Погода действительно лимитировала боевые действия самолетов, катеров и кораблей. При волне в 5 - 6 баллов наши легкие силы не могли выходить в море. А фашисты располагали крупными боевыми кораблями.
8 октября главные силы противника на Сарема отошли к заранее созданным укреплениям, опоясавшим узкую часть перешейка полуострова Сырве, и отразили несколько наших атак. Наши войска все острей ощущали нехватку артиллерии, танков, боеприпасов. Заметно поредели роты, батальоны, полки. Срочно нужны были меры для помощи им.
Мы вылетели с генералом Поповым в Курессаре, где встретились с генералом Стариковым и контр-адмиралом Святовым, совместно с ними обсудили все трудности и возможности и решили просить у Ставки дополнительно 15 - 20 суток на подготовку и сосредоточение сил, необходимых для решительного удара по вражеской обороне на острове.
... 13 октября была освобождена большая часть столицы Латвийской ССР. Рижский залив и коммуникации в Ригу потеряли для фашистов былое значение. Не потерял ли свое военное значение в связи с этим и полуостров Сырве? Была ли необходимость продолжать здесь наступление?
Да, такая необходимость, безусловно, была. Ставка Верховного Главнокомандования правильно оценивала обстановку, принимая решение о скорейшем очищении от фашистов полуострова Сырве. Во-первых, он в какой-то степени прикрывал фланг прижатой к морю курляндской группировки войск противника, а во-вторых, в известной мере обеспечивал фашистскому флоту свободу действий в Ирбенском проливе и сковывал наши войска на Сарема. Уже после войны стало известно, что Гитлер 14 октября приказал удерживать Сырве возможно дольше. В соответствии с этой директивой фашистское командование отдало приказание о немедленной постановке новых минных заграждений на подступах к полуострову.
Этот плацдарм нужно было ликвидировать, что, кстати, позволило бы создать более благоприятные условия для действий наших торпедных катеров с острова Сарема на коммуникациях противника у Вентспилса.
Дороги морские
Наступала осень со всеми балтийскими "прелестями" - бурным морем, дождливым небом, частыми туманами. Стало труднее сосредоточивать силы и средства, необходимые для развертывания активных действий в Южной Балтике. Флот постепенно стал отставать от наших сухопутных войск.
В начале октября 1-й Прибалтийский фронт генерала армии И. X. Баграмяна нанес противнику внезапный и мощный удар на мемельском направлении. Наши войска вышли на побережье Балтийского моря на участке Паланга, плацдарм Мемель и подошли к Тильзиту. Теперь немецко-фашистская группа армий "Север" была уже фундаментально отрезана от основных сил в Восточной Пруссии.
Блокада с суши войск этой группы не могла не обеспокоить фашистское командование, и 13 октября гитлеровцы попытались на 24 десантных баржах высадить десант в районе Паланги. Наши войска легко локализовали эту попытку.
Мы получили возможность перебазировать ударную авиационную группу непосредственно на побережье Балтийского моря. 15 октября Военный совет флота доложил главнокомандующему ВМФ о своем намерении перебросить штурмовую авиацию полковника Манжосова на один из прибрежных аэродромов Литвы и возложить на нее "опеку" ближних морских коммуникаций противника. Мы получили согласие.
Самохин тут же вылетел к генералу Баграмяну хлопотать о размещении дивизии со всем ее сложным хозяйством и одновременно предложить развернуть здесь два морских артиллерийских железнодорожных дивизиона для прикрытия побережья от обстрелов вражеских кораблей.
Генерал армии И. X. Баграмян с вниманием отнесся к нашим просьбам. Все вопросы были решены положительно и довольно быстро. Для батарей построили необходимые железнодорожные пути, оборудовали позиции.
Кстати, впоследствии эти-дивизионы под командованием майора В. С. Мясникова и подполковника Г. И. Барбакадзе вместе с летчиками Д. И. Манжосова оказали существенную помощь нашим войскам, когда противник сделал попытку из района Мемеля соединиться с войсками группы армий "Север".
Уже 20 октября морская авиация начала действовать с новых аэродромов. Теперь в Прибалтике базировалось, учитывая дивизию Курочкина, до восьми авиаполков с истребительным прикрытием. Поиск над морем вел разведывательный полк, что позволяло рациональнее использовать ударную авиацию, оперативно нацеливать ее на конкретные объекты.
Нужно было перебазировать сюда и часть легких корабельных сил, в первую очередь, конечно, торпедные катера. Но куда?
На освобожденном участке побережья, от Мемеля до Паланги, протяженностью до 40 километров, не было ни одной подходящей гавани или бухты. Наконец севернее Паланги мы обнаружили небольшую речку. В устье она имела глубину менее метра. Здесь был пирс для рыбацких судов. Это место называлось Швентойя.
Генерал Баграмян снова помог нам. По его указанию флоту выделили значительные инженерно-строительные части. Мы срочно повели дноуглубительные и восстановительные работы, приспосабливая эту небольшую рыбачью гавань для базирования дивизиона торпедных катеров.
Новое, южное операционное направление приобретало для наших наступательных действий все большее значение - я имею в виду блокаду окруженной группировки немецко-фашистских войск в Курляндии, а в перспективе освобождение Клайпеды и последующий разгром фашистов в Восточной Пруссии. Значит, надо было за торпедными катерами перебрасывать на юг и сторожевые катера, катерные тральщики, другие силы.
Однако забот оставалось много и на старом операционном направлении - в Финском заливе. Некоторые задачи, которые решались здесь, имели, как увидит читатель, общегосударственное значение.
По шхерным фарватерам шло с каждым днем все больше судов, перевозивших грузы для Таллина, Моонзунда, а также для кораблей, находившихся в Мариенхамне (город и порт на Аландских островах, где базировалось с осени 1944 года одно из соединений надводных кораблей КБФ), и новой военно-морской базы Порккала-Удд.
Плавание проходило относительно спокойно, финские лоцманы точно выполняли условия перемирия. Да и наши штурманы под руководством А. В. Забелло и А. Н. Меньшикова сами быстро учились самостоятельно проводить корабли в извилистых шхерах.
И все же отдельные открытые участки шхерных фарватеров приходилось защищать от фашистских подводных лодок, отвлекая для этого много сил и средств.
Но больше всего забот было связано с тралением. Пока Финский залив оставался "засоренным", флоту трудно было вести активные действия на море. Вдобавок тральщикам еще предстояло осваивать "целину" - подходы к Таллину, район Моонзунда, Рижский залив и Ирбенский пролив.
Мы ценили опасную работу "пахарей моря" в такой же степени, как боевой труд подводников, летчиков и катерников.
Фашисты сделали все возможное, чтобы их уплотненные и многоярусные минные заграждения не поддавались тралению обычными средствами. Прежде чем удавалось раскрыть очередную хитрость врага, гибли суда, гибли люди. Например, аэрофотосъемка в Финском заливе у банки Вигрунд зафиксировала плотные минные заграждения в несколько ярусов на глубинах от одного до двух метров и ниже. Все это комбинировалось с большим количеством минных защитников, преимущественно многократного действия. Кроме того, на одной и той же линии заграждения обнаруживались мины различных типов и обязательно с противотральным устройством на минрепах. Часто катерные тральщики, затралив мины, теряли ход, так как ни подрывными патронами, ни резаками мины не подсекались. Чтобы уберечь людей от смертельного риска, мы пробовали разряжать обнаруженные плотные минные поля путем бомбометания с самолетов, но особого эффекта это не дало.
Тогда-то и возникла мысль использовать разъездные деревянные катера с осадкой 35 - 40 см. Они должны были проводить предварительные разведку, поиск и ограждение опасных районов. Эти же катера вели подготовку к уничтожению мин-ловушек путем прикрепления к минрепам тонкого троса-буксира. Если при буксировке мина не взрывалась, к ней осторожно подходила шлюпка с минером, который опускался в воду и прикреплял к мине подрывной патрон с длинным зажженным бикфордовым шнуром. После этого катер вместе со шлюпкой быстро уходил на безопасное расстояние, происходил взрыв, и мина уничтожалась.
Старший лейтенант Саранюк, дивизионный минер 1 -го гвардейского Краснознаменного дивизиона, и старшина 1-й статьи Тормашев уничтожили таким способом свыше 100 мин! Матрос-моторист Коренев и командир катера Бывальцев уничтожили по 32 мины, а минер 2-го Краснознаменного дивизиона старшина 2-й статьи Демидов - 25 мин. Эти храбрецы были пионерами. Их примеру последовали десятки людей. И как это часто бывает, славные деяния минеров постепенно перестали восприниматься как подвиг, превратились в будничное дело.
То же произошло и с уничтожением мин пловцами. О первых героях говорили довольно много, а о десятках их последователей попросту забыли, и уже вскоре не стало возможности установить, кто же были эти смельчаки.
"Пахарей моря" подстерегали не только мины. За тральщиками охотились подводные лодки противника, его авиация и береговые батареи. В июле - августе вражеские батареи, расположенные на островах Гогланд и Большой Тютерс, десятки раз открывали огонь по нашим тральщикам, выпустили несколько тысяч снарядов. А "юнкерсы" в одном только Нарвском заливе сбросили на них в течение лета больше тысячи бомб!
Насколько напряженны были эти схватки и как мужественно вели себя экипажи, дает представление хроника даже одного дня - 26 августа, когда катерные тральщики 1-го гвардейского, 2-го Краснознаменного и 11-го дивизионов отражали нападение авиации врага в Нарвском заливе.
Вот о чем рассказывают скупые строки донесений.
Катерный тральщик 334 был серьезно поврежден, но его привел в базу командир отделения мотористов Мелехов... Пятнадцать пробоин получил катерный тральщик 303, но и его сумели сохранить на плаву. Сотни осколков засыпали тральщик 62. В пробоины хлынула вода, в трех местах вспыхнуло пламя. Из командного состава остался в строю только механик старший техник-лейтенант Савинов. Он не растерялся: организовал борьбу за живучесть корабля. Вместе с матросами Камневым, Скворцовым заделали наиболее опасные пробоины, ликвидировали пожар. Корабль был спасен. Упали в тот день бомбы и рядом с тральщиком "Д. А. Фурманов". Гибель корабля предотвратили самоотверженные усилия старшины 1-й статьи Михлина, которому помогли раненые матросы Буторов и Морозов.
Тяжелую утрату понесли мы 8 сентября: на боевом посту погиб командир 11-го дивизиона тральщиков капитан 2 ранга Виктор Кузьмич Кимаев. Отважного моряка, воевавшего на Балтике с первых дней Великой Отечественной войны, вместе с кораблем, подорвавшимся на мине, поглотила морская пучина.
Трудно приходилось осенью "пахарям моря". И все же, несмотря на свежую погоду, траление не прекращалось.
В этот период основную часть тральных сил мы вынуждены были переключить на очищение подходов к Таллину. И не только подходов. Здесь все еще хранили смертельную опасность якорные стоянки на рейде, в гаванях и даже у причалов порта. Нередко оказывалось, что мины, поставленные вблизи от берега, были соединены с фугасами, заложенными в стенках пирсов.
Гитлеровцы успели выполнить перед бегством из Таллина и Палдиски свой план - на длительное время сделать Главную базу недоступной для кораблей и судов нашего флота. Для этого они кроме разрушения причалов густо усыпали рейд и все гавани Таллина и Палдиски неконтактными минами. Такая мина взрывается на некотором расстоянии от корпуса корабля, до столкновения с ней. Взрыв вызывается специальным устройством, реагирующим на магнитное, акустическое, гидродинамическое или другие физические поля корабля.
Все гавани Таллинской бухты, за исключением Петровской и Рыбацкой, были закрыты для плавания. Впрочем, Петровская была открыта только для катеров, и то после произведенного 29 сентября "профилактического" бомбометания.
И все же ЧП избежать не удалось. 10 октября в порту подорвался на мине буксир "Т-1" с баржей. На другой день такая же участь постигла буксир "Вейско".
К тому же минеры обнаружили вдруг мины неизвестных нам образцов. Надо было их затралить, целыми поднять на поверхность, разобраться во всем, чтобы определить правильный, наиболее рациональный способ борьбы с ними. На все это требовалось время.
Фашисты не дремали - продолжали ставить новые и усиливать старью минные заграждения, хотя это доставалось им часто очень дорогой ценой.
12 декабря гитлеровцы жестоко поплатились за попытку поставить заграждение на подходах к Таллину: в западной части Финского залива эсминцы "2-35" и "2-36" подорвались на ранее поставленных минах и пошли ко дну.
Ближе к концу 1944 года усилиями личного состава флота и рабочих города Ленина сравнительно быстро удалось подготовить и ввести в строй новую бригаду тральщиков, которую возглавил капитан 1 ранга И. И. Мешко. В новой бригаде было сформировано семь дивизионов, из них два состояли исключительно из новых тральщиков, так называемых стотонников, созданных на судостроительных заводах Ленинграда, а в остальные пять дивизионов входили катерные тральщики.
Эта бригада серьезно увеличивала наши тральные силы. Мы укомплектовали ее превосходным личным составом. Начальником штаба стал Г. С. Гапковский, а начальником политотдела - Н. И. Шустров, служивший до этого в бригаде речных кораблей на Чудском озере.
Этому соединению предстояло заняться тралением в Моонзунде и Рижском заливе, а также обеспечением наступательных боевых действий, связанных с освобождением полуострова Сырве.
Через некоторое время после выхода бригады Мешко в Моонзунд я поинтересовался результатами ее работы. Меня беспокоила безопасность фланга наших войск, выходившего в Рижский залив. Нельзя было позволить противнику безнаказанно его обстреливать. 16 октября штаб флота запросил контр-адмирала И. Г. Святова о том, как обстоят дела с тральной разведкой и тралением для обеспечения выхода из Виртсу морских бронекатеров и канонерских лодок в Рижский залив. Святов доложил, что пока тральщики из-за свежей погоды не справляются с поставленной задачей и выпускать морские бронекатера рискованно.
И. Г. Святову было приказано проследить, чтобы возможно полнее использовался каждый день удовлетворительной погоды, так как протралить хотя бы узкую полосу, достаточную для перехода боевых кораблей, было крайне необходимо. Хотя и с трудом, бригада Мешко решила эту задачу. В Курессаре появились сначала морские бронекатера, а затем и канонерские лодки.
Помимо траления корабли и катера новой бригады частично участвовали в перевозке войск и техники с материка на остров Сарема, а четыре тральщика на переходе в Усть-Двинск перебросили морскую пехоту на остров Рухну, расположенный почти в центре Рижского залива. В приказе Верховного Главнокомандующего, посвященном освобождению Моонзундских островов, в числе участвовавших в операции частей и соединений была названа также и 3-я бригада траления.
Нельзя не упомянуть и о тральном соединении, которое возглавил один из старейших наших командиров капитан 1 ранга М. Ф. Белов, прошедший путь от рядового матроса русского флота до командира соединения кораблей. Начальником политотдела был хороший военный моряк капитан 2 ранга Б. А. Фролов.