— Точно хотите посмотреть не Эрмитаж, а еще один парк?
Виктор заранее знал, что она согласится и спрашивал, чтобы услышать в трубке радостное «да».
Он так же знал, что это их последняя прогулка, но задвигал невеселую мысль в самый дальний угол сознания. Ника уедет завтра, но сегодняшний день и вечер проведет с ним вместе.
Он долго думал куда бы отвезти ее. Казалось бы лучше театра ничего уже нельзя представить себе. Решение пришло внезапно, Виктор вспомнил один из первых разговоров о городе, о Финском заливе. Она уже видела берег на Васильевском острове, но было еще одно место у Залива, которое Вяземский знал и любил. Он хотел чтобы Вероника тоже узнала.
Они встретились, как обычно, у дома Татьяны. Виктор остановился на углу, позвонил, вышел из машины. Ника сбежала по лестнице, это он понял по слегка сбитому дыханию. Вероника протянула ему руки и он взял их в свои. Хотел бы целовать, но и без того прикосновение было откровенно нежным.
— Добрый день, — сказал он
Ника только улыбалась и глазами здоровалась с ним. Искала в его взгляде ответ, находила, смущалась…
Она села в машину и даже не спросила куда они поедут, а Виктор не сказал, привычно положил ее сумку на заднее сиденье, ощутил взгляд Ники, когда поворачивал ключ зажигания и брался за руль, беспричинно улыбнулся состоянию покоя и предугадывания того, что произойдет в следующую минуту. Не потому, что Вероника была настолько проста, что он мог ее просчитать, вовсе нет, но он точно знал когда и как она посмотрит на него. Откуда и почему пришло это знание Виктор особенно и не разбирался. Ему было хорошо, просто хорошо.
Они поехали через Петроградскую, но застряли в пробке перед Каменноостровским мостом.
— Вечно тут затор, — начал ворчать Вяземский
— А мне нравятся питерские пробки, — торжественно шутливо объявила Вероника.
— Это чем же?
— Во первых интересно смотреть, как вы пытаетесь из них выбраться.
— Да…очень интересно, — сосредоточенно повторил Вяземский выруливая чтобы вписаться в соседний ряд, — может быть здесь быстрее продвинемся.
— Да не продвинемся, — засмеялась Ника, — вот это и забавно, что водитель стремится выгадать несколько метров, а на самом деле все ряды двигаются одинаково медленно.
— Так ведь нетерпение мучает!
— Вот именно! Это и забавно…
— Очень. Хорошо, что мы с вами свободны во времени, а вот представьте если опаздываешь на деловую встречу, то каждый метр кажется на вес золота, ищешь лазейки.
— Это я уже поняла, только вы Виктор, скорее не лазейки ищете, а идете на таран…
— Что верно, то верно, — засмеялся он и заглушил двигатель, — все, встали, можно начинать отчаиваться.
— Зачем отчаиваться. Так мне нравится смотреть на город из окна автомобиля. С одной стороны как будто сам по себе, а с другой среди всех. Конечно, я понимаю, что управлять машиной и быть пассажиром не одно и то же. Вести в пробке тяжело.
— Да не так уж тяжело, если бы все правила выполняли. Но ведь проскочить пытаются, тут кто понастойчивее, тот и впереди. Как и в жизни. А про то, что смотреть на мир из окна авто приятно, тут я с вами совершенно согласен, и про состояние обособленности. Стыдно признаться — я не очень-то люблю толпу, людей…
— Я тоже, но только не в этом городе. Здесь и люди особенные, наверно. Как подумаю, что завтра возвращаться в тихое место, где ни толпы, ни пробок на дорогах…
— А вы не думайте. Кто знает, как жизнь сложится. С вашим знанием языка и в Питере бы дело нашлось. Вы учитесь, а там сами решите где жить.
— Об этом я не думала, — призналась Ника. — До поездки в Петербург не думала, — уточнила она. «До встречи с вами» — сказала про себя, но Виктор догадался.
— Ну вот, знали бы ваши родители об этих новых крамольных мыслях, крепко бы на Петербург рассердились.
— Да разве можно на него сердиться! Вы посмотрите только, обычные дома здесь выглядят…ну не знаю… как стихи!
— Стихи? Разве можно видеть стихи?
— Можно. Особенно на Невском, или где-нибудь на набережной, где фасады плотно стоят один к другому, они единое целое, но все же разные, как строфы.
— Чудесная метафора… так… кажется дальше едем…вы тепло одеты? — Бросил он на нее быстрый взгляд и опять сосредоточился на дороге.
— Тепло. После прогулки в Павловске я поняла, что в Петербурге с собой надо брать одежду на два сезона, текущий и последующий.
— Это правильно, у нас тут и предзимье бывает, и предвесенье. А предлето — нет. С середины мая иногда жара, зато в июне холодно и дождь. Север. Хорошо, что теплее оделись, мы хорошо за город двинемся, километров на пятьдесят.
— На Залив?
— Как вы догадались?
— Я не догадалась, я хочу туда, потому и спросила. Хочу попрощаться с ним, — прибавила Ника погрустнев.
— Ну…не надо…еще сто раз приедете сюда.
— Вы так думаете?
— Уверен.
— Вам я верю Виктор, если вы говорите, значит так и будет.
Эти ее слова совсем не удивили его. Он ждал их. Надо бы сказать ей. Но не в машине же. Может быть на берегу? Сказать, что если хочет, если верит ему, то ехать никуда не надо…
— Да на Залив, но еще и в парк. Когда-то это место процветало, теперь пришло в упадок. Мне трудно объяснить почему я хочу показать вам его. Мы могли бы поехать в Гатчину посмотреть еще одну императорскую резиденцию или сходить в Русский Музей, а там куда мы направляемся, собственно ничего и нет особенного, кроме берега.
— Это место чем-то примечательно для вас?
— Не так, как Павловск. Но…наверно тоже — да.
— Тогда я хочу посмотреть.
— Вот и посмотрим. Заодно заедем, я лекарство завезу своей квартирной хозяйке.
— Так вы там живете!
— Да, последнее время, — уклонился от прямого ответа Виктор. Он знал, что Ника расспрашивать не станет, уже привык к этому ее чудесному качеству — ждать, пока человек сам не расскажет.
Как только Виктор миновал пост ГАИ на Приморском шоссе и выехал на свободную трассу, он сейчас же прибавил скорость. До съезда к домику Натальи Андреевны долетели минут за сорок и это еще длинной дорогой, Вяземский поехал по берегу, по нижнему шоссе. Финский залив то исчезал за полосой прибрежного леса, то вдруг являлся в просветах широкой водной гладью. Небольшое волнение делало его нетерпеливо радостным. Ветер был переменный, он не нагонял волны, а беспорядочно возмущал воду, солнце подсвечивало гребни бликами и глаза слепила золотая рябь.
— Вот и приехали, пойдемте посмотрим берег, здесь он не тронутый цивилизацией — заказник, или заповедник, года три уже. Все кафе снесли, чайкам побираться негде стало.
Вяземский не знал привязан ли Кусач и оставил Нику за калиткой, сам вошел во двор. Пес загремел цепью, радостно залаял.
— Ну тише ты, тише…свои, — урезонивал Виктор, — сейчас уйду уже.
— Кто там? — послышалось из сарая и Наталья Андреевна с вилами в руках показалась в покосившемся дверном проеме.
— Это я…мы… гостью к нам привез, познакомьтесь, Наталья Андреевна — это Вероника.
— Что же ты не предупредил? — Старуха отвечала ворчливо, но быстрые глаза посмеивались.
— Да мы ненадолго, по дороге. Я лекарство вам привез.
— Ишь какой! «Ненадолго». А пообедать? Ты его не слушай даже, девочка, в дом иди, я вас покормлю. У меня суп картофельный, котлетки, соленья-варенья домашние, а то сейчас по кафе потащит, деньги тратить на колятину всякую. Я уж знаю… Идите, идите, нечего у хлева стоять.
Виктор развел руками безнадежно, Ника засмеялась. Из сарая послышалось мычание.
— Ой, корова! — воскликнула Ника, — а можно посмотреть?
— Отчего нельзя, смотри, если не забоишься, она не злая, не забодает.
Через минуту Вероника уже гладила теплый бок, теребила челку и что-то шептала на ухо меланхоличной Пеструхе.
— А с виду городская, — умилилась Наталья Андреевна, — где ж ты ее нашел?
— Из Москвы вместе ехали, познакомились, Ника города не знает, вот и…
— Молодец, что привез. И за лекарство спасибо.
Пеструха явно не привыкла к таким нежностям.
— Хорошая, красавица, угостить-то нечем, — приговаривала Ника, — у нас тоже корова была, когда в селе жили, — оглянулась она на Вяземского, — Меланьей звали, как в Ангарск переехали — продали. Я так плакала по ней!
— Ну, пошли уже в дом, хватит с ней миловаться, разбалуешь, вон она уже и уши развесила, — прервала пейзанскую идиллию Наталья Андреевна.
Проездом конечно не получилось, был и домашний обед, и самовар на шишках, и разговоры. Наталья Андреевна, указывая на фото, собранные в большой раме на стене, рассказывала.
— А это муж мой, Захар Семенович, царство ему небесное, уже восемь лет, как нет его, а это Николаша, сынок мой. Вот с невесткой, да развелись уже. А тут с ребятами из роты, на сверхсрочку остался, так и служит. В Абхазии сейчас…давно не писал.
Ника заметила, как Виктор нахмурился и показал ей глазами — тему не развивать.
— А это дом наш, как построили только, еще хлева не было. Хороший дом! Тогда вокруг дворцов этих с трехметровыми заборами не понатыкали еще на берегу. Теперь-то и к морю не выйти.
— Кстати, о море, — вспомнил Виктор, — мы же так у вас весь день просидим, а хотели парк посмотреть, побережье. Сейчас, я почту проверю только и поедем, ладно? — спросил он у Ники и прошел в свою комнату. Дверь приоткрытой осталась, Вероника невольно заглянула, увидала кровать и стол, на столе знакомый ноутбук.
— Пока Николаши нет, пустила его… — Только и сказала Наталья Андреевна, то ли с осуждением, то ли с сочувствием. — Ну, езжайте с Богом.
Виктор доехал до Зеленогорского парка, вышли они с Никой на круглой площади около памятника Ленину. За вождем мирового пролетариата на холме стояло внушительное здание с колоннами, к нему вела широкая лестница, наверху она переходила в длинную балюстраду.
— И как вы думаете, что это? — кивнул на здание Виктор.
— Может Исполком? — предположила Вероника
— Все так думают. Нет, это просто школа, обычная общеобразовательная школа. А нам туда, через дорогу и в парк. — Виктор показал направление. За те дни, что они были вместе, Ника уже привыкла к этому его характерному широкому и энергичному жесту. — Когда-то он не уступал ЦПКиО, — сказал Виктор и взял ее под локоть. Она и к этому привыкла, что он переводит ее через улицу, как маленькую и не возмущалась, напротив, ей нравилось.
— А здесь похолоднее, чем в городе, чувствуется осень. — Вяземский пропустил Веронику вперед, они прошли в ворота.
Сразу за оградой в начале центральной аллеи стояла железная арка, на ней был растянут транспарант «Добро пожаловать», полоса ткани трепетала на ветру и буквы шевелились. Справа Ника заметила детскую площадку, но ни одного ребенка не было ни на горках, ни на лесенках. Так же пустынно оказалось и перед деревянной концертной эстрадой, построенной за детским городком в конце небольшой площади. За эстрадой начинался лес, сквозь деревья виднелся залив.
Слева от центральной аллеи тянулось длинное деревянное здание зеленого цвета, похожее на барак без окон.
— Это летний кинотеатр, — проследив за ее взглядом пояснил Виктор, — раньше тут кино крутили, уже несколько лет, как закрыто.
За кинотеатром были разбросаны по парку аттракционы. Центральная аллея уходила вниз к заливу, цветники бордюром обрамляли ее. Все это было похоже на такую растянутую лестницу с широкими террасами, Виктор с Вероникой стояли на самой верхней ступени и потому видели весь парк как на ладони.
— Похоже на сонное царство, — улыбнулась Ника, — а там что за домики?
— Там база отдыха, пункт проката и танцевальный павильон. В праздники тут оживленнее, зимой, например, бывают масленичные гулянья, ну и в Новый Год, конечно, а летом только День города Зеленогорска. Еще первого сентября, когда погода хорошая, гуляют с детьми, а так все больше именно сонное царство. Даже и по воскресеньям не очень много народа, хотя аттракционы работают.
— А они и сегодня работают, смотрите, вон там что-то крутится.
— Да, действительно. Хотите покататься?
— Я?
— А что? Вы не любите американские горки?
— Не знаю… я не пробовала…
— Тем более надо попробовать, здесь небольшие и скорость детская, так что идемте.
Они пошли все вниз и вниз, а потом свернули на боковую аллею к домику-кассе. Пока дошли все желающие уже покатались и женщина в белой вязанной шапочке и зеленой куртке, которая обслуживала аттракцион, собралась уходить.
— А нас не прокатите? — спросил Виктор.
— Да касса уже закрыта, мы сегодня до обеда только.
— А мы так, без кассы, прямо вам заплатим, — сказал Вяземский.
— Ну, можно, — согласилась женщина. — Идите, садитесь, я сейчас подойду.
Виктор и Ника поднялись по деревянной лестнице на платформу к американской горке. Сооружение выглядело не очень надежно. Краска с машинок слезла, поручни проржавели.
— Не Рио, — покачал головой Виктор, — ну выбирайте любую. В начале или в середине?
— Лучше в середине.
— Вот сюда?
— Давайте.
Они уселись, женщина в белой шапочке принесла ремни. Машинки были на двоих и сидеть в них надо было не друг за другом, а рядом.
— Я буду вас держать, чтобы не потерялись, — сказал Виктор и крепко обнял Веронику одной рукой. В этом прикосновении не было ничего, кроме заботы о ее безопасности, и потому девушка прижалась к нему. Если совсем честно, то она немного побаивалась неизвестного.
Вагонетки покатились сначала медленно, с лязгом и грохотом, тряско подпрыгивая на стыках рельс, потом скорость резко увеличилась. Стремительно завертелся по бокам мир, сместилось от движения вверх-вниз по изгибам горки пространство.
— Не бойтесь, я держу, — перекрикивая грохот засмеялся Виктор, потому что Вероника интуитивно вцепилась в него, — ногами в пол упритесь…
Два круга было трудно адаптироваться, земля летела то навстречу, то удалялась, центробежная сила старалась вытащить их из вагонеток. Но постепенно страх перешел в восторг от скорости и ощущения опасности.
— Нравится? — наклонился к уху Ники Виктор.
— Да! Здорово!
Волосы Вероники разметались и накрыли его лицо, теперь он видел летящий мир через золотую сеть, так было до очередного поворота. Потом ветер перекинул волосы девушки на другую сторону, но Виктор все еще ощущал их мягкость на щеках. Движение вагонеток замедлилось, они еле-еле доползли до помоста.
Виктор сам отстегнул ремни, отдал женщине в шапочке.
— Спасибо, славно прокатили нас, с ветерком.
— Еще приходите, — отвечала она.
— Ну…как? — повернулся он к Веронике.
— Не могу описать…так быстро, сначала страшно немного, а потом весело и легко, а теперь опять хочется вверх-вниз и кажется, что земля так притягивает, а хочется лететь.
Глаза девушки восторженно блестели, щеки раскраснелись.
— Да… лететь, — согласился Виктор. — Вот уже и закат, солнце садится, поздновато мы добрались. Пойдем, посмотрим берег?
— Да!
Они спустились с помоста и медленно пошли парком. Обоим хотелось взяться за руки, но это была слишком интимная близость, а они только в своих мыслях уже сблизились настолько, в реальности же оставались случайными знакомыми.
Деревья в парке стояли почти голые, ветер с залива срывал последние листья. И, действительно, казалось холоднее чем в городе. Цветники порыжели, трава пожухла. Неестественно зеленой выглядела от этого искусственная на площадке для гольфа.
На танцевальном павильоне висел полинявший от дождей рекламный щит.
«Вечера отдыха для тех кому за…»
Танцы. Викторины. Играет инструментальный ансамбль.
— Вот, это похоже для меня, — пошутил Виктор.
— Да ну, перестаньте вы! — возмутилась Ника, — мне бы с вами очень понравилось танцевать.
— Мне бы тоже, но заявление ваше рискованное, а вдруг я не умею?
— Не может быть такого, — убежденно ответила она.
Совсем близко от залива воздушной конструкцией из стальных труб и разноцветных кабин возвышалось колесо обозрения.
— Похоже на Эйфелеву башню, — сказала Вероника, рассматривая что-то наверху колеса.
— Хотите посмотреть на побережье с высоты полета чаек? — спросил Виктор втайне надеясь, что она откажется.
— Да, очень. Ведь можно?
— Конечно можно, если работает. Пошли…
На его невезение колесо обозрения работало. Пришлось Вяземскому, превозмогая свою нелюбовь к высоте, забираться в открытую кабину. А там внутри еще и штурвал, чтобы поворачиваться вокруг своей оси для лучшего обозрения.
Колесо пошло вверх. Как и на американских горках Виктор с Вероникой были единственными посетителями этого аттракциона.
Земля все удалялась и удалялась, расширялся обзор. Сначала они видели все внизу, как из окон многоэтажного дома, но потом, когда кабина оказалась над деревьями ландшафт изменился, кроны сосен пушистыми зелеными облаками или волнами стали фоном для немногих строений: здания санаториев на берегу, Зеленогорской церкви со стройной башней колокольни. Деревянные домики в парке потерялись среди деревьев, изогнула спину американская горка, рядом с ней, позабытой в песочнице детской игрушкой, выглядели карусели. Все было маленьким. Желтела полоса песчаного берега, а за ней открывался зеленовато-стальной простор Финского залива. Воды было гораздо больше, чем казалось, если стоять на берегу. Горизонт отодвинулся, а солнце стояло так низко, что было впечатление, что они парят высоко в небе над солнечным диском.
Но Виктору было не до красот, голова у него закружилась, захотелось крепко зажмуриться. Он держался за поручни и невольно так крепко сжал их, что побелели суставы.
— Виктор? — Ника положила свою руку на его кулак.
— Что очень заметно? — Попробовал улыбнуться он.
— Заметно, сейчас мы уже вниз поедем.
— Потом еще круг…
— Хотите сойдем?
— Нет, не надо. Я в состоянии с этим справиться.
Колесо ушло вниз, деревья опять стали выше людей и у Виктора появилась возможность перевести дух.
— Вот потому я никогда и не летаю…
— А во сне?
— Даже во сне, — покачал головой он, — но вам нравится смотреть на море с высоты птичьего полета?
— Да! Теперь я знаю каким видят его чайки!
Ника так и не убрала руку до тех пор, пока все не закончилось. Еще один круг.
— Спасибо, — сказал Виктор, когда они вылезали из вагонетки. Он вышел первым, а Веронику поднял за талию и перенес на землю. — Вот так-то лучше. Нет у нас крыльев, даже во сне, а наяву тем более. Идем теперь на берег, как раз успеем посмотреть — солнце сядет в воду, а потом будет красивое небо, сегодня есть облака, значит закат получится с картиной.
— С чем? — Не поняла Ника.
— Нет, словами я не могу разъяснить, вы сами увидите и поймете.
На побережье шла стройка. Чтобы добраться до пляжа и полосы прибоя, им пришлось пересечь строительную площадку. Арматура, сваи — все это казалось лишним.
— Вот и я такой же Залив видела, стиснутый городом, — сказала девушка, — он как будто не свободен.
— Он свободен, человеку только кажется, что он покорил море. Залив несколько раз сносил дамбу, защитные сооружения. С большим трудом ее все-таки выстроили. Теперь у нас есть дорога на Кронштадт прямо над водой.
— Невероятно.
— Да, когда ветер и волны — это впечатляет.
Они вышли, наконец, на берег. Солнце низко висело над горизонтом. Оно было ярко оранжевым, казалось неестественно большим, слепило глаза.
— Как только коснется воды — быстро сядет, — сказал Виктор.
Волнение усилилось, гребни волн поднимались сантиметров на сорок и с грохотом обрушивались на песок, пенные языки далеко проползали вперед по полосе прибоя. Песок блестел, но когда волна отступала, вбирал в себя влагу, становился влажно-матовым и все повторялось. Это мерное движение и шум прибоя завораживали.
— Как бы я хотела жить на берегу, — сказала Вероника.
Виктор промолчал. Он смотрел на солнце, оно уже коснулось воды и не резало глаза так сильно, все небо на западе было чистым, лазорево голубым, облака подтянулись к горизонту, они как будто хотели уйти в море вслед за солнцем, влеклись по небу длинными полосами.
Вот уже половина оранжевого диска оказалось в воде, три четверти, вот виден самый край, узенькая полосочка расплавленного золота. Вот горизонт стал ровной четкой полосой между небом и морем…
И вдруг! Небо превратилось в картину с глубокой пространственной перспективой. Как будто другой мир открылся. Он весь был из золота, но не застывший — живой, полный воздуха, огня.
Отчетливо обозначилась излучина широкой реки. Вода чуть-чуть колыхалась, будто дышала. По берегам курчавились кроны деревьев, посреди излучины был остров, а на нем поднимались к золотому небу с сизыми облаками стены замка. Кольцо могучих стен с донжоном посредине. К замку вела дорога. Река омывала этот небольшой остров и текла вдаль, на берегу у самой воды и выше на холмах среди деревьев разбросаны домики.
У картины был свой горизонт, она уходила вглубь неба. Несколько минут это чудо оставалось открытым за реальным горизонтом, потом очертания берегов потеряли четкость, эффект живой воды исчез, и над морем теперь висели лишь золотистые облака, вперемежку с темными, сизо-голубыми. На восточной части неба незаметные прежде тонкие как вуаль белесые полосы стали нежно-розовыми, потянулись гигантскими шарфами…
И пришло ощущение, что закат обнимает всю землю. Это было похоже на поцелуй Вселенной.
Вероника и Виктор оказались словно внутри этого чуда. Они молчали, ощущая себя ничтожно малым и по сравнению с величием Земли и Неба, и вместе с тем частью мира, двумя песчинками, без которых мир этот будет не полон.
Так они стояли у кромки воды и смотрели на закат. Виктору хотелось обнять и поцеловать Нику, тогда бы и слова были не нужны. Но он ничего этого не сделал. И не обнял, и не поцеловал, и не произнес тех важных слов. А без них близость оставалась всего лишь эфемерным внутренним ощущением и связь их в будущем просматривалась в тумане зыбкой неопределенности. Захочет ли Вероника писать ему? И через сколько месяцев, недель, а то и дней ее увлеченность пройдет?
Он знал, что оказал сильное влияние на девушку. Настолько сильное, что сейчас она на все пошла бы, ни в чем не отказала…
У Виктора в кармане лежали ключи от его дома на берегу, от блестящего особняка, в котором он мог бы сделать Нику своей. У них могла быть еще одна ночь и много других. Нет … Перед чистым светом заката он мог заглянуть в себя. Разум его не доверял чувству, которое рождалось в сердце. Виктор хотел покоя и ничего больше. Он боялся дать себе волю, а потому не мог отбросить доводы разума и позволил им возобладать.
Закат быстро угасал, а вместе с ним надежда на будущее. Несколько дней проведенных с Никой останутся нежным воспоминанием, Виктор знал, что никогда не забудет ее, но не мог поверить, что судьба их станет общей.
— Шато Гайяр… задумчиво произнес он, — удивительно, но я узнал это место.
— Что?
— Я видел в небе замок, который когда-то существовал…замок Короля.
Она не стала расспрашивать, надеялась, что когда-нибудь Виктор расскажет все об этом замке и о короле.
К тому времени, как Вяземский с Вероникой вышли из парка, сумерки окутали землю, замигали желтыми глазами городские фонари. Наступил вечер и пора было возвращаться в город.
Они долго ехали молча, только на Васильевском Ника повернулась к Вяземскому и сказала:
— Вы правы, все это надо было увидеть. Спасибо Виктор…
— Это видят не все, даже если смотрят очень внимательно.
— Я не только про закат, а вообще про город, без вас я не смогла бы так узнать его.
— Я тоже не только про закат. И благодарить вас я должен гораздо больше, чем вы меня.
— За что? — Она ждала. Но Виктор промолчал, только улыбнулся беззащитно.
Расстались они несколько отчуждено. И Виктор и Ника понимали, что совершают ошибку, но не знали, как это преодолеть.
Оба провели бессонную ночь.