Как сомнамбула сажусь в машину. Влад ни о чем не спрашивает, молчаливо заводит мотор, и за это я безмерно благодарна. Дает мне время прийти в себя, разложить мысли по кучкам. Из праха, из хаоса в голове вычленить хоть подобие порядка.
Макс сломан трагедией, раздавлен в ошметки! Отрекся от родителей за то, что отобрали последнюю надежду в критичный момент. За то, что его жену похоронили и оплакали раньше времени. Такое тяжело простить и понять тому, кто до последней секунды надеялся. Теперь он еще и врет про них, пытаясь подсознательно принизить их статус.
А меня он, как лекарство выбрал от своей боли. Но на деле я не лекарство, а наркотик ему заменяю. Тот, который теперь ему недоступен. Подойду ли ему, облегчу ли боль? Или только рецидив вызову? Никто не знает. Готова ли я вот так в омут с головой броситься? Лечить его. Терпеть его ранимость, закрытость. Сомневаюсь, конечно, но, может, и найду в себе силы. В каждой девочке есть материнский ресурс сострадания.
По идее, все, что узнала сегодня о Максе, могу понять и принять. Кроме одного. Вынести то, что он свою Аню мной заменить хочет, я точно не сумею. Я ведь навсегда для него останусь лишь подделкой настоящей любви. Ремейком. Суррогатом. И это пугает до дрожи и возмущает до трясучки.
Расстаться с ним надо. Но сердце плачет, тоской исходит, как только представлю, как ему прощальные слова говорю. Как будто беззащитному, ослабевшему от ран бойцу нож в спину вонзаю. В старую рану, в самое уязвимое, чувствительное место.
Исподтишка, подленько мысль кусает: а ведь больше не будет ни его объятий, ни поцелуев, выталкивающих в параллельную реальность, ни сладкой истомы в предвкушении встреч. Ни взглядов особенных, еще до прикосновения разжигающих огонь по коже. Все внутри сжимается от горькой досады.
На Влада, мельком взглянув, спрашиваю:
— Ты бы согласился встречаться с девушкой, с которой всегда будет сложно? Которую так жизнь потрепала, что она всегда на жизнь смотрит сквозь призму из боли?
Он, нисколечко не колеблясь, отвечает:
— Если бы любил, то согласился. Всегда надеешься, что твоей любви хватит и на горе, и на радость. Но в реальности я бы таких отношений ни себе, ни тебе, ни даже врагу не пожелал! Это либо путь к святости, либо в самое пекло, на дно.
Его слова меня еще больше укрепляют в мысли, что пора с Максом завязывать. До святости, положим, я точно не дойду. Я ведь самая обычная. Нет у меня в наличии ни железных нервов для этой дороги, ни мудрости исключительной, ни жесткого внутреннего стержня, ни любви неземной! Мне к зрелости духовной, к твердому каркасу морали еще топать и топать! Не потяну я сейчас таких отношений.
Беру в руки смартфон, набираю номер Макса.
Его обрадованный голос по совести плетью бьет. Жжет каленым железом, подлой, малодушной эгоисткой клеймит. И все же, себя пересилив, выдавливаю из горла то, что задумала:
— Я хочу серьезно с тобой поговорить. Это довольно срочно. Можем сегодня встретиться?
Тон его сразу меняется. Слышится неприкрытая напряженность.
— Сегодня вечером я уезжаю в командировку. Билеты уже куплены, так что, прости! Никак не получится. Когда вернусь, тогда и поговорим.
— А когда ты вернешься?
— Через пару недель.
Вот черт! В отчаянии звонко хлопаю себя по коленке! Если сегодня с ним не расстанусь, то за пару недель еще сто раз передумаю. Встретиться надо сегодня и точка!
— Разговор будет недолгим, — обещаю. — Скажи мне, куда подъехать и во сколько? Ты же найдешь для меня минут пятнадцать?
Макс молчит, думает. Видимо, пытается сообразить, что за вопрос такой срочный, который никак подождать не может? Но при этом такой однозначный, что влезет в пятнадцатиминутный разговор!
— Можешь подъехать ко мне домой к семи. Пока я собираю вещи, поговорим.
Морщусь невольно. Уж лучше где-нибудь на нейтральной территории встретиться!
— Домой к тебе неудобно как-то. Может, выйдешь ненадолго? Около твоего подъезда все обсудим!
— Ну, во-первых, я не кусаюсь. Ни дома, ни около дома. А, во-вторых, у меня банально не будет этих пятнадцати минут. Я же объяснил, что иначе я собраться не успею.
— Хорошо, — решаюсь, наконец. Слишком важным мне кажется поставить точку в наших отношениях именно сегодня. Боюсь тянуть. Страшусь передумать. Через минуту он присылает мне свой адрес и я заявляю Владу:
— Собираюсь сегодня с Максом порвать.
Смотрю в его внимательные глаза, сейчас устремленные на дорогу. Хочу реакцию разглядеть. Нет ли там презрения, которое сейчас сама к себе испытываю? Его лицо светлеет, он даже улыбается почему-то:
— Решилась все-таки? Почему, расскажешь?
Отрицательно качаю головой, одновременно вбивая адрес Макса в веб планировщик маршрута.
— Может, попозже. Точно не сегодня. Мне надо вечером к Максу домой ехать, а он в другой части города живет. На автобусе с тремя пересадками придется добираться. Больше часа в один конец. Ты сможешь меня опять выручить, довезти?
Влад кивает, но в лице снова появляется напряженность:
— Без проблем, конечно! А тебя не смущает выбор локаций для разговора? У него дома ты уязвима, как нигде. Не самое удачное место для расставания.
— Либо у него дома сегодня вечером, либо за две недели его командировки я могу передумать. Дискомфортно немного будет, сознаюсь! Но ничего, потерплю, буду настаивать на своем! Что он мне сделает? Не станет же к своей батарее приковывать!
Влад улыбается вымученно слегка и с тревогой на меня косится. Перестраховщик! Кругом видит опасность, даже там, где ее нет!
Подъезжаем к универу и оба успеваем на единственную оставшуюся пару в сегодняшнем расписании. Вбегаю в аудиторию в последний момент. Раскрываю тетрадь для конспектов. Пытаюсь записывать за лектором, но мысли утекают к предстоящему разговору. Соскальзывают то к Максу, то к Еве все время. Вдруг ощущаю удар по локтю. Оборачиваюсь к Ире, с упреком на меня глазеющей, шепчу:
— Ты чего?
— Нет, это ты чего! Нам сейчас вопрос объясняют, который точно в экзаменационных билетах будет, а ты сидишь, ушами хлопаешь. Ничего не пишешь! Ну-ка соберись!
Ее укор приходится как нельзя кстати! Помогает сфокусироваться, возвращает с облаков на землю. А точнее, на пол аудитории. С этого момента прилежно строчу за преподом чуть ли не каждое слово. Даже Ира подглядывает и то, что не успела, переписывает.
Потом еду домой. Обед в себя быстро запихиваю и пытаюсь учиться. Мама постоянно в комнату заходит, уговаривает меня еще хоть одно хачапури съесть. Для кого она старалась? Папа по достоинству не оценит. Ему что покупные пельмени, что мамины хачапури — все одно! Отказываюсь раз за разом, и на третьей попытке мама понимает, что мой отказ окончательный. Со словами: «Ну, учись, учись тогда!» горестно уходит, тихонько прикрыв дверь.
Но, оставшись в одиночестве, легче не становится. В голове бардак. Валяюсь на кровати, обложившись книгами и конспектами. Вчитываться в буквы пытаюсь, но не получается. Буквы почему-то в лицо Маска сплетаются все время. Когда до меня доходит: я только что перепутала готику с барокко, понимаю, что это край, за которым учебы нет. Откладываю материалы в сторонку и вместо них берусь за смартфон. Пишу Ире:
— Пожелай мне удачи в бою! Сегодня поеду с Максом расставаться!
Моментально в ответ приходит смешная картинка:
— Дуракам везет, так что желать тебе удачи считаю излишним.
С улыбкой уже отвечаю:
— Дурак, понявший, что он дурак — наполовину гений!
— Ну, тогда удачи тебе, мой половинчатый гений!
К шести тридцати подхожу к маме на кухню. Уже в пальто и в шапке одета. Сумку на плече придерживаю. Торопливо чмокаю ее в щечку и говорю непринужденно:
— Мам, я еду с Максом встретиться. Это ненадолго, если что.
Расцветшая мамина улыбка мигом увядает на словах про «ненадолго». Эх, плохой из меня стратег, неумелый! Хотела успокоить, что скоро вернусь, что за меня волноваться не надо, а получилось наоборот. Мама хватает меня за руку, на лице тревога написана и подозрение в глазах сквозит:
— Погоди-ка! А почему ненадолго? Ненадолго — это когда соседка пришла соль занять или муку. А с парнем своим встречаться в пятничный вечер по-быстрому — это еще зачем?
— Мам, я у него муку быстренько займу и приеду!
Отшутившись, выскальзываю из ее рук. Обещаю:
— Потом поговорим, а то я опаздываю!
Подбегаю к темно-серой тойоте Влада, устраиваюсь на переднем сидении. В ожидании меня он сидит, уткнувшись в лаптоп, учится.
— Спасибо, — говорю, — что опять меня выручаешь! С меня тортик после сессии в знак моей вечной тебе благодарности!
Он тянет за какой-то рычаг, и мы трогаемся с места. Со смешком говорит:
— Нее, торт за мой развоз маловато будет. Обещай, что после сессии к моим родителям в гости съездим! Тогда будем квиты!
С улыбкой качаю указательным пальцем.
— Не проси невыполнимых вещей, чтобы реже слышать отказ!
— Отказав двадцать раз, ты устанешь отказывать и согласишься!
Затем серьезнеет:
— Мира, ты хоть подготовилась как-то? Шокер, надеюсь, с собой прихватила?
— Зачем? Сначала ошарашить парня своим отказом, а потом еще и шокером добить? Чтобы для верности?
Бравирую, куражусь, но, чем ближе к дому Макса подъезжаем, тем сильнее мне не хочется к нему домой заходить. Ненавижу людей расстраивать!
Нажимаю на домофоне номер его квартиры и, пока раздаются гудки, открываю дверь. Захожу внутрь, как в черную пропасть ныряю. Найду ли в себе силы сейчас точку поставить? Или опять многоточием встреча закончится?