Было так трудно проснуться. Ей снился какой-то приятный сон, который она тут же позабыла. Потому что в сознание вторглась веселая трель птиц, которые собрались на дереве под окном. Клэр поморщилась и натянула на голову одеяло, но даже это не спасло ее от звонкого, почти оглушительного переливчатого щебетания птиц. Откуда они взялись? Почему так безбожно мешают ей спать?
Перевернувшись на другой бок, Клэр попыталась заснуть, но пение птиц продолжалось, и через пять минут стало очевидно, что она больше не сможет заснуть. Улегшись на спину, Клэр вскинула руки и открыла глаза. И почему-то улыбнулась.
Ей было так хорошо. Пусть они поздно вернулись домой, и она спала всего несколько часов, но Клэр чувствовала себя выспавшейся и полностью отдохнувшей. А еще на сердце было намного легче, чем вчера. Даже не смотря на то, что Клиффорд уехал. На мгновение что-то резко кольнуло сердце. Клэр поморщилась и закрыла глаза, вспоминая тепло его рук, его улыбку, блеск его темных, глубоких глаз… Когда он напишет ей? Когда он вернется? Он должен был вернуться. Не мог ведь вечность остаться с отцом, потому что знал, как сильно нужен ей. И она была ему нужна. Клэр знала об этом так же хорошо, как и то, что они будут вместе. Несмотря на все те препятствия, которые пыталась учинить им жизнь.
«Веселиться, радость моя. Ни в коем случае не грусти, иначе, если я узнаю об этом, у меня разобьется сердце».
Слова Клиффорда никак не выходили из головы. Которым она и последовала. И нисколько не жалела об этом. Вероятно, поэтому ей и было так хорошо.
Через час, умывшись и одевшись с помощью своей горничной, Клэр спустилась на завтрак, который подавали в малой столовой, и обнаружила, что почти вся ее семья в сборе. Напольные часы пробили четверть двенадцатого. Усевшись за большой стол, Клэр стала накладывать себе любимые яйца пашот на листьях салата, жареный бекон и мягкие тосты, которые принялась намазывать клубничным джемом, пока лакей наливал ей теплый шоколад.
— Чудесно выглядишь, дорогая, — заметил отец, отложив в сторону утреннюю газету.
Клэр сделала небольшой глоток шоколада и улыбнулась отцу.
— Спасибо.
— Твоя игра вчера поразила всех собравшихся, — заметила маркиза, с гордостью глядя на дочь.
Клэр жевала тост, поэтому только кивнула.
— Клэр всегда хорошо играет, — вставила Розалин, допивая свой чай.
— Вероятно потому, что у нее хороший слух? — предположила Агата, протянув матери небольшую корзинку с тостами.
Занятая тем, что накручивала на вилку тоненький длинный ломтик бекона, Клэр снова предоставила матери ответить за себя.
— Клэр играет сердцем, поэтому ее игра восхищает слушателей.
Подобные разговоры никогда не нравились ей. Клэр поморщилась и опустила вилку, позволяя себе насладиться сладким вкусом бекона.
— Можно я позавтракаю без того, чтобы меня восхваляли?
Мать тепло улыбнулась дочери и покачала головой.
— Человека должны хвалить другие, и уж тем более хвалить, если это моя дочь.
— Мама! — простонала Клэр.
Маркиз повернулся к жене.
— Маргарет, позволь своей дочери спокойно позавтракать.
— Ну что ж, так и быть, — кивнула маркиза, ласково улыбнувшись мужу, но затем взглянула на младших дочерей. — Чем сегодня займетесь, девочки?
— Нас куда-нибудь приглашали сегодня? — спросила Агата.
— Нет, сегодня у нас свободный день.
— Какое счастье! — выдохнула Агата с облегчением. — Можно будет отдохнуть в тишине и спокойствии.
Розалин недовольно ткнула старшую сестру локтем в бок.
— Какая ты несносная! А как же кавалеры? Лучше бы веселиться и танцевать. Обожаю танцевать!
Клэр с улыбкой покачала головой.
— Тебе бы только танцевать и веселиться. Когда-нибудь твои ножки должны же отдыхать.
— Они отдохнут, когда я выйду замуж. — Все члены семьи рассмеялись, а Розалин, надувшись, сложила руки на груди. — Какие вы несносные! Зачем молодой девушке сидеть дома?
Маркиза с трудом спрятала улыбку.
— Разве ты сидишь дома?
— Сейчас да!
В разговор вмешался маркиз, покачав головой.
— Милая, но часто выходить из дома тоже нехорошо. Все решат, что тебе не терпится выйти замуж. А это дурной тон и повредит твою репутацию.
— Но я хочу веселиться! — с досадой произнесла она.
Клэр осторожно коснулась руки отца.
— Не спорь с ней, папа. Розалин все никак не может насладиться своим первым сезоном.
Младшая сестра в упор посмотрела на нее.
— Если бы я была маленькой, я бы показала тебе язык!
Маркиза повернулась к младшей дочери, и хотела было сделать ей замечание, но ее прервал вошедший в столовую дворецкий.
— Миледи, — обратился к ней Хопкинс, — простите, что беспокою, но приехали леди Рейчел…
— Рейчел? — прервала его Агата, вставая. — О, она не забыла о нашей договоренности погулять в Гайд-парке!
— Какая еще договоренность? — нахмурилась маркиза.
Агата повернулась к матери.
— Вчера в доме дяди Чарльза было так душно, что мы решили сегодня утром погулять в парке, чтобы очистить наши легкие. Это ведь полезно для здоровья, разве нет?
Отложив салфетку, маркиза тоже встала.
— Да, но гулять в парке в полдень? Обычно это делают днем, после ланча, моя дорогая.
— Именно сейчас там воздух самый чистый и свежий. Потом там будет многолюдно и шумно.
Не в силах возразить дочери, маркиза взглянула на дворецкого.
— Хопкинс, прочему вы не проводили леди Рейчел сюда?
— Миледи, я предлагал, но она просила не прерывать вас, если вы еще не закончили. Я проводил ее в желтую гостиную и велел принести туда чай.
— Да, Хопкинс, вы все правильно сделали. Мы сейчас же ее примем, да, девочки?
Розалин тоже встала, счастливая от того, что не придется весь день сидеть дома.
— Клэр, милая, ты идёшь с нами? — спросила мать.
— Я допью свой шоколад и обязательно присоединюсь к вам.
— Хорошо.
Когда сестры и мать покинули столовую, воцарилась такая блаженная тишина, что Клэр с трудом удалось сдержать стон облегчения.
— Клэр, у тебя всё хорошо?
Неожиданный вопрос отца насторожил Клэр так, что она удивленно посмотрела на него.
— Да… Почему ты спрашиваешь?
Отец как-то странно пожал плечами.
— Вчера ты выглядела несколько… расстроенной.
— Вчера? — У нее вдруг что-то сжалось в груди, а потом сладкая волна прокатилась по всему телу. Она улыбнулась отцу. — У меня болело горло, но теперь всё прошло.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
Странный обмен вопросами и ответами с отцом мог бы обеспокоить ее, если бы не хорошее настроение. Допив шоколад, Клэр так же покинула столовую, оставив отца с утренней прессой.
Желтая гостиная располагалась в задней части дома и выходила окнами во двор на яркий ухоженный сад, за которым в свободное время любила ухаживать маркиза. Еще в коридоре Клэр услышала возбужденные голоса своих сестер и Рейчел, которые, определенно, планировали маршрут своей прогулки. Улыбнувшись, Клэр покачала головой, поражаясь их жизнерадостности и беззаботности. Юные и невинные, они трепетали перед любой возможностью встретить нового кавалера, который мог в будущем стать их мужем. Клэр утешало только то, что Агата была самой рассудительной из них и не допустила бы возникновения неприятных последствий, если вдруг самой Клэр не окажется рядом.
Лакей открыл ей дверь, и она с улыбкой вошла в светлую и красивую гостиную, в которой любила уединяться за чтением. Ей, как и Агате, сегодня хотелось тишины и покоя. И возможно немного чтения не помешает…
Но едва она переступила порог, как какая-то сила заставила ее резко остановиться. Приподняв голову, она тут же столкнулась с яркими серо-голубыми глазами и замерла, поразившись тому, что видела.
— Эрик? — удивленный шепот сорвался с губ, поразив ее и тем, что она назвала его по имени.
Высокий и одетый так же строго, как и вчера, только на этот раз в винного цвета сюртук, желтый жилет и кремовые бриджи, заправленные в начищенные до блеска сапоги, он стоял спиной к другим. И лицом к ней так, будто бы ждал ее появления. Знал, что именно она войдёт в гостиную. Заведя руки за спину привычным жестом, Эрик склонил голову чуть вперед, так, что ему на лоб падала прядь черных волос, и пристально смотрел на нее.
— Добрый день, — произнес он тем самым низким глубоким голосом, который она так хорошо запомнила.
— Добрый день… — машинально кивнула она, не до конца веря в то, что это он. Что перед ней действительно стоит человек, чье присутствие вчера так приятно подействовало на нее.
Присутствие, которое приятно поразило ее и сейчас. Ей вдруг стало так хорошо, что сердце забилось быстрее, и Клэр признала, что рада его видеть. На самом деле рада видеть его!
— Что вы здесь делаете?
К ее полной неожиданности он ответил ей с пугающей прямотой.
— Пришел пригласить вас на прогулку. Вы согласитесь прогуляться с нами по Гайд-парку?
Клэр казалось, что ее сбили с ног, и сейчас она падает. Падает в какую-то пропасть, но падение не сможет навредить ей. Потому что было такое ощущение, будто если Эрик поймет, что ей грозит опасность, он тут же подскочит и подхватит ее.
Продолжая стоять на месте, она ошеломленно моргнула.
— П-прогулка? — с трудом пролепетала Клэр.
— Сперва не поверили своим глазам, — задумчиво заметил он, — а теперь заикаетесь… Неужели снова шампанское?
Не в силах сдержаться, Клэр улыбнулась ему, ощущая, как теплеет на сердце. Боже, он ей нравился! Нравился даже тогда, когда не отрицал, что ему не нравится музыка.
— Клэр! — раздался голос Розалин, которая подбежала к ней. — Прошу тебя, соглашайся на прогулку. Будет весело! Нас будут сопровождать братья Рейчел.
— Братья? — Только тут Клэр огляделась и увидела в гостиной не только Рейчел, но и Дилана, который стоял рядом с Агатой и что-то говорил ей. — О!
Надо же, а она даже не заметила, что в комнате есть кто-то еще. Кроме Эрика. Ощущая странное волнение в груди, она снова взглянула на него. И снова легкая дрожь прокатилась по всему телу. Надо же, пришел так рано и приглашал ее на прогулку. Его взгляд, бархатистый, дружелюбный и такой яркий творил с ней странные вещи и внезапно заставил согласиться на то, на что она бы не решилась без Клиффорда. Ей захотелось пойти на прогулку. И не только потому, что об этом просила Розалин. Меньше всего на свете Клэр бы поддалась ее уговорам.
Ее влекло что-то в глазах Эрика, что не отпускало ее. Она хотела понять, что это. Откуда в ней взялись чувства, которые невозможно было объяснить, подавить…
— Хорошо, — медленно кивнула она, понимая, что действительно хочет этого. Хочет пойти на прогулку с тем, чьи глаза могли так необычно блестеть. — Я пойду. — И почти по привычке добавила: — Только возьму свою шаль.
И тут же увидела, как медленно улыбается Эрик.
— Сегодня тепло.
Он помнил! Знал, что она должна обязательно взять с собой шаль. Поразительно!
Клэр улыбнулась ему в ответ и тише добавила:
— И все же я возьму свою шаль.
Он мягко кивнул ей.
Чувствуя гулкие удары своего сердца, Клэр развернулась и вышла из гостиной, поражаясь тому, что так внезапно и поспешно согласилась пойти на прогулку тогда, когда этого не хотела. Но теперь она собиралась на прогулку. С человеком, которого была безумно рада видеть.
Через десять минут, обогнув Гросвенор-сквер, они уже шагали по Аппер-Гросвенор-стрит, которая бы привела их прямо в Гайд-парк, рядом с которым располагалась резиденция маркиза Куинсберри. Солнце светило невероятно ярко, но от ее лучей спасал маленький зонтик, который Клэр раскрыла, едва выйдя из дома. На улице действительно было тепло, но она все равно шла по улице, накинув на плечи свою любимую кашемировую шаль. Рядом с ней шагал человек, присутствие которого действовало на Клэр так, как не действовало ничье другое.
Надев шляпу, он выглядел еще более высоким и чуть более строгим, но и это нисколько не тревожило Клэр, потому что она знала, какой он на самом деле. Да, они встречались всего два раза, но ей казалось, что она действительно знает, какой он. Такой симпатии Клэр никогда прежде не испытывала ни к одному из знакомых. Никто так не располагал к себе, как Эрик. Ей было невероятно хорошо, спокойно и свободно с ним. И легко. Было такое ощущение, будто она может говорить с ним почти обо всем на свете.
— Когда вы поняли, что не любите музыку? — не удержавшись, спросила она, глядя на идущих впереди Рейчел и Розалин, которые весело щебетали о чем-то друг с другом. А перед ними шли Агата и Дилан, едва обмениваясь словами.
В любое другое время такая расстановка удивила бы Клэр, и, зная привязанность Рейчел и Агаты, было удивительно, что эти двое не болтают друг с другом сейчас. Но ее мысли отвлек ее собственный спутник.
— Не люблю… — задумчиво повторил он, чуть повернув к ней голову. — Вы говорите это так, будто я совершил преступление.
Клэр быстро взглянула на него, не желая ранить его своими словами.
— Вы не похожи на человека, который может совершить преступление.
— Неужели?
Одна его черная бровь медленно поползла вверх.
Ей понравился этот простой и незамысловатый жест, потому что Эрик при этом хоть и выглядел невероятно сдержанно, уголки губ дрожали так, будто он едва сдерживал улыбку.
— Определенно, — молвила она, крепче сжимая ручку зонтика. Невозможно было долго выдерживать его пристальный взгляд, поэтому Клэр вновь посмотрела вперед. — Думаю, вы просто не пробовали слушать хорошую музыку. Вас наверняка сбили с пути безвкусным исполнением.
Она была слишком занята разглядыванием Агаты и Дилана, который склонился к ее сестре, чтобы что-то сказать ей на ухо, поэтому не заметила, как резко побледнел Эрик. Но он быстро взял себя в руки и лишь едва заметно поморщился.
— Музыка… у меня от нее болит голова.
Его слова отвлекли ее от созерцания странной парочки.
— Голова? Но от музыки не должно болеть ничего. Музыка исцеляет.
На этот раз он пристально смотрел вперед, но вздохнув, повернул голову и совершенно серьезно произнёс:
— Возможно, но прежде не доводилось слушать ничего исцеляющего…
Клэр оборвала его своим смехом.
— И все же вы не честны! А как же моя игра в доме… в вашем доме! — молвила она, признав, что в тот первый день действительно была в его доме. — Вам, кажется, понравилась моя игра, даже несмотря на то, что некоторые ноты пытались от меня сбежать.
Суровость его лица исчезла, и он вдруг медленно улыбнулся ей.
— Вы нашли и поставили на место каждую ноту, — проговорил он с какой-то пугающей теплотой, будто бы каждая мелочь того дня была очень важна для него.
— Да, но мне обязательно нужно будет сыграть вам Лунную сонату целиком, чтобы вы по достоинству оценили истинное очарование этой мелодии. И посмотрим, как вы потом будете утверждать, что не любите музыку! — Клэр вдруг испытала настоящее удовлетворение, когда он кивнул, будто бы соглашаясь с ней. И ей стало непривычно спокойно от того, что она когда-нибудь сможет заставить его полюбить музыку. Такого строгого, сдержанного, почти неприступного… Она разглядывала его красивое лицо, и взгляд помимо ее воли остановился на его крупном носе с едва заметной кривизной, и слова сами собой сорвались с губ: — Что произошло с вашим носом? — Услышав свой прямой вопрос, Клэр ужаснулась своей бестактности и тут же спохватилась: — Простите, я не должна была…
— Все хорошо, — мягко заверил ее Эрик, качая головой. — Это…
Они переходили улицу Парк-лейн, чтобы войти в парк. Эрик остановился и взглянул на Клэр, будто бы о чем-то раздумывая, а потом медленно протянул ей руку. Клэр вложила свою руку в его широкую теплую ладонь без перчатки, и тут же отметила, как он при этом вздрогнул. Почти как в тот первый день их знакомства за роялем, но его замешательство длилось недолго, потому что, едва добравшись до другой стороны улицы, он поспешно отпустил ее руку. Они вошли в парк, где было тихо и почти безлюдно. Это приятно порадовало, но не отвлекло Клэр от того, на чем они остановились.
— Я могу все же узнать, что произошло с вашим носом? Только не говорите, что защищали честь оскорбленной дамы.
Эрик покачал головой, заведя руки за спину, как только отпустил Клэр.
— Определенно там не было дамы.
— Как интересно! — Клэр задумчиво посмотрела на него. — И не смейте утверждать, что лазили по деревьям. Судя по тому, как вы на это отреагировали в прошлый раз, это остается моей прерогативой.
Он несмело улыбнулся.
— Действительно, не стану посягать на святое.
Клэр рассмеялась, не помня, когда в последний раз смеялась так легко и часто.
— Что ж, раз мы расставили все приоритеты, откройте и вы свою тайну.
Он смотрел вперед, на длинную аллею, по которой они все шагали. Улыбка сбежала с лица. Губы были плотно сжаты, но он тихо ответил:
— Я упал.
— Упали? — Клэр нахмурилась его ответу. — Как это произошло?
— Было темно, я споткнулся и упал с лестницы.
Какая нелепая случайность для столь собранного и сосредоточенного человека.
— Как давно это произошло?
— Это… — Он покачал головой, будто бы отгоняя от себя непрошеные воспоминания, и поспешно добавил: — Два месяца назад.
— О, — прошептала Клэр, вдруг поняв, что для него это было не просто падение. — Мне очень жаль.
Он вдруг резко повернул к ней голову.
— Жаль, что мой нос кривой?
— Что? — Клэр была в ужасе от того, как неправильно истолковали ее слова. Став абсолютно серьезной, она быстро добавила: — Жаль, что от этого падения у вас на всю жизнь останется неприятное воспоминание. И ваш нос… он не кривой, а слегка изогнутый. Вот и всё.
Клэр только сейчас заметила, как сильно потемнели его глаза. Так сильно, что это не понравилось ей. Он стал похож на человека, охваченного сильными эмоциями. Которые она невольно вызвала. Ей не хотелось портить ему настроение. И себе тоже. И тем более задевать его чувства, намекая на то, что у него кривой нос! Потому что его нос действительно не был кривым. Возможно, слегка крупным, но он нисколько не портил его привлекательности.
И все же, ощущая горькое чувство вины, она остановилась и покачала головой.
— Эрик, простите, я не хотела…
— Вы ничего не сделали, — тут же оборвал он ее, опустив руки.
У нее было такое ощущение, будто он может дотронуться до нее. Но он не шелохнулся.
— Вы уверены? — недоверчиво спросила она.
Внезапно его глаза стали проясняться, и Клэр охватило несказанное облегчение от того, что они преодолели непонимание.
— Абсолютно, — тут же подтвердил Эрик тем своим мягким глубоким голосом, который действовал на нее странным образом, вызывая глубокий трепет в груди.
Вздохнув, она несмело улыбнулась ему.
— Тогда попробуем догнать остальных? Мои сестры сегодня были весьма расположены к прогулке, особенно Розалин.
Они снова пошли по красивой аллее, вдоль которой росли высокие клены и вязы.
— Это первый сезон вашей сестры?
Клэр улыбнулась.
— Так заметно?
— Она полна жизни и нетерпения познать эту жизнь.
— Вы верно заметили, — кивнула Клэр, поражаясь тому, как точно его слова описали Розалин. — Полагаю, все девушки ее возраста такие.
— А каким был ваш первый сезон?
— Полагаю, таким же веселым. Он был так давно.
— Вы говорите так, будто вам сто лет.
Клэр рассмеялась.
— Упаси Бог! Я даже не представляю, как можно дожить до этого возраста.
Они свернули направо и увидели своих родных, стоявших возле небольшой тележки цветочника, который пытался продать им свои цветы.
— У вас только две сестры? — спросил Эрик, проследив за ее взглядом и увидев своих брата и сестру, которые оживленно о чем-то разговаривали.
— Еще младший брат, Руперт. Ему шестнадцать лет, он сейчас учится в Итоне… О! — прошептала она, увидев, как Дилан протягивает продавцу деньги, а в обмен берет три букета красных роз. А потом вручает Розалин, своей сестре и… слегка застывшей Агате. — Какая красота!
— Любите цветы?
Клэр рассмеялась.
— Какая девушка не любит цветы? — ответила она и тут же поняла, что почти что напросилась на такой же букет. Увидев, как Эрик решительно шагнул в сторону цветочника, она последовала за ним. — Эрик, постойте! Прошу вас, не нужно. Это всего лишь…
Он резко обернулся к ней. Так, что она чуть не налетела на него, но вовремя остановилась. Их сестры и Дилан уже отошли от цветочника, который катил свою тележку в их сторону, заприметив в них будущих покупателей.
— Я хочу сделать вам подарок.
Клэр ощутила, как теплеют щеки.
— О, но право не нужно…
— Я хочу, чтобы у вас было что-то от… В память об этом дне.
— О… — снова выдохнула Клэр, пораженная до глубины души.
Тем временем Эрик обернулся к подошедшему цветочнику и принялся разглядывать его букеты, которые восхвалял их хозяин, убеждая, что выращивает их в собственном саду уникальным способом, благодаря чему цветы держатся дольше.
— Что вы больше любите? — спросил Эрик, оглядывая цветы. — Розы? Лилии?
Понимая, что он непреклонен, Клэр встала рядом с ним и взглянула на россыпь ярких красок, и заметила среди них то, что ей приглянулось больше всего.
— Ландыши.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Ландыши, майские цветы, благоухающие особым ароматом. Я люблю ландыши.
Эрик внимательно смотрел на нее, а потом медленно кивнул цветочнику.
— Букет самых лучших ландышей для леди.
— Ландыши? — Цветочник был сбит с толку. — Ваша леди так обворожительна, что достойна роз, лилий или орхидей, но не…
Эрик повернулся к нему и посмотрел на него таким неумолимым взглядом, что мужчина тут же замолчал.
— Хорошо, ландыши, я понял… — Он взял самый пышный из маленьких букетов и протянул Эрику. — Вот, милорд, прошу.
Эрик не спешил опускать руки.
— Положите, я сам возьму.
Клэр взглянула на него. И вдруг вспомнила, как вчера в доме ее дяди он не прикасался ни к кому. Кроме нее. Как и сегодня, когда совсем недавно помог перейти дорогу. Ей это не показалось. Это было… Что-то пугающее было в этом, но она не успела обдумать эту мысль, потому что он взял букет и протянул ей.
— Прошу.
Его глаза снова потеплели, и он смотрел на нее с такой будоражащей искренностью и желанием порадовать, что ответное тепло разлилось по всему ее телу. Клэр взяла букет и невольно прижала к груди, чувствуя, как колотиться сердце.
— Благодарю, — молвила она почему-то осевшим голосом.
Краем глаза она заметила, что он отдал цветочнику больше, чем полагалось, и они снова двинулись в путь. К компании, которая на этот раз стояла и ждала их. Приблизившись, они услышали, как говорит Рейчел, глядя на старшего брата.
— Эрик, здесь недалеко есть кондитерская, где продают удивительно вкусные пирожные. Я ужасно хочу выпить чаю, давайте посидим там немного. Мы все хотим чаю.
— Ты уверена, что пирожные не навредят тебе?
Рейчел с улыбкой покачала головой.
— Какой ты бессовестный!
— Я волнуюсь о тебе.
— Не нужно, потому что я хорошо выгляжу, и даже сотни пирожных не навредят моей тонкой талии. — Она повернулась к Клэр. — Клэр, ты хочешь чаю?
— Охотно.
— Ты в меньшинстве, братец, так что мы идем в кондитерскую! — торжественно объявила она, развернулась и повела всех за собой, бросив через плечо: — Не мог купить Клэр букет побогаче?
— Я люблю ландыши, — тут же вставила Клэр, с улыбкой глядя ей в след, а потом покачала головой. — А ведь она права, там продают самые вкусные пирожные.
Они двинулись за молодыми. Клэр с необычайным теплом прижимала к груди свой маленький букетик.
— Чем вы любите заниматься в свободное время? — снова поддавшись некоему порыву, спросила она, поражаясь тому, как много хотела узнать о нем.
— Я изучаю историю.
— Да? — Клэр посмотрела на него. — Дядя Джордж говорил, что вы занимаетесь политикой. А это вероятно предполагает иметь знания в области истории, чтобы двигать страну в нужном направлении, я угадала?
Он нахмурился, встретив ее задумчивый взгляд.
— Вы верно сказали. Но историей я занимаюсь еще и для себя.
Клэр на мгновение поморщилась.
— Никогда не могла запомнить ни одной даты. Я даже не помню, сколько длилась столетняя война, и когда был коронован Генрих VIII.
— Сто шестнадцать лет. А Генриху было 17 лет, когда он стал королем после смерти своего отца, с 22 апреля 1509 года.
— О, — Клэр потрясенно взглянула на него. — Да вы и правда знаете историю! — И снова прижала пальцы к губам, поражаясь собственной нетактичности и допущенных сомнениях в его образованности. — Простите, я не сомневалась в этом, меня просто… Несколько пугают такие точности.
— Точность упорядочивает хаос.
— Верно, но за точностью невозможно разглядеть появление в жизни чего-то особенного, неожиданного. Не люблю, когда все расписано и запланировано. Так, будто бы в жизни не остается места для мечты.
— За которой нужно непременно идти. Как шли вы к своей музыке.
Клэр улыбнулась.
— Верно. — Быстро взглянув на его профиль, она все же спросила: — А как так получилось, что вы подались в политики? С одной стороны это ваша будущая обязанность, как наследника, но вы могли бы выбрать нечто другое, учитывая бурно развивающийся строй мира…
Он все смотрел вперед, раздумывая над своим ответом, будто бы подбирал слова, или решал, что можно ей сказать.
— Это один из путей, которые даются человеку для того, чтобы изменить мир к лучшему.
Клэр вдруг остановилась, настолько сильно удивили его слова. Какой глубинный смысл прозвучал в них.
— И папа часто так говорит, рассуждая о своем отношении к политике. Он, как и ваш отец, стремится многое изменить в нашей стране, но эти перемены зависят не только от него. Такое ощущение, будто люди вокруг них превратились в глухих и слепых глупцов, не желающих признавать важность грядущих перемен, которым нужно уступить. — Она покачала головой. — В последнее время люди, занимающиеся политикой, не сильно преуспели. Как одна, так и другая сторона.
Эрик тоже остановился и посмотрел на нее.
— Когда у человека появляется власть, — тихо заговорил он, — возникает вопрос, для чего ее использовать. Во благо или для разрушения. Наши отцы давно определились с выбором.
«Удивительно, какой серьезный оборот принял легкий разговор», — подумала Клэр.
— А другие? Они ошиблись при выборе? — несмело спросила она.
— Иногда человеку нужна помощь, чтобы сделать выбор, но многие предпочитают быть обманутыми потому, что в большинстве случаев власть развращает. Поглощает всю сущность человека, высасывает из него все хорошее, заменяя пороками и неправильными суждениями. И тогда он начинает действовать только в угоду собственным интересам. Остальные превращаются в оружие, которое помогает достигнуть цели.
— Таково лицо политики? — ужаснулась Клэр.
— Таков человек, верящий в собственную правоту и безнаказанность.
Она задумчиво изучала красивое, суровое лицо, а потому вдруг с кристальной ясностью поняла, о чем он говорит.
— Вы говорите о том, что сейчас пытаются сделать в Парламенте? Вы считаете, что Палата Общин во главе с премьер министром использует простых людей, подталкивая их к восстаниям и бесчинствам в угоду тому, чтобы прийти к собственной цели? Что в итоге простой народ ничего не получит?
Он потрясенно вскинул брови.
— Вы разбираетесь в политике?
— Я слежу за новостями, потому что меня волнует будущее нашей страны. И наши отцы… они сделали немало для того, чтобы погасить пожар между враждующими сторонами.
Эрик нахмурился и внезапно опустил руки, вытащив их из-за спины.
— А вы страстно преданы не только музыке.
Было нечто странное в этом разговоре. Что-то тревожащее, мрачное. Клэр не хотела мрака в столь солнечный и такой приятный день, поэтому улыбнулась и тихо молвила, ощутив, как снова краснеет:
— Можно это считать за комплимент?
К ее огромному облегчению он улыбнулся ей в ответ.
— И даже больше, — проговорил он внезапно осевшим голосом, глядя ей прямо в глаза, но затем резко моргнул и выпрямился, будто бы очнулся и кивнул в сторону выхода из парка. — Может, попробуем догнать их?
Улыбка Клэр стала шире.
— Давайте попробуем, иначе они съедят все пирожные в кондитерской, и нам ничего не останется. Вы любите пирожные? С заварным кремом или глазурью?
Он слегка поморщился, но все же ответил:
— Иногда их можно употребить с чаем.
Клэр звонко рассмеялась, ощутив былую легкость в груди.
— Определенно это произойдет сегодня.
Кондитерская представляла собой большой зал с круглыми столами и мягкими стульями, и витринами, заполненными самыми разнообразными пирожными местного кондитера. Внутри было не так многолюдно, и Клэр сразу же заметила в углу своих сестер, Рейчел и Дилана, которые устраивались за самым большим столом, способным вместить всю их компанию. Подойдя к ним, Клэр устроилась у окна, глядя на то, как перед ней садится Эрик. Аккуратно положив на стол свой маленький букетик из белых ландышей, она на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чувствуя, как по-прежнему быстро стучит сердце. Было такое ощущение, будто она пробежала целую милю. Какое-то странное волнение не отпускало ее, но оно не тревожило, а лишь заполняло сознание чем-то сладким и многообещающим.
Через десять минут принесли чай и пирожные. С глазурью, заварным кремом, с фисташками и миндалем. Клэр потянула к себе свою чашку, предварительно добавив туда две ложки сахара, а потом заметила, что Эрик наблюдает за ней, поставив перед собой свою чашку. Ему не положили ни одной ложки сахара. И не добавили ни капельки молока. Неосознанно она запомнила этот факт, помешивая свой чай.
Время в кондитерской пролетело совсем незаметно. Через час, когда они собрались обратно домой, Клэр снова пошла рядом с Эриком, прижимая букет ландышей к себе.
День выдался таким удивительным. И теплым. Солнце действительно сияло так ярко, что нужды в шали действительно не было, но Клэр все равно накинула ее на свои плечи, отчего чувствовала себя в еще большей безопасности.
— Вы были правы, — молвила она, придерживая правой рукой ножку зонтика. Другой придерживая букет ландышей, она подняла цветы к лицу и вдохнула их неповторимый аромат.
— О чем вы? — спросил Эрик, глядя на нее.
Они уже перешли Аппер-Гросвенор-стрит и шли к Гросвенор-сквер, где располагалась резиденция маркиза Куинсберри.
— День сегодня выдался на удивление теплым.
Он нахмурился и покачал головой.
— Вам действительно нравятся ландыши.
Клэр покраснела, решив, что уделяет слишком большое внимание простым цветам. Его подарку.
— Да, я с детства люблю ландыши.
— Чем же они вас пленили?
Его вопрос не был праздным. Потому что каким-то образом он понял, что эти цветы имеют для нее особое значение, нежели другие. И в очередной раз Клэр решила сказать ему правду. Как не поступила бы с другими. О чем не рассказывала даже Клиффорду.
— Ландыши… Однажды папа принес домой газету. — Она задумалась и взглянула на дорогу, которая вела к их большому городскому дому. — Там говорилось о талантливом композиторе, который собирался дать концерт в Вене.
— Бетховен, — тут же понял Эрик.
Она повернула голову в его сторону. Ей почему-то понравилось то, как он предугадал ее мысли. Хотя, зная о ее слабости, любой бы это понял. И все же догадливость Эрика намного больше порадовала ее.
— Верно, — улыбнулась Клэр.
— Там был его рисунок?
Улыбка ее помимо ее воли стала шире.
— И снова вы угадали. Да, изображение великого композитора. Он ведь часто гулял по паркам, чтобы быть ближе к природе и услышать мелодию жизни, чтобы потом передать ее звучание своим слушателям. На лоне природы к нему приходило вдохновение. Так он сочинил шестую симфонию.
— Да.
Его тихий шепот заставил Клэр вспомнить о том, что и Эрик теперь знает о Бетховене, потому что читал его биографию. Потому что им интересовалась она! И глядя в его светло-голубые глаза, она так же тихо сказала:
— У него в руке был маленький букет ландышей.
Они остановились у порога ее дома, но Клэр не спешила подняться по лестнице. Она не могла оторвать взгляд от Эрика.
— Удивительно, какую большую роль этот человек сыграл в вашей жизни.
В его голосе не было осуждения. Лишь искреннее удивление и признание того, что ее увлечение — это данность.
— Я ведь мечтала съездить в Вену и послушать хоть бы один его концерт. Хоть бы краем глаза увидеть его. Но… сначала папа был очень занят, потом… пять лет назад Бетховена не стало…
Что-то тяжелое легло ей на сердце, грозя испортить впечатление о сегодняшнем хорошем дне. Вот только ее грусть длилась недолго, потому что Эрик поднял руку и, коснувшись ее подбородка, мягко поднял ее лицо к себе.
— Не стоит жалеть о том, что было, потому что жизнь может преподнести другие удивительные сюрпризы.
Глядя в его необычайно красивые глаза, Клэр вдруг поняла, что он прав. И что в ее жизни не происходило ничего удивительного.
До этого мгновения.
У нее сильнее забилось сердце. И дышать вдруг стало непривычно трудно. Но замешательство длилось недолго, потому что резкий порыв ветра сбил с головы Эрика шляпу и сбросил на дорогу. Вместе с тем ветер взлохматил его густые черные волосы и, принося с собой листок клевера, запутал его в черных прядях.
Внезапно поддавшись необъяснимому порыву, Клэр потянулась к нему и шепнула:
— Замрите! — Эрик застыл перед ней, не убрав от ее лица своей руки. Тогда, переложив букет ландышей в правую руку, которая удерживала зонт, Клэр запустила пальцы ему в волосы и стала освобождать бедный листок из плена. Она старалась делать это быстро, но ее неловкие попытки еще больше запутывали его волосы. Не сдержавшись, она подалась еще чуточку ближе к нему, не замечая того, что он почти не дышит, и вытащила-таки листок, невольно погладив его по голове. — Вот! — торжественно заявила она, подняв перед его глазами несчастный лист клевера. И только тогда заметила, каким слегка ошеломленным выглядит ее собеседник. — Эрик?
Он моргнул. И очнулся. И тут же убрал от нее руку. А потом сделал шаг назад и, выпрямившись, завел руки за спину.
— Я… — Клэр была растеряна, решив, что поступила фамильярно, но он вдруг прервал ее хриплым шепотом.
— Благодарю.
— За что?
Глаза его смотрели прямо на нее.
— За эту прогулку. За этот день.
На этот раз смутилась Клэр, ощутив странную робость перед ним, но все же сказала, испытывал ответную благодарность к нему.
— Вам тоже спасибо. За прогулку. — Она взглянула на свой букет и тише добавила: — И за цветы тоже. Спасибо! — И вновь, не понимая, почему так поступает, она вытащила из букета стебелек ландыша и протянула Эрику. Ей захотелось, чтобы и у него осталось что-то от этого дня. — Это вам, в память об этом дне.
Он изумленно смотрел на стебелек.
— Мне?
— Именно.
Она ждала, когда он примет ее подарок, то, что останется с ним от нее. Это было… Клэр не могла припомнить, чтобы хоть бы одному своему кавалеру дарила подарки в память о проведенном дне.
Эрик, наконец, протянул руку и взял стебелек ландыша.
— Благодарю, — молвил он, глядя на цветок.
— До свидания.
Развернувшись, Клэр вошла в дом, поэтому не заметила, что Эрик стоял там до тех пор, пока она не скрылась за дверью.
Пока не стало слишком поздно…