- Товарищ подполковник! Капитан Грязнов... Павел Иванович... Убит!
Поскакал в батальон. На опушке леса перегнал батарею Левченко. Он разворачивал 75-миллиметровые пушки для стрельбы прямой наводкой. Там, на юге, ночной горизонт загораживала темная гора, опоясанная огоньками выстрелов. Это и была Опошня.
Над ухом засвистели случайные пули. Слез с коня, дальше к залегшим ротам пошел пешком. Заместитель Грязнова по строевой части капитан В. П. Кулемин доложил, что принял командование батальоном. Я спросил его, как все произошло. Оказывается, когда пулеметный дзот закрыл огнем дорогу, когда был убит Андрей Степанович Чирков, а его рота залегла, Павел Иванович Грязнов сам пополз к вражеской огневой точке. Он подорвал дзот гранатами. Боец, видевший подвиг комбата и тщетно пытавшийся вынести в тыл тело Грязнова, уверял, что капитан получил десятка полтора пулевых ран в грудь и живот и был уже мертв. В этот момент противник предпринял контратаку, боец был вынужден отойти к своим. Он принес лишь документы и оружие комбата.
Я приказал капитану Кулемину отыскать тело Грязнова и вынести в тыл, однако поиски результата не дали ни в этот день, ни на следующий. Не обнаружили мы его и в ближайших госпиталях. Как ни горько было, но пришлось подписать и отправить родным Павла Ивановича Грязнова извещение о его гибели. Одновременно я представил его к награждению посмертно орденом Красного Знамени. Мы тяжело переживали гибель Павла Ивановича. Полк обошло стихотворение, написанное Анной Некрасовой. Помню его последние строки:
Слава о нем никогда не умрет.
Хоть сердце ему перестало служить,
Комбат наш останется жив...
Грязновцы, вперед!...
Месяца полтора спустя, уже на Заднепровском плацдарме, я получил письмо. Почерк знакомый. Подпись: "Грязнов". Писал Павел Иванович из госпиталя, передавал приветы и поклоны однополчанам. В письме он подробно рассказал и про поединок с вражеским дзотом. Грязнов видел, что несколько бойцов и сержантов 8-й роты пытались подобраться к дзоту и подорвать его, но были убиты. С гранатами пополз к дзоту старший лейтенант Чирков, но и он не вернулся. А дзот все грохотал очередями двух тяжелых пулеметов, их трассеры низко проносились над залегшей ротой.
Капитан Грязнов взял гранаты и двинулся к дзоту. До него оставалось метров 30, когда пулеметная очередь прошила тело комбата. Боли он не почувствовал только сильные толчки в руку, грудь, плечо. Грязнов швырнул гранату. Она взорвалась у амбразуры, но дзот продолжал изрыгать огонь. Павел Иванович почувствовал, как слабеют ноги, перед глазами поплыли цветные круги. Стиснув зубы, с неимоверным трудом преодолел он эти последние метры. Из последних сил приподнялся и метнул последнюю гранату в пляшущий пулеметный огонек. Что-то сильно ударило в грудь, в голову, в шею. Павел Иванович потерял сознание.
Очнулся он, видимо, вскоре. Было еще темно. Впереди смутно чернел знакомый контур дзота, но теперь он молчал. Значит, все в порядке.
Где батальон? Он прислушался. Бой гремел севернее дзота. Грязнов пополз туда, на север, к батальону. И вдруг навалилась тяжелая, неподвижная тьма...
Кто и когда вынес Павла Ивановича с поля боя, он так и не узнал. Надо полагать, сделали это наши санитары, и в ту же ночь. А поскольку состояние его было исключительно тяжелым, немедленно отправили в госпиталь. Документов при нем не было, поэтому из госпиталя нам ничего не сообщили.
Сейчас Павел Иванович Грязнов, как и некоторые другие наши ветераны, живет в городе Киржаче. Несмотря на потерю руки, продолжает трудиться.
* * *
Однако вернусь к боям за Опошню. Ночь на 15 сентября прошла в подготовке к новой атаке. Заняли огневые позиции пушки и минометы, подошел гаубичный дивизион 6-го артполка, подвезли боеприпасы. Личному составу дали возможность отдохнуть несколько часов. Штаб дивизии информировал нас, что части 8-й дивизии ворвались в Опошню с северо-запада.
На рассвете полк возобновил атаки на северовосточной окраине Опошни. Овладели несколькими кварталами. Фашисты бросили против нас пикирующие бомбардировщики, открыли сильный артиллерийско-минометный огонь. Потом перешли в контратаку 14 танков, за которыми двинулось два батальона пехоты. Пытались выбить наш полк из Опошни. Контратаку мы отразили, однако дальше не продвинулись. Не решила своих боевых задач и соседняя, 8-я дивизия. И лишь когда 11-й и 16-й полки нашей дивизии при поддержке танков обошли Опошню с тыла, противник дрогнул и начал поспешно отступать.
На участке полка обходный маневр совершил 2-й батальон. Капитан Чистяков за полгода боевых действий вырос в хорошего командира - исчезли былая суетливость, боязнь ответственности. Конечно, внимание и помощь штаба и политорганов были нужны ему и впредь, однако не в такой мере, как прежде.
Получив приказ, 2-й батальон форсировал Ворсклу, скрытно проник в тыл противника и неожиданно для него вышел к мосту у деревни Горовские Млины. Саперная рота фашистов, разбиравшая мост, была разгромлена, ее транспортные машины с имуществом захвачены. Прикрыв одной ротой фланг, Чистяков двумя другими атаковал Опошню с юга, навстречу главным силам полка. Четыре часа спустя село было полностью очищено от противника.
Большая группа воинов полка за этот бой была удостоена высоких правительственных наград. Властью, предоставленной мне как командиру полка Указом Президиума Верховного Совета СССР, я тут же, на поле боя, наградил медалями "За отвагу" и "За боевые заслуги" более 30 солдат и сержантов.
В списках для награждения, составленных нами в тот же день, были и наши медики. Они это заслужили. Старший врач полка капитан И. А. Ващенко в трудных условиях встречного боя между Каплуновкой и Котельвой, когда батальоны были в непрерывном движении, а понятия "фронт", "фланг" и "тыл" сделались для нас весьма относительными, сумел четко наладить работу медиков на поле боя. Иван Аввакумович Ващенко, тогда молодой офицер, 27 лет от роду, стройный, подтянутый брюнет, внешне больше походил на строевого командира. Дело свое знал отменно. Под стать ему был командир полковой медсанроты старший лейтенант Владимир Ахмедович Вали-ев. В боях на ахтырском рубеже они проявили хорошую инициативу: полковой медицинский пункт построили в два эшелона. Первый эшелон во главе с самим Ващенко обычно разбивал свои палатки неподалеку от моего командного пункта. Поэтому Ващенко имел со мной постоянную связь, был в курсе всех событий, знал, где какие потери, мог обеспечить своевременный сбор и прием раненых и оказание им первой врачебной помощи. Затем раненых отправляли либо во второй эшелон полкового медпункта, либо прямо в медсанбат дивизии.
Конечно, выдвижение части медперсонала во главе со старшим врачом так близко к передовым позициям было чревато опасностью попасть даже под ружейно-пулеметный, не говоря уже об орудийном, обстрел. Зато куда более оперативной стала медицинская помощь раненым. А ведь это на войне - одно из главных.
Как сейчас, помню серенький день 14 сентября севернее Опошни. Низкая облачность, но дождя нет, видимость с наблюдательного пункта комбата-2, где я находился, - приличная. Батальон атакует высоту. Среди перебегающих бойцов и дымных разрывов мелькает тоненькая девичья фигурка с красным крестом на сумке. Вот подхватила раненого, тащит на себе в нашу сторону. Я узнал Надежду Ивановну Чечуеву, нашу Надю, как звали ее бойцы. Она в полку со дня его формирования.
Надя сдает раненого. Я подошел, поздоровался с ней. Она замотала коротко стриженной головкой, кричит мне:
- Что? Не слышу! Да, оглушил снаряд. Ну, я пойду...
И опять, легкая, проворная, перебежками туда - в огонь. В этот день Надя была дважды контужена, но осталась в строю и вынесла с поля боя 12 раненых. Забегая вперед, скажу, что сержант Надежда Ивановна Чечуева прошла с полком всю войну - от Ловати на Северо-Западном фронте до Вены. Вынесла из-под огня и оказала первую помощь более 200 бойцам и командирам. Хочется поблагодарить Надю Чечуеву и всех ее подруг за храбрость и самоотверженность. Да и не надо слов. В памяти ветеранов 1-го полка наши дорогие девчата навсегда остались такими, какими были 30 лет назад, - веселыми, ласковыми и отчаянно смелыми солдатами.
Преследуя врага
Командир 4-й стрелковой роты Степан Иванович Коновалов обладал ценным качеством - учить подчиненных без лишних слов. Это был Воин с большой буквы, и естественно, что молодежь роты - рядовые, сержанты и офицеры, - перенимая воинское мастерство командира, невольно подражала и его скупой образной речи, где каждое слово - в строку; и неторопливой, твердой походке; и умению думать без спешки, но действовать быстро. По примеру Коновалова все они, даже новобранцы, стремились хорошо овладеть не только своим личным, но и другими видами стрелкового оружия, в том числе трофейным. Оба взводных - лейтенанты Алексей Тимофеевич Яковлев и Иван Степанович Майоров - успели зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Обоим не занимать твердости и боевой инициативы. О Яковлеве речь пойдет впереди, а сейчас - о Майорове.
Если в освобождении Опошни большую роль сыграл обходный маневр 2-го батальона, то в самом батальоне опять отличилась 4-я рота. Она первой ворвалась в Опошню с юго-востока и пробилась сквозь село к северо-западной окраине, на соединение с частями 8-й дивизии. Взвод лейтенанта Майорова в уличных боях захватил сначала противотанковую пушку, а затем и бронетранспортер со всем экипажем. Майоров обратился к командиру роты:
- Товарищ старший лейтенант, а если взвод посадить в бронетранспортер? Обогнать фашистов?
За домами виднелась дорога, выбегавшая из Опошни на запад, в осенние поля. По дороге, по ее обочинам, да и в полях большими и малыми группами, на автомашинах, бронетранспортерах и просто пешим строем, отходили гитлеровцы. Прикрывая отход, по Опошне била немецкая артиллерия, пикировали на окраину "юнкерсы".
Рота еще вела бой на улицах Опошни, но Коновалов поддержал инициативу лейтенанта. Приказал:
- Веди взвод на Иордановку. Захвати и держись за нее зубами, пока мы тебя не поддержим.
Майоров посадил своих бойцов на бронетранспортер, прицепил к нему трофейную пушку и двинулся к Иордановке. Шел сильный дождь. Где полевой дорогой, а где толкая бронетранспортер по размокшим глинистым полям, взвод Майорова преодолел более*-12 километровой ворвался в Иордановку.
Тылы немецко-фашистского пехотного полка, стоявшие в деревне, охватила паника. Солдаты и офицеры разбежались. Майоровцы захватили конный обоз, более 20 автомашин с военным имуществом, склад с боеприпасами. А главное, организовав тотчас же круговую оборону, они закрыли отступающим фашистам дорогу из Опошни на запад.
Противник трижды атаковал Иордановку, но пробиться через нее не смог и был вынужден, бросая тяжелую технику, обходить деревню стороной. В этот момент замполит 2-го батальона старший лейтенант Александр Антонович Новик привел в Иордановку подкрепление - роту противотанковых ружей старшего лейтенанта Степана Федоровича Ясницкого. Они прибыли очень вовремя и уже совместными усилиями отразили четвертую атаку противника. Не пробившись через Иордановку, фашисты попытались отойти параллельной дорогой, которая шла от Водяной Балки севернее Иордановки. Но Ясницкий быстро выдвинул на эту дорогу два взвода ПТР. Бронебойщики из засады подожгли шесть грузовиков. Гитлеровцы бросили автомашины и разбежались.
Через несколько часов, когда главные силы полка вошли в Иордановку, я стал свидетелем разговора двух замполитов - Новика и Гридюшко. Новик рассказал о рейде Майорова на Иордановку, о самом командире взвода, который лично подорвал гранатами танк и два бронетранспортера, о его бойцах и сержантах. Упомянул фамилию Руденького.
- Не тот ли доброволец из Котельвы? - спросил я.
- Он самый.
- Отличился?
- Да, - ответил Новик. - Спас лейтенанта Майорова от верной смерти. В упор застрелил фашиста...
Невольно вспомнил я дождливый день в Котельве, пожилого, в потрепанном пиджаке мужчину. Его привел ко мне старшина Локтев. Доложил:
- Товарищ подполковник, этот человек хочет видеть командира полка.
Спрашиваю:
- Что угодно?
- Возьмите в полк.
- Не могу. Я ж не районный военком.
- Товарищ командир! - убеждал он. - Пока устроится у нас военкомат, время пройдет. А мне ждать нельзя.
- Что так?