Поднимаясь по лестнице, сталкиваюсь со старым знакомым. Мирин «друг» как раз из ее квартиры спускается. Глянул на меня, как на заклятого врага, взглядом окрысившимся, и дальше пошел. Невыносимо, до зуда в ногах, хотелось его догнать, поинтересоваться, что у него общего с моей будущей женой, но пришлось себя одернуть. Рано пока права качать. Придется все слова в куплете допеть — только тогда главный приз получу! Зубы сжал, и вперед потопал, к своей принцессе. Единственное утешение, приятно нервы мазнувшее, — видок у него не шибко радостный. Видно, встреча с ней неудачно прошла.
Когда зашел в квартиру, увидел, что рады мне не все. Старшие Самохваловы улыбками зашлись, приветствовали, как дорогого гостя. А Мира только минут через десять появилась, с глазками заплаканными. На меня не смотрит даже, взгляд отводит. Что за хренотень? Неужели тот придурок ее довел, с которым я на лестнице пересекся? Хотелось ее утешить, но при родителях пришлось все приличия соблюсти.
— Мира, ты фея. Я околдован.
Она сухо кивает и куда-то влево от меня смотрит:
— Спасибо. Я вообще-то хотела спросить, во что мне одеваться? Ты же опять не предупредил, куда мы идем!
Упрек в ее голосе больно резанул. Что-то случилось. Но неясно, что. И от этой неизвестности в душе неприятно саднит.
— Клубный стиль подойдет.
Мира удивляется. Настолько, что вопросительно смотрит мне в глаза и уточняет:
— Мы в клуб пойдем?
Уклончиво отвечаю:
— Не только. Скоро увидишь.
Через десять минут девочка моя выходит в обтягивающем черном платье по колено. Волосы распущены. На лице из косметики только помада. При виде ее фигуры соблазнительной, с совершенными изгибами, свежего, невинного лица, все заготовленные комплименты сразу из башки выскакивают. Пялюсь на нее, как дурак, в безвмолвном восхищении. Только руки развожу и признаюсь:
— У меня слов нет, как ты хороша.
Самохвалов рядом стоит, усмехается:
— Доверяю тебе свою доченьку. Надеюсь, Макс, доверие мое оценишь по достоинству и не подведешь!
Мира накидывает пальто, и мы выходим на улицу. К вечеру подморозило. Слякоть превратилась в скользкий, неровный лед. Девочка моя идет очень медленно, балансирует, как эквилибристка. Подхватываю ее за руку, чтобы подстраховать от падения, и довожу до машины. Всю дорогу молчим. Мира так внимательно в боковое окно смотрит, будто бестселлер в нем читает. Вырывать ее из своих дум не хочется. В тишине на нее поглядываю, любуюсь точеным профилем.
Приезжаем в ресторан в центре города. На входе он выглядит обыкновенно. Но есть там особая комнатка, которой сегодня предстоит сыграть немаловажную роль.
Расторопный администратор проводит нас к столику. Предупреждает, что сейчас нам предстоит ужин в темноте. Показывает, как будут расположены столовые приборы. Просит не доставать телефон, не махать руками и не делать резких движений. Нас проводят к раковине, чтобы помыть руки, а потом к двери, где велят построиться гуськом, положив руку на плечо впереди идущему. В начале нашей процессии идет официант с прибором ночного видения, затем Мира, а замыкаю шествие я.
В темной, практически черной комнате нас с Мирой рассаживают вокруг стола. Я настоял заранее, еще во время заказа, чтобы мы сидели как можно ближе друг к другу. Интересуюсь мнением моей птички, нравится ли ей происходящее.
— Ты однозначно меня удивил, Макс! Я еще ни разу не ела в кромешной тьме.
В голосе звучит осторожный оптимизм. Она напряжена, но бодрый настрой присутствует. Прошу ее:
— Скажи еще что-нибудь, я попробую оценить, насколько ты далеко.
Осторожно двигаю в темноте руками, пытаясь определить ее местоположение. Но она вне зоны досягаемости. Черт бы побрал администратора! Ведь говорил же ему посадить нас поближе! Незаметно двигаю стул в сторону Миры. Пробую еще раз. Медленный взмах руками, и я натыкаюсь на ее нежную, теплую кожу. Слышу насмешливый голос:
— Твои руки на моей шее! Ты же не собираешься меня задушить, воспользовавшись темнотой?
Отвечаю ей в тон:
— Нет, конечно! Ты же мне не изменяла?
К своему удивлению, слышу, как меняется ее интонации. Ни капли легкости не остается. Серьезно меня просит:
— Макс, твои руки на моей шее… Мне не очень комфортно.
— Сейчас мы это исправим.
Обвожу пальцами линию плеч и медленно, осторожно спускаюсь к изгибу локтя, затем к запястью, и переплетаю наши пальцы. В темноте предрассудки стираются, размываются границы. Она отвечает мне легким пожатием и какое-то время мы держимся за руки. Эйфория предвкушения разливается по телу. Но я крепко держу себя в узде. Один неверный шаг и я все испорчу. Продвигаюсь сегодня неспешно, осторожно как сапер по минному полю.
Через какое-то время, мы ощущаем легкое дуновение воздуха от перемещения официанта. Он двигается беззвучно. До моего носа доносятся соблазнительные запахи морепродуктов.
Левой рукой шарю перед собой, нахожу тарелку, которую официант умудрился незаметно поставить напротив меня. Пальцы натыкаются на роллы.
— Нам принесли еду, — сообщаю вслух и немного отстраняюсь. Чтобы есть в темноте, потребуются обе руки. Каждому из нас.
— О! И мне тоже! Тепленькое что-то! — звонко щебечет моя птичка. — Меня только одно смущает. Зачем ты заставил меня вырядиться для клуба. Можно было сюда и в старом свитере прийти — все равно никто не увидит.
— Этот ужин — всего лишь начало, — обещаю. — Когда поедим, отправимся в клуб. Он здесь на втором этаже, долго идти не придется.
Мы нащупываем роллы, отправляем в рот и гадаем, какая у них начинка. Вкусовые рецепторы погружаются в рай. В темноте восприятие вкусов обостряется вдвойне, а то и втройне. Творение шеф-повара кажется как минимум шедевром.
Когда нам приносят десерт, приступаю к основному плану.
— Тебе нравится это белое вино? Хочешь, угадаю марку?
Недолгое молчание и неуверенный голос:
— Но это красное вино, Макс. Я, конечно, в винах не разбираюсь, в отличие от тебя, но уж белое от красного точно могу отличить!
— Не может быть! Неужели они нам разного вина налили? Протяни мне свой бокал! Я по запаху определю.
— Хорошо. Итак, приготовься. Я медленно вытягиваю свою руку. Все, мой бокал по максимуму приближен к тебе.
Быстро взмахиваю рукой, натыкаюсь на нее и чувствую, как влажная прохлада расползается по рубашке и брюкам. Слышу растерянное:
— Ох! Макс! Прости! Я, кажется, на тебя вино расплескала?
— Ничего, — смеюсь. — Не переживай! Я сам хорош! Но в качестве расплаты с тебя поцелуй. Разрешаю не слишком прицеливаться. Куда попадешь — туда и ладно!
Теперь в голосе Миры слышу веселый азарт:
— Это даже интересно. Куда меня занесет? Так. Молчи. Не шевелись. Сейчас попробую тебя найти.
Ее руки медленно двигаясь, упираются в мое плечо. Продвигаются наверх легкими касаниями и доходят до шеи. От этих невесомых поглаживаний в теле вспыхивает нетерпеливый, жадный огонь. Штаны под ширинкой дымятся нешуточно. Даже влага, поначалу неприятная, вносит приятную изюминку в букет ощущений. Наконец чувствую ее губы на своем лице. Как крылья бабочки они порхают по коже, небрежно сметая последние остатки разума.
Чуть задираю голову и наши губы встречаются. Хочу ее прямо сейчас, прямо здесь! Схватить бы ее в охапку, прижать к себе всем телом! Целовать ее взахлеб, жадно, без остановки! Испить ее хочу, всю и до дна! Еле удерживаю стон. Нельзя поддаваться порыву, никак нельзя! Если испугаю ее сейчас своим напором, снова закроется в своей ракушке. И уже не с нуля, а с минуса придется начинать. Тогда весь тщательно спланированный, подогнанный кирпичик к кирпичику вечер коту под хвост! Пальцами хватаю край стола, приказывая непослушным рукам оставаться неподвижными. Наконец, ее легкое прикосновение улетает. Каждую клетку тела пронзает жгучее разочарование. Говорю хрипло:
— Вау!
Мира смеется звонко и беззаботно. Она уже на свое место уселась.
— Надеюсь, нас не снимают камерой ночного видения?
— Ну что ты! У этого заведения не осталось бы ни одного клиента, вздумай они так шутить!
Тяжело настроиться на ее легкую волну. Тяжело болтать, как ни в чем не бывало. Когда в висках стучит, молотом пульсируя только одна мысль. Я. Тебя. Хочу.
Нажимаю на болевую точку на запястье, это помогает прийти в себя. Боль пронзает тело и возбуждение медленно спадает. Приступаю к десерту. Я собран и сосредоточен. Ведь сейчас предстоит самое неприятное.
— Мира, есть одна тема, о которой я говорил до сих пор только с психиатром. Но я не хочу между нами секретов. Или каких-то табу в разговорах. Хочешь пооткровенничать?
Голос ее опять слегка напряжен:
— Ты меня пугаешь, если честно. Хватит ли мне познаний обсуждать тайники твоей психики? Не задевая тебя за живое, — поспешно добавляет она.
— Мне не нужен сейчас психиатр. Я хочу доверия и готов открыться тебе первым. Если ты не против, конечно!
— Что же. Я тронута. Давай попробуем, — слышу ее серьезный шепот.
— Вопрос, который я ни с кем не обсуждаю, для меня все еще самый болезненный. Ты однажды случайно на него наткнулась. И, возможно, не раз еще это сделаешь. Раз уж мы общаемся.
Помолчал немного, глотнул побольше воздуха и выпалил:
— Моя жена умерла два года назад. Ее звали Аня. Я знал ее с детства. Мы ходили в один садик. Потом учились в одной школе. И всегда дружили. Она была частью моей жизни. Такой же неотъемлимой, как вода и солнце, — перед моими глазами вспыхивает лицо моей вечной любимой жены. И также быстро гаснет. — Но через год после нашей свадьбы она заболела раком. Мы обошли всех врачей. Ездили в Германию, Израиль на лечение. Но ничего не помогало. Она умирала. Медленно, но верно. Когда она уходила, я держал ее за руку. Все наши мечты разбились вдребезги. Ни детей. Ни совместных путешествий. Ничего. Осталась только пустота.
Слышу тихий всхлип. Кажется, Мира плачет. Сам еле сдерживаю слезы, дерущие глотку.
— Я ничего не прошу от тебя. Ни советов, ни слов утешения — мне ничего не надо. Я уже их наслышался. Сыт по горло. Но если вдруг тебе покажется, что меня трудно понять, вспомни мои слова. И попробуй принять, если сможешь! Обещаешь?
— Конечно. Обещаю, — слышу тихий ответ. Эти простые, искренние слова окрыляют, давая некое подобие надежды на то, что у нас может все получится. И шаг за шагом приближают меня к моей цели.