего на складах, «С-7» вернулась в базу. Военный совет флота поздравил подводников с выполнением боевой задач<и.
Тогда же осенью возник замысел подготовить новую океанскую подводную лодку для автономного плавания продолжительностью в четыре месяца. Мы исходили из того, что даже одиночная подводная лодка, если она будет активно действовать на морских коммуникациях, сможет держать врага в напряжении, заставит его посылать суда с усиленными конвоями, что увеличит время их прохождения между портами. Отлично подготовленный экипаж лодки возглавлял командир дивизиона капитан 2 ранга В. А. Егоров.
Однако осуществить замысел не удалось. Наступала суровая зима, на заливе появился лед. Лодка вышла в море за ледоколом, но в районе Лавенсари получила повреждение и была вынуждена вернуться.
Всего за лето и осень подводники 79 раз выходили в море для выполнения боевых заданий. Противник знал о боевых походах подводных лодок и, остерегаясь их, держал свои крупные надводные корабли в базах. Тем не менее торпедами и артиллерией подводники уничтожили вражескую подводную лодку и около 20 транспортов; к этому нужно добавить несколько десятков транспортов и боевых кораблей, выбывших из строя от подрыва на минах, поставленных лодками. Свобода плавания для врага в течение всей осенне — зимней кампании 1941 года на Балтике была нарушена.
Наши подводные лодки выходили в море даже тогда, когда весь флот вынужден был перейти в Кронштадт и Ленинград, под стенами которого гремели напряженные бои. Подводники постоянно искали случая нанести противнику урон на море; уже повеяло суровой зимой, а балтийцы продолжали находиться в море, угрожая врагу. Штормы той осенью были особенно свирепыми. В боевых походах случались аварии и поломки механизмов; в штормовые ночи моряки спускались за борт в студеную воду исправлять повреждения. Лишь лед, сковавший Финский залив, заставил нас вернуть подводные лодки в базу.
Не всем удавалось вернуться из боевых походов. Многие остались в ту осень в море навсегда, отдали свои жизни за советскую Родину.
'Передо мной записи военных лет. Даты, фамилии. Многих хочется вспомнить, назвать. Ловишь себя на мысли: а нужно ли? Может, лучше сказать лишь о тех, кто возвращался с победой? Нет, это было бы нечестно перед памятью тех, кого подстерегали неудачи, кто не всегда мог доложить об успехе. А ведь и они боролись во имя того, чтобы был повергнут гитлеризм, чтобы скорее пришли мирные дни.
В Кронштадте воздвигнут памятник героям — лодводникам, бесстраш- но воевавшим в 1941–1945 годах.
Возвращаясь мысленно к тем дням, я говорю: честь и хвала вам, герои! Слава вам, командиры дивизионов и подводных кораблей: Д. С. Абросимов, А. К. Аверочкин, И. В. Автономов, Н. С. Агашин, Б. К. Бакунин, А. А. Бащенко, И. И. Беззубиков, И. Я. Браун, И. А. Быховский, И. М. Вишневский, П. В. Гладилин, Г. А. Гольдберг, П. Д. Грищенко, И. В. Грачев, Н. В. Дьяков, В. А. Егоров, Н. П. Египко, В. А. Ермилов, Г. А. Жаворонков, А. Т. Заостровцев, Ф. А. Зубков, Н. С. Ивановский, Ф. И. Иванцов, И. С. Кабо, В. А. Касатонов, Н. А. Костромичев, Н. Н. Куликов, В. Ф. Кульбакин, Н. Н. Кулыгин, Л. А. Курников, С. П, Лисин, А. М. Матиясевич, С. И. Матвеев, А. И. Маринеско, Н. К. Мохов, А. И. Мыльников, Б. А. Ныров, А. Е. Орел, Н. И. Петров, В. А. Полещук, И. П. Попов, С. А. Рога- чевский, Д. М. Сазонов, А. М. Середа, И. А. Сидоренко, П. С. Сидоренко, И. М. Татаринов, Г. И. Тархнишвили, А. В. Трипольский, И. Ю. Тузов, М. В. Федотов, Н. А. Хлюпин, А. П. Чебанов, В. А. Чер- винский, П. М. Шалаев, Е. В. Шевцов, Д. Л. Шевченко, Н. Э. Эйх- баум, Е. Г. Юнаков, Д. К. Ярошевич.
Вы сделали все, что могли, чтобы отстоять родной Ленинград в незабываемом 1941 году.
В те месяцы закладывались основы успехов, которыми радовали нас подводники позднее. Сейчас можно утверждать, что балтийские подводные лодки в условиях сложнейшей оперативной обстановки проявили себя как мощный род сил нашего флота. Они были способны вести самостоятельные боевые дейтвия в удаленных от баз морских районах без поддержки других сил. Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин в своем выступлении в Калининграде при вручении Краснознаменному Балтийскому флоту второго ордена Красного Знамени 24 июля 1965 года сказал: «Военно — морская история не знает такого подвига, который совершили подводники Балтийского флота. Когда фашистские захватчики поняли, что им не удается уничтожить Балтийский флот, они попытались запереть его в Финском заливе. Но и эта попытка не удалась. Прорывая мощные противолодочные рубежи, наши подводники выходили из осажденного Ленинграда и топили вражеские суда повсюду на Балтике, в том числе и у самых берегов фашистской Германии».
К середине октября 1941 года огромные уоилия защитников города на Неве позволили отбить осенний штурм фашистских войск, выдержать их массированные удары артиллерии и авиации. Надводным кораблям и судам в это время предстояло выполнить важное задание командования фронта — осуществить перегруппировку соединений и частей 8–й армии с ораниенбаумского плацдарма в Ленинград. Сделать это нужно было одновременно с эвакуацией гарнизонов Ханко, островов Бьерского архипелага и средней части Финского залива. Десятки ть>сяч бойцов с оружием и техникой должны были быть переброшены на новые для них оперативные направления. Кроме того, флот, учитывая приближение зимы, доставлял в это время топливо, боеприпасы, продоволь ствие войскам на ораниенбаумском плацдарме, в Кронштадте и на островах Лавенсари, Сескар.
Противник, выйдя на берег Невской губы, мог теперь наблюдать за Морским каналом и кораблями, идущими из Ленинграда в Кронштадт и обратно, подвергать обстрелу места погрузки и выгрузки войск, техники, грузов. Началась борьба за непрерывное действие дороги жизни Ленинград — Кронштадт, продолжавшаяся до наступления ледостава.
Для перехода небольших кораблей и судов, а также подводных лодок в надводном положении было приказано проложить в северной части Невской губы, на максимальном удалении от побережья, занятого врагом, новый фарватер. С этим заданием отлично справилась гидрографическая служба флота. Новым фарватером пользовались до 1944 года. все делалось и для того, чтобы обеспечить нормальное использование фарватеров Кронштадт — Гогланд, которые почти на всем протяжении противник минировал. Специальный гидрографический отряд капитан — лейтенанта С. В. Братухина привел в действие все манипуляторные средства ограждения и радиомаяки, проявил изобретательность, чтобы создать скрытые, надежные средства ограждения.
Кроме того, при охране водного района была создана военно — лоцманская служба, в задачу которой входило сопровождение конвоев и отдельных кораблей. Непосредственно это делали бывшие лоцманы Ленинградского торгового порта, призванные на военную службу, Н. Г. Олесов, И. Л. Оболкин, М. М. Спиридонов, В. В. Семенов, С. Г. Курочкин, Г. Ф. Рощенко, А. В. Димченко, Я. Л. Коркин. Это были настоящие моряки, нередко смотревшие смерти в глаза. Их часто можно было видеть рядом с командирами катерных тральщиков, проводивших контрольное траление фарватеров.
Приступая к перевозкам, мы знали, что пути движения наших кораблей противнику известны. Кроме того, малые глубины в Невской губе позволяли плавать лишь кораблям и судам с небольшой осадкой и строго по фарватерам. Особенно важно было не допустить гибели транспорта или боевого корабля в Морском канале, так как в этом случае застопорилось бы вообще все движение из Ленинграда в Кронштадт и дальше в море.
Чтобы предотвратить такие случаи, с выходом судов и кораблей из Ленинграда и Ораниенбаума батареи Кронштадтского и Ижорского укрепленных секторов и железнодорожные батареи приводились в полную боевую готовность. На траверзе Нового Петергофа мы держали канонерскою лодку для стрельбы прямой наводкой по активным батареям противника. Тут же, в Невской губе, находился подвижной дозор сторожевых катеров. На аэродромах в полной готовности стояли бомбардировщики и истребители авиационной бригады ВВС. В готовность приводилась зенитная артиллерия флота. В светлое время суток все средства обеспечения, в том числе боевые корабли, уходили либо в Кронштадт, либо в Ленинград.
В конце дня 15 октября к причалам Ораниенбаумского порта подошел первый небольшой отряд судов из Ленинграда — транспорты «Аретуза», «Пятилетка» и самоходная баржа. До этого противник нанес по порту сильный артиллерийский удар, который эффекта не имел. Погрузив на борт в течение трех с половиной часов около двух стрелковых батальонов, суда вышли в Ленинград и спокойно разгрузились. В эту же ночь в Ораниенбаумский порт вошел следующий отряд — транспорты «Скатус», «Труд» и самоходная баржа. Как и первый, он в короткий срок выполнил свою задачу. Каждую ночь отряды делали по два — три рейса. К 18 октября перевозка 191–й стрелковой дивизии в Ленинград была закончена.
Тут же в связи с тяжелой обстановкой потребовалось срочно начать вывоз с ораниенбаумского плацдарма нескольких дивизий и полевого управления 8–й армии[106]. Поджимала наступавшая зима, она могла помешать выполнить поставленную задачу. На вывоз войск бьши задействованы все малые транспорты, самоходные баржи, буксиры и несамоходные баржи. Началось интенсивное движение по Морскому каналу и по вновь проложенным фарватерам под северным берегом Невской губы. Противник, зная точное расположение нашего основного фарватера, открывал огонь по заранее пристрелянным точкам. Наши артиллеристы и летчики не давали спуску врагу — на огонь одной его батареи отвечал десяток. Конвой и отдельные транспорты прикрывались плотными дымовыми завесами.
К 4 ноября перегруппировка шести стрелковых дивизий 8–й армии с боевой техникой в Ленинград была в основном завершена. Тыл армии вывозили в ноябре.
Обстановка в Невской губе к этому времени еще более осложнилась, быстро образовывался лед. Пришлось снять катера, находившиеся в дозоре; конвои на переходе в какой‑то степени лишались прикрытия дымовыми завесами, уменьшились и без того скудные возможности маневра. Но задачу выполнили.
Всего из Ораниенбаума в Ленинград было доставлено 38057 бойцов и командиров, более 1700 машин и тракторов, 309 орудий, свыше 6500 лошадей, много других грузов. Одновременно для пополнения частей Приморской группы войск мы перевезли из Ленинграда в Ораниенбаум 14 600 человек, 44 танка, 23 орудия, 3721 тонну боеприпасов, 4799 тонн продовольствия, 680 тонн горючего и 1000 тонн другого груза. Потери у нас были незначительные— буксир, три баржи, транспорт[107].
Благодаря тому, что флот в установленные сроки выполнил поставленную командующим фронтом задачу, и войска, переброшенные с ораниенбаумского плацдарма, заняли позиции Невской опе ративной группы по правому берегу Невы, а из резерва фронта переброшенные через Ладогу дивизии и бригада оказали поддержку 4–й и 54–й армиям, Волхов, Новую Ладогу и восточный берег Ладожского озера удалось удержать. Это позволило впоследствии обеспечить снабжение блокированного города, фронта и флота, тем самым помочь Ленинграду выстоять все 900 дней тяжелой блокады. Более подробно об этом рассказывается в главе «На Ладоге».
Однако после эвакуации дивизий 8–й армии на ораниенбаумском плацдарме осталось очень мало войск. Поэтому Военный совет флота решил направить сюда все снимаемые с островов Финского залива части и гарнизоны, в том числе гарнизоны островов Бьерк- ского архипелага. Штаб флота составил план эвакуации частей и подразделений Выборгского и Гогландского секторов береговой обороны. Материальную часть артиллерии и орудийные расчеты предполагалось частично использовать и для усиления юго — восточной части острова Котлин.
Эвакуацию возглавил командир охраны водного района капитан
2 ранга И. Г. Святов.
Авиация флота, корабельные соединения подготовились противодействовать попыткам противника нанести удар по конвоям на переходах, местам погрузки и выгрузки. Время переходов выбиралось с таким расчетом, чтобы наиболее опасные районы проходить в темное время суток.
Укрепляя оборону ораниенбаумского плацдарма и острова Котлин, мы надеялись организовать и в зимних условиях надежную оборону Ленинграда с моря, оградив себя от всяких возможных сюрпризов противника.
В тяжелых метеорологических условиях с 30 октября по 7 ноября в Кронштадт и Ораниенбаум незаметно и без потерь были вывезены гарнизоны островов Гогланд и Тютерс — 3270 бойцов и командиров, кроме того, вывезли все гражданское население, 49 орудий, 98 лошадей, четыре танка, 1500 тонн боезапаса, 450 тонн продовольствия. До окончания эвакуации с Ханко, которая продолжалась до декабря, на Гогланде оставалось около 400 человек. Если бы противник узнал о малочисленности нашего боевого состава на Гогланде, то мог бы небольшими силами захватить его и поставить все конвои, идущие на Ханко и обратно, в тяжелейшее положение. Ошибка могла дорого обойтись нам; к счастью, все окончилось благополучно.
Гарнизон Выборгского сектора береговой обороны был эвакуирован в течение полутора суток. В ночь на 31 октября четыре отряда кораблей под командованием капитана 2 ранга Ю. В. Ладинского у островов Пийсари, Тиуринсари и Бьерке приняли людей, технику, запасы. Пятый отряд прикрывал погрузку от внезапного появления противника. Всего отсюда вывезено 6547 краснофлотцев и командиров, 74 орудия и 110 лошадей, 308 пулеметов, 630 тонн боезапаса и 500 гражданских лиц.
Осенние перевозки войск и техники, вообще переходы боевых кораблей и транспортных судов проходили в напряженной обстановке борьбы с вражеской артиллерией, авиацией и диверсионными группами. Врагу удавалось наносить нам урон. С наступлением ледостава ледокольные буксиры едва справлялись с перестановками кораблей на огневые позиции и выводом их из‑под обстрела, сами рискуя попасть под огонь вражеских батарей.
Кроме артиллерии, противник интенсивно использовал ночные бомбардировщики. Наша истребительная авиация в это время поддерживала войска 54–й армии, отражавшей попытки врага занять Волхов, и не могла прикрыть корабли и суда. 30 ноября вражеской авиации удалось потопить ледокол «Октябрь», транспорт «Скатус», тральщик 67, а 1 декабря — ледокол «Тасуя». Пытался противник расправиться и с «Ермаком», уже имевшим два попадания снарядов, однако тут дежурила группа самолетов — истребителей флота. Летчик Иван Цапов, заметив приближающиеся к ледоколу четыре фашистских самолета, смело вступил в бой, сбил головную машину, остальных обратил в бегство. Экипаж ледокола послал летчику письмо, преисполненное чувства глубокой благодарности за поддержку в трудном походе.
Комсомолец Иван Цапов принимал участие еще в обороне Таллина. Он совершал по шесть — семь вылетов в день, атакуя гитлеровские самолеты, рвавшиеся к кораблям на рейде. А теперь Цапов защищал город Ленина, прикрывал «Дорогу жизни» на Ладоге. За годы войны он совершил более 600 боевых вылетов, сбил лично и в групповых боях более 20 самолетов врага. Родина высоко оценила подвиг балтийского летчика. Ему присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Иван Иванович Цапов и сейчас служит в военно — морском флоте, передает свой богатый боевой опыт молодым летчикам.
Затем начались потери от мин. 24 ноября из Кронштадта в Ленинград вышел конвой под командованием капитана 2 ранга Ф. Л. Юрковского в составе ледоколов «Волынец», «Октябрь», лидера «Ленинград», минного заградителя «Урал» и транспорта «Пятилетка» с войсками. В районе Каменной банки головной ледокол «Волынец» подорвался на мине. Через восемь минут он вторично подорвался на двух минах. Благодаря героическим усилиям экипажа, «Волынец» вместе со всем отрядом дошел до Ленинграда. Но ледокол, так необходимый для проводки судов, вышел из строя. Его заменил мощный ледокол «Ермак», возглавляемый опытным капитаном М. Я. Сорокиным.
6 декабря лыжники обнаружили на фарватере Морского канала свежие проруби и детали для крепления мин. От проруби по направлению к Петергофу шел след саней. Было ясно, что противник поставил мины на дно канала. Две мины наши люди подорвали, но их, как выяснилось 9 декабря, было больше. В этот день по каналу следовал «Ермак» с миноносцем «Стойкий» на буксире. Третья мина взорвалась в 20 с лишним метрах впереди ледокола.
Взрывной волной и массой льда было ранено свыше 20 человек, один погиб. Ледокол получил сильную деформацию корпуса. 12 декабря на минах подорвался еще один линейный ледокол, правда, из строя он не вышел.
Упорные попытки врага сорвать движение кораблей и судов по каналу заставили нас принять специальные меры по его обороне на всем протяжении. Командиры военно — морских баз А. Б. Елисеев и Ю. А. Пантелеев усилили количество и боевой состав подвижных ночных разведывательных дозоров. На дамбе Морского канала и на востоке острова Котлина находилось несколько рот лыжников, в районах Петергофа и Стрельны южнее фарватера были выставлены противопехотные минные заграждения. Начальник артиллерии флота контр — адмирал И. И. Грен организовал борьбу с батареями и прожекторами противника. В полной готовности находились ночные бомбардировщики. Эти меры лишили врага возможности минировать Морской канал. До конца 1941 года линейные ледоколы благополучно проводили корабли и суда в обоих направлениях.
В итоге работы наших кораблей, транспортов, озерных пароходов и барж, поддерживаемых авиацией и береговой артиллерией, в
1941 году всего было перевезено около 135 тысяч бойцов и командиров (из Таллина, Ханко, Койвисто, с ораниенбаумского плацдарма, с островов) для сосредоточения на опасных и важных направлениях обороны Ленинграда; 20 тысяч — для усиления обороняющейся 54–й армии под Волховом и более 14 тысяч для усиления группировки войск, оборонявшей ораниенбаумский плацдарм. Кроме того, флот доставил более тысячи орудий, тысячи автомашин и тракторов и много различной боевой техники.
Конечно, перевозки войск и техники внешне не выглядели так эффектно, как боевые действия кораблей или авиации флота. Перевозки есть перевозки. Формально это даже не бой, не операция. Но хочу подчеркнуть: это был подвиг военных, торговых и речных моряков, подвиг, который позволил командованию фронтом не только накопить резервы, но и сосредоточить их на главных участках. Благодаря этому удалось разгромить врага сначала на тихвинском, а затем и на волховском направлениях. Росла мощь фронта, увеличивались его маневренные возможности при ведении операций на приморском и приозерном направлениях, что для флота, пожалуй, было главным.
В числе островов, с которых мы вывозили людей осенью 1941 года, были: Гогланд, Тютерс, Соммерс, расположенные в средней части Финского залива. И сейчас существуют разные взгляды на то, нужно ли было эвакуировать отсюда гарнизоны, оставлять острова противнику без боя. Я считал и считаю, что эвакуация в тех условиях была единственно правильным шагом. Никто из нас не знал, чем окончится наступление противника — под Тихвином. Сложное положение войск 4–й и 54–й армий заставило командование Ленинградского фронта перебросить сюда сначала две диви зии и одну бригаду морской пехоты, а затем с ораниенбаумского плацдарма были вывезены еще шесть стрелковых дивизий 8–й армии. Пусть не в полной мере, но их все же заменили почти 15 тысяч человек, снятых нами с Выборгского и Гогландского секторов. Кроме того, была значительно усилена (на 3000 человек) зимняя оборона Котлина и северных фортов, ибо никто из нас не знал, как поведет себя противник зимой, когда Невская губа превратится в сухопутный плацдарм.
И еще одно соображение. Гогланд с немногочисленным гарнизоном располагался далеко за линией фронта. У нас не было никакой возможности оказать ему помощь при наступлении противника из шхер, особенно зимой, когда по льду можно подойти к острову с любой стороны. Мы не располагали продовольствием, чтобы создать на острове запасы до мая 1942 года, не имели достаточного количества транспортных самолетов, чтобы снабжать гарнизон по воздуху. Вот почему Военный совет фронта утвердил наше решение.
В 1942 году, когда обстановка под Ленинградом улучшилась, было предложено отбить Гогланд у противника. Но, как показали события, успешно воевать на льду без поддержки авиации, артиллерии и танков невозможно.
Таким образом, самым западным форпостом, обороны Финского залива стали острова Лавенсари и Сескар с небольшими гарнизонами под командованием полковника С. С. Молодцова. Кто из нас перед войной мог предположить, что в течение почти трех лет войны эти острова будут играть столь важную роль в обороне морских подступов к Ленинграду и выполнять сложные боевые и оперативные задачи. Ни в Военном совете, ни в штабе флота не думали о вооружении этих островов, и тем более о создании на >.'их опорных баз.
В ходе войны стало ясно, что эти небольшие изолированные участки земли на западном рубеже обороны могут стать хорошим трамплином для нападения на морские пути врага. И было сделано все для того, чтобы здесь организовать надежную непреступную оборону.
Низкий, открытый со всех сторон Сескар мы могли использовать ограниченно, но и на нем были установлены батареи, построены инженерные сооружения для защиты от десантов.
Лавенсари имел хорошие бухты, где можно было устроить причалы для стоянки катеров всех типов. Здесь же отрабатывались учебно — боевые задачи.
Лесные заросли на Лавенсари укрывали штабы, батареи, противодесантные инженерные сооружения, жилье, госпиталь. Строили все это быстро, хотя не было ни штатных строителей, ни специальных механизмов.
Золотые руки военных моряков, морских пехотинцев, артиллеристов и подсобных рабочих, в том числе женщин, превращали Лавенсари в неприступную крепость. Недаром теперь этот остров называется Мощный. Люди, обеспечивавшие анормальную» жизнь на островах, были большими патриотами. Они начали прочно обживаться, занимались прибрежным ловом рыбы, даже готовили к весне землю для огородов.
Во время блокады я не один раз выходил на Лавенсари и Сескар на катере. Укрепления там начинались у самой воды. Все побережье было опутано заграждениями из колючей проволоки, установленными в несколько рядов с минами и фугасами, хорошо прикрывалось огнем орудий, минометов и пулеметов по заранее пристрелянным секторам. В узловых пунктах были созданы надежные доты и дзоты.
Оборона этих островов имела для нас очень важное значение на протяжении всей войны, вплоть до начала наступления Советских Вооруженных Сил. Опираясь на Сескар — Лавенсари, мы могли не только прикрывать свои морские пути, но и развернуть боевые действия на коммуникациях противника.
Противник создал в устье Финского залива «замок», который являлся серьезным препятствием для наших подводных лодок, а тем более для надводных кораблей.
Но и мы наглухо закрыли морские подходы к Ленинграду. Наши усиленные части на островах Лавенсари — Сескар держали врага в постоянном напряжении. Для их уничтожения противник поставил на Кургальском полуострове новые крупнокалиберные батареи.
Наша береговая и корабельная артиллерия неоднократно наносила по ним ощутимые удары.
На долгие недели уходили в открытое море подводные лодки для своих дерзких атак, выходили торпедные катера на перехват вражеских конвоев. Мужественно сражались с фашистскими самолетами экипажи канонерских лодок «Красное Знамя», «Волга», «Москва».
До наступления зимы, опираясь на Лавенсари и Сескар, активно действовали в Финском заливе морские охотники и тральщики всех типов.
Я хочу подробнее рассказать об этих неутомимых тружениках моря.
В свое время морские охотники создавались для истребления подводных лодок противника. Поэтому их основным оружием были глубинные бомбы. Пушки и пулеметы первоначально предназначались лишь для обороны. Но случилось так, что это оружие оказалось основным. «Глазами и ушами» на катерах являлась гидроакустическая аппаратура, которая прослушивала на морских глубинах вражеские подводные лодки по всему горизонту. Их моторы обеспечивали великолепную маневренность и высокую скорость. Отличными были корпуса, созданные на ленинградских судостроительных заводах. Со временем на мостиках установили броневые щитки, выдали командирам стальные шлемы, усилили артиллерийское вооружение.
Морские охотники стали в Великую Отечественную войну лидерами «малой морской войны». Полностью оправдывая свое назначение истребителей подводных лодок, их широко использовали для охраны коммуникаций в средней и восточной части Финского залива вплоть до устья Невы, они держали под контролем и подходы к финским шхерам. Пожалуй, не было ни одного боевого похода или перехода, тем более боя на море, в котором морские охотники не принимали бы самого активного участия. Они высаживали десанты и разведчиков в тылах противника и вновь принимали их, подавляли огневые точки противника. Звенья охотников ходили в дозоры и охраняли протраленные фарватеры от новых минных постановок. С первых дней войны морские охотники вместе с торпедными катерами ставили минные банки в водах противника. Часто им приходилось вступать в бой с катерами и самолетами врага. Наконец, морские охотники охраняли транспорты в конвоях, эскортировали подводные лодки до точки погружения и встречали их после боевых походов.
От начала белых ночей и до ледостава экипажи морских охотников вели в море насыщенную героическими схватками жизнь. Можно дивиться собранности, физической и моральной стойкости катерников, в подавляющем большинстве молодежи. На морских охотниках блестяще проявили себя командиры Ю. Азеев, М. Аму- син, М. Анпилов, И. Боков, В. Гавриков, Н. Докукин, Н. Каплунов, А. Киселев, П. Колесник, А. Обухов, В. Панцирный, Н. Соколов, В. Титяков, А. Терещенко, Е. Червонный, Г. Черевиченко, И. Чернышев, командиры отрядов и дивизионов И. А. Бочанов, М. В. Капралов, М. М. Карпышев, Г. И. Лежепеков, А. Н. Перфилов, М. К. Турков, отважный пограничник Я. Г. Резниченко и многие другие.
Настоящий ратный подвиг совершили также экипажи морских, базовых и катерных тральщиков.
В предыдущих главах я рассказал о тяжкой и опасной работе, которую проводили базовые тральщики — основа тральных сил флота. Названы фамилии их командиров. А рейдовые и катерные тральщики? Много, очень много сделали и эти корабли. Они тралили с первого и до последнего дня войны, уничтожая мины всех видов, продолжали делать это и после войны. Экипажи тральщиков, десятки раз смотревшие в глаза смерти, десятки раз поправшие ее своим невиданным бесстрашием, мужеством и мастерством, познали все, что только дано познать человеку на войне. На тральщиках воевали мужественные люди такие, как Д. М. Белков, М. Н. Безбородов, Н. П. Визиров, М. Д. Годяцкий, Гудзиев, Г. С. Дусь, Крастин, В. К. Кимаев, И. И. Круглов, В. П. Лихолетов, Н. А. Мамонтов, Ф. Б. Мудрак, Ф. Е. Пахольчук. Этот список можно пополнить еще и еще.
Один из лучших командиров, Ф. Е. Пахольчук, начал свою опасную работу на Балтике еще в 1940 году. (Командир отряда, а затем дивизиона катеров — тральщиков, Пахольчук провел за тралами сквозь минные поля невиданной плотности сотни боевых кораблей и транспортов. Его дивизиону не раз приходилось пробивать фарватеры вблизи берега, занятого противником. Федор Пахольчук был известен на флоте как мастер по разоружению самых сложных образцов вражеских мин. И сейчас он передает свой богатый боевой опыт молодежи.
Хочется отметить талантливого организатора боевого траления, бесстрашного в боях командира В. К. Кимаева. Он личным примером воспитывал людей, учил их искусству воевать. Его маленькие катера — тральщики одними из первых вступили в схватку с врагом. День и ночь Василий Кузьмич неотлучно находился в своем дивизионе. До поздней осени тяжелого 1941 года дивизион Кимаева на морских подступах к городу Ленина нес дозорную службу, вел боевое траление, сопровождал транспорты. И отдыхая в редкий час тут же, на катерах, и отдирая от корпуса катера при побудке примерзшую одежду, Кимаев вместе с экипажами делил победы, трудности, горечь потерь. Моряки любили и гордились своим прославленным комдивом.
Достойно сожаления, что до сих пор не поделился своими воспоминаниями о боевых действих тральщиков ни один из тех, кто в годы войны служил на этих кораблях. Ни одной книжки о «пахарях моря». А то, что написано о них в других книгах и статьях, лишь в малой степени отражает действительный героизм тех, кто обеспечивал непрерывную боевую деятельность сил флота.
Как ни важны были для нас Лавенсари и Сескар, их роль непосредственно в боевых действиях в этот период была невелика. Основную тяжесть борьбы с врагом на морских подступах к Ленинграду нес на своих плечах Кронштадт.
Созданная два с половиной столетия назад Петром I крепость морской славы Кронштадт надежно охраняла морские ворота в город на Неве. Ни один вражеский корабль ни разу не смог за два с половиной века прорваться к ее устью.
Кронштадт славен своими боевыми и революционными традициями. Здесь зародился и вырос наш регулярный флот, отсюда он вышел на просторы морей и океанов, неся славу русского военно- морского флага. Военным морякам Кронштадта, солдатам и рабочим города — крепости принадлежит почетное место в истории революционного движения в России.
В 1941 году цепочка фортов, опоясывающих остров Котлин, на котором стоит Кронштадт, надежно прикрыла Ленинград с моря. Артиллерийского огня номерных, литерных фортов, а также «Красной Горки» и «Серой Лошади», кораблей, расположенных в гаванях, фашисты боялись. Они не забыли и тот урон, который им был нанесен в осенних боях 1941 года.
С сентября Кронштадт, как и корабли в его гаванях и на рейдах, подвергался многочисленным авиационным и артиллерийским ударам врага. В зоне бомбежек и обстрелов оказался один из основных объектов города — Морской завод. Только за два дня, 21 и
22 сентября, на его территории взорвалось около 40 вражеских бомб, имелись прямые попадания в корпуса цехов с оборудованием, нарушалась подача электроэнергии. Серьезные разрушения были в механическом цехе, стенке дока имени Сургина, на южной причальной стенке завода, в электроцехе, столярных и шлюпочных мастерских. Но, несмотря ни на что, завод продолжал работать, выполняя срочный ремонт на линейном корабле «Октябрьская революция», минном заградителе «Марти», эсминце «Грозящий», лидере «Ленинград» и других кораблях.
В этих условиях были осуществлены сложные и очень важные для укрепления нашей артиллерийской мощи работы по восстановлению боеспособности линейного корабля «Марат». Их вели не только Кронштадтский морской завод, но и ремонтный. Принимали участие в них моряки с линкора, из аварийно — спасательного отдела флота.
Руководили ремонтными работами специалисты флота — инженер Н. Н. Кудинов, от завода — Н. Л. Чарторижский. Обоих я знал по совместному плаванию на линейных кораблях. Восстановлением корпуса руководил инженер П. М. Хохлов. Это было сложное дело, так как носовая часть корабля, оторванная бомбой вместе с первой башней и мачтой, соединялась с корпусом только килевой балкой и днищем. Линкор сидел 1на грунте в гавани на глубине около девяти метров. Для восстановления корпуса необходимо было полностью загерметизировать и забетонировать переборки 56 шпангоутов, ликвидировать приток забортной воды, откачать из отсеков воду и т. д. Эти сложные работы были выполнены в декабре 1941 года. Особенно потрудились рабочие корпусного цеха завода во главе с прорабом Н. С. Шведовым и мастером Б. Е. Тетериным и рабочие электроцеха под руководством инженера А. М. Прокопенко.
Будучи восстановленным, линкор «Марат» в течение всей блокады вел мощный, эффективный огонь по врагу.
Под огнем вражеской артиллерии ремонтировались и другие корабли. Почти 900 рабочих и техников ушли на фронт, но завод продолжал работать. Отлично выполняли свои обязанности в течение всей войны кораблестроители В. И. Авдеев, С. И. Афанасьев, А. А. Бурлаков, Н. Г. Доброчаев, А. М. Захаров, Б. Е. Ладанов, И. С. Липатов, Н. А. Мамушкин, А. Мельников, Г. Я. Мудрых, П. М. Овсянников, С. П. Петров, И. Е. Сарпов, П. А. Семенов, В. А. Смирнов, П. П. Эомонт. Этот список можно продолжить. Приводились в порядок боевые корабли, поднимались на поверхность из воды и ремонтировались корабли и суда. Но не только ремонтом занимался завод. По заданию командования его коллектив в исключительно короткий срок освоил производство некоторых видов оружия.
Творческую смекалку и настойчивость при этом проявили инженеры М. М. Лапин, Б. Таращанскмй, И. И. Коноплев, техник Е. Г. Павлова, мастер Г. П. Щербаков.
Особенно трудно пришлось заводу в декабре. Все сильнее давала себя знать блокада. Голод валил людей, нарастала смертность. Прекратилась подача электроэнергии, иссякали запасы топлива, но все равно жизнь завода не замирала.
Организаторами выполнения заданий по ремонту кораблей и судов, по изготовлению вооружения, организации обороны завода были начальник инженер — капитан 2 ранга Б. М. Волосатое и главный инженер Т. И. Гушлевский. Сплачивала коллектив заводская партийная организация. Благодаря ее усилиям дух рабочих оставался столь же непреклонным и суровым, как и прежде. Впоследствии Кронштадтский морской завод был награжден орденом Ленина. Это достойное признание его заслуг в тяжкое время блокады.
Тем временем почти пятидесятикилометровый ледовый фронт, фланги которого упирались в ораниенбаумский плацдарм и район Сестрорецка, давал возможность противнику проникнуть со стороны моря в Ленинград и Кронштадт. Никакой обороны на этом направлении не было. А корабли, скованные льдом, маневр потеряли.
22 ноября наши разведчики обнаружили скопление войск и танков противника в районе Петергофа. Через некоторое время под прикрытием темноты гитлеровцы в сопровождении танков вышли на лед и стали продвигаться в сторону неогражденной части Морского канала. Для того чтобы сразу же отбить у фашистов охоту выходить на лед, 305–миллиметровые орудия линейного корабля «Марат» (который, кстати, берлинское радио давно уже объявило уничтоженным) поставили вдоль береговой черты огневую завесу, взломав лед. Не выдержав огня, гитлеровцы в панике бежали, оставив десятки трупов.
Командующий фронтом отдал приказ об обороне города с сухо- путно — морского направления. Приказом создавалось управление внутренней обороны города, которому подчинялись части и подразделения Ленинградской военно — морской базы, корабли эскадры, железнодорожные батареи. Командующим войсками обороны был назначен генерал — лейтенант Г. А. Степанов; вскоре его сменил генерал С. И. Кабанов. Заместителем командующего был назначен командир Ленинградской военно — морской базы контр — адмирал Ю. А. Пантелеев.
Укреплялась оборона побережья Невской губы. Позиции от Стрель- ны до Урицка в сторону Морского канала обороняли войска 42–й армии, Кировские острова — части внутренней обороны (ВОГ) и 9–я отдельная стрелковая бригада, усиленная подразделениями Ленинградской военно — морской базы. Подразделения базы несли днем и ночью дозорную службу на льду Невской губы до разграничительной линии с Кронштадтской крепостью.
Командир военно — морской базы имел в своем распоряжении лыжные отряды, батареи 45–миллиметровых орудий на санях, буерный отряд, резерв на молу Морского канала. В случае выхода против ника на лед со стороны Стрельны или Петергофа он мог привлекать артиллерию линейного корабля «Октябрьская революция», крейсеров «Максим Горький» и «Киров», отряда кораблей Невы капитана 1 ранга С. Д. Солоухина, батареи морского научно — исследовательского полигона, береговые и железнодорожные батареи. Могла быть использована на угрожаемом направлении и артиллерия Кронштадта.
По плану командира базы районы стоянок кораблей на Неве и ее протоках были закреплены за командирами соединений. Ответственность за оборону района торгового порта нес командир отряда особого назначения капитан 1 ранга В. Ф. Черный, района от устья Невы до Дворцового моста — командующий эскадрой вице — адмирал В. П. Дрозд; за участки Невы от Дворцового моста до 5–й ГЭС отвечал командир соединения подводных лодок, выше электростанции — командир отряда кораблей Невы капитан 1 ранга С. Д. Солоухин.
Ночами вокруг основных стоянок кораблей дежурили подвижные и неподвижные дозоры, организовывались пулеметные огневые точки. В домах на подходах к кораблям построили дзоты, личный состав занимал их по тревоге.
Каждый район имел свой план обороны и борьбы с диверсионными группами врага. Военный совет обязал командиров соединений кораблей сформировать из экипажей стрелковые подразделения по типовым штатам морской пехоты. Их использование планировало управление обороны города. Зенитная артиллерия кораблей, находящихся в Ленинграде, включалась в общую систему противовоздушной обороны с подчинением командиру зенитного полка.
Корабельные взводы, роты, батальоны прошли курс обучения, отработали задачи по стрельбе из ручного оружия. Как и летом, город готов был драться за каждый дом, каждую улицу. Тысячи огневых пулеметных и орудийных точек, прикрытых мощной корабельной броней, располагались по улицам, и горе было бы врагу, если бы ему удалось сюда прорваться.
Невскую губу и морские подходы к городу держал под контролем Кронштадт, непобедимый огневой щит Ленинграда. Была отработана организация взаимодействия с войсками 23–й армии, оборонявшей северный берег Невской губы, и войсками Приморской оперативной группы, которая отвечала за оборону ораниенбаумского плацдарме.
Комендантом крепости Кронштадт был генерал А. Б. Елисеев, военкомом — бригадный комиссар П. В. Боярченко, начальником политотдела — полковой комиссар Л. Е. Копнов. Несколько позже Военный совет флота назначил комендантом крепости генерал- майора И. С. Мушнова. Мы считали, что генералу Елисееву, пережившему трагедию на Моонзундских островах, лучше быть на более спокойном участке, артиллерийском полигоне, куда он был назначен начальником.
И. С. Мушнов был очень опытным морским артиллеристом, хорошо знал местность на ораниенбаумском плацдарме и на обоих берегах Невской губы. В двадцатые годы он командовал артиллерийской бригадой, входившей в состав Кронштадтской крепости, а затем и всей артиллерией Кронштадта и хорошо знал материальную часть артиллерии, правила стрельбы по морским, береговым и сухопутным целям. Иннокентий Степанович был в то же время энергичным, требовательным к себе и подчиненным командиром. Каждую стрельбу он подробно разбирал с подчиненными, совершенствуя культуру ведения огня, обучая их бить врага наверняка.
Несмотря на все эти меры, у нас все же не было полной уверенности в том, что нам удастся остановить противника в случае его наступления по льду. Поэтому мы еще раз изучили возможности максимального использования артиллерии и авиации флота, усиления инженерной обороны на льду. На специальном заседании Военного совета флота был рассмотрен план мероприятий по укреплению обороны Котлина. Мы утвердили создание здесь нескольких оборонительных районов. В каждом из них предусматривалась система деревоземляных пулеметных и орудийных огневых точек, подводных и наземных минновзрывных и фортификационных заграждений, строились командные пункты, местность расчищалась для улучшения углов обстрела. Город окружила цепь подводных управляемых фугасов общей протяженностью 25 километров. Круговая оборона Кронштадта была развита в глубину путем укрепления зданий на магистральных улицах. Западную часть города прикрывал противотанковый ров, фланкируемый орудийным огнем. Огневые сооружения имелись на всех молах и причалах гаваней.
Для усиления артиллерийской обороны были сняты батареи с некоторых островов; сняли также орудия с подводных лодок типа «К» и «П», достраивавшихся на заводах. В Кронштадте вновь организовали батареи с орудиями среднего калибра. Они были установлены в Петровском парке, у Ленинградской пристани, на территории Морского судоремонтного завода, кладбище, Лисьем Носу.
По указанию Военного совета флота Кронштадтский морской завод создал несколько десятков бронированных плавучих дотов и специальных саней для установки на них крупнокалиберных пулеметов.
За каждым кораблем, находившимся в гаванях Кронштадта, за каждой береговой и железнодорожной батареей были закреплены секторы для стрельбы по льду. Разработали систему неподвижного, заградительного и сосредоточенного огня, которая вводилась в действие по приказу коменданта крепости или начальника артиллерии крепости полковника Д. И. Терещенко. Батареям и кораблям дали координаты, определили расход боеприпасов. Кронштадтские форты во взаимодействии с войсками 23–й армии и Приморской оперативной группой надежно прикрывали подступы к городу с запада.
Активное участие в создании зимней обороны Кронштадта принимали районный комитет партии и исполком районного Совета Кронштадта. По их призыву все население города — крепости включилось в строительство оборонительных сооружений. Под руководством прорабов Л. Б. Брохеса, А. П. Леонова, И. М. Кононова на улицах сооружались баррикады, устанавливались пулеметные точки. Среди строителей часто можно было видеть секретаря райкома Е. И. Басалаева и председателя райисполкома М. И. Парамонова.
Большие оборонительные работы проводились также и на льду. В лед вмораживали тысячи столбов, на них натягивали колючую проволоку, на снег укладывали противопехотные и противотанковые мины. В снегу рыли окопы, ходы сообщения, создавали укрытия. В специальных броневых точках, созданных на Кронштадтском морском заводе, устанавливали 45–миллиметровые пушки и пулеметы, снятые с катеров и кораблей. Работали только ночью, не считаясь с жестокими морозами и ветрами.
Одновременно формировались батальоны лыжников, специальные отряды дозоров. На вооружение были приняты и буера, которые под командой чемпиона по парусному спорту лейтенанта Матвеева поддерживали связь между Кронштадтом, фортами и Ленинградом. Вражеские батареи часто обстреливали наши буера, но это не мешало отважным морякам выполнять задания командования. Диверсионные отряды лыжников противника неоднократно пытались прорваться в район Кронштадта и его фортов, но каждый раз отступали с большими потерями.
Небо Кронштадта прикрывали три артиллерийских зенитных полка и один истребительный авиационный полк. Плотность артиллерийского и пулеметного огня была достаточной, чтобы отразить наступление противника по льду одновременно с нескольких направлений. Круговая оборона острова Котлин и города Кронштадта стала теперь надежной.
Серьезные меры принимались по усилению контрбатарейной борьбы. Враг сосредоточил на побережье Невской губы довольно крупную группировку тяжелой артиллерии, которая обстреливала стоянки наших кораблей в Кронштадте и Ленинграде. И хотя основные соединения кораблей мы максимально рассредоточили по Неве и ее протокам, удары вражеской артиллерии были чувствительными для флота. А батареи противника, расположенные в Красном Селе, Пушкине, Красном Бору, Ивановском, Шлиссельбурге, Стрельне, Сосновой Поляне, Коркулях, обстреливали Ленинград и его пригороды, боевые порядки войск, находящихся не только на первой позиции, но и в глубине — в резерве или на отдыхе. От вражеских снарядов выходили из строя цехи на «Большевике» и на «Электросиле». Под развалинами жилых домов погибали ленинградцы. Даже коммуникации на Ладожском озере, в Шлиссельбургской губе подвергались артиллерийским обстрелам. Многие флотские артиллерийские коллективы под руководством контр — адмирала И. И. Грена показали образцы самоотверженной, героической работы. Отличались артиллеристы морского полигона и Ленинградской военно — морской базы. Прекрасными организаторами контрбатарейной борьбы проявили себя наши командиры: П. Т. Гребенчук, А. А. Сагоян, Г. Н. Слизкой, Н. А. Федосов, В. В. Чистосердов, артиллеристы линкоров и крейсеров Л. В. Бредун, С. А. Волкоб, В. С. Елагин, В. А. Сычев, И. Ю. Шварц- берг, И. А. Яхненко, артиллеристы эскадренных миноносцев
В. И. Голеншин, Н. В. Дутиков, М. Т. Егоров, В. Ф. Кобат, М. Н. Нефедов, береговые и железнодорожные артиллеристы П. И. Антощенко, Г. И. Барбакадзе, К. К. Башмаков, Д. И. Видяев, С. И. Жук, П. П. Крюков, Г. Г. Кудрявцев, С. С. Кобец, П. Я. Мельников, Е. А. Проскурин, Л. С. Резников, В. Т. Румянцев, Л. М. Тудер и многие другие.
Артиллерийская оборона Ленинграда была серьезно усилена благодаря переводу в город кораблей. Не все были согласны с этим решением, так как крупные корабли могли привлечь к себе внимание авиации и артиллерии противника. Я был убежден, что наличие сильных артиллерийско — авиационных групп флота в Ленинграде, Кронштадте, Ижорском секторе усилят сухопутные войска. Немаловажно было и то, что мы могли использовать судостроительные заводы Ленинграда, готовить надводные корабли и подводные лодки в кампании 1942 года.
Палубы кораблей, стоящих в Ленинграде, были закрыты листами корабельной брони, а мостики и зенитки — тюками прессованного хлопка: в нем застревали осколки. Корабли, в первую очередь подводные лодки и плавбазы, маскировались. Корпуса многих кораблей защищались бревнами.
Для усиления противовоздушной обороны кораблей в Ленинграде был направлен зенитный артиллерийский полк под командованием майора Г. Г. Мухамедова. Его батареи расположились в торговом порту, на Васильевском острове, на заводе «Судомех», на набережной Невы в непосредственной близости от стоянок линкора «Октябрьская революция», крейсеров «Киров» и «Максим Горький».
Вместе с зенитками противовоздушной обороны города они надежно прикрыли корабли от атак авиации врага.
По указанию Ставки Верховного Главнокомандования артиллерия фронта и флота проводила эпизодические массированные удары по местам сосредоточения артиллерии противника. Вспоминаю один из таких мощных ударов, с 20 на 21 ноября, когда артиллерия флота израсходовала более 3000 крупных снарядов. В сложившейся под Ленинградом обстановке одной из основных задач артиллерии флота являлась борьба с батареями противника. Флот выделил для защиты города от артиллерийских обстрелов около 320 орудий. Более чем в 60 случаях огонь противника подавлялся нашими батареями. Значительное количество вражеских батарей было уничтожено.
Активное участие в борьбе с вражеской артиллерией принимали балтийские летчики. Они уничтожили батареи противника в районах Стрелыны, Беззаботного, Гатчины, в других пунктах южнее Ленинграда.
Документы сохранили имена тех, кто водил грозные Илы для ударов по дальнобойным батареям врага — летчиков — штурмовиков Ф. В. Фоменкова, А. А. Карасева, Ф. А. Морозова, Н. Г. Степаняна, М. Г. Клименко. Мастерски громили вражеские батареи и летчики- пикировщики майор Лазарев, капитан Пасынков, старший лейтенант Косенко и другие. Доставляемые фотоснимки подтверждали точность их работы.
Случалось, на подавление батарей врага вылетала и тяжелая авиация, во главе которой по — прежнему стояли Е. Н. Преображенский, Г. 3. Оганезов, П. И. Хохлов. Как и раньше, летчики наносили удары по кораблям противника в Балтийском море и Финском заливе, по вражеским войскам в районах Кириши, Будогощи, Волховстроя и Тихвина. Но главным их делом было минирование морских подходов к базам врага.
Вылетали небольшими группами и одиночными самолетами, в каждом полете совершая подвиг. Командир полка Е. Н. Преображенский рассказывал мне о летчике М. Н. Плотине, человеке большой выдержки и самообладания. Внешне Михаил Николаевич казался человеком суровым и не очень общительным, на самом же деле имел добрейшее сердце. Его знали как отличного летчика, мастера минных постановок и торпедных атак. Вскоре после осенне — зимних боев под Ленинградом ему было поручено заминировать подходы к Усть — Двинску, важному порту, использовавшемуся гитлеровцами для снабжения войск. При возвращении на свой аэродром самолет Плоткина был перехвачен истребителями противника. Он успел передать по радио: «Прощайте, друзья — балтийцы, мы сделали все что могли». Так оборвалась жизнь комсомольца Плоткина. Вместе с ним погибли штурман Надха и стрелок — радист Кудряшов. Среди пяти морских летчиков — балтийцев, наносивших удары по Берлину и удостоенных высокого звания Героя Советского Союза, значится имя и Михаила Николаевича Плоткина? Золотую Звезду Героя мне довелось вручать ему от имени Президиума Верховного Совета СССР 7 ноября 1941 года. Вместе с членами Военного совета Н. К. Смирновым и А. Д. Вербицким я был в этот день в полку. Тогда же ордена Ленина и Золотые Звезды Героев Советского Союза были вручены полковнику Е. Н. Преображенскому, майору П. И. Хохлову, капитану А. Я. Ефремову. Среди тех, кому было присвоено звание Героя, значился летчик Василий Гречишников, но его уже не было среди нас, он погиб в конце октября, громя фашистов под Тихвином.
В те дни среди авиаторов много говорили о подвиге летчика И. И. Борзова. С полной бомбовой нагрузкой его самолет шел к цели. Когда оставалось всего несколько километров, появились «мессершмитты». Они со всех сторон атаковали машину Борзова. Штурман Астафьев был убит, но самолет продолжал идти боевым курсом. Воздушный стрелок Иван Беляев сбил одного преследователя, тот камнем полетел вниз. Но и машина Борзова загорелась. В кабине стало жарко, пламя подбиралось все ближе. Взорвался бензобак, один за другим вспыхивали моторы. Борзов нацелил машину на вражеские танки, аварийно сбросил бомбы и приказал Беляеву покинуть самолет. Сам он оставил самолет последним; уже находясь в воздухе, услышал сильный взрыв. Бомбардировщика больше не было.
Одиннадцать суток брели летчики среди топей и болот. Обожженных и истощенных, их подобрали бойцы на ничейной земле. Чуть подлечившись, Борзов снова летит с Беляевым на боевое задание. Сейчас Герой Советского Союза генерал — полковник И. И. Борзов отдает свой боевой и организаторский опыт авиации и родному флоту.
Хочу вспомнить еще одного замечательного авиатора Балтики — летчика — инструктора И. Н. Пономаренко. Он снискал в частях всеобщую любовь и уважение, не считаясь со временем, «возился» с молодыми летчиками, помогая им овладевать искусством полетов над морем, прививая навыки метких бомбовых ударов. Он производил разборы боевых полетов, сам не раз возглавлял направлявшиеся на задания группы бомбардировщиков. Многим воспитанникам инструктора Пономаренко — Ю. Э. Бунимовичу, В. А. Ба- лебину и другим — позднее было присвоено звание Героя Советского Союза. И. Н. Пономаренко также было присвоено звание Героя за исключительную отвагу, проявленную им при уничтожении фашистского крейсера ПВО.
Источник силы полка заключался, прежде всего, в дисциплине и организованности, отличном знании и эффективном использовании боевой техники.
В начале 1942 года полку было присвоено звание гвардейского. Мне довелось в торжественной обстановке вручать боевому коллективу гвардейское знамя. Летчики и штурманы, техники и воору- женцы, стрелки — радисты дали священную клятву. Встав на колено, они повторяли ее за своим командирам: «Родина, слушай нас! Сегодня мы приносим тебе святую клятву на верность. Сегодня мы клянемся тебе еще беспощаднее и яростнее бить врага, неустанно прославлять грозную силу советского оружия, драться, громить, истреблять нацистских зверей, не зная страха, не ведая опасности, презирая смерть во имя полной и окончательной победы над фашизмом».
Своими победами флотская авиация обязана не только храбрости летчиков, но и четкой, бесперебойной работе авиационного тыла. Бойцы и командиры тыла проделали огромную работу, чтобы в условиях быстрой смены аэродромов обеспечить нормальную боевую деятельность летных частей.
Огромное значение имела партийно — политическая работа. Командиры и политработники, коммунисты м комсомольцы первыми шли в бой, выступали проводниками политики партии, призывавшей народ разгромить ненавистного врага. Летный состав хорошо знал Л. Н. Пурника, Н. С. Александрова, И. И. Сербина, С. С. Бессонова, А. Г. Соловьева, М. Ф. Чернышева, Г. 3. Оганезова и других командиров и генералов, руководивших партийно — политической работой в частях и подразделениях авиации флота.
Кроме забот сугубо военных, были у нас в это время заботы другого характера, которые по своему значению, можно сказать, не уступали первым. В их числе особое место занимала подготовка и организация ледовых дорог на Финском заливе. Как я уже отмечал выше, флот имел уже опыт использования ледовых дорог. В начале декабря, а иногда и позже, Невская губа покрывалась льдом. Кронштадт на какое‑то время лишался связи с Ораниенбаумом и Ленинградом. Но как только появлялся достаточно прочный лед, мы организовывали здесь ледовую дорогу, ограждали ее вехами и мигалками. Некоторый боевой опыт использования такой дороги для переправы крупных войсковых соединений был накоплен в войну 1939/40 года, когда через Финский залив из района («Красной Горки» переправляли не только войска с техникой, но и танки.
Теперь нам предстояло организовать ледовые дороги на нескольких направлениях: Лисий Нос — Кронштадт — Ораниенбаум, Кронштадт— «Красная Горка», Кронштадт — форты «ГЪ>и «О», Батарейная бухта — Сескар и далее на Лавенсари (имелось в виду поддерживать непрерывное сообщение с гарнизонами этих островов). Мы не раз собирались с начальником штаба флота Ю. Ф. Раллем, главным гидрографом капитаном 2 ранга Г. И. Зимой, начальником гидрометеорологической службы подполковником Г. Д. Селезневым, специалистом по ледовым вопросам М. М. Казанским для обсуждения возможных вариантов направления ледовых дорог, чтобы выбрать лучшие из них. 8 ноября я подписал приказ, который регламентировал ответственность различных служб и частей флота за движение по льду. На начальника гидрографического отдела возлагалась ответственность за разведку ледовых трасс и их оборудование средствами светового ограждения; он организовывал наблюдение за дорогами, определял их проходимость, обеспечивал, в случае необходимости, сопровождение эшелонов.
С наступлением ледостава в Невской губе на ледовую разведку вышли командиры гидрографы Н. П. Клюев, А. В. Гагарин, Б. Есаулов, В. А. Черкасов и К. А. Васильев. Вскоре они доложили о возможности начать движение по ледовым дорогам (морозы форсировали ранее намечавшиеся нами сроки).
Для обслуживания ледовых дорог был организован специальный гидрографический отряд под командованием М. П. Мартьянова (его заместителем был назначен гляциолог М. М. Казанский). Для обеспечения островов, учитывая их положение, выделили группу гидрографов во главе с В. С. Зябревым. Гидрографы сопровождали войсковые части, автомашины с боезапасом и продовольствием, боевую технику, вплоть до танков, идущие на острова по неизученным ледовым трассам.
Нередко эшелоны двигались под непрерывным воздействием авиации противника; были встречи с группами разведчиков врага. Не каждый переход кончался благополучно. Во время боев на трассе при исполнении служебных обязанностей погибли гидрографы Б. Есаулов и А. Федоров. Отличился в эту зиму гидрограф
В. А. Черкасов. Суровой декабрьской ночью он вывел незамеченным отряд наших войск с Лавенсари на Гогланд. Для врага это было настолько неожиданно, что он в панике бежал. В. А. Черкасов был награжден орденом Красной Звезды.
На зимний лад перестраивал свою деятельность тыл флота, руководимый генерал — майором М. И. Москаленко (военком бригадный комиссар М. С. Родионов). Как и весь личный состав флота, работники тыла за полгода войны накопили огромный опыт, они научились обеспечивать корабли и части всем необходимым в самых сложных боевых условиях. Нет нужды доказывать, что без нормального снабжения всеми видами техники, боезапасом, горючим, продовольствием нет ни операции, ни боя.
Флот имел полноценный тыл — склады, заводы для ремонта кораблей, судов и боевой техники, арсеналы, мастерские. Гарнизоны отдаленных баз и островов располагали всем необходимым на полгода ведения войны, на флотских складах тоже были немалые запасы. Мы не раз, случалось, выделяли продовольствие городу, особенно в трудные дни блокады.
Тылу флота пришлось заниматься не только снабжением, он принимал участие в эвакуации гражданского населения, оборудования промышленных предприятий, народнохозяйственных грузов из приморских городов.
Все это делалось в условиях отступления; руководители, все работники тыла сумели сохранить дисциплину и порядок и, как бы ни было трудно, обеспечивали потребности флота и его соединений. Тысячи рабочих, моряков, командиров предприятий флота, вспомогательных судов, складов, арсеналов, управлений и отделов тыла за мужество и отвагу, за образцовое выполнение заданий командования награждены орденами и медалями Советского Союза.
Теперь работники тыла сосредоточили свои усилия на подготовке кораблей, судов, боевой техники к весенне — летней кампании 1942 года.
Говоря о тружениках флотского тыла, мне хочется отметить добрым словом и тех, кто плечо к плечу работал с ними в эти военные полгода — капитанов, штурманов, механиков, шкиперов, матросов вспомогательного флота. Моему сердцу с первых лет военной службы близки и дороги эти люди. Мне по душе неустанный труд экипажей танкеров, транспортов, водолеев, ледоколов, буксиров, плавучих кранов. Я нередко выражал свое удовлетворение их работой капитану — наставнику Н. С. Сверчкову, с которым приходилось делить и радости и горести предвоенных и военных лет.
Работавшие на этих судах гражданские моряки, смелые и отважные люди, каждодневно совершали подвиг, порой не сознавая значимости своего вклада в дело разгрома врага. Ими руководили хорошие организаторы, военные моряки П. И. Стрельцов, В. В. Гаврилов, А. В. Климов, Г. А. Бутаков, Г. М. Близнкж и другие.
Каждый переход между Кронштадтом — Таллином — Моонзундом, Ленинградом — Кронштадтом — Ораниенбаумом, по рейдам и гаваням Кронштадта под огнем и бом1бежкой врага, без трального обеспечения требовал от моряков вспомогательного флота немало мужества и самоотверженности. Вместе с боевыми кораблями они подвергались опасности и риску. Экипаж танкера «Железнодорожник» (капитан Ф. Ф. Залесов), обеспечивая бункеровку кораблей в первые дни войны на рейде Лиепаи, погиб под бомбежкой самолетов противника. Экипаж буксира «КП-12» (капитан В. А. Рогачев) из блокированной военно — морской базы Ханко через минные поля, без охранения привел в Кронштадт плавучую мастерскую. Сотни людей спасли из воды экипажи буксиров «КП-6» (капитан И. П. Сиваков), «КП-2» (капитан Москвин), рижские речные буксиры «Альфа», «Эзро», «Меднис». Они пришли в Кронштадт настолько загруженные людьми, что палуба уходила в воду. На боевом посту погибли капитаны А. Краснощеков, Сытник. Навсегда останутся в памяти балтийцев героические дела экипажей вспомогательных судов, которыми командовали капитаны Ф. С. Степанов, А. И. Иванов, И. П. Сиваков, А. Л. Леонов, П. А. Тарасов, Н. Флок.
Невозможно дать в полном объеме картину повседневной, будничной, но всегда героической работы транспортов, буксиров, плавкранов, барж и других специальных судов, обеспечивавших боевую деятельность флота. Все боевые действия наших сил проводились с их участием — они выводили и вводили корабли в гавани под огнем врага, снабжали корабли боезапасом и топливом. И они же в туман и непогоду, в темные осенние ночи обеспечивали перевозки войск 8–й армии и Приморской оперативной группы Ленинградского фронта, поддерживали постоянную связь с гарнизонами островов Сескар и Лавенсари. Это о них кронштадтский поэт
А. Баюров написал:
И еще слово о флотских медиках. Они тоже не стояли у корабельных орудий, не ходили в бой в рядах морской пехоты. Но их героический труд имел огромное значение. Благодаря врачам, сестрам, санитарам были сохранены тысячи жизней защитников Ханко и Таллина, тем, кто сражался на ораниенбаумском плацдарме, на оборонительных рубежах Ленинграда, на кораблях Ладожской военной флотилии, в авиации и береговой артиллерии.
Замечательными организаторами медицинской службы и отличными врачами показали себя В. Р. Баудер, Г. Е. Гонтарев, М. Н. Ермаков, И. Н. Томилин, виднейшие в стране хирурги профессор Б. В. Пунин, десятки лет прослуживший на флоте, М. С. Лисицын, В. К. Лубо, главный терапевт флота Г. А. Смагин, эпидемиолог
В. И. Иоффе.
Осенью и зимой 1941 года главной опасностью для осажденного города и его защитников стал голод. Он разрушал не только организм, но и влиял на психику людей. Из частей флота, с кораблей в военно — морские госпитали стали поступать больные дистрофией. Им требовалось полноценное питание, тепло, покой, но ни того, ни другого не было. И в этих условиях надо было спасать бойцов, быстрее возвращать их в строй.
Научную и практическую работу по борьбе с дистрофией возглавлял главный терапевт флота (профессор Г. А. Смагин. Разработанный метод лечения больных дистрофией — белковое литание, переливание крови и кровезаменяющих жидкостей, витамины, предупреждение осложнений — позволял в довольно короткий срок восстанавливать здоровье командиров и краснофлотцев. Большую помощь Г. А. Смагину оказывал старейший и популярнейший на флоте терапевт Л. Е. Гилянов, начавший военно — морскую службу врачом в 1912 году в госпитале в Ревеле. В тяжелые годы блокады Л. Е. Гилянов заведовал терапевтическим отделением Ленинградского военно — морского госпиталя.
Одному из военно — морских госпиталей, руководимому А. С. Веригиной, мы придали санитарный профиль. В этот госпиталь на две- три недели направляли командиров с явлениями сильного переутомления после тяжелых и длительных боевых действий. Командир подводной лодки «Щ-406», впоследствии Герой Советского Союза, Е. Я. Осипов после краткого пребывания в этом госпитале писал; «В условиях блокированного Ленинграда создан госпиталь — здравница для командиров, восстанавливающий силы и уверенность для решительных боев с ненавистным врагом. Выходя из госпиталя, кажется, что покидаешь свой дом». Командир звена торпедных катеров, впоследствии Герой Советского Союза
А. И. Афанасьев, написал коллективу госпиталя полные благо дарности слова: «Хочется выразить большое душевное спасибо вам, замечательные товарищи. Примите от меня простую человеческую благодарность — русское спасибо за внимание и заботу». Такие же санаторные отделения были открыты в госпиталях в Кронштадте и в одном из авиагарнизонов.
Важное значение для возвращения в строй бойцов имело создание в Ленинграде батальона выздоравливающих, куда направляли легкораненых и выписанных из госпиталей из‑за нехватки коек для дополнительного лечения и отдыха. Медицинскую часть в этом батальоне возглавлял опытный врач А. А. Ушаков.
Я пишу о работниках тыла, экипажах вспомогательных судов, медиках кратко, хотя о них следовало бы написать книги. Пусть сделают это те, кто в годы войны занимался снабжением кораблей, перевозил людей и грузы, спасал жизнь защитников Ленинграда — они сумеют сделать это лучше меня.
А враг продолжал стоять у стен города. Положение флота, так же как и Ленинграда, было тяжелое. Топлива не хватало, водопровод и канализация не работали, автотранспорт остановился. Морозы доходили до 40 градусов. Постоянные обстрелы разрушали заводы, предприятия, жилые дома и больницы.
Вместе с ленинградцами краснофлотцы и командиры флота переносили лишения и трудности. Продолжая содействовать фронту на многих участках, и особенно на Неве, мы оказывали блокированному городу также помощь иного рода. Для снабжения населения продовольствием были использованы запасы, имевшиеся в Кронштадте. Более трех тысяч тонн муки, сахара, мяса, жиров было передано в общий котел. Флот выделил Ленинграду около
7 тысяч тонн мазута и соляра. В те суровые дни председатель Ленинградского горисполкома П. С. Попков обратился в Военный совет флота с просьбой помочь городу соляром для электростанций. Основные его запасы хранились в Кронштадте. Мы решили использовать для перевозки подводную лодку «Правда», которой командовал капитан 3 ранга И. П. Попов. 21 декабря вечером «Правда» отправилась в путь по Морскому каналу. Дорогу ей прокладывал ледокол, на котором находился командир конвоя, отличный моряк, капитан 1 ранга Ф. Л. Юрковский.
Толщина льда в канале и на заливе превышала 30 сантиметров. Чтобы не демаскировать себя, лодка была выкрашена в белый цвет. Однако это не спасло ее от обстрела. Как только ледокол и лодка, идущая в притопленном состоянии, вышли из огражденной части канала, вражеская артиллерия повела по мим ожесточенную стрельбу, продолжавшуюся около 45 минут. Осколками снарядов на лодке было ранено несколько человек, корабль получил много незначительных повреждений. В ледокол попало шесть снарядов, был убит вахтенный рулевой, но конвой добрался до Кронштадта. В балластные цистерны подводная лодка приняла 700 тонн соляра. Вечером 30 декабря конвой вышел в обратный путь. Мороз доходил до 20 градусов. Морской канал прошли на этот раз благополучно, и только когда уже находились в огражденной его части, артиллерия врага открыла огонь; попаданий, к счастью, не было. Доставленное в Ленинград топливо обеспечивало работу электростанций блокадного города в течение всей суровой зимы 1941 /42 года.
Вспоминаю разговор с командиром Ленинградской военно — морской базы контр — адмиралом Ю. А. Пантелеевым. Он показал мне свои записи. В этом своеобразном дневнике фиксировалось то, что делали балтийцы по заявкам города и фронта. Но очень много они делали и по собственной инициативе, обычно в жилых домах тех кварталов, у которых стояли корабли, в детских садах, больницах, яслях. Мы узнавали об этом из трогательных писем ленинградцев и сообщений политработников.
Вот лишь краткий перечень работ, выполненных краснофлотцами и старшинами с кораблей эскадры, перешедшей зимовать в Ленинград. Ее командующий вице — адмирал В. П. Дрозд направил на городской водопровод большую бригаду слесарей и токарей. Они отогревали, сваривали, заменяли трубы, кое — где ставили моторы для подачи воды.
Там же работал и экипаж подводной лодки «К-56» капитана 2 ранга к Г. Гольдберга. Краснофлотцы и старшины крейсера «Максим Горький», линейного корабля «Октябрьская революция» работали на Металлическом заводе, выполняли фронтовой заказ. Краснофлотцы эсминца «Стойкий» восстановили водопровод в детском доме в Октябрьском районе, работали также на фабриках «Канат», «Светоч», восстанавливали бани, котельные, налаживали противопожарные средства. Краснофлотцы эсминца «Опытный» отремонтировали плавучий док Канонерского завода, отгружали 1 уголь из торгового порта для электростанции. Два месяца краснофлотцы, старшины и командиры эсминца «Сторожевой» работали I в мастерских Масляного буяна, восстанавливая водопровод, энергосеть и телефонную связь. Краснофлотцы и старшины эсминцев I «Опытный» и «Сторожевой» демонтировали станки на заводах § «Большевик» и «Красногвардеец» для отправки их в тыл страны, ремонтировали и восстанавливали на «Красногвардейце» паровые молоты.
Экипажи почти всех кораблей эскадры работали на судостроительных заводах, главным образом на Балтийском, где строили металлические баржи и самоходные тендеры для Ладоги. На них летом 1942 года непрерывно перевозили на восток женщин и детей, а обратно — продовольствие и грузы для фронта. Моряки эскадренного миноносца «Славный» вскрыли и отремонтировали турбины на 2–й ГЭС.
Выполнялись также работы в Публичной библиотеке имени! М. Е. Салтыкова — Щедрина — здесь трудились моряки с крейсеров и эсминца «Свирепый».
Рабочие, краснофлотцы и командиры изготовляли для фронта мины, противотанковые гранаты, различные снаряды.
Ленинградцы горячо благодарили военных моряков Балтики за эту помощь. Руководство завода «Русский дизель» прислало на имя командования подводной лодки письмо, в котором написано: «В условиях многомесячной блокады города, частых бомбежек и артиллерийских обстрелов, и особенно в период ленинградской зимы, помощь, оказанная моряками, позволила заводу в короткий отрезок времени стать действующим предприятием…
…Двигатель, собранный в основном силами моряков, дал возможность, не отнимая у города ни одного киловатта электроэнергии, обеспечить питание чугунно — литейного цеха и вспомогательных механизмов для него. Без вашей помощи завод не смог бы провести этой работы и боеприпасы на нашем заводе не могли бы выпускаться…»
В первых числах ноября Военный совет флота с согласия Военного совета фронта перевел штаб, политуправление и тыл флота из Кронштадта в Ленинград, где к этому времени сосредоточилась большая часть боевых кораблей. Главную базу флота Кронштадт преобразовали в Кронштадтскую крепость. Охрану водного района крепости осуществляло крупное соединение кораблей и катеров под командованием капитана 2 ранга И. Г. Святова. Оно обороняло наши коммуникации, идущие из Кронштадта на запад, систематически тралило основные фарватеры, вело борьбу с дозорами врага.
Штаб и политуправление флота в Ленинграде разместились на Васильевском острове в здании Военночморской академии. Защищенного командного пункта у нас в то время не было, на время обстрелов и бомбежек мы уходили в подвал основного здания, не прерывая работы.
Штаб Ленинградской военно — морской базы находился в Адмиралтействе. Знаменитый вестибюль с фигурными форштевнями старинных кораблей имел обычный «блокадный» вид: на стенах изморозь, окна заложены досками и мешками с песком, полумрак.
Это были трудные, отчаянно трудные дни, но никто из нас ни на миг не допускал мысли о том, что мы не выдержим; наша вера в победу была беспредельной. Эта вера с особой силой звучит в строках праздничного приказа по флоту, изданного в день 24–й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции: «Свой всенародный праздник народы Советского Союза встречают в обстановке Отечественной войны против немецкого империализма… Пятый месяц идут ожесточенные и кровопролитные бои. Враг несет огромные потери, но, не считаясь ни с чем, яростно лезет вперед.
…В Великой Отечественной войне решается судьба Родины. Гитлеровская свора стремится поработить и ограбить советские народы. Вся страна по зову партии Ленина поднялась на борьбу против кровавого и лютого врага… В Великой Отечественной войне советский народ борется за свою свободу, честь и независимость, за свою родную Советскую власть…
В жестокой и упорной борьбе наша героическая армия сохранила свою боеспособность, уничтожила и развеяла миф о непобедимости немецкой армии и нанесла жестокий, непоправимый урон фашистским полчищам…
Красная Армия и Военно — Морской Флот за время войны показали, какие величайшие источники героизма таятся в толще советского народа, с оружием в руках защищающего свое социалистическое государство. Тысячи бойцов и командиров, советских патриотов показали, на что способен народ в борьбе за Родину. Мужество, бесстрашие, презрение к смерти проявляют бойцы Красной Армии на полях ожесточенных сражений Отечественной войны. Все силы страны поднялись на помощь фронту. Когда Родина в опасности, вся страна стала фронтом, а все ее граждане — бойцами…
Вместе с частями Красной Армии Краснознаменный Балтийский флот стойко и мужественно борется с фашистскими извергами. Огнем корабельной артиллерии, фортов, береговой обороны моряки Балтики уничтожают фашистские полчища на подступах к Ленинграду. Подводники смелыми атаками топят вражеские транспорты с войсками и боеприпасами. Наши славные соколы летчики- балтийцы, проявляя беспримерный героизм, отвагу, высокое летное мастерство, уничтожили не одну сотню фашистских стервятников. Храбро дерутся бойцы морской пехоты.
…Выражаю уверенность, что бойцы, командиры и политработники флота будут беспощадно уничтожать на воде, в воздухе, под водой и на суше гитлеровских двуногих хищников. На истребление наших людей ответим беспощадным и безжалостным истреблением врагов. Ненависть к врагу должна стать законом.
Гитлеровские орды пытаются сломить сопротивление города — героя, города, где родилась Великая Октябрьская революция. Но не сломить им упорство защитников Ленинграда. Не бывать им в Ленинграде никогда! Красная Армия, КБФ разгромят врага и сделают подступы к городу Ленина могилой для фашистских хищников. Крепче удар по врагу! Все силы, всю волю на разгром врага! Мы победим! Силы наши неисчислимы. Они растут. Каждый день укрепляет мощь Красной Армии. Растет сила сопротивления. В глубине страны формируются новые части, обучаются новые резервы. Советский народ полон решимости драться до победы, до полного разгрома врага. Победа будет за нами!»[108].
ИО ВМФ, ф. 344, оп. 4246, лл. 3, 221–223.
ИО ВМФ, ф. 9, д. 109, л. 19.
Приказ командующего Краснознаменным Балтийским флотом 7 ноября 1941 г. (газета «Красный Балтийский флот» за 7.Х1–41 г.).