Героическая оборона Лиепаи. Могла ли Лиепая удержаться. Обстановка на суше ухудшается. Эвакуация Усть — Двинска. Враг у южной границы Эстонии. Народный комиссар требует до последнего оборонять Ханко, Эзель, Даго, Таллин. От обороны к наступлению. Первые Герои Советского Союза. Моральный дух защитников Ханко. Финский залив на прочном замке.
Первыми на Балтике удар немецко — фашистских войск приняли военные моряки кораблей и красноармейцы частей, дислоцировавшихся в Лиепае.
Военно — морская база Лиепая в системе базирования флота занимала очень важное положение. Она находилась на левом фланге его операционной зоны, почти на границе нашей Родины, и являлась передовым пунктом сосредоточения крупных надводных и подводных сил. Накануне войны по ходатайству Военного совета флота перед Народным комиссаром ВМФ часть кораблей была переведена из Лиепаи в базы Рижского залива. В Лиепае оставалась группа подводных лодок, находившихся в капитальном ремонте, и небольшая часть торпедных и сторожевых катеров флота. На озере Дурба в районе Лиепаи базировалась 43–я отдельная авиационная эскадрилья под командованием капитана И. Я. Вахтермана.
На территории базы размещалась 180–миллиметровая железнодорожная батарея флота. К началу лета на побережье моря было закончено строительство четырех мощных береговых батарей 130–миллиметрового калибра. Их огневые позиции находились на флангах входов в Лиепаю и Вентспилс. Батареи имели хорошее оборудование, первоклассную по тому времени отечественную артиллерийскую технику, хорошо обученный личный состав. Замаскировав позиции, артиллеристы сделали их почти неуязвимыми для самолетов врага.
К началу войны была усилена также противовоздушная оборона базы. Она получила два отдельных зенитных дивизиона, предназначенных в основном для защиты базы от ударов морской авиации противника.
Однако было ясно, что этих сил недостаточно для обороны Лиепаи. По настоянию Военного совета флота Особый Прибалтийский военный округ, которому база оперативно подчинялась с весны
1941 года Ж который отвечал за сухопутную оборону, выделил для ее защиты 67–ю стрелковую дивизию под командованием генерал — майора Н. А. Дедаева, участника штурма Зимнего дворца, краснознаменца, героя гражданской войны.
67–я дивизия считалась одной из лучших в округе, но ей кроме непосредственной защиты базы вменялась в обязанность также оборона побережья от государственной границы до Вентспилса — около 150 километров, — а она испытывала острый недостаток в личном составе. Вражеская 291–я пехотная дивизия, которой противостояла 67–я дивизия, имела втрое больше солдат и офицеров, боевой техники. К тому же ряд подразделений 67–й дивизии, находившихся перед началом войны на лагерных сборах.
Не смогли принять участие в защите базы 114–й стрелковый полк и один артиллерийский дивизион 242–го гаубичного артполка, которые находились в обороне в районе Вентспилса, один батальон 56–го стрелкового полка, находившийся в Павилоста, некоторые другие подразделения, занятые в момент начала войны на оборонительных работах и стрельбищах.
19 июня морской гарнизон Лиепаи одновременно с другими соединениями флота перешел на повышенную боевую готовность. Генерал Н. А. Дедаев, получив об этом информацию командира военно — морской базы капитана 1 ранга М. С. Клевенского, также повысил боевую готовность 56–го и 281–го стрелковых и 94–го и 242–го артиллерийских полков. Начальник артиллерии дивизии полковник Корнеев и артиллерист базы капитан А. П. Кашин разработали таблицы артиллерийского огня, учитывая поддержку флотскими береговыми и железнодорожными батареями. Были составлены таблицы стрельб по заранее намеченным целям, ведения заградительного огня на случай высадки морского десанта противника. Эти таблицы очень пригодились во время боя.
Вечером 21 июня, будучи предупрежден Наркомом о готовящемся нападении фашистской Германии, я приказал командиру базы, как и другим командирам соединений флота, привести все части в полную боевую готовность. Корабли, батареи, а также находящиеся в Лиепае другие части флота — стрелковый батальон, отдельная железнодорожная рота, личный состав военно — морского училища — готовились к предстоящим боям.
В тот же вечер 21 июня два батальона 281–го стрелкового полка подполковника Есина и отдельный разведывательный батальон капитана Шапошникова заняли позиции на правом берегу реки Барта южнее Лиепаи. Вместе с ними вышли на позиции артиллерийские полки дивизии. Рубежи на Гробиньском шоссе заняло подразделение 56–го стрелкового полка майора Кожевникова. На подступах к городу возводились инженерные сооружения. На помощь бойцам шли городские рабочие отряды, в их рядах можно было видеть женщин и молодежь.
Не успели части дивизии завершить развертывание, как начались боевые действия на море и на суше. Жаркое дыхание боя коснулось приморского города уже в первую ночь войны. «Фашисты начали бомбить Лиепаю около четырех часов утра — вспоминает М. Т. Радкевич. — Так началась для нас Великая Отечественная война. Все мы сразу почувствовали это с первого налета. К 12 часам на Лиепаю было произведено несколько налетов, ударам подвергались зенитные батареи, аэродром, порт и завод «Тосма- ре». Окрестности Лиепаи озарились светом пожарищ, а на исходе второго дня войны мы оказались в окружении вражеских войск. Началась героическая оборона города и базы, полная многочисленных примеров отваги, мужества воинов гарнизона».
Вражеская авиация бомбила преимущественно объекты военно- морской базы — склады и стоянки кораблей, а также сухопутный аэродром, где базировался истребительный полк Особого Прибалтийского военного округа. Объекты флота, будучи надежно прикрыты зенитными артиллерийскими дивизионами, успешно отражали атаки противника и пострадали немного. Аэродром, самолеты — истребители, не успевшие подняться в воздух, понесли большие потери. Значительная их часть была уничтожена на земле. В первый день войны вражеские летчики совершили на базу и аэродром около 15 налетов.
Командир военно — морской базы капитан 1 ранга М. С. Клевенский сделал все от него зависящее, чтобы встретить врага во всеоружии. Это был знающий, очень энергичный и инициативный начальник. Слаженно действовал и штаб базы, руководимый капитаном 3 ранга М. Т. Радкевичем.
Стоит отметить, что задолго до начала боев за Лиепаю штаб базы разработал основные оперативно — тактические документы по обороне базы с моря и с воздуха. База имела хорошо защищенные командные пункты. М. Т. Радкевич в письме ко мне пишет: «Штаб базы имел два командных пункта. Первый — непосредственно на побережье в сосновом лесу, в границах военного городка. Он находился в общей системе старых русских береговых батарей, построен был как наземный бетонный наблюдательный пункт с хорошим обзором в сторону моря. К нему была подведена связь. На этот командный пункт после первого налета фашистской авиации и перешел штаб военно — морской базы.
Второй командный пункт располагался в одном из блоков старых русских батарей севернее аванпорта. Сюда мы перебрались 23 июня уже в ходе боев. Все старые оборонительные постройки времен первой мировой войны нас сильно выручали и использовались для обороны».
О полученном от командующего флотом приказе М. С. Клевенский тут же информировал генерала Н. А. Дедаева, который, в свою очередь, получил аналогичное указание от командующего 27–й армией. Части дивизии были приведены в полную боевую готовность. Командир дивизии сообщил начальнику пограничного отряда майору В. Якушеву об обстановке. Тот доложил, что все пограничные4 подразделения — пять комендатур — будут немедленно подняты по боевой тревоге.
Таким образом, все, что следовало сделать для подготовки базы к бою, ее командование сделало. Но нас не покидало чувство тревоги: мы знали, насколько слабым местом в обороне базы было сухопутное направление. Военный совет флота очень беспокоило это обстоятельство, о чем он не раз докладывал Главному морскому штабу.
В своей книге «Накануне» адмирал Н. Г. Кузнецов пишет: «В те дни мне припоминается разговор незадолго до начала войны с командующим Прибалтийским военным округом Ф. И. Кузнецовым. Я поинтересовался, как строится круговая оборона Либавы и Риги, где базируется много кораблей.
— Неужели Вы думаете, что мы допустим противника до Риги, — обиделся мой собеседник.
…Положение Либавы с суши становилось безнадежным уже через два дня после начала войны»[20].
Собравшись на командном пункте базы, генерал Н. А. Дедаев и капитан 1 ранга М. С. Клевенский приняли совместное решение: усилия военно — морских частей и кораблей направить на оборону базы с моря и непосредственно города, на 67–ю стрелковую дивизию возложить внешнюю оборону.
Командование всеми частями дивизии, военно — морской базой, пограничниками, рабочими отрядами (с предприятий и заводов города) принял на себя командир дивизии генерал Дедаев.
Вся тяжесть борьбы с налетами вражеской авиации из‑за отсутствия истребительного прикрытия легла на плечи бойцов отдельных зенитных артиллерийских дивизионов: 43–го майора В. X. Русских и 84–го старшего лейтенанта В. С. Сороки. Они сражались мужественно и самоотверженно. Особенно отличилась 841–я зенитная батарея старшего лейтенанта Ф. К. Тимашкова. Она первой в 4 часа утра 22 июня открыла огонь по фашистским самолетам, прикрывая корабли у стенки завода «Тосмаре». Фашисты пытались уничтожить батарею, но боевой расчет после каждого налета менял позицию. Доблестно сражались и бойцы 843–й зенитной батареи лейтенанта Григоряна.
Перед полуднем 22 июня мне позвонил М. С. Клевенский:
— Наши части отступают на Ригу, базу удержать трудно.
Он просил помощи. Увы, мы ничем не могли помочь Лиепае — войск в нашем распоряжении не было. Не приходилось рассчитывать и на округ — враг, потеснив войска 8–й армии, прорвался уже к Шяуляю. На Лиепаю по прибрежной дороге наступала отборная, имеющая двухлетний боевой опыт 291–я пехотная дивизия врага. В дивизии насчитывалось до 17 тысяч человек, ее усиливали подразделения морской пехоты, поддерживали танковые, авиационные и артиллерийские части.
На морских подходах к базе начали действовать торпедные катера и подводные лодки противника. М. С. Клевенский приказал прибывшему на ремонт базовому тральщику «Фугас» под командованием старшего лейтенанта В. Л. Гиллермана выставить у Лиепаи мины. Прикрываемый торпедными катерами, самолетами — развед- чиками МБР-2, огнем береговых батарей, отражая атаки врага, «Фугас» за два дня выставил более двухсот мин, на которых позднее подорвалось несколько кораблей противника.
На подходах к базе были развернуты подводные лодки: «Л-3» капитана 3 ранга П. Д. Грищенко, «М-79» капитан — лейтенанта И. В. Автомонова, «М-81» капитан — лейтенанта Ф. А. Зубкова и «М-83» старшего лейтенанта П. М. Шалаева под общим командованием капитана 2 ранга А. Г. Аверочкина. Они должны были предотвратить возможное нападение с моря, прикрыть фланг наших оборонявшихся войск.
Оправившись после первых вражеских ударов, в боевую работу включились и летчики 148–го истребительного авиационного полка военного округа. Однако уже к исходу дня полку было приказано перебазироваться на восток. В Лиепае оставалась единственная авиаэскадрилья в составе 13 самолетов МБР-2 капитана И. Я. Вах- термана; по существу база оказалась без воздушного прикрытия.
Самолеты МБР-2 были устаревшими, но слабость их боевых качеств возмещалась отличной подготовкой летчиков, штурманов, техников, их преданностью Родине, отвагой, знанием театра военных действий. Эскадрилья предназначалась для ведения разведки морского направления, но в силу сложившейся обстановки ей пришлось выполнять эту задачу и на суше, а кроме того, она на своих тяжелых и тихоходных машинах (скорость 180–200 километров) бомбила мотоколонны врага. Командир эскадрильи капитан Вахтерман был исполнительным командиром, получая приказ нанести удар по врагу с «пикирования», он всегда отвечал: есть! Хотя какие уж из МБР-2 пикировщики!
Командиры отрядов капитаны А. Кублицкий и А. Чернов, командиры звеньев старшие лейтенанты Т. Тургенев и А. Арефин, лейтенанты В. Кузнецов и В. Савушкин, все летчики и штурманы не жалели жизни, отстаивая советскую землю. Когда враг подошел вплотную к городу, оставшиеся самолеты перелетели на озеро Киш под Ригой.
В полдень 22 июня я приказал М. С. Клевенскому вывести из базы в Вентспилс или Усть — Двинск все, что не было связано с обороной и имело возможность двигаться — в частности, танкер «Железнодорожник», подводные лодки, а также 18–ю железнодорожную батарею капитана В. П. Лисецкого.
Штаб флота возложил обеспечение перехода на авиацию и корабли военно — морской базы, однако в связи с тем, что на подходах к Лиепае уже шли ожесточенные бои, выполнить приказ полностью не удалось.
Торпедные катера противника потопили на траверзе Вентспилса вышедшую без охранения подводную лодку «С-3», имеющую на борту еще и экипаж «С-1» с ее командиром капитаном 3 ранга И. Т. Морским. «С-3» не могла по техническому состоянию погружаться под воду и шла в надводном положении. В течение полутора часов экипаж вел неравный бой, отражая атаки вражеских катеров. Все артиллеристы, находившиеся на мостике, погибли. Командир «С-3» капитан — лейтенант Н. А. Костромичев решил выбросить корабль на берег, рассчитывая спасти экипажи, но не успел — вражеские торпеды разломили подводную лодку на несколько частей.
Благополучно прибыли в Рижский залив подводные лодки «С-9», «Лембит», «Калев», «М-77» и танкер «Железнодорожник». Первыми ударами врага на суше в направлении Лиепаи под Палангой — Руцавой приняли советские пограничники. «Двадцать пять застав, пять штабов комендатур, специальные подразделения пограничного отряда встретили фашистов сильным огнем. Только к исходу второго дня боев на левом фланге гитлеровцам удалось прорваться к штабу пятой комендатуры в Руцаве, — пишет В. Якушев. — Но, несмотря на численное превосходство, враг не смог с ходу овладеть комендатурой.
Обороной руководил начальник штаба отряда коммунист майор
В. А. Черников, окончивший незадолго до этого Военную академию имени М. В. Фрунзе. Он создал группу пограничников, которая, умело маневрируя на поле боя, заходила гитлеровцам во фланги и наносила чувствительные удары.
Вместе с Черниковым действиями бойцов руководил комендант участка капитан Губенчук, опытный чекист. Гарнизон пограничников численностью около сорока человек занял круговую оборону у здания штаба. Почти трое суток воины вели тяжелый бой, сдерживая наступление гитлеровцев, поддерживаемых сильным огнем артиллерии, минометов и танков. Только тогда, когда почти все бойцы небольшого гарнизона сложили свои головы, врагам удалось захватить помещение штаба и комендатуры.
В дальнейшем была создана разведывательная группа в составе
25 человек, командование которой принял начальник пограничной заставы лейтенант Запорожец. Перед воинами была поставлена задача — произвести разведку боем, найти слабое место в обороне врага, а затем пойти на прорыв кольца окружения. Дерзким рывком фашисты были выбиты из части окопов. Опомнившись, они открыли бешеный артиллерийский огонь. Несколько раз гитлеровцы поднимались в атаку, но дружный огонь советских воинов отбрасывал их назад»[21].
К моменту подхода врага непосредственно к Лиепае на ее ближних подступах по решению генерала Дедаева было создано три боевых участка: северный, восточный и южный. Предполагалось, что пока части дивизии будут сдерживать врага на дальних подступах, эти рубежи удастся подготовить в инженерном отношении для частей флота. Таким образом создавалась некоторая глубина обороны.
На северный участок был выведен флотский стрелковый батальон капитана Пышкина. Это была кадровая, хорошо подготовленная для боя часть. На восточный участок выводился батальон курсантов военно — морского училища под командованием полковника Томилина и его заместителя полкового комиссара Горожанкина. Сюда же направлялись подразделения 56–го стрелкового полка. Артиллерийскую поддержку участка обеспечивали батареи 94–го легкого артиллерийского полка, 27–я батарея 130–миллиметровых орудий, 841–я и 503–я зенитные батареи флота. В помощь им могла быть использована и артиллерия миноносца «Ленин». На южный участок были выведены отряды из береговой базы подводных лодок и полуэкипажа. Их поддерживали 180–миллиметровая батарея и 502–я зенитная батарея флота. Предполагалось, что на южный участок отойдут со временем также подразделения 281–го стрелкового полка подполковника Есина. Быстро и организованно под руководством М. С. Клевенского и его заместителя по политчасти полкового комиссара П. И. Поручикова проходило формирование и вывод на боевые участки флотских частей.
Удар фашистских полчищ, наступавших на Лиепаю, принял на себя в ночь с 22 на 23 июня разведывательный батальон 67–й стрелковой дивизии, которым командовал капитан Шапошников, и 281–й стрелковый полк (в неполном составе). В бою погиб командир полка подполковник Есин. На этих рубежах вступили в сражение и городские рабочие отряды — батальон завода «Тосмаре» под командованием заместителя директора по политической части Артура Петерсона, активного участника гражданской войны; батальон завода «Сарканай сметаллургс» («Красный металлург») под командованием секретаря партийной организации Муцениека и другие. Враг, наступавший с юга, вдоль берега, был остановлен. Ночью фашисты попытались прорваться к городу с юго — запада, но и это им нё удалось. Тогда, обойдя Лиепаю с востока, они перерезали железную дорогу Лиепая — Рига. К счастью, из Лиепаи успел уйти последний эшелон с семьями, вырвалась также 180–миллиметровая железнодорожная батарея капитана Лисецкого.
С суши база оказалась отрезанной от наших войск.
23 июня я связался с Клевенским.
— Военный совет флота требует драться вместе с воинами дивизии до последней возможности, — передал я. — Все решения вам следует согласовать с командиром дивизии, действовать по его указанию.
К исходу 24 июня наши части отошли с боями на ближние подступы к Лиепае и соединились с подразделениями военных моряков.
Почувствовав сопротивление, немецкое командование бросило на Лиепаю главные силы 291–й фашистской пехотной дивизии, усилив ее полком морской пехоты. Поддерживаемые ударами авиации и танков, они начали атаки. Завязались упорнейшие бои. Воины, рабочие, курсанты дрались с исключительным мужеством, но сдержать натиск противника, имеющего значительное превосходство, было трудно, и ему удалось вклиниться в оборону. Командование фронтом направило в помощь защитникам Лиепаи 28–й мотострелковый полк и курсантов Рижского пехотного училища, однако они не смогли пробиться.
Лиепая продолжала героическую борьбу. Бои стихали только к ночи, когда фашисты обычно боевых действий не вели. Били врага наши 130–миллиметровые батареи под командованием старших лейтенантов С. Е. Гордейчука и М. Н. Савина. Стойко сражался батальон курсантов военно — морского училища. Стояли насмерть отряд партийных активистов и рабочий батальон Артура Петерсона, комсомольский отряд Иманта Судмалиса.
Но обстановка становилась все хуже. Враг вплотную подошел к окраинам, отдельные его части прорвались к заводу «Тосмаре». Командир миноносца «Ленин» капитан — лейтенант Ю. М. Афанасьев, являвшийся старшим командиром в группе ремонтирующихся кораблей, приказал экипажам сойти на берег. Корабли, а также склады боеприпасов и топлива были по его приказу взорваны. Это — единственно правильное решение. Можно сожалеть, что Афанасьева обвинили тогда в панике, и хорошо, что позже это обвинение с него сняли. Экипажи взорванных кораблей влились в ряды защитников Лиепаи. Их возглавляли заместитель командира базы П. И. Поручиков и заместитель начальника политотдела Дьяченко. Так же пришлось поступить экипажу подводной лодки «М-83». Эта лодка возвратилась в Лиепаю с боевой позиции из‑за повреждения перископа, когда ожесточенные схватки с врагом шли уже на улицах города. Моряки открыли огонь из единственного орудия корабля, прямой наводкой уничтожая вражеские машины, прорвавшиеся к заводу. (Когда кончились снаряды, экипаж взорвал корабль и вступил в бой с гитлеровцами на суше. Смертью храбрых в бою погиб командир подводной лодки П. М. Шалаев.
Утром 25 июня мне позвонил М. С. Клевенский. Это был наш последний разговор — связь прервалась. Командир базы просил оказать помощь до наступления ночи.
— Борьба идет за Тосмарским каналом, — говорил он, — где сосредоточены ударные группы. Боезапаса на складах нет, бережем патроны и снаряды…
Обстановка на приморском направлении была тяжелой, настоящей помощи гарнизону никто оказать не мог. Генерал Н. А. Дедаев принял решение перебросить из Вентспилса к Лиепае 114–й стрелковый полк с дивизионом гаубичного артполка, но было уже поздно. Единственное, что мы могли сделать, — выслали для бомбежки войск противника авиаэскадрилью бомбардировщиков. Защитники Лиепаи отбивали одну атаку за другой, нанося врагу потери в живой силе и технике. «Наступление 291–й пехотной диви зии в районе Либавы, — записано в журнале боевых действий группы армий «Север» за 25 июня, — было приостановлено ввиду сильного сопротивления противника, поддерживаемого огнем стационарных батарей». Утром 25 июня на боевом посту погиб командир дивизии генерал Н. А. Дедаев. После его смерти в командование обороной базы вступил начальник штаба дивизии полковник В. М. Бобович.
Враг ослабил натиск, положение несколько стабилизировалось. Велся слабый минометный огонь, но фашистская авиация продолжала бомбить дороги и объекты базы. Усиленному обстрелу подвергались 23–я береговая и 843–я зенитные батареи.
26 июня командованию дивизии и военно — морской базы было приказано выводить части из окружения. В. М. Бобович, М. С. «левенский, секретари Лиепайского горкома партии Микелис Бука и Янис Заре после всестороннего обсуждения вопроса, как обеспечить выполнение приказа, приняли решение прорываться основными силами в направлении Вентспилса, рассчитывая закрепиться на рубеже реки Бента вместе со 114–м стрелковым полком, который там находился, либо пробиваться на соединение с войсками 8–й армии, отступающей к Риге.
Прорыв был осуществлен двумя колоннами. Первая, в составе подразделений 56–го стрелкового полка, 32–го местного стрелкового батальона, боевого расчета 84–го отдельного артиллерийского зенитного дивизиона и 23–й береговой батареи под командованием майора Кожевникова пробивалась по прибрежной дороге. Вторая, включавшая в себя подразделения 281–го стрелкового полка, 43–й зенитный артиллерийский дивизион флота, 389–й зенитный армейский дивизион и курсантов военно — морского училища, двигалась по восточной дороге в том же направлении. Замыкали ее пограничники, отдельные команды, рабочие отряды, боевой расчет 27–й береговой батареи, который ушел с позиции, расстреляв весь боезапас, уничтожив материальную часть, взорвав мосты, и противотанковая батарея дивизии. Возглавлял вторую колонну полковник Бобович со своим штабом.
Перед прорывом в порту и военно — морской базе были уничтожены склады продовольствия и материалов, взорваны батареи. Гитлеровцы обрушили на прорывающихся шквал огня. Их самолеты буквально висели над головами бойцов. В первые часы боя погиб командир 56–го стрелкового полка майор Кожевников, смертельно ранен полковник Бобович, вышел из строя командир зенитного дивизиона капитан Суханов. Командование взял на себя начальник оперативной части штаба дивизии майор Меденцев. Бои на дорогах не прекращались ни днем, ни ночью. Колонны упорно пробивались на соединение со своими войсками. В боях погибли организаторы обороны Лиепаи секретари городского комитета партии Бука и Заре, полковые комиссары Котомин и Поручиков, полковник Томилин и Ганин, батальонный комиссар Дьяченко, капитан 3 ранга Малов. Немногим защитникам Лиепаи удалось соединить ся со 114–м полком. И им снова предстояло прорываться на восток к войскам 8–й армии в район Тукумса.
Командиру базы М. С. Клевенскому было разрешено с частью штаба и политотдела на торпедных катерах перебраться в Вентс- пилс, организовать там КП и установить связь с командованием дивизии. В море вышло два торпедных катера, затем, с небольшим перерывом, еще один. На переходе между Лиепаей и маяком Ужава наши катера — 17–й и 47–й — встретили шесть торпедных катеров противника. Завязался неравный бой. Катер 47–й был потоплен, а 17–му удалось прорваться в Рижский залив. Третий катер, 67–й, старшего лейтенанта И. С. Иванова, на борту которого шел начальник штаба базы капитан 3 ранга Радиевич, с трудом добрался до Рижского залива. Задача по организации КП в Вентспилсе оказалась нереальной и не была выполнена.
Между тем Лиепая продолжала сражаться. Оставшиеся в городе для прикрытия прорыва отряды бойцов и моряков, комсомольцы отряда Иманта Судмалиса и рабочие батальона Петерсона держались до последнего.
29 июня враг вошел в город. Однако и после этого бои почти всю первую неделю июля не прекращались. Часть патриотов под командованием Иманта Судмалиса на автомашинах прорвалась из окружения к литовской границе и ушла к партизанам. Значительно позднее Имант Судмалис был схвачен гитлеровцами и казнен. Посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза.
В неравных боях защитники Лиепаи проявили беззаветное мужество и героизм, доказали свою нерушимую верность Коммунистической партии и Советской Родине. Здесь враг впервые познакомился с отважными балтийцами и окрестил их «черной смертью». Мужество защитников Лиепаи увековечено в памятнике, стоящем у моста через Торговый канал. На нем надпись: «Защитникам Лиепаи 23.06–29.06 1941 года».
В боях под Лиепаей враг понес значительные потери, был сбит темп его наступления на Ленинград. Ю. Майстер признает: «Советская военно — морская база оборонялась ожесточенно. Русские пытались вырваться из окружения, но удалось осуществить это лишь части гарнизона. 28 июня после борьбы, которая потребовала значительных потерь, германским соединениям, включая введенные в действие части морской пехоты, оказалось возможным начать штурм Либавы… Затем марш германских войск вдоль Балтийского побережья прекратился вследствие упорного советского сопротивления»[22].
Сейчас может быть поставлен вопрос, могла ли удержаться Лиепая под натиском противника в сложившейся ситуации? Неправомерно утверждение о том, что «…в Либаве было достаточно средств — дивизия, береговая оборона, корабли и авиация, но действовали они не вполне эффективно»[23]. Если бы для оборо ны Лиепаи были выделены более значительные силы, то и тогда потеря базы стала бы неминуемой. Возможно, что бои за Лиепаю были бы несколько продолжительными и противник имел бы еще большие потери. Но нельзя рассматривать оборону Лиепаи, расположенной на правом фланге Северо — Западного направления, вне связи с общим положением войск на суше. Все зависело от того, как долго могли продержаться наши войска на занимаемых рубежах.
Как показали последующие события, противник сосредоточил на своем левом фланге исключительно мощную группировку, рассчитывая победным маршем в самые короткие сроки дойти до Ленинграда. Им противостояла сравнительно слабая группировка наших войск, мужественно отстаивавшая каждый метр родной земли, но отступавшая под давлением превосходящих сил. И оставлять базу в глубоком тылу противника не имело смысла. Поэтому вопрос был только в днях или неделях ее обороны.
Не могу согласиться и с мнением, что было бы лучше «…назначить ответственным за ее оборону командира базы, придать ему некоторые сухопутные части, подчинив их командующему Балтийским флотом»[24]. Это не меняло положения. Но следует признать, что в мирное время вопросы взаимодействия сил флота и войск при обороне побережья почти не разрабатывались. «Нарком ВМФ и Главный морской штаб должны были проявить больше настойчивости перед Генеральным штабом в разрешении всех неясных вопросов»[25].
Между тем обстановка на Северо — Западном направлении продолжала ухудшаться.
Ведя тяжелые оборонительные бои, 8–я армия отступала на Ригу, 11–я — на Полоцк. Других сил, способных оказать эффективное сопротивление врагу, на этом направлении не было. Угроза захвата с суши Усть — Двинска, где находились значительная группа надводных и подводных кораблей, крупные запасы мин и топлива, нарастала с каждым днем.
В ночь на 27 июня я выехал на машине в Ригу. В штабе Прибалтийского военного округа застал заместителя командующего войсками Прибалтийского особого военного округа генерала Г. П. Со- фронова, который занимался эвакуацией оставшейся части штаба. В Усть — Двинске я вызвал командира военно — морской базы контр- адмирала П. А. Трайнина, командиров соединений контр — адмирала
В. П. Дрозда и капитана 1 ранга Н. П. Египко, начальника штаба дивизиона торпедных катеров старшего лейтенанта Е. В. Осецкого и проинформировал их о сложившейся обстановке. Выслушав мнение каждого, я принял решение немедленно вывести из Усть — Двин- ска все боевые и вспомогательные корабли, погрузив на них материальные ценности, а что не удастся вывезти — уничтожить. Ос новное направление отхода кораблей и транспортов — Куйвастэ— Рохукюла и далее Таллин.
Контр — адмирал В. П. Дрозд получил особую задачу: «Отряду легких сил находиться в Моонзунде в полном составе, нести дозор на внутренней стороне минного заграждения, базируясь на Куйвастэ, крейсеру «Киров» находиться в Таллине. Выставить мины, прикрывающие Моонзунд с юга, продолжать минные постановки в Ирбенском проливе. Отходить из Рижского залива только по моему приказанию, использовать торпедные катера».
Вечером того же дня под командованием В. П. Дрозда из Усть- Двинска вышли крейсер «Киров», эскадренные миноносцы «Грозящий», «Сметливый», «Стойкий», «Сильный», «Сердитый», «Энгельс», около 15 транспортов, вспомогательных судов, буксирные суда, плавучие краны. К утру 28 июня они прибыли на рейд Куйвастэ. Туда же пришли соединение подводных лодок капитана 1 ранга Й. П. Египко, плавбаза «Смольный». На переходе надводные и подводные корабли прикрывались торпедными катерами.
В Куйвастэ они пробыли, однако, недолго. Уже 30 июня ввиду слабого зенитного прикрытия и отсутствия истребительной авиации корабли, кроме оставшихся для защиты пролива, получили приказ перейти в Таллин. Переход приказано было осуществить по проливу Муху — Вяйн, в котором подавляющее большинство кораблей еще не плавало.
Решающую роль в принятии этого решения сыграли своевременно выполненные гидрографические работы. Летом 1940 и в зиму 1940/41 года в Моонзунде под руководством начальника гидрографической экспедиции капитана 2 ранга А. А. Смирнова, гидрографов А. Н. Иванова, А. А. Мартынова, А. П. Витязева, И. Л. Бегуна, К. Г. Куриловского, Г. М. Гильбо и других проводились большие исследования, в результате которых был обнаружен канал «Слава», прорытый еще в первую мировую войну. Определив его расположение и состояние, мною было принято решение об использовании канала для проводки крейсера «Киров» после дноуглубления некоторых участков. Приказом по флоту был создан специальный отряд судов технического флота (землечерпательные снаряды, землесосы, шаланды), гидрографических судов «Лоод» и «Вал», промерных ботов и катеров. Под руководством капитана 3 ранга М. М. Назимова гидрографический отряд, в который вошли молодые гидрографы А. П. Витязев, Т. М. Кудинов, Г. С. Рамзайцев, Н. Е. Орехов, приступил к срочной работе. Я надеялся, что усилиями экипажей технического флота и гидрографов нам удастся в короткий срок (три дня) создать обходной фарватер и вывести «Киров» из Рижского залива. Они работали круглые сутки, углубляя фарватер. Для уменьшения осадки с крейсера выгрузили боеприпасы главного калибра, лишнее топливо, воду, часть имущества.
Жесткие требования, а также начавшиеся бомбардировки кораблей противником ускорили ход работ.
Я вызвал в Рохукюла контр — адмирала В. П. Дрозда, передал ему приказ:
— «Кирову» под Вашим командованием следовать в Таллин, после чего Вам возвратиться в Моонзунд и командовать двумя дивизионами миноносцев по защите входа в Рижский залив. Переход «Кирова» обеспечивает ОВР главной базы.
В сумерках 30 июня крейсер подошел к входу в фарватер. Здесь к его борту подошли три буксира, они начали вводить корабль в канал, но тут же все застлал густой туман. Контр — адмирал Дрозд приказал вернуть крейсер в исходную точку. На рассвете 1 июня с улучшением видимости буксиры повели «Киров» каналом. На одном из участков крейсер коснулся килем грунта, но незначительно. Как только обходной фарватер остался позади, крейсер отдал буксирные концы и своим ходом направился к проливу Хари — Курк. В кильватер ему пошли эскадренные миноносцы, а впереди шли морские охотники, бросая противолодочные бомбы. Переход завершился хорошо. Это был заслуженный успех военных и гражданских моряков, выполнивших свой воинский долг.
В результате проделанных дноуглубительных работ эскадренные миноносцы и сторожевые корабли, базировавшиеся на Куйвастэ и Рохукюла, получили второй выход из Рижского в Финский залив, чем обеспечивалась возможность маневра силами флота.
Позвонив Народному комиссару ВМФ адмиралу Н. Г. Кузнецову, я доложил ему свои соображения о размещении соединений флота и обороне Рижского залива:
— В Куйвастэ — Рохукюла необходимо держать два дивизиона эскадренных миноносцев, дивизион торпедных катеров, морские охотники и тральщики, на позициях перед входом в залив — подводные лодки соединения Египко. Всеми силами командует контр- адмирал Трайнин из Рохукюла. Миноносцами и торпедными катерами командует Дрозд. В Таллине — Палдиски находятся: подводные лодки Египко, крейсер «Киров», два лидера, дивизион миноносцев и в полном составе корабли охраны водного района, в Лужской губе — линейный корабль «Октябрьская революция», два дивизиона миноносцев и соединение подводных лодок Орла.
Народный комиссар одобрил план. Штаб флота приступил к передислокации кораблей на морском театре.
Обстановка на суше тем временем продолжала ухудшаться. Оставив Ригу, советские войска отходили на север и северо — восток.
3 июля начальник штаба Северного фронта генерал Д. Н. Ники- шев приказал командующему 8–й армией генералу Ф. С. Иванову немедленно приступить, привлекая местное население, к созданию оборонительных рубежей на южных подступах к Таллину по линии Пярну — Вильянди — северное побережье озера Выртсярв — из расчета на три стрелковые дивизии. Это объяснялось тем, что штаб фронта сосредоточил все свое внимание на южном направлении, откуда шли главные силы противника. Между тем фашисты продвигались и на юго — западном и приморском направлениях, которые были кратчайшими по пути к столице Эстонской ССР и главной базе флота — Таллину.
Третьего же июля между флотом и фронтом нарушилась связь. Не зная намерений войск правого фланга Северо — Западного фронта, я доложил об обстановке Народному комиссару Военно — Морского Флота. Нарком приказал выставить на основных дорогах заслоны морской пехоты, активнее использовать авиацию для разведки, не ослабляя содействия войскам 8–й армии. «Оборонять до конца Ханко, Эзель, Даго и район Таллина, — гласил приказ, — отвести на восток и эвакуировать корабли и имущество, не нужное для обороны. Деритесь за каждую пядь земли в любых условиях возможного окружения. Уверен, что командиры, бойцы выполнят свой долг перед Родиной и оправдают доверие партии»[26].
Однако и на других участках фронта события продолжали развиваться не в нашу пользу. К исходу 10 июля противник продвинулся от Вильянди к Тюри, неожиданно занял исключительно важный для нас пункт Виртсу. Наши войска вынуждены были оставить
9 июля 1941 года Псков и отойти до Торопшино и Порхова (оккупирован 11 июля 1941 года).
К этому времени относится начало легендарной эпопеи обороны Ханко, о которой следует рассказать подробнее.
Окруженный десятками мелких островков, полуостров Ханко, или Гангут, как его называли раньше, узким язычком врезается в море у входа в Финский залив. Еще издавна вошел он в историю русского флота. Здесь в 1714 году одержал свою первую морскую победу галерный флот под руководством Петра I, разбив у Ган- гута шведскую эскадру контр — адмирала Эреншильда. В наше время он снова стал символом боевой славы воинов армии и флота. 164 дня сражался гарнизон военно — морской базы Ханко с немецко — фашистскими захватчиками и остался непокоренным.
После заключения перемирия с Финляндией в 1940 году и создания на Ханко военно — морской базы встал вопрос, кому ее подчинить — Ленинградскому военному округу или Балтийскому флоту. Мы считали, что целесообразнее подчинить ее флоту. В округе возражали, однако после всестороннего рассмотрения было решено, что всеми силами, в том числе и сухопутными частями, на Ханко будет командовать флотский командир.
Им стал генерал Сергей Иванович Кабанов — старый балтиец, артиллерист, командир высокоавторитетный не только на базе. Помню, задолго до войны артиллерийская часть, которой он командовал, была занесена на Красную доску КБФ. Уже тогда отмечалось, что Кабанов принадлежит к числу командиров, которые умело и активно воспитывают военных моряков в духе готовности к подвигам во имя Родины. Он был подготовлен к этому всей своей жизнью. Сын погибшего в «Крестах» питерского рабочего — револю ционера, в шестнадцать лет стал солдатом. Дважды сумел уйти от расстрела белыми, в 1919 году участвовал в штурме мятежного форта «Красная Горка», которым спустя 15 лет стал командовать. К моменту своего назначения на Ханко Сергей Иванович прекрасно знал артиллерийское дело, достаточно разбирался в вопросах использования сухопутных войск и военно — морских сил.
Вообще, подбор руководителей базы был удачным. Подстать командиру был военком бригадный комиссар Арсений Львович Рас- скин. Один из наиболее способных молодных политработников флота, неугомонный, неутомимый в работе, он всегда шел туда, где трудно. Хорошо проявив себя будучи военкомом эскадры, А. Л. Расскин по окончании войны с Финляндией был вызван в Смольный к А. А. Жданову и получил назначение на Ханко. Все его лучшие качества в полную силу проявлялись в самый трудный для Родины час на этом небольшом клочке арендованной земли. Достойными помощниками командира по руководству базой были начальник штаба капитан 1 ранга Петр Георгиевич Максимов, командир стрелковой бригады полковник Николай Павлович Симо- няк, позднее отлично проявивший себя в обороне Ленинграда, Герой Советского Союза. В первые дни войны прибыли начальник артиллерии генерал Иван Николаевич Дмитриев.
База создавалась, по существу, на голом месте. Строились оборонительные укрепления, восстанавливался жилой фонд. К концу
1940 года силами гарнизона, в основном бойцами стрелковой бригады, было создано 227 деревоземляных огневых точек для орудий и пулеметов, наблюдательные пункты.
Отлично поработали на строительстве береговых батарей воины капитана Б. М. Гранина, капитана С. Ф. Кудряшева, старшего лейтенанта Г. А. Коргуна, лейтенантов Н. Д. Руденко и А. И. Плеска- чева. Проверивший весной 1941 года ход оборонительных работ заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа генерал Н. Е. Чибисов положительно оценил результаты их труда.
К началу войны, всего за год, были установлены все намеченные планом батареи. Командование базы сосредоточило 30–32 артиллерийских ствола на километр фронта. Особенно мощными были железнодорожные 305 и 180–миллиметровые батареи, которыми командовали капитан Л. М. Тудер и майор П. М. Жилин. Береговые батареи могли открывать огонь в любом направлении, точно поражать корабли и наблюдательные пункты врага на соседних островах, успешно вести контрбатарейную борьбу. Места для батарей выбирала комиссия во главе с И. И. Греном, большим теоретиком и опытным практиком артиллерийского дела.
За месяц до начала войны мне довелось вместе с командующим войсками Ленинградского военного округа генералом Маркианом Михайловичем Поповым побывать на полуострове. Мы проверили состояние боевой готовности частей, ознакомились с ходом строительства оборонительных сооружений. Командир базы генерал
С. И. Кабанов, его заместитель полковник Н. П. Симоняк доложили обстановку на суше, море и в воздухе, и. о. начальника артиллерии майор С. С. Кобец — о том, какова плотность огня, сосредоточиваемого на важнейших направлениях всей артиллерией базы, включая и артиллерию сухопутных войск. Маркиан Михайлович высоко оценил организаторскую работу командиров, труд бойцов и краснофлотцев. Позднее командующий округом помог значительно увеличить боезапас для войск, запасы оружия и продовольствия на базе.
Военно — морская база Ханко занимала выгодное оперативно — стратегическое положение на северо — западном морском направлении, являлась важнейшим звеном в системе укреплений, прикрывавших дальние подступы к Ленинграду. База располагалась на основном шхерном фарватере и мешала вражеским боевым кораблям маневрировать между Ботническим и Финским заливами. Понятно поэтому стремление врага как можно быстрее овладеть Ханко.
Для захвата Ханко противник выделил пехотную дивизию, усиленную специальными частями, и мощную артиллерийскую группировку. Фашисты надеялись в первые же дни войны ликвидировать советскую военно — морскую базу.
Наступление финнов на Ханко началось 29 июня интенсивным артиллерийским и минометным обстрелом территории базы и прилегающих островов. В ночь на 30 июня враг захватил остров Хорсен.
В следующую ночь войска противника предприняли попытку внезапным штурмом овладеть красным Гангутом (Ханко). В первом эшелоне шли отборные батальоны. Однако гангутцы достойно встретили врага — нанесли ему большие потери, захватили пленных. Особенно отличился в бою батальон капитана Я. С. Сукача. Хорошо поработала артиллерия базы. Командир 335–го стрелкового полка подполковник Н. С. Никоноров писал морякам — артилле- ристам: «Вы оказали нам неоценимую помощь. Вашим метким огнем противник был отброшен, понеся большие потери… Враг бежал, побросав винтовки, пулеметы, автоматы и другое оружие…» Красноармейцы этого полка показали в бою высокий пример стойкости и мужества, о них с восхищением говорил весь гарнизон. Особо отличился учитель с Харьковщины снайпер П. Т. Сокур, который уничтожил 15 фашистов и трех захватил в плен. Позже Петр Трофимович был удостоен звания Героя Советского Союза.
Умелыми руководителями боевых действий проявили себя наши командиры. «С какой благодарностью и уважением, — пишет в прошлом боец батареи на конной тяге 8–й отдельной стрелковой бригады, а ныне известный ленинградский поэт Михаил Дудин, — мы смотрели на своих командиров после первого боя. Он был жестоким, этот бой. Врагу даже удалось прорваться через передний край, но редким солдатам удалось вернуться обратно, на свою сторону. Мы не зря потрудились, не зря полили своим потом каждый клочок земли. Оборона оказалась на редкость основательной, и у нас не было почти никаких потерь. Мы обрели уверенность в том, что нас сковырнуть с полуострова нельзя»[27].
Так началась еще одна славная страница летописи Краснознаменного Балтийского флота — героическая оборона Ханко.
В ту же ночь противник сделал попытку овладеть островом Кро- кан, но и там его ждала неудача. Проведя ряд артиллерийских обстрелов территории базы, в которых участвовали иногда броненосцы береговой обороны, через неделю противник повторил атаку на главном направлении и снова вынужден был отойти с большими потерями. Основная тяжесть боя легла на 270–й стрелковый полк полковника Н. Д. Соколова. У этого полка славная история. Боевое крещение он получил еще в 1918 году под Псковом. Командовал им тогда легендарный Ян Фабрициус. Не имели успеха попытки противника прорвать оборону и в последующие дни.
Ежедневно враг выпускал по полуострову тысячи снарядов и мин, бомбил жилые дома и казармы с воздуха, высаживал десанты, пытаясь сузить зону базы, но гарнизон Ханко не только защищался, но и наступал сам, нанося врагу потери.
В первых числах июля мне позвонил бригадный комиссар А. Л. Рас- скин:
— Среди личного состава наблюдается небывалый подъем. Поступило более тысячи заявлений о приеме в партию. Ханко превращен в неприступную крепость.
Это были не только слова. Личный состав гарнизона построил до
5 августа 227 дзотов, 327 убежищ, 128 укрытых артиллерийских позиций, 74 командных пункта, 245 укрытий для машин, 32 — для самолетов. Все, что представляло ценность для обороны, было защищено. Земля и гранит укрыли людей, и интенсивные обстрелы врага стали, можно сказать, безрезультатными. На линиях обороны воины поставили десятки тысяч противопехотных и противотанковых мин.
Была разрешена проблема укрытия больных и раненых. Инженеры — фортификаторы базы — начальник инженерной службы С. Е. Киселев, его помощники в содружестве с хирургом А. С. Коровиным и терапевтом П. П. Белоголовым предложиил соорудить подземный госпиталь. Командование базой — С. И. Кабанов и А. Л. Рас- хкин — мобилизовали людей, средства, материалы. Котлованы рыли круглосуточно, не считаясь с артиллерийскими обстрелами и налетами авиации врага. Рядом с красноармейцами и краснофлотцами работали врачи, медицинские сестры и санитары. 28 дней продолжалось строительство двух подземных хирургических отделений, несколько позже — еще одного. Хирурги обрели возможность работать в спокойной обстановке. (Опыт создания подземного госпиталя был использован и на Лавенсари в 1942 году.)
Инженерные сооружения полуострова и особенно укрытия для личного состава и материальной части явились основой устойчивой обороны гарнизона.
В июле я выбрал время побывать на Ханко. Ознакомился с положением дел и приказал командиру базы активизировать боевые действия — не ограничиваться обороной, высадить десант и захватить несколько близлежащих островов с тем, чтобы улучшить обстановку вокруг базы. Еще до моего прибытия были высажены тактические десанты на острова Хорсен, Кугхольм, Старкерн.
В первом броске шли бойцы зенитной батареи лейтенанта Н. Титова. Умело используя поддержку артиллерии и авиации, они с малыми потерями выбили противника с Хорсена. Первым на остров высадился Титов со своими бойцами Шмелевым, Зайченко, Дубининым и Войтовым. Удар был стремителен. Через четверть часа они вступили на Кугхольм. Потом был освобожден от противника и остров Старкерн.
Для новых десантов штаб базы разработал план захвата ближайших к границе Ханко восточных островов. Был создан более крупный отряд под командованием капитана Б. М. Гранина.
Генерал С. И. Кабанов обладал удивительной способностью подбирать людей. Он умел находить командиров, которые наилучшим образом могли справиться с заданием. Так он выбрал и Гранина, о котором знал еще со времени войны 1939/40 года, когда тот командовал лыжным батальоном.
Борис Митрофанович Гранин в героические дни обороны Ханко стал командиром десантного отряда. В состав отряда входили добровольцы: бойцы береговой базы подводников, катерники, саперы, железнодорожники, пограничники. Ему предстояло овладеть в первую очередь островами Хесте, Лонгхольм, Вракхольм, Грислом. Взаимодействуя с летчиками и артиллеристами, десантники заняли почти два десятка островов.
Смелость гранинцев не знала границ. Они высаживались на скалы, взрывали укрепления, совершали вылазки в глубокий тыл врага. Действия десантников отличали героизм и удаль. Сержант Юрченко, несмотря на то, что был ранен, огнем и штыком уничтожил в бою несколько фашистов; старший сержант Нечипоренко с группой бойцов окружил вражеский лагерь и захватил 14 пленных; снайпер Исаков уничтожил 118 вражеских солдат и офицеров; на острове Эльмхольм 32 человека в течение девятнадцати часов отбивали атаки трехсот солдат и офицеров противника.
Через неделю была освобождена от врага новая группа островов. На этот раз десантом командовал подполковник Н. С. Кузьмин. Правда, бой за остров Хесте был очень трудным.
Вместе с десантниками мужественно сражалась за Ханко авиационная часть под командованием майора А. В. Ильина в составе авиационных эскадрилий истребителей майоров Л. Г. Белоусова и М. Т. Леоновича. На самолетах И-153 и И-16 летчики под артиллерийским обстрелом поднимались в воздух и вели разведку, бомбардировали аэродромы и корабли противника, поддерживали штурмовкой м обстрелами (передний край обороны, прикрывали базу с воздуха.
Авиаторы Ханко еще до начала обороны отлично проявили себя в боях. 24 июня 1941 года капитан А. К. Антоненко сбил в районе Таллина фашистский самолет «Ю-88», положив начало боевому счету флотских истребителей. 3 июля боевые друзья летчики — истребители А. Антоненко и П. Бринько в воздушном бою над Ханко сбили два финских самолета «Бристоль — Бульдог». Довольно часто праздновали они победу над врагом и в последующие дни. 15 июля Военный совет флота поздравил их с присвоением звания Героя Советского Союза.
Враг пытался всеми силами вернуть острова вокруг базы и сжать кольцо окружения, но каждый раз встречал сильное противодействие и отходил на исходные позиции с большими потерями.
Около двух часов ночи 16 августа противник открыл интенсивный огонь по островам Хорсен, Эльмхольм и Гуннхольм и, пользуясь темнотой, на моторных шлюпках начал высадку на Эльмхольм и Гуннхольм. Попытка высадиться на Гуннхольм не увенчалась успехом, на Эльмхольме врагу удалось зацепиться. Командир взвода, защищавшего этот остров, лейтенант Швецов, погиб. Высадившись, противник начал усиливать свой гарнизон. Ему мешала наша истребительная авиация, штурмовавшая плавсредства и войска, а к исходу дня удалось под сильным огнем береговой артиллерии перебросить на остров усиленную роту, которая при поддержке кораблей разгромила противника. Враг потерял здесь до 200 человек. Отлично руководил бойцами заменивший Швецова старший сержант Левин. К моменту высадки нашей роты их оставалось всего шестеро, но они сумели сохранить плацдарм, удержали оборону. 27 июля Главное командование Северо — Западного направления послало в адрес командования Ханко телеграмму: «Начавшаяся Великая Отечественная война показала, что за истекший период бойцы, командиры и политработники военно — морской базы Ханко являли собой образец настоящих большевиков и патриотов социалистической Родины, честно и беззаветно выполняющих свой долг. Отдаленные от основных баз, оторванные от фронта, в тяжелых условиях и под непрекращающимся огнем противника, храбрые гангутцы не только смело и стойко держатся и обороняются, но и смело наступают и наносят белофиннам ощутительные удары, захватывая острова, пленных, боевую технику, секретные документы.
Ваша активность — хороший метод обороны. Смелость и отвага гарнизона — лучший залог успеха в окончательной победе над врагом. Передайте героическим защитникам базы от Главного командования Северо — Западным направлением нашу благодарность и искреннее восхищение их мужеством и героизмом. Главком Ворошилов, Жданов»[28].
В середине августа Военный совет флота поздравил С. И. Кабанова с награждением орденом Ленина, а А. Л. Расскина орденом Красного Знамени. Ряд защитников Ханко был награжден орденами и медалями Советского Союза.
Телеграмма Главного командования, награды воодушевили бойцов и командиров. Стойкость и упорство соединений и частей в обороне росли. Этому способствовала проводимая командирами и политработниками партийно — политическая работа. Личный состав гарнизона был хорошо осведомлен о целях Великой Отечественной войны, защиты базы. Военком базы бригадный комиссар А. Л. Расскин, начальник ее политотдела полковой комиссар П. И. Власов, военком стрелковой бригады полковой комиссар Е. П. Романов многое сделали для повышения морального состояния воинов. Сами бывали в частях, проводили собрания партийного и комсомольского актива. Несмотря на тяжелые условия обороны, партийная организация непрерывно росла. 4000 защитников Ханко вступили в ряды Коммунистической партии. В комсомол было принято свыше 1000 человек. Некоторые подразделения целиком состояли из коммунистов и комсомольцев.
На Ханко выходили газеты «Красный Гангут» и «Защитник Родины». В часы затишья проводились беседы, выступали коллективы художественной самодеятельности. Много веселых минут бойцам доставляли листовки с карикатурами художника Бориса Пророко- ва, очерки и статьи В. А. Рудного, стихотворные подписи красноармейца Михаила Дудина.
В конце августа на всех участках обороны наступило затишье. Противник отвел в тыл дивизию, предназначенную для штурма базы, заменив ее меньшей по численности воинской частью. Но это не означало, что вести оборону станет легче, наоборот, положение базы после отхода флота из Таллина резко усложнилось, она оказалась в окружении. Командование базы докладывало Военному совету флота: «Получили новую обстановку. Делаем все для круговой обороны. Запасы на учете. С 1 сентября сокращены нормы пайка — растягиваем на длительный срок. Несмотря на трудности снабжения, задачу выполним. Кабанов, Расскин».
Задача, о которой они говорили, вытекала из значения военно- морской базы как передовой позиции, прикрывающей дальние подступы к Ленинграду. Как раз в эти дни шли самые тяжелые оборонительные бои под его стенами. Ханко и остров Осмуссар оставались нашими единственными форпостами в устье Финского залива. И пока мы владели ими, вход для вражеских кораблей в залив был закрыт.
В октябре финское командование передало по радио обращение Маннергейма к защитникам Ханко с предложением капитулировать. Ответ был написан в духе известного письма запорожцев турецкому султану. Борьба гарнизона базы продолжалась с неослабевающей силой.
Приближалась зима. С появлением льда фронт обороны значи тельно увеличивался, требовалось больше войск и огневых средств. Между тем пополнять их было не из чего. Защитники вынуждены были ввести так называемые «дни молчания», когда даже снайперы не стреляли.
7 ноября 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования дала указание эвакуировать гарнизон. В последнем политдонесении военкома и начальника политотдела военно — морской базы говорилось: «164 дня продолжалась оборона полуострова Ханко. Не- мецко — финское командование устанавливало различные сроки взятия Ханко. На подступах к Ханко было сбито более 50 самолетов, повреждено и уничтожено несколько боевых кораблей. Не менее четырех тысяч солдат были убиты. Захвачено у врага 17 островов. Вокруг полуострова противник сосредоточил до 14 стационарных батарей всех калибров, 18 полевых и 15 зенитных. Было выпущено по территории базы до 500 тысяч снарядов и мин. И ничто не сломило боевого духа гангутцев».
«Правда» в те трудные осенние дни, когда враг стоял у стен столицы, назвала подвиг гангутцев беспримерной и неслыханной в истории борьбой советских людей, о стойкости которых народ будет слагать легенды.
Н. Г. Кузнецов. Накануне. М., Воениздат, 1966, стр. 341.
«Советская Литва», 1966, 22 июня.
Ю. Майстер. Война на море… (Перевод ЦВМБ, стр. 37–38).
Н. Г. Кузнецов. Годы войны. «Октябрь», 1968, № 8, стр. 140–141.
Н. Г. Кузнецов. Годы войны. «Октябрь», 1968, № 8, стр. 140–141.
Там же.
ИО ВМФ, д. 12489, л. 48.
«Известия», 1968, 25 декабря.
С. И. Кабанов. На дальних подступах. М., Воениздат, 1971, стр. 184–185.