— Чудесный всё-таки вид, — сказал Виктор, он всё ещё смотрел в окно, Вероника стояла рядом с ним и скользила глазами по глубокой перспективе, уходящей вдаль аллеи. Ей нравился Павловск, но и в любом другом месте она была бы беспричинно счастлива рядом с Виктором. Главным оказалось не место, а он.
Она ничего не знала о любви, в семье Нику учили другому: уважению, целеустремленности, честности, взаимопомощи, верности, патриотизму, но любовь? Было страшно, и хорошо, и горячо под его взглядом, и дышать трудно. И надо было как-то скрывать это, а не хотелось. Вот, если бы он обнял ее так, как друзья отца в детстве. Нет, пусть бы по-другому, как в кино…ой, что за глупости! Ника заставила себя не только слушать голос Виктора, но и вникать в смысл сказанного.
— Да, у архитекторов было время, — продолжал Вяземский, — владельцы, сделав заказ, уехали в путешествие по Европе. Павел Петрович и Мария Фёдоровна посетили Польшу, Священную Римскую Империю, Нидерланды, Францию, итальянские княжества. И всюду их принимали радушно, осыпали подарками. Этот вояж длился четырнадцать месяцев. Но где бы ни бывали молодожены, всюду помнили они о Павловске и приобретали для своего нового дворца картины, мебель, скульптуру. Они ходили по лавкам антикваров, мастерским художников. Вот, например, мы проходили кабинет с копиями фресок Рафаэля — так это тоже подарок художника, хозяина мастерской высоким гостям. А во Франции на Севрской мануфактуре цесаревич с супругой приобрели фарфоровых изделий на сумму триста тысяч франков. Можете себе представить? Даже для царской четы это было слишком, так что Екатерину как не понять. Ей надо было строить свой дворец, а тут такие расточительные детки.
Ладно, идём дальше.
Они покинули место у окна и перешли в следующий зал анфилады.
— Вот бильярдная, — рассказывал Виктор, — и снова Камерон и античность.
— Да, теперь я могу сама, — обрадовалась Вероника, глядя на лепной фриз, — какой чудесный орнамент.
— Да, видите никаких отступлений от ордера, сначала членение фриза поперечными полосами и розетками, а над этим — полоска так называемых «иоников», круглые похожие на яйцо фрагменты чередуются с острыми листьями. Только здесь нет карниза, как такового, но очертания его заменены лепными полосами совсем, узкими и пошире. Это мы встретим здесь часто. И как много света, белые стены, как фон для барельефов, и всего несколько картин. И легко, ненавязчиво расширяет нам пространство перекрытие свода, прямые углы стен перебиты плавными линиями над фризом и нарядным, но не броским, кругом лепнины на потолке. А на углах комнаты, там, где стены переходят в потолок Камерон, как бы «цитируют» нам арку, не явно, но заметно. Так… теперь закройте глаза, нет, сначала дайте мне руку, и не подсматривать.
Ника, улыбаясь, исполнила просьбу Виктора, и он осторожно перевёл девушку в следующую комнату. Поставил лицом к окнам, завешанным белой французской маркизой, светло-золотой парчой и вышитым ламбрекеном с подбором и кистями. Между окнами возвышалось зеркало в золоченой раме, с фигурной золочёной же консолью. На консоли стояли часы изумительной работы, украшенные скульптурой отдыхающей Дианы и два канделябра в виде спутниц Дианы, часы и канделябры составляли композицию, чёрные скульптуры контрастировали с золотом рамы и парчи, шелковой пеной маркизы, светлой стеной и зеркальным коридором, в котором бесконечное количество раз отражалось зеркало, поставленное строго напротив у противоположной стены. Так же отражалась там и многократно повторяемая люстра с хрустальными подвесками. По бокам золотой рамы были закреплены два светильника в виде подсвечников, и они множили своё отражение в зеркалах
— Allez, можете смотреть.
— Ах… — выдохнула Ника, когда открыла глаза. Она стояла перед зеркалом в чудесной уютной гостиной.
Пол устилал ковёр в песочно-коричневых тонах. Рисунок ковра был необычен — в центре восьмилепестковая розетка в окружении больших завитков цветочных гирлянд. Розетка и цветы были тёмными, а фон золотисто-песочный. По краю центральной части ковра шли полосы бордюров, к ним присоединялись боковые ромбовидные части, так же ограниченные бордюрами, а в центре — узорами.
Оконные проёмы обрамляли белые рамы с позолотой, более тонкой полоской чем у рамы зеркала. Белый фриз завершался золотыми иониками, теперь Вероника уже знала этот орнамент, а выше тянулась ещё одна полоса из золотых листьев.
Из мебели в гостиной был трёхногий столик с перламутровой столешницей, ещё один стол, уже прямоугольный, на нём были разложены перламутровые квадратные фишки или что-то вроде того, вероятно настольная игра, и кресла, вышитые цветами. В целом всё создавало атмосферу уюта и разительно отличалось от того, что видела Ника в предыдущих комнатах.
— Ещё один шедевр Чарльза Камерона, — сказал Виктор, когда почувствовал, что восхищение Ники перешло в стадию осознания. — И такое впечатление, что отсюда только что вышли хозяева, правда?
— Да, это именно так.
— Все остальные комнаты утратили свой жилой вид, а эта — нет. Думаю, что причина в вышивке. Ручная работа и ковёр, и мебель — всё изделия французских мастеров. Мебель уникальная, была заказана Павлом и Марией Фёдоровной во время путешествия — мастерская Жакоба, а обивка шедевр Лионских вышивальщиц. Часы на зеркале, также из Парижа, при жизни Павла Первого они стояли в его тронной зале в Михайловском замке.
— Да откуда вы всё это знаете? — не скрывая восхищения воскликнула Ника.
— Ну вот знаю… читал… а смотрите на шторы. Какие благородные цвета. Не вульгарное золото, а чуть зеленоватый оттенок, приглушенный у ламбрекена, и его вышивка оттеняется гладкими без рисунка шторами, почти серебряная парча, гораздо светлее, чем позолота мебели. Теперь можете смотреть на противоположную стену, она испорчена музейными витринами, хотя конечно и это мебель, серванты, а не просто стеллажи, но уже не то. За стеклом на полках размещен какой-то туалетный набор из перламутра, чем он примечателен, и где его взяли Павел и Мария, я не знаю, но очень красиво.
— А на столе, что это там? Лото?
— Думаю, что триктрак, вот и этого тоже не знаю, а вы говорите…
— А наверху там вторая полоса позолоты?
— А, это знаю, орнамент пошире иоников — пальметта, тоже очень распространённый и любимый Камероном. Он вообще любил сочетать белое с позолотой, и ещё любил зелёное всех оттенков в интерьерах. В Пушкине в Екатерининском дворце есть столовая, она вот вся зелёная и сугубо античная, но без строгости, интимная… Я тоже люблю зелёный цвет. Если вы налюбовались зеркалами, то идём дальше.
— Бесконечная анфилада, — прошептала Вероника, засмотревшись в прямоугольники удалявшихся зеркал, над которыми сияли свечами люстры.
— Да, если войти, то обратно можно не вернуться…
Ника думала, что Виктор шутит, но когда посмотрела на него, то увидала совершенно серьезное выражение его лица.
— Вы верите в параллельный мир?
— Даже иногда бываю там, — улыбнулся он.
Девушка поняла, что это запретная зона. Спрашивать было бесполезно. Он всё равно бы не ответил. А как же ей хотелось узнать, что там в его мирах, и похожи ли его миры на её собственные…